Слово о высоких эльфах | ходы игроков | В погоню

Цесса отловила ставшего бесхозным страуса, привела обоих птиц к телу гоблинца, оглянулась - не видно ли других на горизонте? Если к ней никто не направляется, Цесса садит обоих птиц у тела - и только потом позволит себе осмотреть свою рану. Раньше её никогда не ранили - даже переломов сколько-нибудь серьёзных не было, даже сотрясения мозга. Может, это одна из причин, по которым он в глубине души ощущала себя неуязвимой. Было больно. Но она понимала, что если бы копьё проткнуло бок и вышло из спины, задев внутренние органы, никакая горячка погони не спасла бы её - она бы уже умирала на пыльной траве. Скорее всего копьё скользнуло вдоль ребра, прошло под кожей, и вылезло со стороны спины.

Уцелевшие гоблины, или скорее их птицы маячили вдалеке, не так что бы совсем на горизонте, но именно туда и стремятся. Убегают трусы. Цесса наконец можла заняться своей раной. Осторожно дотронулись до поясницы. Вот края разорванной рубахи, вот лоскуты кожи, вот… девушку пронзила такая острая боль, что она аж зашипела. Отдышавшись и придя в себя продолжила обследование. Рана оказалсь неопасной сама по себе – поверхностй, по хорошему пострадала в основном кожа. Только вот крови натекло порядочно – вся правая штанина на заднице уже хрустит коркой, а ещё рана была очень болезненной. И чем больше выветривался адреналин тем больнее.

Цесса оторвала полосу ткани от своей рубашки и, как могла, забинтовала и промыла (если есть чем) рану, используя подручные материалы - допустим "тампон" из наиболее чистого и удобно отрезаемого куска ткани и чтоб это закрепить - пояс гоблина или что ещё подходящее. Потом глянула подробнее - что там на гоблинских страусах и на трупе.

Перевязывать рану на спине оказалось очень неудобно, а главное чертовски больно. Цесса подумала было даже – не оставить ли всё как есть, но представила, что туда может попасть… Нет, пускай рана и не опсана сама по себе, но ни нагноения ни личинок ей там не надо.

Из добычи у неё было два трупа и два страуса со всей збруей и прочим снаряжением. Трупы как трупы – два гоблинца, по сути невысоких жилистых морщинистых мужика. У каждого какие-то ремни и лоскуты кожи вместо одежды и очень грубые украшения не представляющие никакого интереса. Кроме знакомых ошейников и клейм на груди само собой. Из вещей – бронзовые ножи такиеже как у эруней, большие кинжалы из явно птичьих костей, палки с штырьками – копьеметалки, собственно копья. Последние Цесса расмотрела внимательно – длинные тонкие древка из гибкой древисины – почти что удочки, оперение на конце как у стрелы, длинные зазубренные наконечники из кости или дерева. Не особо острые кстати. Девушка представила как вот такая же тупая штука входит в её тело, рвёт этим зубцами кожу… её передёрнуло. Кстати свои копья, или по эрунийски стрелы хурушани возят в длинных узких чехлах у седла. У каждого таких похоже 4-5.

Кое-как разобравшись с раной, Цесса занялась трупами и собрала свои стрелы. Обобрав хурушаней и срезав даже ремни, что подлиннее, девушка погрузила трупы на страуса и укрыла их в прибрежных зарослях ручья, запрята в кусты и прикрыв ветками (страуса на котором она ехала, быстрого, она назвала Цептором, а того, что был под убитым хурушанём - Мясо). Хоть рана и болела, но зато правая рука пульсировала теплом - ощущение пронзаемого сердца хурушаня не оставляло её. Приятное ощущение.

"Может, я вырвала из хурушаней душу, или жизненную силу, или что-то вроде. Местные боги же этим занимаются постоянно."

Цесса криво усмехнулась от такой мысли, но в глубине души считала её очень близкой к истине. А потому, спрятав трупы, она возложила пульсирующую теплом руку на пульсирующую болью рану и постаралась представить себе, как нечто горячее, аморфное, тёплое отделяется от руки и "заклеивает" рану. Пульсация в руке утихла. Боль в ране тоже - по крайней мере, на время.

