Лектории с рядами скамей и кафедрой наставника. Наполненная запахами старой кожи, чернил и с кружащейся в свете люминосфер бумажной пылью, библиотека. Тренировочные залы и стрельбища, вечно содрогающиеся от очередей автоганов и криков аббатов-наставников. Часовня с дрожащим пламенем свечей, ежедневными молебнами и осипшим после пения в церковном хоре, голосом. Общие спальни воспитанников с двухярусными кроватями, нередко становящиеся полями ночных боев отнюдь не на подушках — синяки от ударов завернутого в полотенце куска мыла гвардейской поставки, а значит, по твердости и «мыльности» напоминающего камень, выходили, как правило, не хуже, чем от дубинок наставников. Обычно, именно что-то такое, с небольшими различиями, остается в памяти каждого мальчика-«прогены». Однако, главным воспоминанием Данкана о схоле осталась Комната.
Обычная с виду комната, чем-то напоминающая кабинет схолумного апотекария — обшитые белым пластеком стены, металлические застекленные шкафы с заставленными какими-то емкостями и похожими на медицинские, инструментами, полки, похожий на паука с человеческой головой медицинский сервитор, массивный люминатор под потолком. А самое главное — Стол. Тоже с виду вполне обычный, больше похожий на операционный. Вот только с надежно привинченными к полу ножками и зажимами для фиксации не только рук и ног, но и головы, грудной клетки и поясницы. Данкана, да и других воспитанников, как он выяснил из осторожных расспросов, не раз приводили в Комнату и укладывали на этот стол, якобы, для медицинского обследования и проведения «вакцинаций» и «укрепляющих процедур». После первого же укола все засыпали и начинали видеть сны, каждый свои.
Данкану чаще всего снились вещи, связанные с оккультизмом и отправлением разных обрядов. Самых разных. Он видел жрецов сангвинарных культов, опрокидывающих на себя чаши с дымящейся кровью. Видел праздники и обряды культов плодородия, приносящие жертвы Императору, который даровал их последователям богатый урожай и приплод скотины. Вместе с последователями самых разных культов смерти замирал в восхищении, когда очередной боец бездыханным падал на песок ритуальной арены. Наблюдал, как лучи самых разных светил, пройдя по искусно сделанным световодам храмов, падали на статую Повелителя Человечества так, что та не отбрасывала ни миллиметра тени, в отличие от упавших на колени фигур верующих. Символ безгрешности и искупления Его и греховности человечества — откуда-то Данкан знал это, как и многое другое. Что-то приходило еще во снах, что-то он узнавал потом из книг, чье появление в программе обучения на удивление удачно совпадало с новым сеансом «укрепительных процедур».
Но это было лишь началом, первым этапом. Дальше были сны, которые освещало пламя костров Искупителей и блеск мечей Черных Священников. Сны, разрываемые воплями фанатичных иерофантов, ревом эвисцераторов и грохотом болтеров. Воспоминания об этих снах чаще всего приходили на спарринг-арене тренировочного зала или на рубеже стрельбища, наполняя разум фанатичной ненавистью и жаждой боя. Однажды Данкан поймал себя на том, что хочет разрядить магазин автогана в одного учеников, проявляющего недостаточно прилежания в заучивании литаний, сопровождающих обслуживание оружия. Удержало его только понимание того, что человек всего лишь инструмент со своими ограниченными функциями и столь же ограниченной полезностью, но зато проводящий Его волю. Именно этот случай побудил Данкана начать вести дневник, в который он тщательно записывал все, что видел во снах и фиксировал то, как эти видения потом отзывались в его душе и эмоциях. Дневник приходилось прятать от наставников, но в этом Данкан преуспел.
А потом сны окончательно превратились в кошмары, заполненные жуткими картинами. Блеск медных крюков, вонзающихся в тела культистов и медный вкус крови, льющейся из чаши-черепа в руках облаченного в костяную броню варвара. Вонь тлена и смрадных испарений, поднимающихся к низкому потолку святилища, устроенного в подвале морга хаб-блока, в котором тела умерших становятся болезнетворными идолами культистов разложения. Тихий многоголосый шепот, слетающий с уже нечеловеческих, тронутых скверной губ и шорох перьев в искривленных узловатых пальцах, перьев, записывающих ужасные откровения впавшего в транс предсказателя с пылающими сапфировым огнем глазами. Какофония будто сошедшего с ума оркестра, в которую вплетаются крики насильников и стоны их жертв, а разум то затуманивает ядовитая дымка, то все ощущения становятся невозможно-яркими и обостренными, будто все это происходит не во сне, даже не наяву, а в какой-то сверх-реальности, куда более правдивой и настоящей. После таких кошмаров в дневнике появлялись записи на странных языках или вообще сделанные непонятными символами, которые приходилось расшифровывать при помощи с огромным трудом найденных в скриптории древних книг. Тогда Данкан был слишком молод и неопытен, чтобы задаться вопросом, откуда такие книги могли взяться в схоле.
