Городские легенды | ходы игроков | - Пролог

 Музыка: ссылка

Некогда деревушка, а теперь деловой центр на берегу океана. Всего за несколько десятков лет из окраинного, провинциального живого городишки он превратился в поле битвы для транснациональных корпораций. Капиталы, инвестиции, дельцы и предприниматели, все устремились в новый бизнес центр, чтобы приумножить свои капиталы. Воротилы всех мастей, словно пауки в банке, пытались подмять слабых и перегрызть глотки сильным конкурентам. Войны корпораций стали обыденным действием в тайной подковерной игре.

С ростом населения, жизнь человека дешевела день ото дня. Словно мифический Левиафан, город ежедневно поглощал жертвы сотнями и не беспокоился об их недостатке. На место каждого было ещё с десяток претендентов. Ему не было дела до поломанных судеб, чувств и переживаний, до покалеченных, оборвавшихся жизней и судеб.

Небоскребы из стекла и бетона, уродливыми зубами поднимались в высь, загораживали солнце и превращали улицы в унылые серые лабиринты, выхода из которого не было. Сплошная круговерть. Работа-работа-работа.... Даже времени на сон и еду хватало не всегда.

Это был город миллионщик. Город деловой центр. Город, который никогда не спит.

По календарю был конец осени. Серое небо плакало дождём уже вторую неделю. Солнце, редкий гость на узких улочках, практически не показывалось. Бетон намок и придал окружающему миру больше черных оттенков, а наступавшая ночь, горозила окунуть мир в чернильную мглу если бы не желтый свет уличных фонарей и обилие неоновых вывесок.

Водостоки, подобно венам, пульсировали и дрожали прогоняя галлоны воды в своих жестяных чревах. С жадным хлюпаньем лужи втягивались в коллекторы. Под ногами, разноцветным ковром, простирались улицы. Серые капли пролетали мимо, вспыхивали маленькими радугами в свете желтых уличных фонарей и разбивались в дребезги о лобовые стёкла автомобилей. Людям внизу не было дело до того, что происходило у них над головами. Каждый спешил по своим делам.

Наверху было тихо, если не считать шума дождя. Площадка небоскреба была достаточно широкая и по периметру ограждена невысоким мраморным парапетом. В центре крыши была небольшая постройка с дверью, за которой скрывалась лестница, что позволяла подняться наверх с восьмидесятого этажа. Ещё здесь были какие-то конструкции от системы вентиляции и кондиционирования, мачта с красным глазком-фонариком, позволявший самолетам не задевать крыши зданий при взлете и посадке. Летним днём здесь открывался котличный вид на город, но сейчас всё было мрачным и серым, а очертания окружающего мира размыты пеленой дождя.

И в этой звенящей темноте, возвысившись над городом и над всем миром, находилась девушка.

Знаешь, я давно не пытаюсь бросать курить,
у меня под столом снова ночует бутылка виски.
Стерженек во мне превращается в тонкую-тонкую нить,
А потолок кажется слишком близким. (с)

Первая затяжка.
Дождь кротко моросит по крышам и антеннам, по волосам и ногам. Она подставляет ему кеды, попутно любуясь их блеском в свете капель. Тихо, так тихо вокруг и спокойно, будто пропал с лица города этот шум и бесконечная спешка, с улицы смыты люди и зонты, будто трава пробивает асфальт и из трещин показываются огромные ветви невиданных растений. И город захватывает жизнь.. Жизнь, а не бесконечное существование и выживание. Будто в городе нет более скуки и этой бесконечной тоски.
Вторая затяжка.
К черту все, - думает Николь, - это последняя сигарета в моей жизни. Ей нужно насладиться как следует. Ведь в преисподней наверняка не продают сигареты. Ах, если бы этот дымящитй наркотик решал все проблемы, также как их создает этот бедный город.
Третья затяжка.
Она была одной из тех, кто задыхался в этих каменных джунглях, в этих бесконечных лабиринтах власти и лицемерия. Она была одной из тех немногих, кто понимал, что бороться с городом бессмысленно. И это, вопреки выводам, разязывало руки. Тяжелые оковы необходимости выживать медленно сползали по запястьям к ладоням. Она больше не хотела оставаться. Ей больше это было не нужно. Она отпускала эту жизнь. Не было в Николь ни боли, ни обиды. Просто так вышло. Не в то время, не в том месте она оказалась. И все бесконечности переплетались в один простой шаг с этой самой крыши.
Четвертая затяжка.
Она не раз уже представляла этот первый и последний полет. И каждый раз сердце ее замирало от сладостного превкушения. В конечном итоге, Николь летела с крыши восьмидесятиэтажного здания каждую ночь,и каждое утро просыпалась с испариной на лбу. Ей все сильнее хотелось улететь из этого города.
Пятая затяжка.
Пора заканчивать это тягостное прощание. Мегаполис равнодушно взирал на нее оконными стеклопакетами, не испытывая ровным счетом никаких эмоций. Странно, ее не покидало чувство, что она должна что-то сказать ему на последок. Только в голову ничего не приходило.
- Ну, пока, что ли.. - неуверенно произнесла она, скользя взглядом по дождливой пелене, укрывавшей город.

- Ты уже ходишь?..
Голос зазвучал откуда-то сбоку, пробуждая любопытство и заставляя девушку повернуться.

Странно, но не смотря на отделявшее её расстояние и пелену дождя, слова она услышала внятно и казалось совсем рядом, словно они прозвучали над ухом.
Николь когда-то слышала, что голос некоторых людей бывает столь чист, что его невозможно заглушить посторонними шумами, вот только сама ранее не сталкивалась с подобным. Разве что однажды, когда уличный полицейский заказывал себе пончики. Его голос спокойно преодолевал шум улицы и урчание машин, наполнял окружающий мир и был слышен достаточно далеко. Тогда казалось, что служитель порядка просто говорит слишком громко, но теперь...

Обернувшись на голос, она могла увидеть фигуру идущую по мраморному парапету. Это был юноша, хотя сказать точнее не позволял окружающий сумрак и влажная пелена. На вид ему могло быть как двадцать пять, так и все тридцать пять. Светлые длинные волосы намокли и были зализаны назад. Но самым удивительным было то, что приближающийся человек шел босиком, широко расставив в стороны руки и подставив тело и лицо дождю. Капли ударяли о его кожу, разлетались мелкими осколками, а некоторые, согретые теплом тела превращались в пар, укрывавший его белёсой дымкой.
Из одежды на нём были только кожаные штаны с боковой шнуровкой, какую обычно носят приверженцы неформального байк и рок движения.

Приблизившись, парень вновь заговорил.
- А я только набрался смелости, чтобы подойти и поздороваться...
Присев на корточки возле девушки, он протянул руку и пальцем убрал несколько капель с её лица.

Голос, чистый незамутненный голос, раздался чуть справа, словно говорящий стоял по правое плечо. Николь чуть вздрогнула и порадовалась тому, что не стояла на самом краю. А то соскользнула бы и не поздоровалась. А невежливость, еще и перед смертью, ой как не хорошо.
Обернулась. Первое что на ум пришло, когда увидела незнакомца, было "красивый". На таких мальчиков любоваться бы день и ночь, облизывать каждый мускул, тереться щекой о пресс и ключицы, обсыпать шею поцелуями. А он идет, полуголый, под дождем, расправив руки-крылья, балансирует над пропастью, между жизнью и смертью, не испытывая при этом никаких беспокойств. Николь откровенно любовалась этим завораживающим зрелищем, проходя глазами по его лицу и плечам, сияющими капельками влаги, по ручейкам воды, стекающим по его крепкому телу. Шествование его было тем еще зрелищем, и Николь откровенно наслаждалась им, как дегустируют хорошее вино или кубанскую сигару, без стеснения, не краснея и не отводя взгляд.