"Хм, а ведь если подумать, и просветлением меня накрыло после тринадцати убитых эруней. То-то из меня так пёрла дурь... "

Цесса решила отложить эти размышления до лучших времён, а пока что подумать над тем, что делать дальше. Припасов оставалось на два дня, ну, если экономить - то может на три. У хурушаней никакой еды и воды с собой нет - значит, стойбище их недалеко. Сегодня уже, конечно, они не вернутся, а вот завтра... приедут всей толпой. Три десятка страусонаездников, как минимум. Такой исход представляется весьма вероятным. Цесса представила себе, как три десятка наездников с улюлюканьем пытаются проткнуть её своими тупыми удочками.

С другой стороны, сегодня-завтра могут подойти агашини. Конечно, может они миновали её сигналы не заметив, но тогда мало смысла дальше за ними ехать. Наконец, был вариант, что агашини уже где-то с хурушанями - это, конечно, хуже всего. Что же делать? Свернуть операцию сейчас и вернуться? Тем более она ранена.

Ну нет, так просто она не сдастся. Конечно, опасность велика и возможно, что всё это напрасно, но кто не рискует, тот не пьёт шампанского. На дереве, конечно, засаду устраивать уже нельзя, но...

Грубой силой со стадом хурушаней, конечно, ей не справится. Но это же примитивные дикари. Запуганные и сломанные агашинями к тому же. Вон как они драпали. Правда, она выглядела как древесное чудище... Ага, древесное чудище. Они, кажется, не заметили паука вырезанного на дереве. Наверное, слишком маленький рисунок вышел. Ну что ж, сделаем граффити позаметнее!

Цесса пошла к дереву, забрала свою верёвку, стрелы, и ликвидировала "гнездо", а затем ножом вырезала на несчастном дереве злобное лицо - почти карикатурное, так как рисовать не очень-то умела - наметила только глаза и рот. Здоровые глазищи с вертикальными зрачками и зубастая пасть, ухмыляющаяся в недоброй усмешке. Добавила сведённые в злобной гримасе брови. Потом подумала и привезла под дерево трупы убитых хурушаней, и свалила у корней. Если просто гримаса могла и произвести впечатление, а могла и нет, то трупы их точно проймут. Эти хурушани - трусы ещё те, только на эруней они храбрые. Когда они увидят это всё, тут-то их суеверная и трусливая натура себя покажет. Если бы просто какого-то муриня они бы попробовали, может, и найти, то злобное колдовское древочудище... от такого они будут держаться подальше даже если их будет много.

Конечно, агашиней это предупредит об опасности, так что в гнездо не имеет смысла снова лезть. Да и лук произвёл больше психологическое воздействие, чем реально повредил - вон даже после раны в грудь сукин сын как бегал.

После этих приготовлений Цесса отводит двух страусов к Вагабонду, переносит припасы туда же (это что-то вроде рощицы или зарослей высоких кустов, скрывающих их от взгляда с востока, у ручья метрах в 700 от дерева), и выбирает позицию на западном берегу речушки, чтобы нормально видеть сигну и тех кто подходит к ней и к дереву, а её чтобы не видели. Птиц она будет держать осёдланными, бурдюк наполненным водой.

Если останется время, меняет в двух копьях костяные наконечники на медные из ножиков - конечно, они будут не такие длинные и не такие угрожающие, но зато гораздо острее.

Ну и затем залегает в засаду (метрах в 50 от дерева) с тремя хурушанскими копьями, своим боевым и луком.

