Лабиринт | ходы игроков | 4.2 В дороге — Богдан, Мэри и Ярка

-Проще будет собрать новую... Или, вообще, путешествовать по воздуху. А возможно и на паровозе. - Мечтательно сказала Мери лежа на песке. - Но сначала надо договориться. А то потянем в разные стороны и... И нас уже не останется - печально выдохнула она. Она лежала на песке и хотелось что бы все сделалось само собой. Как в волшебной сказке. Восточной...

Ярка увидев как Мэри разлеглась на грязном песке, не смогла удержать своё серьезное выражения лица и улыбнулась. - Вставай, булька, найдем Ясноглазку и сделаем из неё этот твой паравоз.

- Ты думаешь, что смогла осушить все море?? ..- Мэри с трудом поднялась и оглядела то пространство, что совсем не давно было морем с тварями , рыбами, дельфинами , отмелями..

Ярка усмехнулась: - Я не думаю. Я вижу, - девушка развела руками в стороны и с гордостью осмотрела пустынный, до самого горизонта пейзаж, - Но если хочешь, я могу всё вернуть обратно, Булька, - охотница подмигнула подруге, после подбежала к ней и принялась ту тянуть за плечи, - Поднимайся уже и пойдем, лежебока!

Мери встала и оглядела пустынный пейзаж.
-Если все так просто, То зачем куда то ходить?? Можно же и тут все представить.. вернее договориться.. Тебе что больше хочется - путешествовать по воздуху на ковре - самолете или прокатиться на неизвестном тебе транспортном средстве, пыхтящим и везущим за собой уютный вагончик с кроватью и занавесками?

Ярка задумалась. - Слушай, у меня появилась идея, безумная, но всё таки. А давай полетаем на гигантских орлах? Таких величественных и умных птицах. Они нас мигом доставят куда надо. И будет весело! Мне всегда было интересно, а каково это летать в небе, подобно птицам?, - охотница подняла голову и устремила взгляд в бескрайнее небо.

-Холодно... Если верить тем, кто летал -холодно. Но можно. - Мэри подошла к Ярке и протянула ей руки - И так нам нужны две крупные птицы. Хотя лучше одна. Поддерживать будет легче. ЕЕ называли Рурх на востоке. Не агрессивная. А еще нам нужны плотные кожаные куртки и шапочки, закрывающие уши. Там на верху холодно и ветрено...

Хорошо. Ярка взяла Мэри за руки и сделала пол шага навстречу, закрыла глаза: - Большая птица, добрая и умная. Мягкие словно пух перья, что так приятно гладить, - девушка провела большим пальцем по-пальцу Хатти, - Седло, просторное, с мягкой спинкой и креплениями для ног, что бы не выпасть. А ещё две куртки из кожи и шапочки, - всё так же стоя с закрытыми глазами, Ярка улыбнулась, - Там тепло нам будет, Мэри.

Мэри и Ярка принялись воображать чудесную птицу. Пусть её никогда не существовало в природе, она была лишь в сказках, но девочки так хотели, чтобы дивное видение воплотилось. Гигантская птица, добрая и ласковая. На миг она возникла, взмахнула гигантскими крыльями и... растворилась, превратилась во тьму. Увы, вообразить себе то, что существует лишь в мечтах, вообразить так живо, чтобы оно ожило, гораздо сложнее чем припомнить то, что и так видишь наяву. Девочки разочарованно смотрели на большое перо, которое выпало из птичьего крыла. Мгновение оно лежало на песке, потом растворилось во тьме. Остались только две кожаные куртки и шапочки.

Может, оно было и к лучшему. Вряд ли такая большая птица смогла бы летать, разве что планировать, но здесь не было ни гор, ни вершин для разгона, а если бы волей воображения и взлетела, вряд ли бы их сил хватило, чтобы поддержать подобную фантазию долго.