- А я только набрался смелости, чтобы подойти и поздороваться... - произнес он, наконец дойдя до нее. Присел перед ней и красивым жестом коснулся лица, стирая капельки.
Николь усмехнулась, разглядывая его лицо с наслаждением.

- Ты, и смелости? Насмешил, - покачав головой произнесла она и взглядом снова обратилась к ждущему ее городу.

- Знаешь, ты тут совсем не вовремя сейчас. Я тут на серьезный поступок отважилась, а ты с курса сбиваешь, - с досадой добавила она, почувствовав как в груди зреет раздражение на саму себя за то, что желание спрыгнуть уползает куда-то под мраморный парапет.

- Откуда ты вообще взялся, красивый такой? Что забыл в эту дождливую ночь? Ведь даже звезд не видно! И все это даже не так меня волнует, как тот факт, почему ты, черт возьми, босиком? Ты еще похлеще меня будешь, я смотрю, коль не боишься поскользнуться и сорваться с крыши. Хороший, к слову, способ распрощаться с этим миром, просто поскользнувшись. Возьму на заметку. Так о чем ты там.. поздороваться? Здравствуй, незнакоцмец. И прощай, наверно. Потому что в ближайшую вечность я видеть никого не намеряна.

На его ресницах скапливались камельки влаги и каждый раз, когда он моргал, они срывались, падали и скатывались по щекам. Сами же глаза были серо-голубого цвета и в них читалась искренняя заинтересованность и любопытство.
Его взгляд несколько раз пробегал по мокрой одежде и волосам девушки, по струящимся каплям дождя, но всякий раз возвращался к её лицу.

Юноша улыбнулся в ответ на горькую усмешку Николь. Чисто, откровенно, без фальши, как могут улыбаться только дети.
- У всех свои страхи. Кто-то боится пауков, кто-то потерять работу, а я боюсь подойти и поздороваться с незнакомой девушкой, которая мне понравилась...

От взора незнакомца не укрылся её печальный взгляд в сторону города, что распростер свои каменные объятья у них под ногами. Вторя ей, он вытянул шею и подался вперед, заглянул за край парапета, опасно высовываясь над серой пропастью. Какое-то время он вместе с девушкой любовался игрой неоновых огней, а затем вернулся в прежнее положение.
- Прости, я не хотел помешать твоим размышлениям. Мне показалось, что ты любишь дождь, вот и решил подойти, поскольку тоже его люблю.

Парень взял Николь за руку и она могла ощутить сколь горячей она оказалась на ощупь. Можно было предположить, что у парня жар, но он не выглядел больным. Возможно сама девушка замерзла. Но от прикосновения ей и самой стало теплее, а вместе с теплом она могла почувствовать спокойствие и безмятежность, что начинает наполнять её изнутри.

- Я часто гуляю по крышам, когда небо плачет. Кажется, что эта вода может смыть все неприятности, тревоги и грязь этого мира. Здесь тихо и спокойно, нет суеты, а все проблемы остаются где-то там внизу. Да и небо, можно увидеть только отсюда, с крыши небоскреба.

Нежно улыбнувшись, юноша развернул руку девушки и провел пальцами по мягкой ямочке ладони.
- Меня зовут Камаэль, а босиком по тому, что одежду и обувь оставил там...
Юноша повернулся в пол оборота и указал рукой к противоположному краю крыши. На краткий миг, девушка смогла увидеть две слегка поджившие раны на спине, каждая из которых была размером с ладонь. Возможно парень действительно имел отношение к мотоциклам и эти раны остались после падения, когда он скользил на спине по асфальту.

Обернувшись к Николь он задал неожиданный вопрос:
- Вечность это не так уж и много. Не возражаешь если я провожу тебя?
Приподняв руку к своим губам, парень медленно и долго выдохнул, согревая её озябшие пальцы.

Николь с нескрываемым интересом наблюдала за незнакомцем, силясь найти объяснение его столь внезапному появлению при столь странных обстоятельствах. Он не был безумцем, не был двуличен, насколько она могла судить, но было в нем что-то, что заставляло сторониться его, с опаской глядя в его чистые глаза. И тьма ее, сама того не зная, отступала вглубь ее души.

Прикосновения Камаэля были столь горячи, по сравнению с поцелуями дождя, что Николь невольно тянулась к нему, как тянется к камину тот, что вымок до нитки. Она обернулась вслед его руке, указывающей на противоположную часть крыши, с которой, к слову, открывался не такой масштабный вид на город. От глаз ее также не укрылись раны на широкой спине незнакомца. Велик был порыв коснуться их, желая.. неизвестно, чего желая, просто остро захотелось припасть к ним рукам, но Николь, разумеется, сдержалась, посчитав, что это не ее дело разбираться в его швах и переломах.
На ее прощание и замечание о вечности, Камаэль ее здорово удивил, заставив вновь поднять вопрос о его адекватности:
- Вечность это не так уж и много. Не возражаешь если я провожу тебя?
- Ээй, парень, - заулыбалась она, чувствуя как горячее его дыхание согревает озябшие пальцы, - кажется ты совсем меня не понял.
- Что ж, - задумчиво произнесла она и взглянула на панораму города, мысленно откладывая задуманное действо, - пойдем сперва тебя обуем, провожатый, - со вздохом произнесла она, мысленно вопрошая мироздание, за что оно послало ей этого странного человека в столь ненужный момент.

Она взяла его за руку и повела к другому концу крыши.
- Где ты, говоришь, оставил свои вещи? Надеюсь, в сухом месте?
Тем временем, в голову закралась шальная мысль: если уж парень не боиться соскользнуть с крыши, может и впрямь взять его с собой. Правда, все девушки мира будут ее ненавидеть за столь эгоистичный поступок, зато не каждый сможет похвастаться жарким поцелуем на пути в преисподнюю. Это же практически проходной билет в пекло! Николь улыбалась собственным мыслям, выискивая взглядом его вещи, крепко вцепившись в его горячую руку.

Камаэль чуть приподнялся и спрыгнул с парапета на крышу, но руки девушки так и не выпустил. Легонько потянул к себе, подальше от края пропасти.
- Совсем, совсем не понял? С ответной улыбкой переспросил юноша, помогая спуститься Николь.
- Может тогда расскажешь, в чём именно я ошибся, а то начинать знакомство с недопонимания, не самое лучшее начало отношений.

Теперь, когда она была дальше от пропасти, чем в первый миг знакомства, взгляд юноши более спокойно отреагировал на её желание полюбоваться городом. Он стоял рядом, сжимал её ладонь и любовался городом вместе с ней. Не торопил и не тянул куда-то, просто находился рядом.


