На Архэдеме-213 связи нет | ходы игроков | Эффи

Только что открыл глаза. Конец ночи за окном. Тихо-тихо. Не рассвело еще. Почему проснулся? Потому что сердце резко и болезненно стукнуло, а дыхание перехватило. Во сне тебе было лет пять или десять. Ты пытался снимать с младшей сестренки дождевых червей, которые откуда-то появлялись и появлялись. Очень это было важно, и важно было, чтобы отец не заметил. И собака какая-то была, тыкалась в лицо носом, мешала. И какие-то люди с грубыми голосами искали тебя, надо было бы бежать, но бежать тоже нельзя было, и ты только наклонял голову в попытках спрятать лицо, и уворачивался от собаки, и набирал полные горсти червей, и уговаривал сестренку не плакать. Мерзко было. И непонятно, что делать. И в итоге тебя нашли, окликнули по имени, ты поднял голову — а там два автомата в лицо смотрят. Тут и проснулся. Трещины в потолке. Тишина за окном. Никаких автоматов. Взрослый. Курить захотелось. Или дунуть. Голова тяжелая. Не выспался совсем. А дурной сон навлек за собой дурные воспоминания. Отдышаться бы, прогнать подальше — не выходит.

Проснулся.
Вынырнул рывком из вязкого тягучего кошмара, сел резко, хриплым дыханием оглашая комнатушку. Жара удушающая. Что с руками? Почему ощущение, что в них чего-то не хватает, будто палец отрезали или даже кисть? Какого...
Винтовка. Точнее, нет ее. Ни винтовки, ни даже пистолета — оружия, которое привыкаешь хватать первым делом, просыпаясь по тревоге. Ну, как привыкаешь. Вдалбливают в тебя это сержантским сапогом — сначала ствол, потом трусы.
Но тревоги нет, не режет уши сигнал, не слышно выстрелов, взрывов и криков, молчат облупленные обои твоего последнего пристанища. Чего проснулся-то? Рано еще, а даже если бы и поздно было, все равно нет причин вставать.
Точно, кошмар же приснился.
Черви дождевые, собака, незримое присутствие отца, сестренка... Талья. Малышка-затейница Талья. Только вспомнил, тут же кулон на шее проволочкой кольнул в грудь. Она подарила его в последнюю встречу. Никто не знал, что это — последняя, такую херню не угадаешь. Но, может, чувствовала что-то. Обняла, повесила на шею молча, улыбнулась, по небритой щеке потрепав, будто это она — старшая. Хотел снять еще тогда — ну ерунда же, детский сад, а ей уже за двадцать, и в жетонах путается. Остановила. Потом, уже в казарме, тоже хотел, да как-то привык, а потом...
Щемит дыхание. Пустая боль, привычная уже, и все равно мысли бегут-бегут подальше, чтобы не вспоминать больше.
Автоматы еще были, точно. Два ствола в лицо, и капля холодного пота по виску. Пот — это не во сне, это сейчас, от одного воспоминания. Это личный кошмар, персональный. Автоматы — вороненые АК-47 с деревянными прикладами в грязных руках. Бороды, забитые песком, из-под тюрбанов, один за другим появляющиеся из кружащегося вокруг песка, из-за раскуроченных машин конвоя, который попал в засаду посреди песчаной бури. Окрики резкие, удары по рукам, ногам, ребрам. Мешок на голове, тычки в спину и страх ожидания — ты ведь сам проводил допросы, знаешь, как это делается. Поэтому — знаешь, что впереди будет, и от этого еще страшнее, подгибаются колени и едва-едва держит содержимое мочевой пузырь.
Повезло тогда, обменяли очень быстро, буквально за полдня. Но все равно — передернулся аж от воспоминаний. Окно — настежь, сигарета — в руку, дым — в легкие, вся дрянь кошмарная — наружу, в воздух.
Новый день еще не начался, а уже хреновый.

Выкурил три сигареты подряд, еле это заметив. Оставив окно открытым, побродил кругами по комнате. Дерьмо. Подумать бы о чем-то другом... а так-то смотришь, и не о чем.
До утра еще два часа. Слишком мало, чтобы спать, слишком много, чтобы бодрствовать. Тем не менее, покружив, лег обратно, глазами в потолок. Достал самокрутку с травой из кармана, не вставая. Прикурил, втянул терпкий дымок медленно. Затяжка, третья, пятая. Так себе дела, но лучше ничего не придумалось. Притушил бычок и прикрыл глаза, уплывая.

Сладкий дым царапает горло. Вылетает изо рта тонким клубящимся ручьем к потолку, подхватывается на середине пути едва заметным сквозняком из окна, растворяется.
Зачем это все? Существование бесцельное. Ствол к виску, нажать на курок — и досвидос.
Проходили уже. Не вышло. Не можешь.
Так зачем это все?
А зачем вопросы эти? Лежи да расслабляйся. Это уже травка говорит. Спасибо ей. Значит, уже можно плыть, а остаток — заначить до следующего такого же хренового утра. Которое наступит вот прямо завтра.
Комната медленно вращается вокруг какой-то оси.