Greyness | ходы игроков | Circle

Автобус качнулся еще раз, на этот раз выпрямляясь. Языч вильнул хвостом, позеленел и засмеялся:
- Ну, сейчас потрясет, держитесь, люди!
Держаться было трудно, да и особо не за что. Рина увалило в бок, а затем метнуло через весь автобус назад, опрокидывая на сидения. Соне удалось ухватиться за поручни, оставаясь рядом с котом. А вот Владу повезло меньше – не успев ни за что уцепиться, он ухнул в лобовое стекло и с треском выбил его, вываливаясь в серую, клубящуюся пустоту. Соня видела его глаза. Большие, живые и колючие. Их наполнял ни страх, но безысходность. Пустота, которую трудно заполнить чем-либо. Посмотрев на девушку, он словно выплеснул ей всего себя. Свои мечты, надежды. Свою боль.

На глаза навернулись слезы. Показалось, что где-то зашелестело женское платье. На плечо легла уверенная, сильная рука, затянутая в изысканную, белую перчатку. В ушко вошел бархатный, мужской голос:
- Живи и борись. До того, как мы встретимся.

Наваждение прошло, а Соня так и осталась стоять посреди автобуса, глядя в серый туман, который поглотил Влада. Но вот на плече до сих пор теплело прикосновение руки, а в ушах звенел красивый, зачаровывающий голос.
Кот повернулся к девушке, внимательно всматриваясь ей в глаза. Его окрас почернел, а глаза налились двумя рубинами. Впервые Соня увидела не только ярость в этом странном существе, но и страх.
Тем не менее, встряхнувшись, Языч крепко обхватил лапами сидение и задумчиво пробормотал:
- И их осталось двое.

Автобус тряхнуло вновь, резко бросая в разные стороны. Все смешалось, мир перевернулся вверх ногами. Соня ударилась головой о поручень, теряя сознание, а Белкин стукнулся об пол, уходя в небытие.

Пришли они в себя одновременно. На лицо налипала вездесущая пыль. Глаза были опутаны серым ореолом, а под телом, распластанным на земле, была твердая и теплая поверхность.
Они очнулись в пустыне. Целая пустыня из пыли и серого неба. Бескрайняя, до самого горизонта. Унылая местность навевала печальные, грустные мысли.
Соня лежала рядом с Рином. Тело оказалось целым, нетронутым никакими ранами. Холод ушел, оставляя теплую негу, но голод униматься не желал.
Языча рядом не оказалось. Зато от валяющихся людей отходила цепочка кошачьих следов, которая скрывалась за барханом в одну сторону. А в другую сторону отходили следы человеческих туфлей, мужских. Приглядевшись к ним, Соня почувствовала едва ощутимую тревогу, а еще ей показалось, что вдали промаячила тень. Стройная, закутанная в длинный плащ. С длинными, очень длинными волосами.

- А вот и глюк выпал. Говорил же коту, вылечи его от наркоты. А он: "сам захотел". Где кстати кошак то?
Белкин приподнялся. Мысли о том что он лежал абсолютно голым рядом с сим"поп"тичной абсолютно голой девушкой согревали душу, а вместе с ней и тело. Хотя нет, не это согревало, на улице стало теплее. Они на земле, раз они на земле, значит, как сказал Языч, есть шанс достать одежду.
- Не ушиблась, походу нас осталось двое. Даже кот куда-то слинял. Я вот не помню как мы с автобуса вылезали, может он нас вытащил? Надо бы найти нам одежду, а то мне сейчас идти тяжело, когда стало теплее.
Рин смотрел на оба следа. Идти туда куда кот, было разумнее. Но следы ботинок. Хотя следы вели оттуда, куда пошел кот, возможно там и можно найти одежду. Как жаль, что Языч не Матроскин, тот на машинке умел и крестиком.
- Я думаю надо идти за котом, во первых он хоть как-то нам знаком. Во вторых следы обутого мужчины вели оттуда, вполне возможно, что он там нашел одежду.

