С поразительной точностью и естественностью человеческие рефлексы оператора подходили к управлению боевой машиной. Движениями, въевшимися в нервную сеть за годы службы, девушка вскинула винтовку своими железными руками и открыла огонь. И ни малейшего чувства не возникло на задворках сознания, что это было сделано как-то не так.
Пули прошили лобовое стекло прямо напротив водителя. Прозрачное окно покрылось мутными пятнами стеклянной крошки, закрывшими собой человека, но Эбони знала, что попала в цель, уходя в сторону. Щелчки ответного огня прошли мимо нее, а из-за спины аватары продолжили обстрел. Девушка оказалась прямо в середине оглушительного треска носящихся туда-сюда сверхзвуковых пчел.
Машина, управляемая мертвецом, не сбавляя ходу, забирала вправо, пока полицейские отгрызали от нее куски металла, стекла и пластика. Уже замолчал автоматчик на переднем пассажирском. Ярко искря, были разбиты фары. А "логан" несся на Эбони.
Но до Саммер он не доехал. Продолжив поворачивать правее, машина въехала в стену дома как раз в том месте, где пыталась слиться со стеной оцепеневшая от страха женщина с ребенком.
"Логан", вминая женщину в бетон, проломил стену и остановился. На разбитый капот с громкими стуками осыпались куски строительных блоков. Из густого облака пыли послышался отчаянный детский кашель.
За спиной Эбони стихли выстрелы. Железные шаги походки с оружием наготове приближались.
Но, судя по полной неподвижности тел в салоне автомобиля, первая настоящая перестрелка в карьере оператора Эбони Саммер уже закончилась. И она несколько не попадала под среднестатистическую ситуацию столкновения плохо тренированных стрелков на расстоянии до 21 фута в условиях плохой освещенности и с низким соотношением попаданий к выпущенным пулям, к которой она привыкла в Леоне. Здесь, в Хуаресе, дерьмо было куда серьезнее.