[VtM] No pasaran! | ходы игроков | "De nuestros acentos el orbe se admire"

Во время недолгих раздумий гуль внимательно глядел в лицо припозднившегося, как он считал, поверенного, будто от смены его выражения зависело что-то важное, но... Все осталось по-прежнему . Вампиры - существа холодные.
- Уверен, дон Агирре был бы рад это слышать, - заверил Родригес, поправив очки, которые и без того, впрочем, сидели на носу неплохо - своеобразная прелюдия к тому, что заставляло секретаря испытывать смешанные чувства. Абсолютно все из ближайшего окружения Князя знали об этой его особенности.
- Однако от себя лично, не сочтите за грубость, я вынужден констатировать, что ваш наряд никуда не годен. Признаться, удивлен, что Вы добрались до фабрики в целости. Вы же вылитый фашист, Морено. Какого-то беднягу на Плаца де Каталунья давеча расстреляли за один только галстук...
Поток людей через ворота тем временем полностью остановился. "Коробочка", кажется, наполнилась до краев.

- Как мило. Общество дифференцирует своих представителей по наличию галстука и чистоте рубашки, - Невозмутимо произнёс Морено - причём даже самому вампиру было неясно, сказал ли он это в шутку или же всерьёз. Однако, в любом случае слова Родригеса подсказали ему причину его утренних проблем - если не с троицей в доме, так с водителем грузовика. Что-ж, похоже придётся сменить одежду... Или хотя-бы изменить стиль.
- Полагаете, стоит избавиться от него? - Задумчиво произнёс вампир, ощупывая "красивую удавку" на шее. Пожалуй, стоит убрать галстук и жилет. Перчатки... Наверное тоже слишком ярко и провоцирующе. Шарф, шарф... У него нет плаща, так-что шарф едва-ли будет удачным выбором. И - расстегнуть первую пуговицу? Пожалуй-что.
Осталось только найти место, где можно разоблачиться и оставить вещи не опасаясь за их сохранность - впрочем, тут можно попробовать уточнить у самого Родригеса. Ох уж эти времена, когда по людям судят лишь по их одежде.

Среди тайного общества ночных повелителей Барселоны старина Родригес слыл весьма расторопным гулем, не смотря на излишнюю педантичность, и прямо сейчас оправдывал свою репутацию: вытянул руку вверх и жестом пригласил подойти одного из описанных ранее вельмож, трущихся на той стороне улицы у ворот. И тотчас, будто по собака по первому зову хозяина, к парочке двинулся человек. Не этого ли жеста все это время дожидались те самые господа?
С виду этому мужчине можно было дать лет пятьдесят, геморрой и язву желудка либо поджелудочной. С таким лицом его просто обязана была мучить надоедливая хроническая болячка. Одет в обычный "мещанский" костюм в мелкую, невыразительную клеточку, из недорогого будто бы магазина: пиджак да брюки поверх желтоватой рубахи. Однако статус его в мире смертных с головой выдавали туфли: черные, вылизанные до блеска, дорогие.

Продвигался незнакомец, как показалось Морено, как-то чересчур неуверенно, несколько раз оглянувшись по сторонам, пиджак одернул не к месту, но по прибытии заметно выправился и учтиво кивнул обществу.
- Дон Маркель Ардиньё. Начальник второго транспортного цеха, - представил гостя Родригес. - Предоставит Вам помещение, дабы привести себя в порядок, и позаботится, чтобы Вы имели возможность выступить.

Дон Ардинье еще раз кивнул, на этот раз персонально для вампира, после чего задал вполне резонный вопрос, не услышав подробностей от гуля:
- Как прикажете Вас представить?