- Ох! - очередной вираж снова послал лежавших друг на друге людей в красочный полет, и лишь случайно Соне удалось ухватиться рукой за один из поручней рядом с кабиной водителя, где откровенно забавлялся по поводу их неловкости кот. Сразу же ухватившись на него и второй рукой, девушка почувствовала себя более уверенно. А вот спутникам ее повезло гораздо меньше, Рин улетел куда-то вглубь автобуса, а Влад... Как в замедленной съемке (а может, все действительно происходило медленно, с этого мира станется) Соня видела, как он тяжело обрушивается на лобовое стекло, как то разлетается на мелкие кусочки, раня его кожу, впуская в автобус ветер и капли дождя... Соня сжалась и зажмурилась, прикрываясь от осколков, но, когда она снова открыла глаза, Влад все еще падал - медленно, отчаянно медленно, глядя ей прямо в глаза... Девушке казалось, что такие глаза менее всего подходили этому угрюмому, нелюдимому человеку - они были яркими, живыми, пронзительными... От их взгляда мурашки пробегали по коже, и становилось страшно... Хотя в самих глазах страха не было - была обреченность, и лишь маленькая искорка где-то в бездонной глубине зрачков горела упорствующим бунтом против смерти... И через эту искорку, через темноту и глубину этих странных глаз в Соню разом ворвалась чужая душа, ошеломляя и не оставляя возможности осмыслить. Картины, образы, чувства - все было чужим и крайне болезненным, разрывало ее душу на клочки силой и глубиной переживаний, которых она не испытывала, целей, которых она не ставила, боли, которой она не знала, надежды, которая никогда не была так близко к погибели... Больно было почти физически, глаза заволокло пеленой слез, сморгнув которые, девушка уже не видела колючих глаз, осталась лишь боль, память и слова кого-то, кто полуощутимо, но уверенно прикоснулся к ее плечу, прошептав призыв бороться, бороться и жить. До встречи.
До встречи, кем бы ты ни был...
Как зачарованная, девушка отрешенно стояла, все так же крепко цепляясь за поручень и постепенно, очень медленно и постепенно приходя в себя. Чужая боль отступала, чужие мысли и мечты оставили лишь смутный след в сознании, обозначенный эмоционально, но напрочь лишенный конкретики...
От малоосмысленного созерцания тумана за окном, поглотившего одного из ее спутников, Соню отвлек обжигающий взгляд Языча. Почерневший кот смотрел на нее кроваво-красными глазами, в которых девушке почудился страх... Неужели и этот насмешник умеет бояться?
Слова Языча звучали, как приговор. Двое. Их осталось только двое. Соне вдруг стало невыразимо одиноко, и она обернулась, ища глазами Рина, но не успела ничего ему сказать: больно ударившись головой о поручень при очередной встряске, девушка потеряла сознание.

Она не могла сказать, сколько времени пробыла без сознания. Лицо было припорошено пылью, но телу было не больно и не холодно, хотя голод по-прежнему царствовал в желудке, требуя подати... Рядом лежал Рин, тоже, по-видимому, только что очнувшийся и выглядевший поэтому весьма забавно.
Оглянувшись вокруг, девушка не увидела кота, лишь цепочку маленьких аккуратных следов получеловеческих лапок, ведущую куда-то за бархан. В другую сторону от них вела цепочка более тяжелых и вполне человеческих следов, которые могли принадлежать взрослому мужчине, обутому в туфли, и почему-то казались почти знакомыми, вызывая неясную тревогу... Проследив взглядом в направлении уходящих следов, девушка вдруг подалась вперед, как будто стараясь что-то разглядеть в пыльной дымке. Действительно ли это была далекая фигура стройного, закутанного в плащ длинноволосого парня, или игра ее воображения, или мираж этой странной пустыни - она не знала. Знала лишь то, что ей хотелось, очень хотелось узнать, кому принадлежат эти следы. Но хотелось почти так, как хочется шагнуть за край пропасти - ты знаешь, что тебя ждет удивительное ощущение полета и легкости, но в то же время тебе страшно, потому что полет закончится лишь болью и смертью, и ты знаешь это, и поэтому не делаешь этого шага, отшатываешься от края пропасти, убеждая тоскливое томление, остающееся в твоей душе, уйти... Так и сейчас Соня задавила в себе желание последовать за призрачной тенью и прислушалась к словам Рина.