- ну вот.. можно и что то попроще. -Разочаровано сказала Мэри. А потом начала рисовать на песке лодочку с воздушным шаром - Если путешествовать по воздуху, то в моем времени люди привязали лодки - корзины к воздушному шару. Шар это круглая штуковина из материи, наполненная горячим воздухом . Но можно быстро двигаться и по земле.- И рядом появился другой рисунок. Рельсы, рельсы .. Шпалы , шпалы. Едет поезд запоздалый.- Две тележки соединенные вместе. В первой тележки стоит пузатый котел с водой и печкой. В печке горит огонь. В котле кипит вода. Вода кипит и пар струясь по трубам двигает колеса. - Мери изобразила движения колесных поршней , которое так нравиться мальчишкам. Благо что на первых паровозах, что работали в портах все эти передаточные механизмы были снаружи. Даже для Мэри эта штука была чудом техники. Пыхтящем , дымящим , но сдвигающим с места , то что не могли сдвинуть с места то, что не двигали лошади. И уже не уступающее им в скорости. Нарисовав это, она мечтательно вздохнула. - И все таки... Самое безопасное для нас с тобой путешествие в простой телеге, запряженной 2 лошадей по дороге из желтого кирпича. Римляне так путешествовали. А они стояли у начала истории. .. Что выберем?

Ярка явно была расстроена тем что птица не ожила. Настроение упало так низко, что не хотелось ничего, а просто забраться в кровать и спать: - Да, давай по-старинке, - без энтузиазма ответила охотница. Помолчала немного, вздохнула глубоко и громко, после чего продолжила, - На телеге деревянной, с соломой и сеном, да двумя жеребцами гнедыми, в телегу запряжеными. А ехать будем по-дороге из желтого кирпича, что приведет нас прямо к цели. Мэри, а почему желтого?

-Расскажу по дороге. Это очень красивая и старая история. И если я тебе скажу, что это римская имперский дорога, то ты же ничего не поймешь. А если.. А если я расскажу тебе о ней сказку, то и дорога будет надежней и мир поустойчивее и тебе понятней.. - Мэри все равно надела куртку и шапочку уже сотворенную девочками. И поддержала творение Эрки.
В телеге деревянной
На сене я сижу
И в пальцах золотую
Соломинку держу.
Скрипит моя телега,
Колеса тарахтят.
Я встретил на дороге
Корову и котят.

Две лошадки мохноногие....

Мэри и Ярка почти в унисон представили себе пахнущую деревом и сеном телегу, добрых, резвых лошадок, тянущих её по дороге. Дороге из желтого кирпича. От рождаемых в воображении картин пахло теплом и уютом, а ещё, конечно, сухими душистыми травинками и немного лошадиным потом. Животные смирные, запряженные в телегу, стояли, переминаясь с ноги на ногу. Это вам не «Ясноглазка», лошадьми, казалось и управлять вовсе не надо, лишь чуть-чуть тронуть поводья, указывая направление. Они привыкли ходить медленно, степенно, давая путникам насладиться видами и вдоволь поговорить, но впрочем, могли бежать довольно резво, так что пыль стелилась из-за копыт. И неведомый конец их пути, к которому вела светящаяся на горизонтке звезда, был все ближе и ближе.

Усевшись на телегу и взявшись правит лошадьми, Мэри начала рассказ. Как сказку притчу.
-Ты пока отдыхай Эрка. Да сказку слушай. Можешь еще в сене пошубуршать. Может и из еды что сотвориться.

-В незапамятные времена, когда люди еще не отваживались выходить в море и добывали только речную рыбу, Рим был скромной прибрежной деревушкой, совсем обычной и незначительной. Но люди, населявшие ее, не были ни обычными, ни незначительными. Река одаривала их рыбой, реку они называли другом, но море – море было их врагом, наглым, насмешливым и непокорным. Бывшие кочевники, давным-давно осевшие у речного устья, они жаждали завоевать море, как когда-то завоевали его берега, как подчинили себе реку. И после долгих и безуспешных усилий им это наконец удалось. Жители Рима не первыми вышли в море, но первыми стали промышлять невиданную прежде рыбу, первыми стали торговать ею. Бывшие до них возили товары, что давала земля. И то что отнимали у тех, кто жил на берегу. А римляне повезли по морю не только плоды земли, но и дары моря. Огромные бочки с живой рыбой отправлялись и в глубь материка по реке и в другие страны. Потом Рим начал расти. И воевать. И расширяться. И те кто раньше покупал товары Рима, становились его вассалами. Но и свежея рыба и свежий воин и гонец с приказом хороши только по хорошей дороге. Римляни берегли и холили свои дороги, как степняк-кочевник холит и лелеет любимого скакуна. За умышленную порчу дороги в Риме полагалась смертная казнь, за неумышленную – пожизненные каторжные работы по ремонту дорог. Те кто правил Римом, будь то консулы или цезари, свою власть подтверждали строительством новой дороги. Ведь если при тебе построили дорогу- империя при тебе выросла. Тебя будут помнить.