Похоже, дон Маркель чувствовал себя неуютно и неуверенно в присутствии Родригеса. Или же это было воздействие волнений и настроения толпы? Кто знает. В любом случае, это нравилось Доминго. Неуверенными людьми проще всего манипулировать - нужно только дать идею, толчок, лозунг - и дальше люди идут сами.
"Начальник, стало-быть. Не мелкий, не крупный - а в самый раз. И туфли неплохи - пока ещё не оттоптаны. Ах да, вопрос, вопрос..."
- Доминго Морено, член Народного Фронта, - Немного подумав, вампир пришёл к выводу, что этого будет достаточно. Можно было-бы представиться "представителем", но тут могли оказаться люди из этой-же партии, и это будет кончиться нехорошо.

- Народный фронт? - на секунду, даже менее, человек в пиджаке отвел взгляд, но затем снова согласно кивнул. На лице его промелькнуло нечто вроде мимолетного равнодушия, но на этом "представление" закончилось.
- Там полно анархистов, Морено... - вмешался Родригес. - Нашему другу, похоже, не хватило настойчивости предупредить Вас об этом. Член народного фронта изначально не будет иметь широкой поддержки среди этих обормотов. Вы владеете иностранным? - напоследок поинтересовался гуль.

- Восхитительно, - Хмыкнул Доминго, качая головой, - Складывается такое впечатление, будто-бы наш "друг" на самом деле вовсе не против того, чтобы речь не возымела нужного действия, раз умалчивает о таких ну совершенно малозначительных вещах. И - нет, иностранным я не владею. Впрочем... Думаю, речь всё-равно удастся..
Хмыкнув, вампир направился за "пиджаком", собираясь привести себя в вид, более подходящий для выступления перед кучей болванов-анархистов.

Фабрика - вот, что было восхитительно. Нет, безусловно, это место можно было назвать какими угодно отрицательными эпитетами и выражениями. "Куда не плюнь - попадешь в грязь" или... "Пять метров не пройдешь, не споткнувшись о какой-то хлам". "Темно, хоть глаз выколи". И так далее, и тому подобное. Тем не менее работавшие на Элизальдо люди, от самого низу и до заместителей начальников цехов, прекрасно ориентировались на местности, не пачкаясь без не обходимости, не спотыкаясь, и умудрялись находить путь среди темных фабричных коридоров так легко и непринужденно, будто смогли бы провернуть то же самое вовсе с закрытыми глазами. Их лица, казалось, сами получали частичку ее величия, стоило кому-нибудь из рабочих начать свой, по некоторым меркам, заурядный рассказ об их профессиональных обязанностях, однако Морено то ли не посчастливилось, а то ли попросту не пришлось с кем-нибудь из них побеседовать, потому как на плечах его лежало гораздо более ответственное дело, медлить с которым было нельзя.
Дон Ардинье долгих десять минут выступал в роли самого настоящего метельника*, расчищая дорогу вампиру. Сначала на проходной, затем на широком фабричном дворе, а после в сквозном пролете под широким зданием администрации и, наконец, внутри своего цеха, оставляя любой встречный сброд на обочине проделываемого им пути. О том, что финальное в их маршруте строение входило в его должностную орбиту, легко можно было догадаться по встречающим Маркеля сотрудникам, что глядели теперь на персону из числа руководства с заметно большим почтением. С некоторыми из них он обменивался приветственными жестами и сдержанной, но все же улыбкой. С другими - парой крепеньких словечек или напутствием по работе, ни на что подолгу не отвлекаясь.
Цех спал. Или, по крайней мере, находился в состоянии полудремы. В дежурном режиме окружающее пространство подсвечивали всего четыре-пять ламп из нескольких предписанных для второй смены десятков. Поднявшись по железной лестнице на второй, балконный, этаж здания, Ардинье воспользовался одним из имевшихся у него ключей и открыл для Морено подсобку, куда следом вошел и сам...
- Выбирайте, что понравится... - сказал он, указывая рукой на три металлических шкафа у длинной, неокрашенной стены, после того как щелкнул выключатель и комнату озарил свет. - Комплекты запасные, более или менее чистые... Никого не ограбите. Каска, если надо, во-он там.
Теперь он указал рукой в угол, где под старым потрепанным столом имелось несколько стопок изначально белых, а теперь не очень, головных уборов, призванных во что бы то ни стало уберечь своего владельца от скоропостижного перелома мозгов. Впрочем некоторым из вампиров бояться уже было нечего.
- Скажите, Морено... Вы, как и дон Родригес, тоже считаете, что рабочим нельзя раздавать оружие? - вдруг поинтересовался Ардинье. Он стоял у поверенного дона Агирре за спиной, вальяжно прислонившись к двери. По тону его вопроса было сложно сказать, какого ответа ожидает Маркель, однако... Что-то странное все же было в этом человеке.

