Судьбы: 1941 -1945 | Партия

Высокий, бородатый мужик лет сорока с тяжелым взглядом, крепкими мозолистыми руками и осторожными повадками матерого охотника.

Тяжелый, нелюдимый и чаще всего попросту неприятный. Говорит мало и только по сути. Никогда не делится своими переживаниями, все держит в себе и терпеть не может, когда кто-либо пытается лезть в его душу. Жесток, безжалостен и заботится исключительно о своей выгоде.
Имеет неприятную привычку долго и молча смотреть прямо в душу своими мрачно-серыми глазами.

Сын порутчика. Все детство провел неподалеку от военных лагерей, наблюдая за регулярными тренировками солдат и гусар и играя в войнушку с детворой, мечтая тоже стать солдатом.
Только вот начавшаяся великая война оказалась вовсе не так забавна, как они предполагали. Отца он в те годы почти не видел, но постоянная тревога матери, да и всех прочих жителей городка буквально витала в воздухе. Домой возвращались лишь калеки и раненные. Куда чаще приходили жестокие письма сослуживцев с соболезнованиями. Убит. Пропал без вести. Пред смертью просил передать...
Годы шли, солдаты умирали. Не находящая себе места от тревоги мать начала пить. В 1915 году отец получил георгиевское оружие - саблю. Он вернулся домой с культей вместо правой руки, и умер несколько месяцев спустя от заражения крови. Умер тяжело, мучительно. Надрывно. Вскоре вслед за ним ушла и окончательно спившаяся мать, а четырнадцатилетний Мишка остался с младшим братом.
Понятия не имея где именно живут их дальние родственники под Казанью, да и кто они вообще, дети некоторое время пытались справляться с хозяйством сами. Да только вот революция и гражданская война не то время, когда можно спокойно отсидеться. Когда начались бои за их городок, приглядывающий за ними хромой старик Степаныч не придумал ничего лучшего как посадить детей на поезд в Казань, а самому уйти в свой последний, отчаянный бой с красными.
Конечно же они никуда не доехали. Вышвырнутые из поезда на первой же станции дети как умели пытались выжить и скоро потеряли практически все, что имели, пополнив таким образом всероссийскую армию беспризорников. Через полгода отчаянных скитаний умер младший брат. Умер как-то нелепо - попал под телегу, а потом еще несколько дней хрипел пробитым легким, несмотря на все попытки Мишки ему хоть как-нибудь помочь. Оставшись в одиночестве и потеряв какую-либо цель, Мишка точно с ума сошел. Бродил в одиночестве, ничего не ел, не делал...
Забившись в какую-то подворотню неподалеку от вокзала, он уснул, а проснулся от того, что его нагло обирает какой-то пацан. Михе было уже все равно - он и не пытался сопротивляться, но вот когда он увидел в руках незнакомца золотой георгиевский крестик, что он когда-то снял с отцовской сабли на память, то что-то в нем сломалось окончательно... Мгновенно озверев, он яростно накинулся на вора и пришел в себя лишь когда тот был уже мертв. Выцарапанные глаза, искусанное лицо, перебитая гортань... Он дрался точно какой-то звереныш - зубами, когтями, животной яростью. И эта же ярость, чувство боя и вкус чужой крови вернули его к жизни. Все верно. Такие это были времена - выживал лишь сильнейший. Подлейший. А раз так, то и он должен стать таким. Он ведь сын солдата, верно?
Спрятав георгиевский крестик обратно в карман, Мишка обобрал труп неудачливого воришки, съел припрятанный им хлеб и вышел в город совершенно другим человеком. Начал воровать, бить других беспризорников, запугивать, врать, насиловать девчонок. Украл у пьяного красноармейца наган, что потом не раз спасал его жизнь. Только вот сходиться с людьми он так и не научился, делая все всегда один. Грубый, жестокий, гордый. Он никак не вписывался в воровские команды, да и с преступниками почему-то все время был в натянутых отношениях, не деля людей на лохов и не очень. Револьвер одним своим наличием не давал беспризорникам просто накинуться на него толпой, но угрозы сыпались со всех сторон, и логично ожидая заточки во сне Мих постоянно шлялся неведомо где, переезжал в другие города, но и там довольно быстро наживал недругов. Пока шла гражданская война и разруха он мог жить как душе угодно - грабя, насилуя и убивая, но постепенно в стране наводился порядок и новая власть была едва ли не хуже кровавого беззакония. Расстрелы, гэбня... Новая, стальная метла была беспощадна, что к ворью, что к населению. Михаил и сам записался в партию, и даже некоторое время "боролся с врагами народа", но это было явно не его. Не привык он ходить в стае. Постоянные конфликты грозили пулей в спину или еще какой подлянкой, и, понимая это, он просто удрал, прихватив денег и попутно наживя себе врагов в партии.
Переехал в Минск, несколько лет маялся там, прячась от недругов и стараясь больше не наживать себе проблем, хотя и получалось это плохо. Потом купил дом в деревне. Работа с землей привлекала его мало, и в конце-концов он вернулся к самым истокам - занялся охотой, которой научил его отец. Жить малым и блюсти законы он не привык, но теперь его противниками были лишь животинки, да изредка егеря. А женой он так и не обзавелся. Да так и куда спокойнее и проще. Знай себе бей зверя да отстегивай ментам на рынке, что бы они ничего не видели и не слышали...

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Хитрая улыбка, средний рост (170 см), сухое жилистое тело. В шею и в руки намертво въелся загар. Руки к тому же постоянно в следах машинного масла.

Спокойный, рассудительный. Кажется тугодумом, но это не так. Плохо соображает в абстракциях, но хорошо в том, что можно пощупать руками. Любит хорошую шутку.