Отношение римлян к своим дорогам было известно всем. Оно вошло в пословицы. “Возится, как римский солдат с дорогой”, “В Риме чаще дорогу мостят, чем досыта едят”, "Все дороги ведут в Рим" и прочее, прочее, прочее. Пословица насчет частоты дорожных работ, кстати, отнюдь не была преувеличением: с точки зрения обычных горожан, римляни и впрямь ели не досыта. Несмотря на свое неимоверное богатство, оседлые потомки воинов-кочевников сохранили привычку к умеренности в еде. Ведь в любой момент, каждый гражданин Рима мог быть призван на службу своему народу. Они сделали уступку качеству пищи – деликатесы римской кухни славились повсеместно, – но не ее количеству. Питались в Риме очень разнообразно, очень вкусно, очень изысканно. Не всякий чужеземец смог бы прожить в Риме и не быть прозванным обжорой. Но нас с тобой сейчас интересуют не римские яства ибо именно отказ от умеренности и сгубил империею, а то как делались ее дороги.

Нас бы с тобой на строительство дорог не пустили. Не женское это дело. Но многие граждане Рима, а тем более его солдаты в мирное время занимались именно работами по строительству дорог. Работа эта была тяжелая, и заслужить уважение на ней - дело не легкое. Труд воина легким не назовешь, но ежедневные, даже и изнурительные тренировки – одно дело, а тяжелая работа от восхода и до заката – совсем другое. Слишком велика была награда за исправное ведение дорожных работ, слишком сурово наказание за нерадивость.
Требовалось раздробить камень из известняковых каменоломен. Он ляжет сверху. Утрамбованные в мягкий речной песок заботливыми руками трамбовщиков. А песок ляжет на мелкий щебень. Что будет положен на ровную глиняную подложку дороги. Много работы . Много людей трудиться. И закончить нужно ровно в срок. Несколько дней работы, ради одной стадии .

Но когда тени деревьев потеряют четкость очертаний, расплываясь в еще легких, невесомо-прозрачных сумерках, все напрягутся, вздохнут, повскакивают на ноги и выстроятся вдоль дороги. Сначала строители услышат тяжелый дробный звон, словно пьяные колокола пошли вприскачку. Следом за звоном из-за поворота вылетит тяжелая боевая конница. Не успеет затихнуть гул подкованных копыт, как дорогу сотрясет свинцовый гул. Он стелиться вдоль земли, и кажется, не по дороге, а по самому этому гулу с икающим грохотом мчатся боевые колесницы. За колесницами идут несколько человек. Они то и дело нагибаются к дороге, а один так и ползет на карачках.
Снова раздаться дробный рокот, на сей раз мягкий и нестройный. Ему вторил многоголосый мальчишеский визг. На дороге вновь появились кони – на сей раз неоседланные. На передних конях, пригнувшись к самой холке, сидели мальчишки-пастухи и молотили пятками бока своих скакунов, отчаянно вопя и завывая, размахивая в воздухе пастушескими бичами и просто длинными ветками.
После звона подков, грохота колесниц и стука копыт некованых коней топот сотни босых ног кажется особенно тихим. До смешного тихим – словно лягушки шлепают по мокрой траве. Молодые воины и мальчишки-ученики бегут медленно. Лица их были суровы и сосредоточенны, словно у дорожной развилки их ждал если и не смертный бой, то уж серьезная выволочка от начальства – несомненно.
Там за поворотом их ждут суровые наставники. Сейчас им только ноги и копыта осмотрят, тогда строителям все и скажут.
Зачем нужны были на дороге вольные табунные кони, чьи копыта не знали подков и ступали лишь по мягкой луговой траве; понял, зачем бежали босиком воины? Если тяжелая конница с колесницами испытывала дорогу на прочность, то бегуны и вольные кони проверяли качество дороги: не собьются ли копыта, не поранит ли бегун босые ноги?
И если проверяющие не найдут ни одного изъяна, то дорога будет признана имперской. И жители что ее строили удостоятся почестей. В том числе и дома у той дороги. А доведется на той дороге работать пришлому, то он и гражданство получить.
Любили Римляне свои дороги. Тянули в разные концы своей империи. Империи уж нет. Погибла под копытами молодых варваров. Сгинула в огне смертных грехов. А дороги все так и живут. И идущие по ним помнят о том, кто их строил. Время, известняк и речной песок сделали их дорогами из желтого кирпича.

