ᛟ Лживая Сага: На чужих берегах ᛗ | ходы игроков | ᛟ Руна Первая

ссылка
Затрепетали над дерущимися чёрные крылья. Словно дух войны возник над ними ворон Гота. Младший Гудссон не много-не мало узрел в нем посланника богов, словно забыв, что тот сопровождал их весь путь. Ульрик отвлёкся и лишь обидный толчок в спину заставил его вспомнить, где он. Зарычав, подобно обезумевшему волку, Ульрик медленно обернулся. В этот же момент ворон вдруг спикировал вниз и клюнул Гудссона в затылок. Тот покачнулся и припал на одно колено. С чавкающим звуком опустилось колено на пол и стало видно, как бледен разъярённый воин, как много крови натекло под ним. Судя по стиснутым зубам и глухому рычанию, он набирался сил, чтобы встать. А судя по взгляду, который он медленно перевёл с Ревдис на Гота и затем на Родерика, он считал их предателями.

***
Мэри, услыхав просьбу, с готовностью порскнула вниз - туда, где исчез Мьор. Спустя миг, с тех пор, как в проёме исчезла ее светловолосая голова, послышался душераздирающий вопль. Так кричат по умершим. Сомнений не осталось: никаких добрых вестей они не дождутся. Лишь Ульрик нашёл в себе силы едко усмехнуться - он знал, о ком кричит Мэри.

***
Нет, смерти и потери близких да гибнущий замерзающий мир ничему не научили этих пещерных людей. Они по-прежнему доверяли даже пришельцам, коих и знать не знали несколько часов назад.

Хельмунд не был готов к нападению. Он попросту не верил, что гость нападет. По какой причине? Зачем? Он не сразу понял, что стоит защищаться, что Мьор не собирается помочь ему встать, что топор в руке кормчего метит ему в голову.

Кровавая жертва была отправлена северным богам молниеносно и ответом на неё стал женский крик. Окропленный кровью альва с перекошенным от злости лицом, Мьор обернулся и встретил дочь убитого им врага. Мэри закричала, тотчас теряя способность твёрдо стоять на ногах. Жизнь, вернувшаяся к ней, уходила с криком, девушка побледнела и затряслась.
Но может, и она коварная колдунья? Яблоко от яблони. Вдруг ответом на убийство будет заклинание, которое превратит его в камень?

Воин с готовностью принял приглашение посидеть у очага. Судя по сияющему взгляду, которым он всё осматривал драккар, он действительно давно не был дома.
- Моё имя Олаф Свенсон, по прозвищу Бесшумный. Я не был дома пять зим и сегодня боги благодарят меня за смирение. Снова я вдыхаю запах просмоленных досок, доброго эля и мяса, слышу родную речь и даже не сплю при этом!

Отведав вина, он крякнул от удовольствия и вытер увлажнившиеся глаза:
- Я знаю этот корабль, но отчего вы пустились в такую даль?! И почему ваш конунг - баба?! Драккар принадлежит Торугву. Неужто он подох и отдал трон своей дочурке Хильд? Хильд я бы стиснул сейчас в объятиях.. - рассмеялся он, угощаясь вяленым мясом и смакуя каждый кусок.

- Герой, предательство, пока они тут тянули время, к ним на помощь пришли бритты, их много, придется сражаться во всю силу. Гот, помоги мне его надо перевязать.

Говорить не молотом махать, так что это не мешало Родерику бежать по направлению к брату, на ходу отрывая кожаный рукав. Планы были простые, перевязать брата, остановить кровь и передать его в руки лекарям. Говорил же он громко, так что слышать его должны были все присутствующие, даже Мьор внизу.

Учтиво дождавшись пока гость наестся и заведет разговор, молодой скальд ответил Олафу, в задумчивости побирая слова:

- Боюсь, что за те долгих пять зим многое стало по-другому на земле фьордов, и вряд ли новости об этих сменах поселят радость в твоем сердце, о сын Свена названный Бесшумным. Три года как не видели солнца в наших землях, и снег покрывает землю и зимой, и летом. Люди умирают от голода ибо нет места где можно вырастить новый урожай, а берсерки и дикие звери становятся все наглее и смелее и нападают все чаще. Двое из нашего хирда смогли пройти Вёльвбринн и спросить старух, как вернуть солнце. И было им указано, что нужно собрать отряд и двигаться на восток, в эти земли чтобы отыскать ответ. Вот конунг Турогв и собрал хирд добровольцев на своем драккаре дабы нашли они разгадку и вернули солнце на землю, спасая людей от лютой гибели. Сын Гюльви пошел с ними чтобы стать достойным мужем для Сванхильды, дочери Свена Торбьерсона Лихого. Что же насчет бабы. Она была одной из тех героев, что вернулись из Леса Йотунов и принесли их ответ. Второй же из героев перестал быть полностью крови Аска и Эмблы и стал Хозяином Леса Йотунов, - и, прерывая возможный вопрос, пояснил, - даже опоенный медом поэзии сын Гюльви не сможет тебе ответить, как это полностью понимать, но убить его теперь нельзя обычным способом. Они и возглавили поход, но Хозяин Леса пошел отдать часть своей крови чтобы спасти дочь местного конунга. Прости, не смогу сказать больше ибо ушел обратно чтобы просушить припасы и стать стражем у коня моря. А теперь позволь мне спросить тебя, не таится ли в твоей клети раздумий разгадки того, что случилось с солнцем, и как нам его вернуть. Славный конунг Хельмунд постарался дать ответ, но мне недостает мудрости чтобы понять его слова. Да и человеку, рожденному в длинном доме, как ни крути, у меня больше веры

- Ульрик, ты ранен, надо перевязать рану, - выступил вперед Гот, как будто совершенно не заметивший взгляда, которым его одарил младший Гудссон, - Погибнув от потери крови ты не сможешь ничего сделать...

Хоть противником и был иномирянин, но много чести такая победа не принесла - все что увидел Мьор в глазах Хельмунда был страх. Так боялись люди непривычные держать сталь в своих руках или те, кто привык прятаться за спинами других в бою. Об этом ударе не сложат легенд, не помянут в песнях, и тем не менее то как наполнилось жаром нутро понравилось мореходу. Теплая кровь напоминала о летней жизни.

Аруд обернул голову на женский крик, явно не ожидая узреть здесь кого-то из местных. Та самая девчонка, что не перенесла прикосновения стали. Еще одна ведьма.

Сверху окрик кого то из своих, еле прорывающийся через вой духов. Все что ухватил Мьор: «… бритты… сражаться…»

Рывком мореход высвободил топор из плоти убитого альва. Пока ведьма не опомнилась, надо было избавиться от нее - насколько она сильна Мьор понятия не имел. Проверять на своей шкуре не хотел.

Действуя инстинктивно Аруд замахнулся и отправил топор в полет на встречу ведьме из альвхейма.

  Ворон, посланный рукой Ворона, вмешался в поединок. В иной раз это было бы против воли богов, которая единственно определяет, кто достоин победы, но на сей раз был не хольмганг, а просто схватка двух людей, каждый из которых почитал себя правым. И если уж прервался он посторонним вмешательством, то так тому и быть. Не слишком благородно, однако ж и не порицаемо – в тяжкую годину приходится довольствоваться тем, что имеешь. Тем более, что она уже делом доказала, что у Бабочки есть не только крылья, но и острое жало, которое может поставить зарвавшегося мужа на место.
  Ревдис смотрела на склоненную широкую спину Ульрика и практически видела своими вторыми глазами, как вновь провернувшееся в руках копье вспыхивает алым закатным лучом в свете паникующих не-факелов, чтобы молнией впиться в черноту широкой шеи. Чуть провернуть впившуюся в плоть сталь – и под отчаянный хрип послышится короткий и громкий хруст ломающегося позвоночника. Рывок – и новый алый рот раскроется широко, чтоб выплюнуть темную, почти черную кровь. Спазматически дернутся мышцы, проскребут по каменному полу пальцы, кроша ногти – и тяжелое тело мешком упадет на землю, став молчаливой вороньей потребой. Бой будет окончен, и тот, кто нарушает единство строя, оспаривая решение вождя, умолкнет навсегда.

  Бросив презрительный взгляд на хирдманна, дева щита перехватила копье поудобнее и… впечатала пятку оружия в пол в знак того, что не собирается вновь направлять его на дурного, но соратника. К тому же подоспели и Гот с Родериком – втроем, случись что, удастся утихомирить Ульрика: какой бы фэйд на него не нашел, раны мужчины тяжелы, а силы не беспредельны.
  Кивнув уважительно Каррсону, дева попросила:
  - Займись им, прошу. Ульрик, - Бабочка перевела взгляд на воина, - я не желаю твоей гибели. Права я или нет, ты – мой соратник по щитовой стене, и цель, которую мы оба преследуем, одна – пускай и тропы к ней разные.