Боль отпустившая было Цессу вечером вернулась ночью. Спать пришлось на животе. Привыкшая лежать на спине девушка в сне переворачивалась и просыпалась от боли. Под утро пошёл дождь. Озябшая и мокрая Цесса давно не была так рада восходу солнца. Она грелась в его ласковых ещё лучах. Проверила повязку, ей показалось что та слезла и она попробовала её поправить. Рана отозвалась болью – тряпка прикипела коркой засохшей крови к ране. Под пальцами потекло что-то мокрое. Девушка осмотрела руку – не красное, наверное сукровица. Цесса обратила внимание на то какими грязными стали её руки. Даже после мытья в ручье кожа была покрыта как будто темной сеткой – грязь забилась в трещинки и поры. Ей нестерпимо захотелось вымыться, но ручей был всё ещё мутным от дождя, да и как она полезет в воду с такой спиной.

Опять был долгий и жаркий день, отличающийся от вчерашнего только логовом и болью в спине. И ещё приманкой – трупами под деревом. Птицы к счастью не слетелись, а вот ближе к вечеру какие-то небольшие, размером с крупную кошку, чёрные твари явно решили что это им устроили тут пиршество.

Цесса решила не злоупотреблять "магическим" обезболиванием - её "мана" ей ещё пригодится. Конечно, больно, но это не та боль, которую унимают морфием. Сирению наверняка было больнее. Чтобы отвлечься, она стала анализировать свою драку с гоблинцами. Метод тыка... то есть рыцарей с копьём... Страусиная конница с пиками... что ж, может это и получше колесниц. Проще так точно. Надо будет подумать.
На утро, помыв руки, ноги и лицо в мутном ручье, Цесса вновь нанесла маскировочные полосы на открытые части тела грязеглиной - в основном из упрямства и для понта, чем из реальной необходимости - хотя, конечно, маскироваться, будучи в тёмную полоску, полегче. Что касается раны, промывать водой из ручья она её не рискнула, вместо этого, прежде чем перебинтовывать подставила раненый бок солнцу минут на десять. Ультрафиолет должен подействовать не хуже антисептика - всё равно ничего лучшего она придумать не могла. Наложив на это заново выстиранную и прожаренную на солнце тряпку и зафиксировав повязку верёвками, Цесса засела в засаду, прихватив с собой ремни, срезанные с гоблинов. Предварительно измерив нужную длину, она постаралась сооружить из ремней нечто вроде стремени, а отлучившись в самую жаркую пору проведать страусов и сменить ещё раз повязку - повалила молодое деревце вроде тех, что шли на "сигнальные шесты", с мылью вечером, или назавтра утром, соорудить из него нечто вроде рыцарского таранного копья, укрепив вместо наконечника гоблинский нож.

Всё остальное время она просидела в засаде, прокручивая в голове планы на случай различных вариантов развития событий и даже прикидывая возможности страусиной конницы против хурушанийской. Она тщательно осмотрела местность - как пути подхода к дереву, так и пути отступления к страусам - чтобы отступать или подкрадываться оптимальным путём, не светясь, и знать где ручей наиболее удобен для перехода. Вдобавок срезала для этого пучок местных лоз, сделав эдакий бесформенный "куст", за которым можно спрятаться даже там, где обычная растительность не даёт достаточного укрытия. И, подумав, она оставила из оружия, сидя в засаде, только лук и копьё. Остальное на страусах.

Под вечер, когда эти твари пришли поживиться гоблинятиной, Цесса решила подстрелить одну - в основном из любопытства. Отгонять она их не собиралась - всё равно мясо пропадёт. Ей, например, всё равно, будут её тело обгладывать какие-то там трупоеды или оно сгниёт. Цесса подкралась к дереву с западной стороны так, как намеревалась подкрадываться к агашиням, и попробовала подстрелить одну тварь.

Назавтра был последний день сидения в засаде. Три - хорошее число, решила Цесса. Если за три дня агашини тут не появятся, будем считать, что они отклонились от курса слишком далеко, и даже широкая "сеть" в два или три десятка километров не смогла их накрыть. Цесса не думала, что они задержались так, что не дошли за всё это время к этой линии - ведь хотя страус и быстрее, она сделала немаленький крюк. А если они отклонились так далеко, найти в безводных степях их почти нереально - даже возле следующего источника воды. Таким образом, завтра - последний шанс. Я буду верить в свой шанс. Я не ослаблю бдительности.