Ярка лежала на телеге укрытой соломой, положив руки под голову. Сначала она задумчиво смотрела в небо, слушая рассказ подруги, а потом, подобно ребенку слушающиму сказку, провалилась в дрему. Она слышала ржание коней и стук копыт, а затем голоса и работу инструментов. Потом и пришли образы: мужчины в римской броне, с копьями и гладиусами, спешиваются, снимают доспехи и начинают работать, расширяя дорогу. Солнце нещадно жарит, воины-строители все мокрые от пота, но на их лицах улыбки и они приветливо кивают и машут путницам проезжающим мимо, да выкрикивают приветствия на незнакомом, но красивом языке.

Так за неспешной беседой под цокот лошадиных копыт проходили часы и дни. Хоть и довольно медленный, зато надеждый транспорт вез путешественниц к их загадочной цели. По обе стороны мощеной желтым кирпичом дороги то возникали какие-то пейзажи, стоило путницам представить себе их, то тянулась лента пустынной земли, а то и вовсе все заволакивала тьма, оставляя лишь желтизну дороги, повозку, да звезду впереди. Смотреть на клубящуюся тьму было неприятно. Выглядела она донельзя противоестествено — тошнотворное напоминание о том, из чего в самом деле состоит все здесь: и дорога, и лошади, и телега. Легче было представить себе поднимающийся по обе стороны лес, или разбросанные, куда достает взгляд поля. Хоть и понимали уже обе девушки, что это иллюзия, а все же с нею было спокойнее.

Клубы тьмы попадались и на самой дороге. Словно колдобины. Если телега попадала в такую, реальность трясло, силуэты лошадей начинали расплываться и приходилось напрягать воображение, чтобы удерждать образ. Но в целом путешествие складывалось как нельзя более благоприятно. Смирные животные не доставляли ни малейших хлопот. Ими даже править не надо было.

Обе не говорили о своем прошлом. И о своем будущем они не говорили. Словно целью их было вот это самое путешествие, а не то неведомое, что ждет впереди. Возможно — это был страх и нежелание думать о туманном, не ясном будущем. И о кошмарах прошлого. Пока им было тепло и покойно — эти мгновения хотелось длить.

Но все на свете заканчивается. Закончилась и дорога. Почти закончилась. Нет, мощеная желтым кирпичем лента по-прежнему маячила, убегая вдаль. Но своим незнамо откуда взявшемся чувством Мэри и Ярка очень хорошо понимали — осталось совсем немного. Может быть вот за тем поворотом. Или за следующим. Уж никак не дальше.

И в этот самый миг, когда пришло осознание скорого конца пути, что-то изменилось. Лошади нервно заржали и стали, чуть не опрокинув телегу, а затем понеслись вскачь, объятые ужасом. Впереди не было ничего, что могло бы так напугать смирных животных, а вот сзади...

Сначала это были лишь черные точки на горизонте, но они приближались с такой бешеной скоростью, что уже скоро можно было рассмотреть силуэты, а потом и погоню во всей красе. Черные кони, словно сотканные из той самой тьмы, тела которых дрожали и расплывались. На каждом по такому же слепленному тьмой всаднику. Голов у гонящихся за ними существ не было. На плечах не было. Голову каждый из них держал в левой руке, а в правой кнут, которым подгонял призрачную лошадь. Двое отставали, а двое почти догнали телегу. Стали видны детали: кнут в руке, который на деле оказался человеческим позвоночником, горящие красным, жутким огнем глаза. И тьма за спиной. Там где ступали копыта адских лошадей, дорогу как языком слизывало, словно они поглощали материю, вбирали в себя, оставляя сзади лишь клубы тьмы.