Доминго не имел ничего против того, что дон Ардинье взял на себя такую важную и нужную миссию, как расчистка и прокладка пути - улететь в грязь или споткнуться (а может всё вместе разом) в планы мужчины как-то не входило.
Молча кивнув, вампир подошёл к ближайшему шкафчику и, выудив оттуда комплект одежды, начал переодеваться. Конечно, новая одежда в самом деле была чистой "более или менее" - но лучше уж так. Близость в одежде может объединять.
- Буквально час назад один мужчина страстно желал меня застрелить за то, что я выгляжу так, как выгляжу, - После небольшой паузы ответил Доминго, - И, полагаю, такие люди, готовые к скоропалительным решениям и действиям, в нашем городе не редкость. А также люди, склонные к употреблению горячительных напитков - в руках этих лиц ружья я бы хотел видеть менее всего, - Доминго нахмурился, устроив маленькую победоносную войну с застёжками, - И я уже не говорю о том, что в конце войны всё это оружие нужно будет собрать, что оно может по ошибке или умыслу перейти в руки фашистов, что для оружию нужны боеприпасы и уход, без которого оно превратится в заедающий хлам. К тому-же, ситуация не требует таких мер. Вот когда фашисты подступят к порогу нашего города - тогда ружьё в руках каждого рабочего будет как-нельзя кстати. Но не до этого, - Подхватив каску, Доминго развернулся к собеседнику, чтобы видеть его реакцию - и между делом пытаясь очистить внутреннюю часть защитного головного убора от пыли.

- Мне оно все до жопы, - пробурчал Ардинье, не меняя скучающего выражения лица. - Обо этих делах лучше говорить с Родригесом. Он-то побольше меня разбирается что, кому и как. Но раз уж Вы заговорили об этом, мое мнение такое, что Испания проиграет. В любом случае. Осталось ли нашей стране, что терять, а, Морено?
Своей репликой благородный зам.начальника, очевидно, имел в виду общее благосостояние Испании, потому как за последние пару веков их родина заметно сдала как на внешних, так и на внутренних рубежах. Непрекращающиеся, казалось, перевороты и с треском проигранные войны оставили некогда великую Испанию практически у разбитого корыта.
Тряхнув головой, дон Ардиньо, видимо, рассудил так, что его протеже готов выдвигаться в обратный путь, туда, где должно было проходить собрание. Он отступил в сторону и открыл для Морено дверь.
- Пойдемте, а то опоздаете еще не приведи господь...

Доминго только задумчиво пожал плечами, направляясь в проход. Возможно, кто-то другой сказал бы о том, что "самая тёмная ночь - перед рассветом" - но из уст вампира это звучало бы странно. К тому-же он и сам сомневался, что эта "ночь" для Испании закончится хорошим солнечным днём, не освещённым заревом пожаров. Хотя хотелось-бы верить - перебираться в другое место пока не хотелось.