Когда же девушка сдвинулась с места и потянула его руку, он последовал вместе с ней. Нет, она не тащила его за руку за собой и он не бежал впереди, увлекая её следом. Он шел рядом, его рука чуть раскачивалась вперёд-назад, словно они шли не по крыше, а гуляли по парку.
- Вот у той стены... Указал Камаэль свободной рукой на небольшой свёрток, лежащий возле двери.

Тёмное, мокрое и бесформенное нечто топорщилось множеством складок и глядело на мир серебряными глазками металлических заклёпок. Подойдя ближе стало видно, что это не причудливая зверушка, а свернутый рулоном плащ или куртка. Судя по обьёму, внутри что-то было, скорее всего обувь и остальная одежда.

Камаэль присел, подхватил одной рукой сверток и потянул наверх разматывая длинный кожаный плащ с капюшоном. Из него вывалились ботинки на толстой рифленой подошве и металлической вставкой в мысках, на подобии гриндерсов, А ещё там оказались вязаный свитер и майка, заботливо распиханные по рукавам.

Подняв обе руки, причем в одной по прежнему была рука Николь, юноша расправил плащ над головой и укутал обоих.
- Всё, мы домике!
Дождь продолжал стучать снаружи, а внутри становилось теплее от горячего тела и дыхания. Поискав свободной рукой внутренний карман, Камаэль извлек из него плоскую металлическую флягу и открутив крышку зубами, предложил угоститься девушке.
- Коньяк. Угостишься? Приблизившись к Николь ближе, молодой человек попытался согреть девушку.
- Ты промокла до нитки... Тихо прошептал он над ушком, едва касаясь губами щеки.

- Совсем, совсем не понял? - невинно спросил он
- Раз уж задал такой вопрос, вероятно совсем, - со вздохом ответила она.

Он был так невинен и красив, что для Николь было преступлением раскрыть свои мотивы. Какова будет его реакция, узнай он о ее планах? Спасительная операция развернется еще до того, как она произнесет последнее слово. А ей этого не хотелось. По этой же причине она не позвонила в службу поддержки, не сообщила о своих планах никому, кого знала, и не оставила прощальных записок и прочей ерунды. Все должно было произойти во имя результата, а не попыток кому-то что-то доказать.

- Может тогда расскажешь, в чём именно я ошибся, а то начинать знакомство с недопонимания, не самое лучшее начало отношений.
- Начало отношений? Я не ошиблась? - смеясь уточнила она.
Его простота вкупе с красотой забавляли ее. Конечно, такие как он по земле не ходят. Они хотят по мраморным парапетам крыш ночами под дождем, в ином месте их и не встретишь.
- Не со мной, милый. С кем угодно, только не со мной. У меня уже нет времени на это баловство, - честно призналась она, остановившись перед ним и глядя в самые глаза. Хотелось бы ей быть чуть невиннее, чем она была. Хоть на минутку поверить в прекрасное "и жила она долго и счастливо с этим босым карлсоном на крыше".

Наконец они подобрались к его вещам, укутанным в кожаный плащ. Что ж, продуманно. Больше всего Николь заинтересовали его ботинки. И что она к его ногам привязалась? Тут же схватила один из них и принялась вертеть его в руках, оценивая по достоинству. Обувь была настолько хороша, что дай ей возможность, себе прихватит и не смутиться носить. Только мысль вдруг кольнула, что уж что-что, а обувь ей уже ну никак не понадобится. Николь с опаской поглядела на молчаливый город, терпеливо ждущий своего жертвенного агнца, своего новоиспеченного икара с крутым ботинком в руках.

А потом он набросил на них плащ, и она оказалась слишком близко к нему, Ближе, чем расчитывала. Горячее мужское дыхание обжигало влажную замерзшую кожу девушки. Это должно было смущать, но Николь была уже одной ногой над пропастью, а значит ее уже совсем ничего не могло смущать. Она сказала "да" всему миру, теперь в ней не было запретов и морали. Было лишь время, запутанное в мокрых волосах и мыслях. Вроде как, нужно было доводить дело до конца, а с другой стороны - куда спешить? Спешить, ровным счетом, уже некуда.
Одно лишь чувствовала Николь, и это ощущение ей не нравилось. Твердое решение шагнуть в пропасть находило отговорки. Пока еще незначительные и несущественные, но находило же. А значит, следовало поспешить. Время даже тут имело свое дьявольское значение.

Пока Николь обдумывала свое поведение, Камаэль раздобыл коньяк.
- Неплохо, - усмехнулась девушка, по-новому взглянув на парня. Даже стоя одной ногой в могиле, она умудрялась ошибаться в людях. Нет, могила горбатых не исправляет, однозначно.
- Угостишься? - произнес он, оказавшись еще ближе.
- Думаю, откажусь, - уклончиво ответила Николь, сделав попытку отстраниться от незнакомца.
- Ты промокла до нитки.. - произнес он, будто и не замечая ее напряжения.
Жар прокатился по ее телу от этих слов, и Николь, мысленно посылая все к чертям, принялась выкарабкиваться из-под этого райского шалаша.
- Нет, нет и нет, парень. Ты, кажется, меня не так понял, - разгоряченная и лохматая, стояла она перед ним, тяжело дыша, - я не собираюсь тут греться и сходить с ума. У меня другие планы на эту ночь. И в них приятное времяпрепровождение с незнакомцем совершенно исключено. Оставь меня.. - вдруг посерьезнела она, и принялась отступать к начальной точке отсчета, - я серьезно. Прости, если обижаю, но тебе нужная живая девушка.. - она запнулась и нахмурилась, злясь на себя, что все-таки сболтнула лишнее. Проведя руками по волосам, она попыталась собраться с мыслями.
- Камаэль, я.. - только и смогла произнести она, остановившись, но в голову так ничего и не пришло, поэтому, окончательно взбесившись, она махнула рукой и, развернувшись, уверенной походкой направилась к краю крыши.

Пока девушка ещё держала плащ, Камаэль вытащил из рукава футболку и натянул на голое тело. Следом свитер. Босыми ногами он перевернул упавший ботинок, и сунул в него ногу, даже не удосужившись зашнуровать.

- А как ещё можно назвать то, что происходит между людьми? Я иного слова кроме "отношения" не знаю...
Юноша нахмурился и его брови сошлись у переносицы. Он пытался подобрать иное слово, но похоже у него не получалось. Приятельские - отношения, дружеские - отношения, любовные - отношения, вражда, примирение, помощь и везде отношения...

Взяв из рук девушки второй ботинок, Камаэль чуть прыгая на одной ноге, нацепил его и вопросительно посмотрел на Николь, которая отказалась от предложенной согревающей выпивки и спешила покинуть относительно сухую крышу над головой.

Что он сделал не так, чего не понял. Почему она спешила вернуться в объятия дождя?

Камаэль замер в недоумении, обдумывая услышанное, сказанное и глядя на девушку своими серо-голубыми глазами. Мокрая пелена становилась всё плотнее, скрадывая и размывая их очертания по мере удаления.
Над головами блеснула молния и тут же раздался оглушительный гром. На секунду, отброшенная тень, приняла очертания крылатого существа, затем все стало как прежде. Удары капель, барабанной дробью, стучали по крыше и кожаному облачению. Город и небо жили своими жизнями, совершенно не интересуясь тем, что творилось на крыше.

Они потеряли друг друга из виду за пеленой дождя и Николь без помех добралась до края парапета. Но когда она залезла на него...