- Ярка, на лошадях мы будем быстрее... Перебирайся - скомандовала Мэри . За время пути нижняя юбка давно стала турецкими штанами- шароварами. Так было проще и удобней. Так что. Мэри на ходу перебирается на одну из лошадей. Одновременно она взывает тем, кто охранял их и так в течение всего пути.. к легионерам Рима.
Под палестинским знойным небом
В Альпийских северных лугах
Манипул римских топот мерный,
Сапог солдатских топот мерный
Заставит дрогнуть дух врага.
Манипул римских топот мерный,
Сапог солдатских топот мерный
Заставит дрогнуть дух врага.

Сожжен в песках Йерусалима,
Водой Евфрата закален,
В честь императора и Рима,
В честь императора и Рима
Шестой шагает легион.
В честь императора и Рима,
В честь императора и Рима
Шестой шагает легион.

Ярка испуганно посмотрела назад и уже было хотела достать ружье из-за спины, но Мэри предложила... Нет, скорее даже приказала, иначе её тон, кроме как командным, назвать трудно. Охотница ловко перескочила с телеги на лошадь и принялась освобождать её от хомута и обременяющего груза в виде телеги и принялась подгонять коня, да надеется что телега послужить хотя бы малой помехой для преследователей.

Ужасные всадники приближались стремительно, горячее дыхание их лошадей уже, как казалось, чувствовалось за плечами беглянок. И тут Мэри показала, на что способна английская леди. Решительно призвав Ярку за собой, девушка в один присест перескочила на лошадь, охотнице ничего не оставалось, как следовать за ней. Кони понеслись вскачь, понукаемые поводьями и волей Ярки, представляющей себе бешеный галоп. Быстрее, быстрее, еще быстрее.

И всё-таки их преследователи догоняли. В клубах пыли, застилавших дорогу, их силуэты казались еще более ужасными и угрожающими. Брошенная телега затормозила погоню. Призрачные кони на миг споткнулись, а безголовые всадники досадливо взмахнули кнутами, подгоняя скакунов. Две головы, покойно лежащие у них в руках, оскалились лишенными кожи черепами и клацая зубами принялись поглощать телегу вместе с сеном, запахом луговых трав и аурой уютных историй Мэри, пережевывать и переваривать, превращать в такую же клубящуюся тьму, как и все вокруг. Эта заминка заняла всего-то несколько секунд, но девушки смогли немного оторваться.

Впереди вдалеке уже отчетливо был виден конец дороги. Туман и какая-то дверь, вырастающая прямо из тумана. Одна дверь, без стен и крыши. Но замешкавшиеся было преследователи снова нагоняли. Вот один хлестнул кнутом. Чудовищный позвоночник на глазах увеличился в размерах, растянулся, попал лошади Ярке по хвосту, отчего тот как корова языком слизала. Обезображенное животное заржало и помчалось еще быстрее, если это было возможно.

И тогда, словно отвечая на песню Мэри, песню, что она выводила, пытаясь перекричать бешеный ветер погони, вдруг между беглянками и их преследователями встали сотни и сотни человек. Несметное множество. Легион. Конные и пешие, тяжелыми солдатскими шагами и конскими копытами они выбивали пыль из дороги, подняв копья и прикрываясь щитами. Всадники давили их и мяли, превращали фигурки людей и животных во тьму, но тех было много, слишком много. И пока шел этот безнадежный бой, Ярка и Мэри добрались до своей цели.

Туман. И дверь, словно тоже состоящая из тумана. Лошади, разгоряченные погоней, вошли в этот молочный туман и вдруг начали таять, расплываться, словно и не было их здесь. Кисельная пелена не давала возможности разглядеть хоть что-то. Даже своих рук и друг друга девушки толком не видели. Но вот туман рассеялся и...

... .. Они снова оказались в странной белой комнате. Это уже становилось традицией. Все тот же неизменный бокс: белые стены, белый потолок, белый пол. Мэри и Ярка стояли целые и невредимые посреди этого помещения, оглядываясь друг на друга. Пришло ощущение — они в безопасности. Сюда всадникам нет хода.