Подстрелить мелкое животное с пятидесяти шагов было явно выше невеликого цессиного умения стрельбы из лука. Надо было подходить ближе. Подкравшись шагов на тридцать Цесса пустила первую стрелы и позорно промазала. И вторая тоже мимо. Третья почти попала, настолько почти, что было прямо обидно. Коренастый ушастый чёрный звёрек похожий на плюшевую игрушку повернулся в сторону девушки и раскрыв зубастую пасть на удивление мерзко закричал. Девушка сплюнула и пошла подбирать стрелы. Издавая злобные визги падальщики при её приближении благоразумно удалились. Цесса думала не попробовать ли ей повторить попытки ведь животные были едва в полутора десятках шагов, когда что-то чиркнуло её по шее и ударилось в толстый ствол дерева. Она инстинктивно повернулась на зувк – в коре мерно покачиваясь торчит стрела. Хурушанская стрела.

Не было времени разбираться, откуда эти хурушани тут взялись - ведь только что, буквально только что никого не было! Цесса бросилась за дерево, на ходу бросая тело то вправо, то влево, чтобы затруднить хурушаням прицеливание. Только спрятавшись за дерево, она выглянет из него, чтобы оценить количество напавших.

За деревом тоже никого не было. Она ожидала увидеть атакующих или же трусливо убегающих хурушаоней, а там никого. Только кусты, яркая зелень листьев и лёгкий ветерок.

Мороз продрал по коже. Похоже, это не хурушаони - они бы уже летели толпой сюда. И копий было бы брошено поболее одного. Но прицел у стрелы был отличный - дюйм в сторону, и... Значит... Значит, это те, за кем она охотилась. Вполне логично - они не стали подходить к подозрительному дереву, а устроили засаду на неё.

Можно было обернуться и бежать к страусам, можно было залезть на дерево и попробовать высмотреть этих чёрных змей в густой траве. Это было, безусловно, разумно. Но... Ей эти прятки уже надоели. Пора было уже с этим кончать. У этого их крутого спецназовца наверное есть своя профессиональная гордость. Ему, очень возможно, тоже надоело прятаться. А если нет - пусть стреляет дальше, трусливый сукин сын.

Цесса вышла из укрытия и выдернула стрелу, застрявшую в страхоужасной гротескной морде дерева. Вышла вперёд - туда, где она стояла раньше, когда в неё стреляли, и демонстративно отбросила стрелу в сторону на несколько шагов, обернувшись лицом по предположительному направлению к стрелявшему. Вслед за стрелой отбросила лук и колчан. Поснимала с себя ветки маскировки покрупнее. Аккуратно воткнула копьё в землю, счищая с ланцетовидного лезвия грязь, и, взмахнув им, дала яркой меди блеснуть на солнце.

Положила копьё на плечо и стала демонстративно ждать. В худшем случае - стрелы (в бок или в спину, ясное дело) или оравы хурушаней. В лучшем - двоих профессиональных воинов и палачей, у которых на неё зуб. С удивлением она поняла, что её даже не особенно интересует, что это будет. Цесса остановила внутренний диалог и ожидала, готовая реагировать на любые неожиданности без участия разума.

Когда Цесса вышла из-за дерева враги не выскочили из кустов и стрелы тоже не полетели. Боятся? Или думают что тут какой-то подвох? И никого и тишина – только листья на ветру шелестят. Она так и не поняла, что заставило её обернуться, толи какой-то едва различимый звук толи уловленное краем глаза движение. В каких то двух десятках метров из-за одного из кустов выглядывал хурушао на полусогнутых ногах с готовой к броску стрелой. На мгновение их взгляды встретились. Цесса успела почувствовать разочарование, а потом дикарь метнул копьё.