Знакомая фигура в черном плаще одним прыжком запрыгнула на парапет и остановилась, встав рядом. Тёплая ладонь вновь взяла её за руку. Юноша виновато пожал плечами. Волосы у него были взъерошены, видно было, что он пробежал отделявшие их метры очень быстро. Речь была чуть сбивчивой:

- Признаюсь, был не прав. Давай попробуем ещё раз? Ты вроде была не против, чтобы я проводил тебя?..
Две молнии, сопровождаемые громовыми раскатами, ударили в крышу за их спинами. Невольно обернувшись, они увидели двух мужчин азиатской внешности в строгих костюмах и с катанами в руках.

- Нет... Обреченно прошептал юноша. Поднял испуганный взгляд на девушку.
- Ты мне нужна живая...
В это же мгновение, двое стоявшие за их спинами, сорвались с места и устремились к ним.

Камаэль притянул к себе и обнял девушку.
- Николь, я... доверься мне.
Сказав так, Камаэль сделал шаг вперёд, уходя за край и толкая собой девушку.

Порыв холодного воздуха ударил в спину. Край парапета стремительно удалялся, вот уже из-за него показались две головы, внимательно следившие за парочкой самоубийц. В какой-то момент, юноша развернулся в падении, оказался снизу, спиной к земле, а девушка на его груди.
- Закрой глаза... - попросил парень. Голос его по прежнему был хорошо слышен, не смотря на шум ветра в ушах. Улица стремительно приближалась.

Спустя несколько секунд они должны были разбиться об асфальт мостовой, но вместо этого упали в воду. Юноша принял удар своим телом, смягчив падение, ушел в глубину, а девушка осталась ближе к поверхности. Вынырнув, она увидела голубое море, яркое солнце и желтый песок побережья. Холодная сырость сменилась сменилась тёплой, на языке чувствовался вкус соли и йода. До ближайшего берега было метров двадцать, но сквозь кристально чистую воду было видно, что до отмели и того ближе.

Все. Нужно завершить начатое. И ни-ка-ких отговорок, Николь.
Она уверенными шагами направлялась к краю крыши. На самом деле не хотелось ей ничего завершать. На самом деле, ей хотелось вернуться обратно. Ветер хлестал дождем в лицо, откуда ни возьмись громыхнула молния, и раскат грома оглушил ее. Но Николь не сгибаясь шла вперед. У нее уже не было права обернуться, не было права все переиначить. Он, этот странный парень, появился так не вовремя, как в жизни никто так не появлялся. А она не могла позволить ему сломать весь этот карточный домик, который она так кропотливо строила. Так легко оказалось сломать ее нерушимые планы: просто протянуть ей горячую руку, просто подышать на ладони и обнять. Жалкая. Тебе не место в этом городе, ты должна улететь.

Вскочив на парапет, она замерла в последнем прощальном мгновении. Просто потому, что не умела сразу уходить. Нужно было прочувствовать последнюю секунду жизни, которую она в скором времени забудет навсегда в объятиях вечности. Кто ж знал, что объятия эти будут совсем не такими, как она себе представляла.
Он вскочил на парапет так же быстро, как и она. Взъерошенный, взволнованный, посмотрел на нее внимательными глазами. Николь отметила, что теперь уж он знает, что она собирается сделать. Так почему же не пытается отговорить ее? И вообще, что это за мода такая - расшибать головы парочками? Мол, "Посмотрите на них, эти двое могли быть вместе, но они решили умереть в один день, не успев разочароваться друг в друге. Посмертно влюбленные." Впрочем, подумала Николь, раз уж он изначально шел сюда, чтобы полетать, тогда ничего такого в этом нет. Ну за руки, так за руки.
Она бы еще долго раздумывала над его предложением, если бы не эти двое, что показались за спиной. Два азиата в костюмах и с катанами уставились на них подобно Николь, у которой на лице ясно прослеживался вопрос "Какого черта вы тут забыли?"
- Нет, - вдруг обреченно сказал Камаэль, - Ты нужна мне живая..
С этим же вопросом на лице Николь обратилась к нему. В этот же момент азиаты рванули к ним. С катанами. Да что ж такое тут творится?
А он хватает ее и прыгает вниз, ничего не объясняя. Что ж, она не кричала, и то ладно. Хотела полетать - летай. Можешь даже чайкой покричать напоследок. Видя удаляющиеся лица возмущенных азиатов, последнее, что успевает сделать Николь перед тем, как расшибиться, это показать им средний палец. Это было делом чести.
"Закрой глаза" - прошептал он своим кристально чистым голосом, над которым невластны были ни скорость их полета, ни оглушительный шум ветра в ушах. Николь прижалась к его горячей груди и зажмурилась, думая о никому не нужных некрологах, которым завтра будут пестреть газеты. Это все, что останется от них.
А потом их поглотила вода.

От удивления, Николь распахнула глаза и рванула вверх, к свету, с трудом понимая, как могла оказаться в воде, а не в луже крови на асфальте. Быть может, это и есть смерть - быстро перемешаться из одной точки жизни в другую? И все суицидники просто продолжают жизнь в роли себя же, только в совершенно ином месте? А может, существует остров проклятых, на который отправляют всех моральных уродцев, решивших сократить часы своей жизни? А может.. - столько теорий промельнкнуло у нее в голове, пока она всплывала, что хватило бы на пару десятков новых религий.
Но, сейчас она не строчила священные писания, а судорожно глотала воздух, стараясь прийти в себя от пережитого и увиденного. Солнце, море и песок. Рай? Да неужели. Вот-те раз. За какие такие поступки ей рай достался? Неет, тут определенно ошиблись.
Она еще немного полюбовалась солнцем а затем, сделав глубокий вдох, нырнула обратно в воду, за провожатым. Не его ли это рук дело?

Вытаскивать утопленников из воды дело совсем не легкое. Человечкое тело вообще вещь не легкая, а уж если расслабленна, то пиши пропало. Утянуть куда-то человеческую тушу будет делом не простым. Дно было недалеко от поверности, это их и спасло. Когда его лицо осветило сеолнце, Николь перевела дух и утерла соленые капли со лба. Теперь сделовало привести его в чувства. Она, как показывали в фильмах, перевернула его вниз лицом, чтобы дать воде стечь, затем снова вернула в исходое положение, сложила руку на руку и принялась делать непрямой массаж сердца, как это неоднократно показывали в спасателях. Тридцать нажатий. Тридцать, вашу мать, нажатий. Это когда у самой сердце еще не на месте. Ладно, двадцать девять сделала, закрыла ему нос, запрокинула голову и, набрав побольше воздуха, припала к его губам и как следует выходнула, почувствовав, как воздух наполняет его легкие. Повторила, отмечая, что припадать к его губам приятно. Не очнулся. Повторяем.

Шел уже третий круг спасательной операции: "Помогите карлсону", и Николь чувствовала, как отчаяние становится сильнее ее веры в себя. Может она что не так делает? Может он вообще уже не оживет? Ну зачем так думать.. Просто делай это долбанное искуственное дыхание и непрямой массаж сердце. Просто делай, механически, не думая.
Откинув мысли прочь, она из последних сил выполнила свои тридцать нажатий, и снова, набрав воздуха в легкие, припала к его губам.