- Да, я в порядке. Тоже ничего не помню. Влад вывалился, а потом тряхнуло, я ударилась, и только вот сейчас очнулась. Вы тоже? Вообще нормально себя чувствую. Только есть хочу.

Окинув взглядом Рина и чуть смутившись при этом, девушка добавила:

- И да, одеться тоже было бы неплохо.

Встав и кое-как отряхнув себя от пыли, почти с наслаждением зарываясь пальцами ног в теплый мягкий песок, по-дружески протянула парню руку и попыталась улыбнуться:

- Идем?

Рин принял предложение Сони, аккуратно взяв ее за ладошку. Они медленно побрели вперед, пробираясь вслед за отпечатками лапок их недавнего знакомого.

Ощущение потери сковало Соню. Призрачное, неловкое и непонятное. Словно что-то важное осталось за спиной, бередя ранки. Ранки? Так и есть. Внутри зияла горючая пустота, из которой смело и без остановки плескалась кровь. Будто вынули нечто важное и влили вместо него что-то чуждое, неясное, одинокое. Чужие эмоции, чужую боль. И подол платья, скользящий на самой границе сознания. Осенняя листва, шуршащая под ногами, ласкающая своей шершавой ветхостью. И теплое, солнечное имя, нашептанное бархатными губами: «Владислав».

Из раздумий Соню вывело резкое мяуканье. Они с Рином уже заметно успели углубиться вдаль, спрятавшись за одним из барханов так, что силуэт или мираж мужчины скрылся. Впереди оказался небольшой пригорок, на котором важно сидел Языч. Он был праздничного, ярко-золотого цвета, а глаза его светились двумя изумрудами. Неизменно улыбаясь, он поднял правую лапку и помахал ей людям, словно приветствуя их.
Через несколько десятков минут тяжелого подъема в гору (а тяжелый он был из-за слабости), Рин и Соня оказались рядом с котом, который с нескрываемым удовольствием смотрел на запыхавшихся двуногих.
- Экие вы непостоянные. То падаете, то теряетесь, то мысли чужие подслушиваете, – на секунду кот посмотрел на девушку, и в глазах его мелькнул укор. – Я тут жду вас. Приготовил уже ночлег. Знаете, какие ночи здесь неприветливые? Брр.
Стряхнувшись, Языч важно задрал хвост и пошел к краю пригорка, останавливаясь на обрыве. Подойдя к нему, Рин и Соня лишь ошарашено застыли.

Внизу простиралась долина, устланная алой, яркой травой. Ее венчали синевато-зеленые кусты непонятной формы и металлические деревья с золотыми листьями. В их кронах мерцали самоцветы, переливаясь всеми цветами радуги. В центре этого оазиса можно было заметить озеро иссиня-черного цвета. Его воды были спокойны, лишь тихая рябь гуляла по зеркальной поверхности. Рядом с озером стоял большой, стеклянный стол, на котором ничего не было. Чуть поодаль находился мешок и вычурная, плетеная скамейка.
- Красиво, да? – Гордо промяукал кот, пригибаясь и резко прыгая вниз. – Давайте туда, а то этот райский уголок исчезнет.
Прокричав это напоследок, кот оказался в воздухе. С его спины выросло четыре прозрачных, стрекозиных крыла. Расправив их, он плавно полетел прямо к озеру.