Цесса издала громкий (и, как она надеялась, грозный) крик, чтобы рука у метателя дрогнула - и бросилась к хурушао, начав движение с резкого рывка вперёд-в сторону. Копьё она перехватила сначала в обе руки, чтобы, если уйти от копья не получится, попробовать отбить его. После того, как копьё пролетит, Цесса намеревается подбежать к хурушао на копейный удар и...

Цесса уклонилась от брошенного копья. Нет от копий, крем глаза она заметила ещё одно. Рванулась вперёд и тут третья стрела вонзилась в землю прямо перед ногой. Девушка споткнулась и буквально полетела вперёд, упала, перекатилась, выпустила из рук копьё. Над нею пролетело дергая древком ещё одна стрела. Да сколько же их тут?

Четверо... всего лишь четверо. Цесса подобрала копьё и рванулась вперёд в длинном кувырке, чувствуя, как от резких движений течёт по спине сукровица. Двадцать шагов - это четыре-пять таких кувырка. Вон тот куст! Кувырок, шаг, кувырок, три шага... кувырок, пять шагов - здравствуйте, господин хурушао. Познакомьтесь с моим копьём.

Каждый перекат отдавался болью в спине, но сейчас Цессе она почти не мешала, скорее даже подстёгивала. Но когда девушка вскочила хурушао уже не было на месте. Гоблин со всех ног бежал между кустами прочь.

Цесса бросилась за убегающим гоблином, петляя между кустами, делая рывки в стороны и пригибаясь.

Догнать хурушао оказалось сложно – бежал он быстро петляя между кустами, да ещё и все эти пригибания и рывки не добавляли девушке скорости. И всё же она понемногу догоняла противника. Гоблин кажется понял это и попробовал ускориться. Не получилось. Ещё, ну ещё немного. Цесса вдруг заметила, что беглец всё время здвигается влево. Зачем, ведь каждый раз ей при этом удаётся немного срезать расстояние. Да и копья он не бросил.

"Наверное, где-то там они оставили страусов!"

Всего десять шагов... Девушка решила срезать путь заранее - гоблин-то не может за ней следить постоянно, глаз у него на спине нет. Выбрав удобный момент и стиснув зубы, она ускорилась, прекратив делать рывки, и забрала левее - если гоблин продолжит смещение влево, за счёт прибавки скорости и тому, что она как бы "предугадала" его путь, она окажется у него за спиной раньше, чем он будет ждать, и сможет поразить его в спину копьём.

Дело оказалось совсем не в страусах и рванув влево Цесса это поняла. Гоблин по сути бежал по кругу и возвращался к своим - вон они с копьеметалками наготове, трое или даже четверо. Она поняла, что этого хурушао догонит, но вот уйдёт ли потом от стрел?

Выбора особого не было - не убегать же сейчас! Стрелы и так и так в неё метать будут - разница в том, что если одного убить, метателей станет меньше. А посему она рванула вперёд, занося копьё для удара - хурушао, какие бы они меткие ни были, вряд ли будут кидать стрелы пока она так близко к их товарищу, что он фактически её частично заслоняет. Удар! Между лопаток, чуть левее хребта! Вырвать копьё и отскочить вон за тот куст!

Видимо хурушаони сочли, что лучше случайно убить соплеменника чем смотреть как это сделает Цесса и метнули стрелы. Три или даже четыре пролетели явно мимо, а вот от последней девушку спас только резкий, дикий рывок в сторону. Оперение хлестнуло Цессу по руке. Пронесло успела подумать она прежде чем второй раз за день упасть. Вскочила держа копьё на перевес и тяжёло дыша. Хурушаони прячась за невысокими кустами* обходят её полукругом. До ближайшего из врагов шагов сорок. У каждого готовая к броску стрела, у каждого одна, две или даже три запасных стрелы в левой руке. Даже беглец развернулся. Тоже поднял оружие, бока его тяжело вздымаются – ещё бы, ведь бежал от смерти.