Падение в воду, хотя и было значительно мягче, чем падение на асфальт, но всё равно было болезненным. Камаэль ощутил как содрогнулось нутро, как выбило остатки воздуха из лёгких, услышал всплеск схлопнувшихся над головой волн и увидел в угасающем мире, как женская фигурка рванула к поверхности. Улыбнулся. Вода хлынула в лёгкие и он на некоторое время потерял счёт времени.

Очнулся от того, что кто-то усердно пытался проломить ему грудную клетку. Рёбра трещали, намереваясь разорвать хрупкую плоть и явить себя миру. А потом он ощутил солёную воду выливающуюся из рта и носа. Голова неприятно шла кругом и чем явственнее проступала реальность, тем отчетливее он видел силуэт женского лица в обрамлении светлых волос.

К несчастью, экзекуция не прекращалась, а Камаэль даже пискнуть не мог, чтобы попросить прекратить. Лишь когда остатки воды покинули его лёгкие и на их место вдохнули воздух, он закашлялся, попытался приподнять голову, но лишь ощутил прикосновение нежных и солёных губ к своим.

Глядя на Николь голубыми глазами, в которых отражалось само небо, он широко улыбнулся, а потом рассмеялся. Сотней хрустальных колокольчиков зазвучал его смех над пустынным пляжем. Опираясь на локоть, юноша приподнялся на песке:
- Теперь ты понимаешь почему у меня страх подходить и знакомиться с девушками? Первый раз вышел неудачным, а вторая попытка ещё хуже первой...
Икнув, парень рухнул обратно в песок. Голова ещё немного кружилась, но он повернул её к девушке и поблагодарил.
- Спасибо тебе. Никогда бы не подумал, что это ТАК больно. В прочем, ради прикосновения твоих нежных губ, можно было бы и повторить...

Его рука приподнялась и попыталась добраться до руки Николь.
- Как-ты? Ты в порядке? Как себя чувствуешь?
Веселость и беззаботность сменилась обеспокоенностью. Чуть скривившись от неприятных ощущений, юноша сел и осторожно ощупал руки и плечи своей собеседницы. Убедившись, что у неё ничего не сломано и не покалечено он облегченно выдохнул и осев на песок смущенно опустил голову.

- Похоже я окончательно поломал твои планы на вечер...

Он очнулся. Не сразу, постепенно, отхаркивая воду, но начал приходить в себя. Она смогла. Это единственное, что сейчас имело значение. И Николь, под шум его смеха, от усталости повалилась на горячий песок. Голубое-голубое небо, в точности как его глаза, склонялось над ними молчаливым наблюдателем. Он смеялся легко и свободно. Слушать бы вечность этот смех. Опустившись головой на песок, он посмотрел на нее:
- Спасибо тебе. Никогда бы не подумал, что это ТАК больно. В прочем, ради прикосновения твоих нежных губ, можно было бы и повторить...

Николь хмыкнула, прикрыла глаза и помотала головой, поражаясь этому человеку. Можно было думать что угодно, только вот она не далеко от него ушла: кто делает искуственное дыхание, желая поцеловать утопленника? Ладно, ей все простительно, ведь, в конечном итоге, она спасла его. Николь повернулась к нему, осматривая светлые брови и волосы, в плен которых попали золотистые песчинки. Если бы она не спасла его, то что бы почувствовала? Та, что не могла спасти даже себя.

Он привстал и принялся осматривать ее на предмет увечий и переломов. Смешной. Неужели, случись у нее перелом, она бы смогла выволочь его на берег и оказать первую помощь? Он принял удар на себя, позволив ей, таким образом, спасти себя. Продуманно. Но думал ли он, что она кинется его спасать? А если бы она сама потеряла сознание? И лежали бы они сейчас на дне кормом для рыб. Впрочем, на счастливое окончание этого полета вообще никто не расчитывал.

- Похоже, я окончательно поломал твои планы на вечер. - смущенно отметил он, опустив голову.
- Да, - тут же отозвалась Николь, удобно устроившись на песке, положив руку под голову, - у меня были шикарные планы. Не лететь мне теперь с высоты восьмидесятого этажа, как задумывалось.
- Ладно, - присела она рядом, - мы теперь квиты. Ты спас мою жизнь, я твою. Теперь твоя очередь поведать мне, каким боком нас угораздило тут очутиться.

Она похлопала себя по карманам в привычном жесте поиска сигареты, и разочарованно цокнула языком. Сигарет не было. Да и откуда им было взяться, ведь та должна была стать последней в ее жизни.
- Ты, случаем, не куришь? - как бы между прочим поинтересовалась она с томительной надеждой услышать утвердительный ответ, хотя понимала, что даже если бы и курил, то ничем помочь бы не смог. У утопленников сигареты не стреляют.

Сидя с задумчивым видом на тёплом песке, юноша молча выслушал слова девушки. Стянул с ноги ботинок, перевернул, выливая из него воду.
- Но ты все-таки пролетела семьдесять шесть этажей. Неужели тебе этого мало? Ещё четыре и ты бы разбилась. Неужели любопытство стоит того, чтобы так рисковать? Я просто не понимаю, что может толкнуть человека на этот шаг.

Подняв голову, Камаэль посмотрел в глаза девушки и примирительно поднял руки:
- Можешь не отвечать, если не хочешь. До последнего я не мог поверить, что ты серьезно решилась на это...

Стынув второй ботинок, он так же вылил воду и отставил в сторону, стянул мокрый плащ, свитер и футболку оставшись в том виде, в котором они впервые встретились.

-... и я действительно рад, что оказался там, на крыше рядом с тобой, и набрался смелости подойти к тебе.
Юноша улыбнулся и смущенно отвёл глаза, словно бы был в чём-то виноват. Пытаясь скрыть своё смущение, он полез в карман, достал пачку сигарет и сжал в кулаке, отжимая воду как из губки.
- Да уж, мальборо нынче не те что прежде...
Положив смятую пачку на плащ, он достал ещё две, закрытые.
- Знаю, что курить вредно, но я вот тоже пристрастился к этой привычке. Всегда держу про запас пару пачек... - вскрыв одну, Камаэль взял сигарету себе, а пачку протянул девушке. - Угощайся.

Зажав папиросу губами, юноша извлёк зажигалку и прикурил. Глубоко затянувшись выпустил клубы сизого дыма через ноздри и протянул зажигалку девушке.


- Как мы здесь очутились? Я перенёс нас...- вполне обыденным тоном сообщил юноша, положив локти на собственные коленки и вытаскивая пресловутую фляжку из кармана.
- Выпей, правда не всегда бывает приятной.

Несколько минут он молчал, но потом взял девушку за руку. Перед её внутренним взором возникла картина эпичного сражения, участниками которого были крылатые существа.