Рин заметив кота был рад. Что была наконец возможность одеться. Забираться на гору было трудно. Песок поглощал ноги утяжеляя шаг, Рин так и держал руку Сони, не отпуская, он боялся что девушка могла упасть. Но при этом Рин чуть сам не грохнулся.
Блин и почему мы голые, так можно было держать ее за талию и подниматься было бы проще, а так это слишком пошло выглядит. А что я так волнуюсь, мы же мертвы. И ясно что отношения уже создать не удастся, а вдруг второй шанс.
Наконец они поднялись на верх. Рина удивила картина оазиса. Но вот он ожидал хотя бы какой нибудь палатки с тряпками. А тут всего лишь мешок, хотя его тоже можно использовать как платье для девушки, после ночевки. Да и едой чего-то не пахло, вообще не понятно, что котяра приготовил.
Мда, точно никакой романтики, я думаю еще пара часиков и я вообще прекращу обращать на Соню как на женщину. Терпение Рин, главное терпение
В этот момент кот спрыгнул вниз...
- Куда...
Рин впервые жизни пожалел что у него плохая реакция, так хотелось придать коту более мощного полета посредством пинка. Но еще одна дилемма встала перед Рином.
Прыгать первым. Или дамы вперед. В любой ситуации ты останешься один если что. Рина это не устраивало. Рин взял руку Сони еще крепче.
- Ну что вместе?

Рин взял ее за руку, и они вместе побрели вдоль цепочки следов Языча. Ладонь парня была теплой и чуть влажной, ее прикосновение было ласковым и слегка неуверенным, поначалу отдавшись легкой дрожью при воспоминании о других руках, которые держали ее совсем недавно, но быстро став привычным... То было в прошлой жизни, а Рин - хороший, и это было почти правильно, брести с ним по мягкому сыпучему песку, утопая в нем по щиколотку, запыхиваясь и рдея... Почти - если бы не мешало холодно-жгучее, болезненное, нездешнее чувство утраты. Чужой утраты, ставшей частью ее сущности. И страха, что чужая душа может взять верх над ее собственной, настолько сильными были эмоции, настолько ощутимой была боль в груди, как будто какой-то неведомый и жестокий родственник Языча выгрыз ее сердце целиком, оставив зияющие раны, из которых по всему телу - нет, по всей душе, которых у них вроде как не было, - разливалась пульсирующими струйками колючая боль, затмевающая сознание ощущением невыразимой тоски, временами переходящей в почти светлую грусть... Осень... Шелест листьев... Женский силуэт... Мужское имя... Имя принадлежало выпавшему из автобуса мужчине с отчаянно живыми глазами, а кем была женщина, оставалось лишь гадать. Но Соне не хотелось думать об этом, ей хватало своей боли, пусть даже не столь страшной и всепоглощающей, и она покрепче сжимала ладошку Рина, чтобы тепло прикосновения вернуло ее из вихря чужих воспоминаний к тому подобию реальности, в котором они находились - благо, идти по песку, особенно вверх по склону, было сложно, и необходимость сосредоточиться на движении слегка отвлекала...

Внезапно отозвавшийся с вершины бархана Языч окончательно развеял видение, и девушка посмотрела на его золотисто-изумрудное воплощение с рассеянной благодарностью. Дойдя до него через время, которое показалось очень долгим - все же они были слабы, и двигались медленно, - Соня посмотрела в сторону предполагаемого места ночлега и застыла в изумлении. Долина, которая открывалась взору, поражала свежестью, яркостью и фантасмагоричностью красок и форм. Такую картину могли выдумать кинематографисты, пытающиеся передать пейзаж отдаленной планеты, или шутник, в компьютерной программе разрисовавший кислотными красками привычный пейзаж... В любом случае, не возникало сомнений в том, что этот оазис - место гораздо более интересное и пригодное для ночлега, чем бесконечный песок. Соне уже хотелось подойти к смолисто-черной глади озера и посмотреть, прозрачная ли в нем вода, хотелось дотронуться до металлических на вид стволов деревьев и узнать, отзовутся ли они глухим звоном на постукивание костяшками пальцев, хотелось пройтись босыми ногами по алой траве и узнать, будет ли она щекотать ступни шероховатой прохладой... А еще очень интриговал мешок рядом со столом...

Девушка собралась было высказать свое восхищение увиденным вслух, как Языч с призывом двигаться туда взмыл в воздух, насмешливо помахивая стрекозиными крыльями. Распахнув глаза от неожиданности, девушка успела подумать лишь только "И я хочу", как почувствовала, что рука Рина крепче сжала ее пальцы. Он предлагал прыгнуть вслед за Язычем вместе, и почему бы, собственно, им этого не сделать? В любом случае, нужно было как-то оказаться внизу. Переплетя пальцы с пальцами Рина, Соня утвердительно кивнула.