  Все шло своим чередом, и быстрокопейная воительница, нервным жестом пригладив косы, уже собиралась направиться к Хельмунду. Но слова Гудссона-старшего, а равно и раздавшийся из лаза вскрик заставили ее споткнуться и изменить намерения.
  - Брат названный, - торопливо попросила она Лешата, бросив взгляд сначала на ответвление тоннеля, а затем на Ульрика, - сходи вниз, вслед за Мэри. Там Хельмунд должен быть, и туда, кажется, отправился Мьор. Кабы чего дурного не случилось: не нравится мне этот крик... Задержи их на время, а я пока попробую разобраться. Возможно, понадобится оставить их в заложниках…
  Родерик-Кователь, - обратилась она к мужчине, - откуда вести такие, и почему ты уверен, что бритты пришли на помощь подземникам? И почему именно бритты, а не наши аскеманны, поселившиеся в землях Экландсфарна?

  Дочь Гудлейва, хоть и никогда не покидала пределов Скандзы, знала, что многие мужи Севера не только совершали налеты на богатые зеленые долины Экландсфарна, но даже перебирались туда вместе с семьями, чтобы начать новую жизнь. Слыхала она и о чужаках-вальхазах, населявших эти далекие острова. Еще отец рассказывал, что каждый вальхаз: бритт ли, круитни ли, гэл ли, был в бою невероятно храбр и не щадил своей жизни, очертя голову бросаясь в бой в погоне за славой. Однако ж в лихой отваге их не было направляющей руки, и каждый действовал так, как велело ему сердце, не беспокоясь ни об общей картине боя, ни о соратниках.
  В противовес им, северные хирды в сражении были спаянны основанной на личной верности конунгу дисциплиной – если в походе мужи севера и позволяли себе немало вольностей, то на волчьем пиру действовали, как единый организм, прикрывая друг друга стеной щитов и разя любого приблизившегося противника острыми копейными языками. В этом единстве и крепости духа люди снежных земель превосходили вальхазов – удастся ли воззвать к нему сейчас, если действительно придется схлестнуться с бриттами?

Родерик продолжал оказывать помощь брату, но это не мешало ему говорить.

- По твоему приказу мы приготовились обороняться. Через некоторое время один из посланных вперед вернулся и доложил, что прибыли бритты. И тут у меня все сложилось. Это не альвы, это франки. А франки с бриттами всегда на ножах и объединяются только тогда, когда идут нападать вместе. А дальше сын их конунга себя выдал. Он успокоился, как будто прибыли те, кого он ждал, а еще решил разделить нас. Меня позвал с собой, Рёгнвальда отправил с Мэри, а Ворон должен был оставаться с остальными силами. Приказы которые он отдал я не понял, но и без слов все было понятно, они боялись не справиться сами и послали за бриттами, а теперь, когда те прибыли, хотят уничтожить нас всех.

  Вскинув в изумлении бровь, дева щита слушала размышления Родерика. Слова кузнеца все усложняли: если он прав, то все сказанное Хельмундом - ложь, и ниточка к воскрешению Бальдра оборвана. А она, значит, глупая наивная баба, слепая, как Хёд, недостойная зваться воительницей. И единственная отрада, которую можно найти, это то, что их новоявленные враги - не альвы и не колдуны, а самые обычные люди. Правда, это не объясняло увиденное...
  - Если ты так слышал... - задумчиво протянула Бабочка, - Тогда нам надо забирать с собой конунга и его дочь, и пробиваться к драккару, стараясь не выходить к широким коридорам. Вот только это не объясняет, как же так быстро твои бритты получили зов и откликнулись на него, успев и дружину собрать, и приплыть...
  Почесав подбородок, исполненная сомнений дева распорядилась:
  - В любом случае, так это или нет, а готовыми быть надо. Хирдманны, - возвысила она голос, перекрывая рёв тревожного Зверя, - готовьтесь к возможной сече! Ульрик, не глупи, заклинаю. А я - за конунгом.

По спине мужчины пробежал холодок дурного предчувствия. Случилось что-то непоправимое. Мьор. Мьор? Мьор. Что же ты наделал, глупец? Коротко кивнув, то ли своим мыслям, то ли Ревдис, следопыт вернулся вперёд, даже не глядя на побежденного Ульрика и перестав обращаться внимание на все рвавшегося помочь Гота.

"Один, распятый бог или кто там меня сейчас может слышать.... Нет."

Чему именно Лешат говорил "нет", он едва ли и сам понимал.