- Люцифер был самым величественным и прекрасным ангелом до своего восстания против Божьего правления, и только Возлюбленный Сын Божий пользовался большим почетом, чем он. На его лице, как и у других ангелов, отражалось смирение и счастье. Его высокий и широкий лоб свидетельствовал о могучем интеллекте. Он был совершенен во всем. Его манеры и движения выражали внутреннее благородство и величие, лицо сияло каким-то особенным светом, озаряя все вокруг. Этот свет был ярче и прекраснее, чем тот, который исходил от лиц других ангелов, находившихся вместе с ним на небе. И все же Христос, Возлюбленный Сын Божий, был несравненно величественнее всего воинства небесных ангелов. Он был един с Богом Отцом еще задолго до того, как были сотворены ангелы. Люцифер стал завидовать Сыну Божьему. Причиной же зависти было то, что он не мог проникнуть вглубь Божей непостижимой мудрости и понять, для чего Он возвысил Своего Сына и наделил Его безграничной силой и властью. Он восстал против власти Сына. Казалось, все небо пришло в движение. Ангелы выстраивались в подразделения, во главе каждого из которых стали высшие по рангу херувимы. Так на небе началась война. Сын Божий, Князь неба и Его верные ангелы вступили в борьбу с мятежным Люцифером и его сторонниками. В этой открытой борьбе победил Сын Божий с верными Ему ангелами, а сатана и его сообщники были изгнаны с неба...


Камаэль отпустил руку НИколь и видение прекратилось.
- Ну вот как-то так... Я оказался не на той стороне.

На замечания Камаэля относительно своего самоубийства Николь принципиально промолчала, одарив собеседника раздраженным взглядом. Будет он ее еще учить, как поступать со своей жизнью. Да что он знает! Красивый мальчик.. А вот когда он вытащил мокрую пачку сигарет и, не церемонясь, ее выжал, Николь чуть не заплакала. На ее глазах расползалась отдушина доброй половины ее жизни. На такое смотреть без слез практически невозможно.
- Эй, ну ты же.. ты же осторожней.. - запинаясь произнесла она, совершенно убитая этим зрелищем.

А вот когда он достал не распечатанные, плотно изолированные от влаги две новенькие пачки, не передать словами, как Николь обрадовалась сигаретам на этом Богом забытом острове. Схватив протянутую пачку, Николь достала и сунула сигарету в зубы, почувствовав знакомый аромат сушеной смеси.
- Знаешь, - заговорила она, в ожидании зажигалки, - когда только начинаешь курить, со всех сторон начинают сыпаться предупреждения о болезнях, вызванных курением и преждевременной смерти. А потом, спустя годы, - Камаэль протянул ей зажигалку, - ага, спасибо, - прикурив, продолжила, - а потом, когда стоишь на крыше дома, с которого собираешься свалить из своей чертовой жизни, понимаешь, что не сигареты тебя убивают. Совсем не они.. только ты сам корень всех своих бед.

На повторное предложение выпить, Николь снова вежливо отказалась, не объясняя причины. Девушка терпеливо сидела, ожидая начала повествования. Не будь у нее сейчас сигареты, она не была бы такой спокойной. Подумать только, еще полчаса назад она стояла на крыше мира, а после летела с нее так, что ветер в ушах свистел. А сейчас что же? Солнце, море, пляж. И будто и не было ничего. Только этот странный малый все еще был рядом. Проследив за тем, как он снял ботинки, Николь бесцеремонно подползла к ним, стянула кеды с босых ног и натянула мощные ботинки, высунув кончик языка от удовольствия. Они были ей нещадно велики, но она все равно прошлась туда-сюда, сделав по паре шагов в стороны. Похлюпав в свое удовольствие, она сняла тяжеленные ботинки, поставила рядом со своими кедами и вернулась на свое насиженное мокрое место, перебирать влажные волосы, чтобы сохли поскорее.

А потом Камаэль повернулся и взял ее за руку, и, вместе с тем, Николь увидела невероятной красоты сражение крылатых людей, от которого захватывало дух. Красивым голосом Камаэль вещал ей о библейском падении Люцифера. И когда он выпустил ее руку, а Николь смогла открыть глаза, она еще с минуту пребывала в молчании, смотря в одну точку перед собой. А потом, когда шум накатываемых к берегу волн достиг наконец ее разума, она, выкинув окурок в море, ответила, смотря за горизонт, почти неслышно:
- Меня бы тоже скинули.

Потом, спустя еще пару минут, на Камаэля обрушилась гора вопросов:
- А сколько ты уже на Земле? А что ты все это время делал? И не скучно тебе было? А что дальше? А какой Бог?
Но самыми главными вопросами стали:
- Где мы сейчас оказались? и Как нам отсюда выбираться?
Не сказать, чтобы ей хотелось отсюда выбираться. Как ни крути, а здесь не было шумного города, не было воспоминаний, не было той самой жизни, от которой она отказалась. Просто нужно было спросить.

Пока Николь приходила в себя от пережитого и увиденного, Камаэль откупорил фляжку, налил в крышечку немного коньяку и выпил. Принялся раскладывать на плаще свои нехитрые пожитки. Фляга, зажигалка, небольшой ножик, старинные часы, сигареты. А затем из мокрого песка под собой принялся лепить лицо своей невольной попутчицы.

Он бросал на неё короткие взгляды и придавал горке песка знакомые очертания.
- Думаешь скинули бы? В таком случае ты, наверное, тоже бунтарка и идеалист? -юноша хохотнул, выравнивая скулы и щёки песчаной девы.

- Сколько на Земле? По человеческим меркам давно, но что значит время, когда оно над тобой не властно. День или тысяча лет мало чем отличаются...

Лоб, шея и подбородок приобрели свои очертания и парень, лёжа на животе, выводил очертания волос при помощи ножичка.
- Многим занимался, многому учился. Был жрецом в Вавилоне, рабом в Египте, греческим воином и персидским мореходом, каменщико, лесоруб, охотник и рыбак, плотник, земледелец... - Камаэль улыбнулся, вновь посмотрел на Николь, сверился с оригиналом и продолжил работу.
- можешь меня представить в роли крестоносца или в роли конкистадора? Тореро, страстный любовник, алхимик, бродяга, вельможа, нищий оборванец, слуга и учёный. Всего не перечислить, а дурная голова всегда не даст заду усидеть ан одном месте и заскучать. Вот и дальше я планирую попробовать стать космонавтом, хотя с такими шрамами ан спине меня скорее всего не возьмут. Бог безграничен в своей мудрости, оон сделал так, чтобы павшим было очень сложно подняться...

При вопросе о боге юноша долго молчал пытаясь подобрать подходящее слово или определение, но так и не найдя тяжело вздохнул:
- Ни в одном из известных мне языков нет слова, которым можно описать бога. Прости... - извинился он и вернулся к своему маленькому шедевру.

- Где мы сейчас оказались? и Как нам отсюда выбираться?
- Как видишь мы на пляже, полагаю в одном из нижних миров, или где-то рядом. У меня было не так много времени на выбор, пришлось прыгнуть в первый же подходящий, чтобы не провалиться в преисподнюю.

Камаэль упёрся локтями в песок и принялся любоваться творением собственных рук, которое один в один напоминало оригинал. Наклонившись, он осторожно, чтобы не разрушить хрупкий песок, прикоснулся губами к влажному песку.
- А ты хочешь отсюда выбраться?..- Камаэль завалился на бок, перевернулся и подкатился к Николь. Заглянул в её глаза снизу в верх.
- Я понятия не имею где мы оказались, но прежде, чем выбираться, не плохо бы перекусить. Ты голодна? - голова юноши легла на её колени.