Семен родился в 1915 году в небогатой казачьей семье на Дону. Его детство пришлось на Гражданскую войну - когда армии красных, белых, и даже просто банды носились по выжженной степи и страшно, кроваво и бессмысленно рубили и стреляли друг друга. После чего доставалось и простым станичникам - тем, кто не мог уже держать в руке шашку и винтовку. В одной из таким стычек - сгинул и отец Семена. Он запомнил лишь хмурые усатые лица односельчан, зашедшуюся в крике мать, да внезапную тяжесть отцовской шашки в руках.
Но потихоньку красные брали верх. Да, еще постреливали по балкам уцелевшие бандиты; да, ходить в одиночку было слишком опасно; да, новая власть была еще зыбкой и незаметной. Но на истерзанную землю уже приходил мир. Нельзя сказать, что это был добрый для казаков мир. Слишком сильно чубатая фигура с нагайкой ассоциировалась с ушедшей царской эпохой. Но худой мир - лучше доброй войны.
Семен рано начал работать - дел в хозяйстве без мужика хватало. Вспахать, засеять, покосить, накормить скотину - и так день за днем. При этом он не забывал и традиционные казачьи умения. Хотя новая власть и наказывала - но редко кто в станице из парней не умел стрелять, и еще реже - кто не умел снести голову молодецким ударом шашки. Потому, когда открылась школа и туда надо было ходить - Семен смог окончить только 4 класса. Читать-писать умеет, складывать и вычитать - и ладно.
Но однажды его жизнь резко перевернулась. По пыльной улице с невообразимым грохотом и неприятной вонью ехала странная повозка без лошадей. Трактор, трактор - кричали мальчишки. А когда Семен увидел, сколько может вспахать железный конь - он понял, что влюбился. Дни и ночи он стал проводить на МТС - так коротко и весомо сокращали длинное и незнакомое словосочетание машинно-тракторная станция. Сначала - помощник, потом - слесарь, потом - за руль. Работа спорилась в его руках. Деньги как специалисту платили хорошие, и он уже начал присматриваться к девушкам. Особенно к хохотушке с длинной косой до пояса, толщиной в руку, Нине, как повестка вызвала его в военкомат.
Где-то невообразимо далеко, в чужой стране японские самураи напали и убивали союзников СССР. Халхин-Гол - незнакомое слово рвало газеты на части. На Западе тоже дело уверенно катилось в войне, и старики только сокрушенно кивали головами.
Почти месяц Семен трясся в теплушке. А когда приехал - попал не на войну, а на знакомую водительскую работу. Через пустыню не было дорог. В пустыне не было воды. В пустыне ничего не росло. И все, абсолютно все, включая воду и дрова - надо было возить в действующую армию почти за тысячу километров.
Только прибавилась винтовка в кабине. Да приходилось следить за небом поначалу. Да кое-где встречались обгоревшие остовы машин - тут убивали.
Но конец августа 1939 года завершил победной точкой конфликт. И хотя Семен так ни разу и не выстрелил из своей винтовки - без его скучной монотонной работы не было бы и победы.
Он вернулся домой с медалью За отвагу - и опять стал работать в МТС. Хотя газеты и перестали обличать зверства гитлеровцев - но никто не сомневался, война будет. С германами, которых помнили с такой недавней Великой войны. Что ж. Броня крепка и танки наши быстры.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Приятной наружности молодой человек. На глаз ему можно дать не более двадцати пять – двадцати семи лет. Такая оценка не будет ошибочной. На самом деле ему двадцать пять.

Волосы у него светлые, как и подобает арийцу, пострижены коротко. Лицо чисто выбрито. Взгляд всегда расслабленный.

Одет обычно в форму, но в свободное время предпочитает рубашки. Всё же Касабланка не самое холодное место.

"Стойкий. Нордический", — так написано в досье Ганса. И это верно, до тех пор, пока он не покинет место работы. Тогда он становится настоящим собой.

Весёлый, отзывчивый, падкий на женщин, таким его знают друзья. Любимым занятием Шульца является игра в карты жарким вечером, где-нибудь в баре, за очередным стаканом пива.

Париж, 11.12.1940

Шульц проснулся очень рано. Солнце даже не взошло, когда он уже спустился на первый этаж гостиницы, ставшей ему домом на последние несколько месяцев. Не то чтобы он жаловался, но жизнь в захваченной столице Франции ему порядком наскучила. Ганс пытался добиться перевода куда-нибудь подальше, а отец – высокопоставленный офицер – помогал ему в этом. И одиннадцатое декабря стало особенным днём. Шульц старший таки смог перевести единственного сына из Парижа...

Целью назначения корабля, на который попал Шульц, стал город в Африке, Касабланка.

Касабланка, 04.05.1941

Жизнь в Африке нравилась Гансу куда больше. Французы, поддерживавшие Вишистский режим, чувствовали себя свободнее, чем в столице, а форма унтершарфюрера не пугала местных девушек, а зачастую привлекала.

Почти всё свободное время унтершарфюрер проводил в барах, где можно было выпить с друзьями, поиграть в карты, да встретить очередную француженку, чтобы вскружить ей голову. Такая жизнь нравилась Шульцу. За всё время в Африке, он понял, что не променяет это ни на что.

Касабланка, 22.06.1941

Ожидаемая война с СССР застала унтершарфюрера в баре за партией в карты. В этот день Ганс осознал, насколько любил его отец. Вместо того, чтобы отправиться к чёрту на куличики и воевать с русскими, он был оставлен в спокойной Африке, где мог прохлаждаться большую часть времени, а в редкие часы работы получать удовольствие от очередной бутылочки фанты, да чудесного вида из окна.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.