Дневник остался с ним и после выпуска — хоть некоторые дисциплины и преподаваемые знания были очень необычны, Данкан прошел и вполне стандартную подготовку арбитра и был распределен на службу в один из миров-ульев субсектора. На некоторое время служба младшего арбитрского чина в неспокойном районе на самой границе подулья отвлекла его, после дежурств только оставалось сил и времени чтобы поесть и с грехом пополам выспаться. Однако обстоятельства будто специально складывались так, чтобы снова пробудить любопытство Данкана. Через пару лет службы он стал следователем и был назначен в отдел специальных расследований или, как его называли сами служащие там арбитры, «Отдел-Почему-Это-Дерьмо-Спихнули-Нам». В этом неофициальном названии была изрядная доля истины — подразделение занималось расследованиями, которые не попадали в компетенцию остальных отделов. Надо ли говорить, что на личный состав отдела специальных расследований сваливались самые странные, сомнительные и порой откровенно необъяснимые дела, вдобавок, нередко с пометкой о возможном наличии моральной угрозы. Постепенно, разгребая все то, что потоком изливал улей на арбитров, Данкан начал понимать, что о некоторых вещах — как правило, мерзких, страшных и зачастую явно запретных — он знает больше ветеранов отдела. Что-то само всплывало в памяти, что-то подсказывал дневник, будто случайно открываясь на как раз нужной странице. Это подстегнуло его. Данкан начал свое личное расследование. Понять, что программа схолы была крайне... необычной, было легче всего — хотя бы слушая за кружкой эля воспоминания сослуживцев об их обучении и изучая официальные документы, к которым он имел доступ по службе. А вот разобраться, что же на самом деле творилось в схоле и для чего была нужна Комната, было куда сложнее.
Собственными силами Данкан, наверное, так никогда этого бы и не узнал. Но в его жизнь вмешались силы, о которых он никогда и не думал — в один из дней его отозвали со службы и арестовали аколиты Инквизиции. Как он позже понял из допросов, интересовал их тот же вопрос, что и его самого — природа схолы, в которой он учился. Данкан активно сотрудничал с дознавателями, стойко перенес все уровни допроса, включая применение химпрепаратов и пыток, которые были необходимы для подтверждения правдивости его показаний. Побывал он с дознавателями и в схоле, в помещениях которой были явно видны следы штурма, затронувшего даже Комнату. Обгоревший белый пластек, разбитые стекла шкафов, перевернутый Стол... Руководствуясь какими-то своими соображениями, дознаватели раскрыли ему правду, по крайней мере, ее часть. Схола была создана людьми, очень долго балансировавшими на грани ереси и однажды переступившими эту грань. По обмолвкам и намекам Данкан понял, что среди них были и связанные с Ордосами, если не сами полноправные инквизиторы. Этим людям и их союзникам нужны были слуги, искушенные в запретных знаниях, обладающие определенными качествами и способностями. Каждый курс «укрепляющих процедур» представлял собой сочетание химеотерапии и психоиндоктринации, развивающих эйдетические способности и одновременно закладывая в память учащихся целые массивы данных, которые постепенно усваивались, то и дело становясь причинами ночных кошмаров и снов наяву. А прозорливые наставники искусственно подогревали интерес подопечных, проводя занятия так, чтобы как можно сильнее «зацепить». А дальше все было просто — пара обмолвок и оговорок, «случайно» попавшийся в скриптории фолиант... И множество зараженных скверной запретных знаний выдающихся умов. Действительно выдающихся — создатели схолы не брали абы кого, придирчиво отбирая кандидатов на роль своих будущих слуг и живых инструментов. Из материалов дела, к которым ему предоставили доступ, Данкан узнал и о том, кем были его родители — он оказался сыном пропавшего во время дальнего похода офицера Флота, отпрыска довольно знатной фамилии. Возможно, недюжинный интеллект и сила воли вкупе с настойчивостью передались ему как раз от родителя.
Когда расследование подошло к концу, Данкан решил, что в самом скором времени его казнят — это был самый простой способ избежать распространения скверны, отпечаток которой он нес в своем разуме. Однако, вышло все иначе. Вероятно, инквизитор, руководивший расследованием, решил, что ему все же не помешает такой необычный инструмент, какой получился из Данкана. Результатом многочасовых бесед с единственным оставшимся дознавателем стало официальное признание невиновности и снятие всех обвинений, за которыми последовало принятие арбитра-следователя Данкана Кроу — звание и жетон у него действительно не отобрали — на службу Ордо Еретикус Священной Инквизиции.