Николь внимательно его слушала, попутно поглядывая на песочное творение. Она уже завидовала ей, той девушке из песка, к лицу которой Камаэль так бережно прикасался. Пусть это и была ее копия, а все равно этой песочной женщине доставалось значительно больше. Быть может, потому что она молчала. Трудно передать, что испытала Николь, наблюдая, как он склоняется над губами ее копии и едва касается их. Все внутри у нее перевернулось, в памяти сразу всплыли попытки его оживить и прикосновения к его губам, отчего стало совсем не легче.
- Страстный любовник, ты сказал? - смеясь, ответила она, выцепив из его слов то, что хотелось, - за столько лет небось не маленький опыт скопил в любовных утехах, - улыбается, сверкает глазами, задумала что-то, - и, хочешь сказать, имея такой опыт можно еще робеть перед незнакомыми девушками? Никогда не поверю. Это сравни тому, что бояться крокодила, кормя его из рук - какой в том смысл?

Николь нутром ощущала как обида на саму себя нежно сжимает горло. Ей не хотелось испытывать слабость к этому мужчине, не хотелось попасть под его чары, как попадали все. Она не знала этого точно, но чувствовала: он вскружил голову всем, с кем был знаком. И, вероятно, заявление о том, что он робеет при знакомстве с девушками, было еще одной уловкой из тысячи выработанных за многие сотни лет. Да о чем тут говорить - этот бескрылый парень оставил за своими плечами столько жизней, а вместе с ними и женщин, что Николь не стоит и смотреть в его сторону. Она очередная и временная.

Он заглядывал ей в глаза и говорил что-то о еде, но мысли девы были далеко от земных нужд. Он касается головой ее ног, нервные импульсы прошивают женское тело с головы до пят, но она лишь отводит взгляд. Говорить тут было не о чем. Все выводы должны остаться только в ней. Не стоит омрачать беззаботное существование этому красавчику, иначе он потеряет свой шарм, а ей этого не хотелось.
- Не очень я и голодна, - уклончиво ответила она, стараясь не смотреть на него, - но остров осмотреть бы не мешало. Пойдем?

Они взяли вещи и направились вглубь острова. Николь предварительно натянула кеды, чтобы ни на что не напороться, к тому же песок был здорово раскален жаром тропического солнца. Камаэль шел быстрым и уверенным шагом, Николь старалась не отставать от него.
- Скажи, а что на счет смерти? За всю твою жизнь тебя ни разу не убивали?

Глаза юноши погрустнели подобно голубому небу, которое заволокло грозовыми тучами. Чуть приподняв голову он вопросительно поглядел на Николь.
- Страсть, похоть и плотское наслаждение это лишь малая толика чувств. С технической точки зрения мало что изменилось на протяжении столетий. Разве только люди стали больше озабоченны утолением собственного плотского голода и совсем не думают о чувствах своего партнера. А ведь было время, когда опытный любовник, способный наполнить женщину чувствами, ценился дороже золота. Да, я неплохо преуспел в искусстве любовных утех, но у всего есть обратная сторона. Представь, каково это терять тех, кого любишь, жить и видеть как они стареют и умирают. Каково это любить и отдаваться чувствам, зная, что не сможешь разделить радости совместного бытия, ведь впереди тебя ждёт боль утраты, одиночество и воспоминания. Ты стараешься превратить её жизнь в праздник, наполнить каждый вдох нежностью и лаской, скрываешь грусть и пять-шесть сотен лет мучений и страх с кем-то познакомиться вновь...

Камаэль сел, поджав под себя ноги.
- Осуждаешь? А зря! Я ведь даже умереть как все не могу. Это вам, любимым детям Творца, уготовано всепрощение и место в райских кущах. Такие как мы просто проваливаемся всё ниже и ниже в планарном мире, пока не оказываемся там, где и должны быть. Вот я к примеру, потратил последние семь тысяч лет чтобы подняться до твоего мира и всего за секунду был отброшен дальше, чем был в начале пути. Да, безгранична мудрость творца, обрекшего падших на такие страдания...

И хотя Камаэль говорил о грустном, его глаза посветлели и он улыбнулся. Протянул руку и подушечками пальцев прикоснулся к щеке девушки, стряхивая песчинки. Жест напомнил о крыше и дожде. Нежное прикосновение к коже, к живой и тёплой коже, а не той что была создана из песка и покрылась сетью мелких трещин при высыхании.
- Но всё это ерунда, главное что ты жива... - он взял её руку, поцеловал и прижал к щеке. Потёрся о неё словно котёнок.

- Пойдём! - легко согласился парень и поднялся на ноги.
- Вода есть, значит есть рыба и прочие морские гады, есть растения. Ресторан не обещаю, но и с голоду не помрём...
Подобрав свои вещи и распихав их по карманам, Камаэль предпочёл идти босиком, связав ботинки шнурками и закинув их на плечо.


Шум прибоя остался за спиной, но чтобы преодолеть пляж, отделявший кромку зарослей от водной глади, им потребовалось около пятнцадцати минут. Солнышко изрядно препекало и жгло кожу, даже сквозь кеды чувствовалось горячее дыхание песка.
- Знаешь, Николь, я бы не стал называть это убийством. Ведь я вроде-как всё ещё жив. Скорее это можно назвать "отбрасывали", ведь каждый раз умерев меня отбрасывает на ступеньку назад. У подножья то, что вы называете адом, а на вершине Бог. Когда-нибудь я планирую преодолеть все испытания и добраться до него чтобы посмотреть ему в глаза...

Оказавшись в тени раскидистых пальм, юноша устремил свой взор к небу.
- Согласись, это не правильно, имея возможность помочь всем - не помогать никому, предоставляя своим детям самостоятельно решать свою судьбу. Отчасти это правильно, свобода выбора должна быть. Но не помогать, когда тебя просят и умоляют твои дети... Именно против этого я и выступил, поддерживая Люцифера, за что и поплатился. О! Смотри, кокос!

Несколько округлых, коричневых орехов лежали на земле возле одной из пальм. Юноша, обрадованный находкой, подхватил один из них и принялся обдирать внешнюю волокнистую мякоть. Проковыряв в орехе дырочки, он протянул напиток Николь и только потом принялся вскрывать орех для себя.
- Отличное место, не находишь?
Потягивая сладкое молочко, Камаэль приблизился к девушке.
- Расскажи о себе, кем ты работаешь? А то не справедливо, ты уже так много знаешь обо мне, а я кроме твоего имени ничего не знаю.

За шумом листвы пробивался ещё как-то шум, напоминавший шум водопада. Пели птицы на все лады, кричали попугайчики и стрекотали насекомые. Тропический лес манил своей свежей зеленью и прохладой. Отдых для уставшего разума и тела, после холодного и серого города, душившего своих обитателей выхлопными газами.

Шепот еще на октаву ниже.
Я не прошу прощения,
Ибо ведаю, что творю,
Но счастье твое в неведенье.
Точно тебе говорю. (с)

Камаэль говорил о боге, о жизни и смерти. Николь внимала каждому его слову, но не верила до конца. Что-то в конце каждого из его выводов не давало ей покоя. Что-то внутри нее противоречило его истине, только она не могла понять что. А пока она обдумывала это, девшука продолжала молчать, все также внимательно слушая и тихо шагая подле. Его размышления о боге и его детях заставили ее смиренно затихнуть, будто пробуждали что-то священное в ее сердце, в существование чего она никогда не верила. А потом она поняла, что не давало ей покоя.
Он любил своего бога, не придавая значения тому, как бог поступал с ним. И Николь это покоробило.