Расклад паршивый, но другого нет. Цесса краем глаза видела (а может, ей казалось, что видела), как медленно гоблинцы заносят руки для следуещего броска. Она сделала вид, что замерла на месте, чтобы все стрелки бросили свои стрелы в такую отличную мишень. А она ухмыльнулась повернувшемуся к ней лицом беглецу, уставившись словно бы на нечто невидимое ему за его спиной. Самый старый блеф в мире.

И, когда, по её ощущениям, гоблинцы уже метали стрелы, бросилась на гоблинца, уходя с опасного места. Отбив его копья своим, если оно мешает - и проткнуть его. Потом не останаваливаться - вырвать копьё и, пригнувшись, перебежками от куста к кусту - вырваться из окружения загонщиков!

Хурушаони медленно приближались. Теперь Цесса могла их пересчитать. Семеро. Но они трусы – чем ближе она тем медленнее идут, целятся, боятся. Но это охотники, трусы конечно, но охотники не раз и не два бившие кенгурей и прочих тварей. Ближе, ещё ближе. Наконец у одного не выдержали нервы и он метнул стрелу, и почти сразу же за ним остальные. Цесса рванулась в сторону и метательные копья пролетели мимо. Хурушаони опять подняли стрелы. У трёх осталось по одной, у трёх по две и только у самого запасливого 3. 12 стрел. Гоблицы приближаются, медленно, осторожно, всё ближе и ближе, так что бы бросить наверняка, что бы не промахнуться.

Цесса, пригнувшись, нырнула назад, за довольно пышный и длинный, хоть и невысокий куст. И колючий, мать его. Укрылась от обстрела на короткое время. Рядом торчали две хурушанские стрелы от предыдущего залпа. Так дело не пойдёт. Даже если они выстреляют все стрелы, просто подберут старые, если от них бежать. Что делать? У неё кроме копья и оружия-то не осталось. Взяла две стрелы. А толку? В упор она может ещё и попадёт, но с охотниками ей не сравниться. Охотники... они не воины, а охотники... Она не быстрее кенгуры, но, возможно, умнее. Хотелось бы надеятся. Так, что у неё есть? Она умышленно не брала оружия, которое агашини могли бы использовать против неё - потому и не взяла в засаду стрел-копий или хурушанского кинжала. Но зато она взяла верёвку, чтобы связать Анарет. Да, вот она. Немного тут, конечно... но может и хватит.

Цесса взяла верёвку и, царапаясь о колючие ветви, быстро привязала её у основания куста к веткам потолще. Потом подхватила стрелы и копьё. Осторожно, протянув руку, пошевелила куст копьём метрах в двух. Когда последовал ожидаемый обстрел, Цесса завопила, как будто в неё попали - короткий, полный боли вскрик. Она в жизни так не старалась, даже симулируя оргазм!

Задёргала верёвку, громко и со вкусом выматерилась, и шустро отползла на четвереньках к кусту куст шагах в пяти - на длину верёвки. Сильно задёргала за верёвку, сотрясая куст, как будто добыча хурушаньская ранена и запуталась в колючем кусте. Приготовила стрелы... с такого расстояния она не промахнётся. Стрела, может, вторая - и в рукопашную. Если они поведуться, конечно. Цесса почувствовала, что жизнь её повисла на тоненькой верёвке, гораздо менее надёжной, чем привязання к кусту. И ухмыльнулась. Запомните вы у меня эту охоту, гоблинцы.

Над одним из кустов с боку показалась рыжая хурушанская голова. Цесса метнула стрелу и позорно промахнулась, а гоблин с криком отпрянул назад. Сорвался, её хитрый план сорвался, от злости она аж зашипела.

Зашипев, Цесса бросила верёвку и, пригнувшись так низко, как только могла, перебежала к следующим зарослям. Прокралась... перебежала... проползла на четвереньках... перекатилась, проползла, пробежала. Она старалась двигаться в общем направлении на запад, но кусты росли, совершенно возмутительно не сообразуясь с её потребностями, так что движение получалось очень хаотичным. Наконец, чуть отдышавшись, осторожно выглянула из-за куста, встав почти в полный рост. Оглянулась и тут же спряталась.