Вместе они прошли еще добрую сотню метров, прежде чем перед вампиром вырос во всей своей красе огромный, походивший не гигантскую дремлющую гусеницу исполин - его величество прокатный цех. Фабрика Элизальдо специализировалась на выпуске автомобилей - это верно. Но помимо того это был достаточно современный и во многом универсальный промышленный объект, что, подобно лучшим аналогам из развитых стран, вроде Великобритании или Германии, в условиях военного времени мог быть переориентирован на продукцию военного назначения. Именно поэтому на долю Элизальдо в последние ночи припадало так много всеобщего внимания. И именно поэтому внутри фабричного периметра горело столь мало ламп...
Миновав небольшую мощеную площадку неизвестного для Морено назначения, пара приблизилась к одному из служебных входов. С виду совершенно обыкновенная дверь под грубым неприветливым козырьком и такая же, как сотни других, уснувшая во тьме лампа... Облезлая голубая краса не только не могла спасти ситуацию с атмосферой какой-то странной всеобщей поникшести, что царила у этого входа, но даже ее усугубляла. Последним пристанищем чье-то недокуренной до конца самокрутки стало слегка изогнутое деревянное перило на металлическом коричневом каркасе. Здесь было на удивление тихо.

- Дорогу внутри запоминайте, - напутственно молвил смертный. - Чтобы потом выйти на эту же дверь, а не толпится среди народа. Заходим...

И он дернул ручку.

Окончившись спустя метров пять, коротенький, но освещенный наконец коридор вывел Морено и его провожатого к следующей двустворчатой двери. Эта выглядела посолиднее своей предшественницы, ибо в отличие от нее проклепана была металлом. Из-за нее доносился пока еще неразборчивый гам и, даже не дойдя до нее вплотную, на заднем плане, сквозь небольшую щель, уже можно было увидеть парочку людских голов. Когда двое вошли, почти никто из собравшихся не обратил на пару внимания... Несколько коротких взглядов брюнета с кучерявыми бакенбардами и рыжего с недельной щетиной из-под одинаковых коричнево-бежевых кепок - вот и все приветственные почести.

Толпа была занята... Не смотря на периодический ропот, возникавший то тут, то там, женщину у трибуны, что выступала на приличном отдалении отсюда, было достаточно хорошо слышно. Возможно, помещение цеха обладало весьма благоприятствующей акустикой? Так или иначе почти все собравшиеся слушали, а если и перешептывались, то делали это не громко.

Рядом, буквально шагах в десяти, обнаружилась металлическая лесница, на которую мигом взобрался Аридьо, жестом приглашая Морено подняться вслед за ним.



На шумном металлическом балконе людей собралось чуть меньше, чем было напичкано внизу: с горем пополам здесь можно было хоть как-то перемещаться, хотя запах набитых в одно помещение тел и жестких промышленных масел царил, кажется, повсюду и обычного смертного, возможно, потихоньку начал бы сводить с ума. Сумасшествием Морено показалась и речь произносимая женщиной:

"… Вы знаете, друзья, как это быть униженными. Оскорбленными коричневой сволочью, растоптанными и обреченными на жалкое, безысходное существование. Вы знаете, что это значит, когда ваш труд не стоит и ломаного гроша, но при этом, возвращаясь к себе домой, вы еле волочите ноги, в то время как фашисты читают свои отвратительные газеты в клубе, попивая дорогую выпивку с кубинской сигарой в зубах. Но вы также знаете, каково это быть свободными. Каково было поднявшимся с колен нашим братьям и сестрам в славной и величественной Астурии. В октябре… Чуть меньше двух лет назад. Там я потеряла отца. Когда о его смерти узнал мой брат, он бросил свою работу, жилье и женщину. Он тоже отправился туда оказывать помощь тем нашим товарищам, кто еще был жив, кто мог сопротивляться, слушая веление своего сердца. Вместе мы непобедимы. Рабочий класс всей Испании единым фронтом выступил на защиту республики. Да здравствует свобода. Да здравствует республика. Да здравствует наша родная и столь любимая Испания, не омраченная проклятой эксплуатацией простых, обыкновенных людей, которые вынуждены вновь отстаивать свои законные права и свободы. Без страха, потому что МЫ… Мы с вами стоим за правое дело. И сейчас я призываю вас, товарищи, вспомнить о вашем великом долге – защищать свою родину от напастей. Гитлер, Мола и Муссолини – захватчики на нашей прекрасной земле. Мы будем бороться с ними и их безжалостными прихвостнями до конца, до последнего вздоха, пока здесь, в цивилизованной свободной стране не наступит мир. Однако, все мы помним и должны извлекать уроки из недавнего трагического прошлого, когда наши побратимы вынуждены были сражаться с вооруженной армией на службе капиталистов практически голыми руками. Все, на что могли рассчитывать павшие от вражеских пуль и сабель шахтеры во время Астурийского восстания это жалкая горстка древнего железа и незначительные запасы промышленной взрывчатки. Этого не достаточно. Наших пламенных сердец и взоров, как бы нам того не хотелось, недостаточно, товарищи. Народу нужно оружие, чтобы народ смог себя защитить. В это трудное время, когда фашисты подымают мятеж прямо у нас под носом, в свободной рабочей Каталонии, является недопустимым позволять правительству бездействовать. МЫ С ВАМИ ДОЛЖНЫ ВЗЯТЬ НАШЕ БУДУЩЕЕ В СВОИ РУКИ. Друзья, настало время засучить рукава и приняться, наконец, за дело. Перед лицом фашисткой угрозы пусть каждый из вас будет вооружен винтовкой и хорошими заводскими патронами. Руководство фабрики Элизальдо, насколько мне известно, сообщило сегодня в Женералитет, что готово выпускать патроны по первому приказу министра. Однако правительство, как мы видим, не торопится защищать город. Отражение ведущей колонны предателей нашей родины состоялось ценой огромных жертв среди рабочего и гражданского населения. У бараков Педральбес, вы знаете, было убито много наших друзей, товарищей, близких… И я, как и вы, спрашиваю себя, до каких пор мы должны приносить себя в жертву бездействию и нерешительности властей, уповая на плохо вооруженные и немногочисленные гражданские патрули СНТ?? В городе достаточно оружия, товарищи. Правительственные арсеналы ПОЛНЫ оружия. Мы с вами должны, наконец, собраться духом, пойти туда и ВЗЯТЬ его сами, раз решение о вооружение народа затерялось среди высоких кабинетов. Сан Андрес и другие законсервированные убежища не должны попасть в руки фашистов. МЫ БУДЕМ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ, И ПОБЕДА ОСТАНЕТСЯ ЗА НАМИ. К ОРУЖ…"

Толпа периодически подхватывала отдельные лозунги, выдаваемые на ура с трибуны, и вторила им безудержными восклицаниями и вскинутым вверх кулаком, однако в какой-то момент женщину, кажется, прервали. Именно сейчас рядом с ней появился неизвестный Морено человек и проговорил ей на ухо нечто. В ответ на ее внимание мужчина лишь энергично закивал и будто бы застыл на месте. Темноволосая представительница СНТ - это было заметно по повязке на ее руке - отреагировала как-то вынужденно и совершенно нехотя, отстранившись куда-то с трибуны. Фактически ее прервали на полуслове, и любого это вывело бы из себя, но как бы то ни было место теперь было вакантно, а женщина затерялась среди собравшихся позади заветного средоточия силы. Среди масс нарастала неразбериха.

Именно к этому случаю прибыл сюда Морено, который к моменту исхода женщины оказался в каком-то десятке метров от трибуны. Ардиньо был тут как тут. Он снова пожал вампиру руку и ободряюще кивнул головой. Время ковать железо настало.

"Безумие... И они ещё считают безумными нас" - Вампир покачал головой, наблюдая за женщиной - "А ведь мы просто видим больше общей картины - больше чем они..."
С задумчивой улыбкой дослушав женщину он должен был признать, что речи произносить она умеет. Интересно только придумывала ли она на ходу или же долго готовила текст? Пожалуй, в первом случае ей не стоит прозябать на заводе, а идти куда-нибудь, где сейчас нужны женщины, умеющие толкать речи.