- Бог отправил вас на землю, чтобы вы поняли его выбор в пользу человека. Чтобы вы прошли этот ужасающе долгий путь, в разы превышающий жизнь человеческую, чтобы полюбили и потеряли тысячи людей на своем пути и что-то поняли. Полюбили человеческое существо также беззаветно, как полюбил его он. Так ответь, Камаэль, ты понял, за что Бог так возвысил человеческое существо? Вы, чистокровные ангелы, живущие во имя добра, творящие добро и сеющие справедливость, беззаветно любящие своего творца, ни разу не помыслившие против него, оказались в его глазах хуже человека. Человека, наделенного даром выбора. Он может верить в Него, а может Его отрицать. Он может навыдумывать себе тысячи богов, а может отринуть само Его существование. Только вслушайся в это! Он отрицает Бога! Человек отрицает Бога! И при всем этом остается любимым сыном, в то время как вас, за одно "но" скинули с неба. И после этого Бог остается для вас - Всем! А люди, плевавшие на него, остаются по прежнему им любимы сильнее вас.
- Не нужно было меня спасать, - вдруг произнесла Николь, - мне самое место в аду, - и направилась вглубь острова, пытаясь сдержать все, что рвалось из груди.

А в груди был шторм. Ей было обидно за всех них, крылатых, так бессердечно сброшенных в самый ад человеческий, к сыновьям божьим, чтобы своими глазами видеть, как любит он их, и как плюет на тех, что были преданней собаки. Она заходила все глубже в тропики, одной рукой расчищая себе дорогу, другой утирая бесконечно текущие слезы.
И вдруг, из-за огромной трехсотлетней пальмы показалась змеиная голова. Визгу было..

Он ангел был - душа святая.
Она же грешная, простая.
Он бредил ей и день и ночь,
Не уходил тот образ прочь:
Её глаза, улыбка, руки
Лишь приносили боль и муки...
Он ночью видел солнца свет,
Любил, мечтал, в словах был бред...
Днём он под звёздами молил,
Чтоб Бог его неверного простил.
Он знал - переболит, уйдёт, разлюбит,
И что любовь его погубит...
Но не остановился, не остыл,
А вновь мечтал, любил, любил....
И вот она откуда-то взялась,
Со страстью нежно отдалась.
Единым сделала и рай, и ад,
В кровь подмешала страсть и яд!
Наутро лишь сказала:" Не люблю."
Ушла... сломала ангелу судьбу...
Она сломала ангелькие крылья
Дорогу в рай покрыла пылью!
И нет пути назад.
Ушла, не любит, не вернуть....

Он не вернулся рай...
И в ад он не спустился...
А просто в воздухе бесшумно растворился....

Она была права. Во всём, во многом, в великом и даже в мелочах.
Разговор о боге напомнил ему о собственном падении и о том, что было важно для него когда-то. Даже причины побудившие его на этот шаг всплыли над поверхностью воспоминаний и маячили где-то поблизости.
Юноша молчал, поскольку не мог ничего добавить или возразить. Намерения всевышнего находились далеко за пределами его понимания. И тем обиднее было слышать подобные слова из уст человека у которого была надежда, которой сам Камаэль был лишен. Ведь сложно научиться ценить, то чего не имеешь. Твоя жизнь безгранична, а их ограничена всего сотней лет. И то, что для тебя не имеет значения, для них выливается в смысл жизни. Их мучения хотя бы имеют предел...

Первородные, созданные первыми, слуги, почитатели, проводники и глашатые Его воли. Они должны были подчиняться, были лишены свободы, а возжелав её были низвергнуты, в следствии чего смотрелиь, как все вокруг мучаются, погибают и попадают к Нему, а бескрылые... они так и остаются на земле, по прежнему верные, но отринутые и ненужны там наверху.

Ответа не последовало. Юноша шел молча, ковыряя кокосовую мякоть и стараясь не смотреть в глаза девушки. Даже когда она сказала, что не следовало её спасать, Камаэль ничего не ответил. У него было своё мнение и своё видение. Сделал то, что велело ему душа и сердце, даже вопреки упрямому человеку. Камаэлю было сложно понять, как и почему она так сказала, вероятно это и есть свобода выбора, которой он лишен.

Ноги стали цепляться за упавшие ветки, а шаги уже не были столь широкими, а поступь быстрой. И если раньше Николь приходилось поспевать, то теперь позади остался парень. Он и не заметил, что спутница убежала далеко вперёд, а ветви сомкнулись на столько, что мешали пройти. Он продолжал идти, продираясь сквозь заросли пока не услышал крик. Её крик.
Вскинув голову, он рванулся вперёд на звук. Ломая кустарник собственным телом и не замечая, как ветви оставляют на нём алые полосы, выскочил из зарослей и обеспокоенно заозирался в поисках источника беспокойства.

- Что? Что лучилось? - обеспокоенным голосом повторял он вновь и вновь.
Глаза молниями метались из стороны в сторону, но так и не найдя источника беспокойства, устремились к девушке. А в следующее мгновение, он приблизился к ней очень быстро и стремительно, обвил руками, пряча у свой груди и развернул плечи, словно бы крылья ещё были на месте и могли укрыть Николь. Замер, ожидая стрелы или удара меча.

Испуг, яркий и острый, полоснул грудь и она отскочила назад, визжа от страха. А закричав, позволив себе вдруг осознать, что джунгли опасны, Николь напугалась уже гораздо сильнее, потому что на стволах пальм глаза сразу выцепили ядовитых пауков, а спине показалось, что один уже ползет меж лопаток. Так и сойти с ума недолго. Только вот спина вдруг уперлась в теплое. Это был Камаэль, примчавшийся на ее крик. Она с испугу буквально зарылась в него, кинулась в объятия, ни о чем не думая, желая только убежать вглубь него, в его холодное спокойствие, которым он был наполнен до краев.

Спустя пару мгновений, осознав, что он рядом и никуда не бежит, Николь смогла перевести дух и трясущейся от нервов рукой указать в сторону кобры. Ах, если бы все было так страшно, как ей казалось. При более тщательном рассмотрении Камаэль признал в кобре удава, но торопиться успокаивать девушку не стал. Только заверил ее, что все будет в порядке. Николь же совсем изменилась. Исчезла та напускная броня, которую отращивает каждая измученная женщина, исчезла временно, разумеется. Пройдет время, и она натянет ее как ни в чем ни бывало, недоумевая, как могла позволить себе быть такой слабой. Но сейчас, мм, сейчас был тот самый миг, когда она была невинна и напугана, словно ребенок. Маленькой девочкой она жалась к нему всей душой, цепляясь светлыми пальчиками за выступы крепкого тела, будто пыталась найти способ забраться к нему внутрь и свернуться в груди теплым дрожащим клубочком.

-К-камаэль, не уходи! - шептала она куда-то в область шеи, - прости меня за те слова. Я дура, я знаю, и я ничерта не понимаю во всех этих тайных смыслах и божьем промысле, только не оставляй меня тут.. одну. Я не смогу, Камаэль, я не смогу без тебя, - шепчет горячо и чувствует, как сердце унимается, как становится легче дышать и на душу опускается покой. Он рядом, ее Ангел рядом, он дышит, тяжело и взволнованно, дышит, обнимая ее, будто крыльями, и все опасное, страшное и злое исчезает в ее голове.