Тсарь’Криони, Тысячеозерая прекрасная земля, принадлежащая эвитам, печально пожелтела и высохла, стоило прийти сюда осенней поре. Северные ветра, дувшие с моря, тревожили мелкой рябью водную гладь Фелисидад, беспрепятственно гуляя по практически голым равнинам.
Одинокие рощицы, где могучие дубы скрипели, не пуская внутрь холодное дыхание наступающей зимы, встречались здесь не так уж часто – неслучайно ведь народ матерей тщательно оберегал их, почитая за святые места и хороня там мертвых…
Здесь царил вечный покой, в котором плавно кружились желтые дубовые листья, и потому Плачущая Богиня нередко находила здесь свое уединение, дабы в тишине и мире одарить мерзлую землю своей слезой. Эльквиаратор скорбила об уничтоженной в пламени Апокалипсиса природе, о других дубах, что поглотила Огненная Бездна… бездушно, жестоко и навечно.
Здесь Богиня Жизни успокаивала свой гнев, чувствуя то, как созданная ею жизнь скорбит и плачет вместе с ней, стеная под натиском северных ветров. Но никак она не ожидала услышать здесь чужой плач.
Кто-то тихо подвывал, дрожа и скуля от холода, совсем рядом. Богине ничего не стоило обнаружить поблизости вырытую яму, больше похожую на могилу. На дне ее, нагая, грязная и трясущаяся всем своим естеством лежала солэвита. Ее некогда русая грива теперь поседела и спуталась, а белый хвост пытался хоть как-то прикрыть измученное тело от стужи, что исходила из мерзлой земли.
Болезненно бледная кожа эвиты была покрыта множеством шрамов, порой изображавших какие-то узоры, но по большей части служивших следами от безжалостных ударов плети. Ее всхлипы больше походили на предсмертные попытки вдохнуть последний глоток воздуха, а руки нервно дергались, ощупывая холодную землю.
Но эвита учуяла свою Богиню, замерла, а из-под копны седых волос показался ее глаз, резкими движениями зрачка оглядевший спустившуюся на землю Эльквиаратор. Ничего, кроме отчаяния и ужаса, в этом взгляде Богиня не увидела.