Воздух здесь бы не таким, как в прошлом мире. В нем не было сухости, одна лишь жизнь. Многочисленная, разнообразная жизнь. Казалось, что каждая пылинка, что сейчас парила рядом, была целой планетой, на какой жили создания неподвластные людской логике. Это было откровением и знакомым знанием в одночасье. Этот воздух шуршал, он прел и смеялся в глаза, рассыпаясь вихрями воспоминаний. Чужих. Далеких.

Рин и Соня прыгнули одновременно, песок под их ногами поплыл, осыпался, словно намереваясь полететь рядом со своими гостями, но у него не бывает крыльев. А вот у Сони и Рина, как оказалось, бывают.
Воздух подхватил их, сжал, засмеялся прямо в лицо, напоминая проказливого ребенка, а затем он стянулся в два жгута за спиной каждого человека. Два крепких, полупрозрачных жгута. От неожиданности парень с девушкой разжали руки, выпуская друг друга. Круговорот неба и земли заметался перед глазами, закружился. На какой-то миг стало очень страшно, потому что далекий оазис внизу стал приближаться с ужасающей скоростью. Но этот миг оборвался так же внезапно, как и начался.
Перед глазами мелькнуло что-то светящееся нежным, фуксиевым цветом. Фиолетовые переплеты и лазурно-аметистовые перепонки. Невесомый воздух вдруг обрел плоть и раскрылся огромными, не похожими ни на что крыльями. Тело обхватило ласковая теплота, одевшая обоих людей в себя. А затем последовал полет.

Мощные крылья били по воздуху, распарывая небеса. Казалось, что ими управлял кто-то другой. Кто-то, чьи теплые руки обнимали живот. Иногда перед глазами мелькали кончики оперения, но они тут же ускользали назад. Удивительная мелодия полета вонзилась внутрь и согрела собой. Восторг заполнил щемящую пустоту и плеснулся в стороны, расходясь радужными брызгами. Земля внизу вдруг стала такой маленькой, а небо таким большим. Ветер мчался совсем рядом, стремясь обогнать, но прозрачные крылья за спиной оказались быстрее и ликование победы застыло на губах торжественной улыбкой.
Но в какой-то момент полет оборвался, крылья сложились за спиной и понесли к земле. В лицо ударили плети воздуха, заставляя задохнуться от страха. Казалось, еще чуть-чуть и удар об землю неминуем, но у самой ее границы крылья распустились, затрепетали и плавно опустили на землю.

Рин и Соня стояли рядом друг с другом на алой траве. За спинами каждого из них таяла неведомая, фиолетово-аметистовая сущность, которая подарила на такой короткий миг радость полета. Через несколько секунд крылья растаяли окончательно, а на землю упало два пера – подарок от того, что ушло. Их фиолетовые волоски были покрыты золотой и серебряной пыльцой, тогда как стержень был прозрачным и слегка светился.

На столе сидел Языч, продолжая улыбаться. Когда он увидел, как последние остатки крыльев растворились, он резко подскочил и начал менять цвет на фиолетово-аметистовый, подражая окраске перьев.
- Ну как? Похоже? – Спросил он, придирчиво оглядывая себя. – Что-то не очень… ну да ладно.
Соскочив со стола, он махнул розоватым хвостом и сказал:
- Для начала вам бы одеться, а уж потом и поесть не грех.