"Ладно. Позже додумаем. Сейчас мой выход. Пора блистать и управлять умами смертных..." - Не спеша дойдя до трибуны, он обвёл взглядом человеческое море, после чего подул в микрофон. Хорошее изобретение. Не приходится больше орать в надежде, что тебя услышат задние ряды.

- Товарищи! Я - Доминго Морено, и я тут для того, чтобы воззвать к вашему голосу разума! Женщина, что выступала передо мной говорила о хороших вещах - о патриотизме и о практичности. Но - задайте себе вопрос - что будет, если каждый человек на улице обзаведётся оружием? Потому-что вместе с добропорядочными рабочими эти винтовки и пистолеты получат как-раз те элементы, которых выискивают патрули СНТ. Сейчас у них есть преимущество. Да, они плохо вооружены. Да, их не очень много. Но те, кого они разыскивают вооружены ещё хуже - или не имеют этого оружия вовсе! Но если выдать всем винтовки, то патрулям - да что там! - каждому жителю придётся опасаться выстрела откуда-нибудь из окна или крыши! Это могут быть даже не предатели или шпионы - это может быть простой человек, спьяну принявший кого-то на улице за фашиста и пальнувший в него! Чёрт-побери, да меня самого дважды бы застрелили по пути сюда - просто потому-что я надел галстук! Вдумайтесь - просто за чёртов кусочек ткани! Не за убеждения, не за слова - за кусочек ткани! А сколько сейчас в городе жителей, которые на горячую голову решат свести счёты со своими личными "врагами" - такими-же людьми, специально или нет кого-то когда-то обидевшими. Это будет только на руку фашистам! - Доминго поднял ладонь в останавливающем жесте, - Я не говорю о том, что нельзя раздавать оружие ни при каких обстоятельствах. Это неправильно! Правительство должно выдать оружие только когда коричневая сволота подойдёт к городу, когда проявятся все малодушные и двуличные не-товарищи - именно тогда всё население выступит в едином строю, отбросив все разногласия - в час непосредственной опасности!

Доминго сделал вид, что выдохнул - конечно, дыхание уже несколько десятков лет не было необходимостью для вампира - но практиковаться никогда не было поздно или ненужно. Кроме-того, это была возможность взять паузу и посмотреть, как его слова повлияли на толпу.

Массы роптали. Однако Доминго удалось без труда перехватить внимание собравшихся после внезапного ухода предыдущего оратора. Не то чтобы его слова брали социалистов, коммунистов и анархистов за душу... Видимо, спасибо нужно было сказать удачно сделанным акцентам и хорошо поставленному голосу, богатому на лидерские интонации. Будь среди слушателей хоть сколько-нибудь существенная ячейка членов Народного Фронта, Морено, возможно, удостоился бы редких аплодисментов, но, по большому счету, целью сегодняшней речи не была полномасштабная победа на всех агитационных фронтах. Нет. Людей нужно было всего лишь успокоить, не допустив разграбления арсеналов...
Так или иначе его слова заставили слушателей крепко задуматься. И результатом этого явления стал вырывающийся из толпы, откуда-то снизу, едва не из-под самой импровизированной трибуны, беспокоивший одного из слушателей, давно небритого брюнета с шикарными усами кавалериста, хотя в действительности он был токарем, вопрос:
- Но как быть с Атансарес?!
Заорал этот человек настолько громко, что его голос худо-бедно достиг заветного микрофона. Многие, как минимум, смогли бы подметить сам факт прозвучавшего вопроса.
- Мы требуем национализировать Элизальдо! - прозвучало откуда-то вдобавок. Морено не сумел идентифицировать выскочку.
Воцарился всеобщий гам, и на этот раз роптали уже балконы, населенные в этот вечер преимущественно теми людьми, кто принадлежал не к самому низшему производственному звену. Среди них началась суета.