— Приветствую вас, соискатели, — вдруг раздался знакомый голос, пока девушки вертели головами в попытках осмотреться. Осматривать, впрочем, нечего. На этот раз ни картин, ни надписей, ни выемок. Одна белизна и вездесущий голос Глисса.

— Поздравляю вас, вы до конца прошли этот путь. Я несказанно счастлив, что первым могу приветствовать вас на выходе из Лабиринта. Скорее всего я умер задолго до того, как вы попали сюда, однако, вместе с тем, я родился через несколько веков после вас. Добро пожаловать в будущее. Ваши способности нужны человечеству. Я рад, что говорю вам об этом первым.

Произнеся всю это довольно пафосную абракадабру, Глисс замолк. Но осознать, что все это значит, путницам не дали. Уже знакомая тьма накрыла их, сминая белые стены. Мэри с Яркой словно провалились в глубокий колодец, в котором ничего нет. Секунда, другая и это ощущение прошло.

=======
Мэри и Ярка стояли на опушке леса. Светило тусклое, осеннее солнышко, которое едва-едва согревало путниц, зато раскрашивало своими лучами и молодые сосенки, и кое-где еще зеленую, но уже пожухлую мокрую траву, и усыпанною хвоей дорожку с глубокими лужами на ней, и деревянные домики в отдалении. Пахло свежестью, как всегда пахнет после хорошего ливня, который, очевидно, совсем недавно здесь прошел. Мир выглядел до ужаса статичным. Ни одна травинка не желала изменяться ни на йоту, ни одна птаха их тех, что летали над лесом, не соглашалась сесть странницам на руки. Миру не было никакого дела до их желаний. И весь он словно какой-то блеклый, неяркий. Трава не изумрудно-зеленая, а просто зеленая, небо не режет глаз насыщенностью красок, даже этот лес, он пахнет, но как-то приглушенно, вовсе не так, как будет пахнуть в мечтах или воспоминаниях. Обыденное, скучное. Настоящее. Как же можно было спутать жалкие иллюзии — слишком яркие и красочные, чтобы быть правдой, с этим великолепным в своей обыденности настоящим?

Они куда-то пришли. Только куда и зачем? Голос в белой комнате, тот, кто называл себя Глиссом, что-то говорил о будущем. Может быть, самое время сказать друг другу что-нибудь, но слова, что мозг только что подсказывал без устали, вдруг делись куда-то. Замечательный, интуитивно-понятный язык сгинул без следа. Ушла дармовая легкость. Мэри осталось только вспомнить свои лингвистические познания, чтобы хоть как-то объясниться с подругой.

И только осознав это, девушки, наконец, отворачиваются от леса и оглядываются назад. Огромное, белоснежное яйцо куполом высится в центре поляны. Цельное — без дверей и каких-либо отверстий. Тот самый прохладный и гладкий на ощупь материал, из которого состоят стены бокса. Только на этот раз Мэри и Ярка глядят на них снаружи.

Мэри опустилась на траву.. вернее она на нее рухнула. Слезы катились по ее лицу.
- Все кончилось?? Все кончилось !! все кончилось... - твердила она . Напряжение последних дней? месяцев? лет? Не ужели все кончилось? Мери не знала что будет дальше. Ведь там где что то кончается, обычно начинается что то другое. Но вот сей час, именно в данный момент, хотелось оказаться в пустом безвременье. Не в том безместие, в котором они были, а именно там где нет времени. Где не текут мгновения..

Неужто это конец? И где они сейчас оказались? Ярка сначала осмотрела это странное яйцо что висело в воздухе, а уже потом оглянулась и увидела рыдающую на коленях Мэри. Охотница разрывалась между тем что бы подойти к подруге и тем, что бы подробнее изучить это странное устройство. Что-то ей подсказывало, что если выбрать тот странный объект, то это может принести совсем неожиданный результат и тем не менее Ярка выбрала его. Что послужило толчком: её тяга к приключениям и природное любопытство или же нежелание остаться в этом месте и времени, но Ярка полезла к этому странному объекту. - Эй, Глисс! Что это за место и зачем мы здесь? Дай нам ответы!

Переходим в ветку «Прибытие»