Приготовившись прыгать, Соня вдохнула полной грудью горячий воздух пустыни - и поняла, что воздух был другим. Не пустынным, не горячим, не сухим. Он был... Непривычным и живым. Бытие сквозило в нем еле уловимыми струйками ветра, нашептывающими отрывки полузабытых историй... Жизнь переливалась в нем оттенками тончайшего аромата свежести и осмысленности... Радость и грусть переплетались в нем в неслышную мелодию Пути, убаюкивающую, бодрящую и вдохновляющую одновременно... Этим воздухом хотелось дышать, с этим воздухом хотелось слиться в танце, в этом воздухе хотелось быть, жить, чувствовать, хотелось парить, подобно птице... Желание было настолько сильным, что девушка как будто даже почувствовала, как за ее спиной вырастают крылья - и лишь спустя несколько мгновений, кувыркнувшись несколько раз в воздухе и почти потеряв ощущение направления, она поняла, что крылья за ее спиной - не игра ее воображения, а реальность, несущая ее по воздушным волнам - легко, сильно, красиво и совершенно от нее независимо... Еще один раз ей было дано почувствовать всю мощь и непередаваемую власть полета... Есть вещи, не поддающиеся описанию, их можно либо испытать, либо даже не пытаться понять, и полет в их числе. Как можно осознать легкость и силу объятий неба, ни разу не отдавшись на его волю? Как можно прочувствовать, что задыхаешься не от нехватки воздуха, а от его обилия, ни разу не повернувшись лицом к ветру? Как можно забыть однажды испытанное благоговение перед высью? Нельзя... Нельзя, не нужно, да и не забудется никогда... Только вот не об этом думала девушка в объятьях фиолетовых крыльев... Она не думала вообще ни о чем, она просто летела... Парящее скольжение, взмывающие подъемы, презрение к силе тяжести и упоение высотой, даже финальное пике, на котором сердце на секунду перестало биться, хотя страх не успел дойти до опьяненного сознания - все наполняло душу безумным и искренним восторгом, равные которому можно найти лишь в детстве, когда только начинаешь познавать мир, когда все ново, интересно и всепоглощающе...
Мгновения полета никогда не насыщают, они лишь раззадоривают желания и чувства, открывая перед ними новые горизонты, и поэтому исчезнувшие крылья как будто унесли с собою частичку сущности, высшей и лучшей, более свободной сущности, отчего на секунду стало больно почти физически, словно крылья отрывались с кусками плоти... Хотя на самом деле они лишь мягко растаяли, разжав свои уверенные объятия и оставив лишь перо на память... Соня наклонилась поднять оброненное крыльями перышко и по-детски зажала его в ладошке, любуясь им до тех пор, пока ее не отвлек Языч, попытавшийся было окраситься в цвет крыльев, и раздосадованно прокомментировавший не совсем удачную попытку тоном из серии "не очень-то и хотелось".
А вот предложение одеться было вполне резонным, и девушка кивнула в ответ, хотя, если уж быть до конца откровенной, она уже привыкла к наготе и желание утихомирить бунтующий желудок было гораздо ощутимее.

- А где одежда? - поинтересовалась девушка у розовеющего кота. - В мешке?

Рин конечно надеялся на что-то крыльеподобное. Но все-таки прыгали они вместе с Соней одной верой, что кот не предаст. Хотя верность качество собаки, а не котов, эти разгильдяи тока и умееют вапить и просить жрать. Коиы всегда независимы от хозяев, и этот блохастый не раз это доказывал. Поэтому Рин скорее ожидал "мягкой" посадки головой в песок, нежели грандиозного полета. Когда на спине Сони выросли крылья. Она показалась ему настоящим ангелом. Ее милая улыбка, вдохновенная новой силой. Но как и любая сила, эта сила имела свой предел. И похоже Рин с Соней немного увлеклись, когда крылья заставили резко спуститься вниз.
Неизвестно что именно щелкнуло в Рине, но почему-то ему очень хотелось защитить девушку рядом. И походу он защищал ее уже давно. Может на это и было расчитанно? Вопросов все больше, а ответов как не было так и нет. Может стоило поинтересоваться, что же случилось с девушкой. Хотя она сама расскажет если сочтет нужным. Кот сказал, что Рин поменяется в характере скоро, и может стоило отгородить девушку от себя, чтобы не разачаровывать. Но сейчас он очень хотел, чтобы она была ближе.
Рин наконец подобрал перо, неизвестно, но тут все могло пригодиться.
- Одежда, здорово. Как раз что надо.
Рин опять ляпнул не подумавши. А можеи девушке нравиться быть обнаженной. А может она подумает что мне не нравиться ее внешний вид. Рин схватился за голову. Почему же я об этом думаю только сейчас?

