Атлантида пяти океанов | ходы игроков |

Молча наблюдая за таинством воин не словом, ни даже звуком не посмел нарушить волшебства момента. Так и стоял неподвижно, будто парализованный, наслаждаясь пением молодой жрицы. Он абсолютно ничего не смыслил в обрядах, но форма... выражение ритуала. В этом определенно чувствовалось что-то таинственное, пришедшее с их совместной прародины, рожденное где-то в темных, давно забытых глубинах древности, когда люди - их предки, были темными и пугливыми, беспомощными перед ликом природы, почти-что дикими. И тогда сами Боги спустились с Олимпа, что бы помочь им, научить их обращаться к богам за помощью или советом, как сейчас Гекуба...
Так и стоял Аристодем как в трансе, слушая Гекубу, море и ветер. Но что они говорят? Понять бы...

-Я была самонадеянна... - сказала тихо Гекуба. - Пойдем. Поедим и дождемся толкования...
И повела Воина обратно.

Странное это было дело, слушать ритуальное пение. Вроде привычные, человеческие звуки, но откуда-то взялось ощущение потустороннего, чужого. Боги молчали, но не сводили глаз с земли. Нужно было только слушать, быть внимательным. Но ни Гекуба, ни Аристодем этого не делали.

В храме царило оживление. Алтея что-то втолковывала молодой жрице, а девушка, в которой Гекуба узнала свою соседку Аглаю, лила слезы, пытаясь что-то сказать, но из-за рыданий двух звуков связать не могла.

Шум волн и свист ветра нес звуки и волю и мысли,
Но все это было не слышно для ухо молоденкой жрицы.
Чужие то были смыслы. Неведомые этому уху.
Молчали привычные звуки.
Нет тут Богини ответа.
Нет тут привычного смеха морского Бога.
Что ж. Придеться нам ждать другого
Ответа в инном месте.
Пустой желудок глушит внешние звуки
Своим урчаньем покой нарушая мира.
Война может стоять у порога,
Но воин – у порога кухни.
Поднимимся храбрый воин,
Туда где лежат лепешки.
Где налито масло, из священой оливы отжатое.
Где можно фрукты и круг козьего сыра.
Тягостны мысли жрицы. Тяжко стучит ее сердце.
Разум все еще желает слышать
Волю Богов безвучную.
Уши же слышат ругань .
Ругань из уст мудрых.
Что ж натворила тихая дева,
Что всегда соблюдала правила храма?
Что ж она такого сотворила, что бы стать кариатидой у ног разгневаной мудрости?
Мышью в руках мудрой совы? ...

Чтобы в храме не пахло с кухни, трапезную вынесли подальше, в отдельный домик. Низкое длинное строение пряталось в глубине оливковой рощи и теперь хорошо просматривалось на фоне поломанных деревьев. В этот день в трапезной было необычайно тихо. Кухарки молча работали, не будто боялись нарушить священную тишину дня после катаклизма. Хотя обычно это было самое шумное место у храма.

Трапезная состояла из двух помещений. Кухни и самой трапезной. В скромной. лишенной украшений зале стоял длинный стол и скамьи. У одной из стен был очаг, который использовали зимой, чтобы обогреть трапезную.

Сейчас здесь было пусто, до обеда было еще далеко.

Аристодем не сразу понял, но со временем по лицу и поведению жрицы догадался, что никакого внятного ответа, они не получили. Ну что ж, возможно в следующий раз стоит внятнее задавать вопросы?
Несмотря на то что в целом в храме было много людей, на кухне движение было не столь заметным. Из чего следовало , что кормить будут точно не сейчас. Оставалось ждать дальнейших распоряжений.
Опершись на копье, воин вопросительно уставился на Гекубу.

-Садись..- сказала Гекуба воину. Это для того что бы подать на стол факес или улитку нужны кухарки. А вот для того, что бы подать лепешку, круг козьего сыра и кувшин молодого вина для перекуса - кухарки не нужны. А так же для того что бы принюхаться к тому, что кухарки готовят. Отдано ли распоряжения для поста или для праздничного стола. Будут ли тут отпаивать жриц бульоном или наоборот в котлах кипят жирные куски жертвенных баранов.

Тревога сжимала сердце Гекубы. Тревога и страх. Даже ночь не принесла столько страхов как день. ...

Ну уже неплохо. Хоть что-то. А то так и ходи голодным.
- А ты чего? Присаживайся. - предложил воин девушке - нечего расстраиваться. Боги ответят, когда сочтут нужным. Впереди еще много работы, необходимо подкрепиться.
После перекуса, появилась энергия и настроение поднялось. Можно было продолжать работу. Хотелось верить, что все как нибудь утрясется.

В этот час кухарки еще не приступили к приготовлению обеда. В трапезной было тихо и спокойно, будто снаружи и не бушевала стихия.
В храме Афины хорошо умели делать сыры и вино. Аристодем такого не пробовал такого, легкий вкус с мягкой кислинкой. И вино такое, что можно было и весь кувшин выпить.
Перекус мог бы скрасить этот пасмурный день, но не вышло. По храмовой территории вдруг разнесся горестный крик. В святилище Афины начался переполох. Когда же Гекуба и Аристодем добрались до храма, они с трудом пробились через толпу жриц.
На полу, в окружении трех целительниц лежала Алтея. Глаза ее были широко распахнуты, губы шевелились в безумном шепоте. Ее тщетно пытались привести в чувство, результатом стало лишь то, что женщина перестала неразборчиво бормотать и вполне осознанно произнесла "Олимпийская чаша на дне. И мы все уйдем за ней"
Среди жриц прошелся шепот - каждый знал, что чаша хранится в самой высокой точке Атлантиды.
- Агата, ищи... - взгляд Алтеи задержался на девушке. Но старуха не договорила. С губ ее сорвался судорожны вздох и глаза жрицы закрылись навсегда.
Девушка по имени Агата вздрогнула, сжала крепко руки, непонимающе оглядываясь. Она была не на шутку испугана тем, что старая жрица умерла с ее именем на устах.

Жаль было старую жрицу. Аристодем немного знал ее. Конечно, для каждого настанет время и Харон возьмёт свою плату. Но все равно грустно, когда кто-то знакомый уходит навсегда.
Аристодем был уверен, что Алтея успела заглянуть за грань и что-то там увидела. Что-то, что хотела поведать - им живущим, сослужить последнюю свою службу, в последний раз быть полезной роду Геракла и Посейдона. А им оставшимся стоит теперь разгадать эти слова и суметь ими воспользоваться.