Ожидая ответа Языча, Соня посмотрела на Рина. Парень смотрел на нее со странной смесью восхищения и растерянности. Девушка улыбнулась ему, заглянув в глаза, и вдруг поняла, что он ей нравился. Нравился несмотря на то, что она не так давно зарекалась даже смотреть на мужчин, нравился несмотря на всю нелепость ситуации, что свела их вместе, нравился несмотря на то, что выглядел и вел себя не то чтобы очень мужественно... Нравился, потому что он был хорошим. Потому что он был симпатичным и милым. Потому что смотрел на нее вот так, с теплом и интересом. И потому что было что-то еще в его взгляде. Что-то забытое. Что-то непривычное. Что-то нужное.
Соня вдруг поняла, что именно, и вздрогнула, как будто это понимание ведром холодной воды окатило ее разнеженную на оазисном солнце память.
Это была забота.
Простая, искренняя, человеческая забота. Чувство, которое девушка так редко на себе ощущала.
Она помнила его в глазах бабушки. Ее лучистые глаза светились этим бескорыстным чувством, и на ее коленях девочка чувствовала себя уютно, тепло и защищенно. Вот только бабушки не стало, едва ей исполнилось пять...
Родители? Мать-алкоголичка, которой ее любовники-собутыльники были гораздо ближе, чем родная дочь, обращала на нее внимание лишь изредка, и в основном для того, чтобы за что-нибудь отругать. Отец постоянно мотался по командировкам, пытаясь заработать денег, и откупался от воспитания дочери стандартным набором сладостей, каждый раз, когда приезжал... Он даже не знал, что она не любит сладкое, и что все эти конфеты и шоколадки переходили к истинной сладкоежке - Нике.
Ника... Имя пробежалось по сердцу всеми оттенками радости и боли.
Ника! Она же тоже должна быть где-то здесь!
Соня решила, что она найдет ее, во что бы то ни стало. Единственный близкий ей человек в том мире не может не найтись и в этом. Этот мир уже подарил ей Рина, и, если он позволит найти и подругу, она готова будет полюбить его и жить в нем.
Сморгнув набежавшие было слезы, девушка снова подняла глаза на парня. Слова не приходили, поэтому она просто взяла его за руку - как там, на холме, и сжала его тонкие пальцы в своей теплой ладошке.

- О-о-у, – сладко промурчал Языч, внезапно оказавшись рядом. По его шерстке прошла голубовато-лазурная рябь. – Что-то яркое рождается в этом мире, не так ли? Что-то светлое и невероятно обреченное, правда?
Его голос был пропитан язвительностью, которая прекрасно сочеталась с именем кота. Улыбнувшись, он обвил хвостом ногу Рина и бросил на Соню странный взгляд, в нем можно было прочитать одиночество и… сочувствие.
- Девочка, тебе не стоит так легко отдавать свое сердечко. Этот человек не сможет поделиться с тобой тем же. Его сердце принадлежит мне. Возможно, это было моей ошибкой, но, как бы банально это не звучало, – у меня не было выбора.
Подскочив к мешку, кот зубами раздвинул его ворот и кивнул на внутренности:
- Если хотите выглядеть более-менее прилично, вам сюда. Тут, конечно, не будет платьев от Шанель и Костюмов от Армани, но уж извините. Это все, на что способны мои хилые силенки.
Прищурив глаза, Языч вдруг показался неимоверно уставшим и обессиленным. Кончик его хвоста поник, а уши припали к голове. Обычно яркий взгляд потух, отчего показалось, что кот чахнет.
- У нас мало времени, – прошептал он, ни к кому определенному не обращаясь. – В скором часу вам придется самим решать и делать выбор, я не смогу помочь. После того, как вы поедите, я уйду, взамен получив от Рина плату. Мне нужно накопить те силы, что смогут в дальнейшем повлиять на вашу судьбу. Сколько меня не будет, я не знаю, а потому очень желательно, чтобы вы были готовы к разным непредвиденным ситуациям.

Рин был не то чтобы шокирован, он вообще не понимал Языча. Если тот говорит правду и сменил кучу хозяев, то значит кот не такой то и умный как хочет прикинуться. Яркое, светлое... Вполне возможно, что так оно и есть. Но вот что точно, так не обреченное. Люди никогда не опустят руки, как бы сильно нас не зажимали, мы выживем. За счет своих чувств мы выживем, мы будем бороться. и Я буду бороться.
Когда Языч обвил хвостом ногу Рина, Белкин чуть не впал в ступор.
Вот ревнивая котяра, хочешь все и только тебе. Обойдешься хвостатый, ты уже говоришь как будто я проиграл. Вот увидишь, люди умеют удивлять.
Белкин знал что котяра его услышит...
Рин проследил за глазами Сони.
- Не бойся ничего, пока я рядом, я не позволю тебе страдать.
Кот стал чахлым, похоже что он скоро будет голодным. Нужно что-то предпринять.
- Армани, ты прикалываешься, в том виде что мы сейчас, нам любая одежда сгодиться...
Белкин увидел кожаные сапоги и последнее слово скомкалось... Но все-таки Рин одел рубаху, штаны, сапоги, предварительно разорвав одно кимоно, обмотав ноги, что бы избежать мозолей.
- Я думаю взять перчатки надо, вдруг пригодятся. И еще Соня если холодно одевай полушубок, если нет, то я его захвачу. Вдруг замерзнешь.

Это было почти правильно - стоять вот так, держась за руки, и просто чувствовать близость человека, которому не все равно... Но Языч, этот мудрый друг и язвительный недруг, не преминул ввязаться и на этот раз...
Рождается... Что-то светлое, яркое и обреченное? Неужели он имеет в виду?.. Да нет, конечно же, нет, ни о какой любви и речи быть не может, ведь все так странно и так сложно, а любовь, она ведь другая, совсем другая... Она возвышенна и романтична, и ничего общего не имеет с ездой на потусторонних автобусах и лазаньем голяком по раскаленным барханам пустыни... А впрочем...
Рин, смущенно отводящий взгляд от ее обнаженного тела в автобусе...
Рин, пытающийся отлепить от ее ноги мерзкую склизкую дрянь...
Рин, пожертвовавший ради ее спасения своим сердцем...
Рин, держащий ее за руку в одиночестве пустыни...
Рин, парящий рядом с ней на сильных крыльях и смотрящий на нее с восхищением...
Рин, чьи тонкие пальцы чуть дрогнули в ее руке, когда она к ним прикоснулась...
Рин, во взгляде и словах которого читались нежность, забота и решимость оградить ее от боли...
Рин...
О, боги...
Девушка шумно выдохнула, на секунду закрыла глаза, а потом смело посмотрела в глаза коту.
Он был прав.
Оно рождалось. Рождалось красивое, яркое, нежное чувство, которое, к сожалению, было обреченным - Языч вряд ли ошибался. Но Рин уже отдал за нее свое сердце, и она лишь вернет ему долг, отдав свое. И плевать, что счастье будет недолгим, если оно будет. Двум смертям не бывать, а по одной на их души уже пришлось, чем они рискуют? А даже если и нет, умирать, как оказалось, не так уж страшно. И она была готова умирать бесконечно, если после каждой смерти ей доведется испытать то чувство, к которому подсознательно или осознанно стремятся все, но постичь которое и насладиться которым дано далеко не каждому.
Пускай.
Будет как будет.
А сейчас - есть Чувство.
Есть здесь и сейчас.
Есть она и Рин.
Есть одежда и еда.
Есть погрустневший Языч, который скоро уйдет и, возможно, больше не вернется. Уйдет, забрав с собой сердце человека, который вдруг стал ей так дорог...

- Неважно, - ответила Соня коту, и чуть сжала руку Рина в ответ на его обещание не позволить ей страдать.

Она выбрала серое платье и пушистый полушубок. Мягкие ботиночки тоже пришлись впору. Девушка кокетливо заткнула за ухо фиолетовое перо и через плечо обернулась к Рину, улыбаясь и смотря на него лукавым взглядом - мол, "как я тебе?"