Meat & Blood Corporation | ходы игроков | Блок "G6"; особый.

Июль. Дом №6, ул. Сафе Пьеро, округ Фернана, г. Боордио.
Время – «5:43».
Суббота.  

Тёмное небо усеяно тучами. Тяжелые облака катят с севера на юг, веет холодный летний ветер. Синоптики-статисты обещают дождь. Долгожданный летний ливень. Ворочаются под тонкими наволочками тела. Запотевают окна. В Боордио грядет буря. На улице Сафе Пьеро люди ждут гром.

Современные хай-тек дома. Серость бетонно-стекольных громад. Окружены зелёными газонами и фонтанами. Цветущими лужайками и благоуханием клумб фиолетовых петуний. Железно-бетонные пещеры успеха. Обитель для преуспевающих. Позволить себе подобное в состоянии только лучшие. Молодые предприниматели, успешные адвокаты. Дети Новой эры.

Улица Сафе Пьеро (кто это, между прочим? Физик?) – часть богатого, элитного района Монфлёр. Застройщик «NIP LOGO» возвела здесь стеклянные новострои два года назад. Большая часть уже перешла собственникам, но пустующие дома всё ещё остаются. Даже среди майсов это – улица-призрак. Цены здесь заоблачные и не каждый может позволить себе приобрести и в последствии содержать настолько современное жильё.

Чистый воздух. Красота птичьего пения утром. Лесостепной пейзаж. Даже химеры готовы платить за огонёк уходящего в прошлое мира. За ностальгию по тому, что знали их предки. За капельку чуждости. За нечто, что вне их узкого рабочего мировоззрения.



_____________

/ссылка/



В зазеркалье коридоров бродят сотни. В зеркалах. В отражении металлических ручек. В дырах панорамных окон. Кристины. Прекрасные. Уродливые. Она жила одна, но в тот же час, рядом, под самой рукой, обитало нечто, из песка и тумана, что никогда не оставляло её ни на секунду, следуя по пятам в каждую комнату, выглядывая из-за каждого поворота – Её отражение. Ужасное и гадкое, искаженное линзами. Она – была прекрасна. Но её тени всегда скручивались. Сгибались. Наделялись тем, чем она никогда не обладала – несовершенствами уродств. Кривыми пальцами вместо элегантных женских пальчиков. Её отражения в воде – обман. Её зеркальный двойник – доппельгангер. В этом доме всё лгало Кристине. Всё менялось. Постепенно, прозрачность стёкол стала её пугать. Лишь бетонные стены вызывали облегченный вздох. Простор белоснежной кухни – Ад. Где, хихикая и кривляясь, в стекле мелькали вариации её лица, страшные и жуткие, как бесы. ОНО шутит над ней. Завидует красоте и женственности. Приходилось надевать чёрные очки поверх глаз. Смотреть в потолки. Заклеить зеркала и завесить все окна шторами. Не глядеть на гладь стекла. И жить, словно той избитой куклы-отражения нет вовсе. До вчерашнего дня – это удавалось.

Прошел час. Белый кафель ванной. Хром труб. Плеск рвущейся из крана холодной струи. Кристина смотрит в зеркало, уперев ладони в гладь умывальника.

Красное пятно на левой щеке – сегодня она проснулась, лёжа лицом на полу. Пульсирует болью затылок. Ноет нога. Россыпь синих таблеток усыпала плиты ванной комнаты. Несколько закатилось под тумбочку. Кристина смотрит на себя. На неё. На другую. На девочку-отражение. У Кристины свежий взгляд ярких глаз. В отражении – лопнувшая роза сосуда, узлы красных, воспалённых капилляр. Обвислая морщинистая кожа. Заострённый хрящ носа. Иссохшие кончики ушей. Кристина улыбается. Из-под синих губ обнажаются ряды красно-жёлтых зубов. Блеск верхних клыков. Беспорядочность спутанных волос. Отражение долго и устало смотрит на Кристину. Оно маленькое, сморщенное – опущены красивые плечи, понурена голова.

В глубине дома трезвонит телефон.

Бэйтс замерла на месте, слушает плеск льющейся в раковину воды, спокойно глядя в зеркало. Энергосберигающие лампы тускло мерцают. Зеркальная химера растянулась в улыбке. Она что-то поняла… Обрывки мыслей ползут подо лбом. Россыпь синих таблеток – от чего они? И что ты забыла в ванной? Бежит вода. Тянется оборванное веретено событий. Она что-то забыла. Телефон звонит уже третий раз. Что-то не так на работе.

Кристина, рождённая гладью зеркала, заговорщицки подмигивает Кристине-Реальной. И исчезает. БАМ. Кулак разбивает лживую иллюзию на осколки, падающие на пол и застревающие в пальцах. По руке Бэйтс струиться кровь. Она только что разбила зеркало.

/ссылка/


Химера... Это такая... Сука.
Платье-карандаш, кожаная черная куртка, маска удовольствия на лице. Стеклянный сосуд, чехол, футляр, крепость. Это не проломить. Это бесконечно ужасает тем, насколько оно несгибаемо и мрачно. Как будто мертво.
Майс. Мааайс... Нужно произнести с придыханием, протяжно, чтобы прочувствовать. Звучит восхитительно. Сладострастие слова заменяет все.

Она проснулась на полу ванной. Запутанная в замысловатой вязи собственных конечностей. С больным телом, укутанным в маленькое черное платье, достойное леди. В рабочем. В костюме для наружности. В поддельном.
Яркие таблеточки вокруг на полу. Кристина не помнит, но знает, уверена: внутри синих бусин - яд.
Так просачивается в кровь Зазеркальная Бестия. Тварь, умеющая обнаружить саму Химеру везде, обнаружить и достать, схватить, вцепиться скрюченным, старушечьими пальцами в горло. Горло саднит. Приходится надевать черные очки поверх глаз. Сосать леденцы от кашля. Смотреть в потолки. Курить. Как будто самоотравление способно помочь. Затяжное самоубийство - столь же бессильное против мрази, сколько бессмысленное.

Спорит. Кристина спорит: смотрит упрямо в зеркало. Она - Химера, она априори сильнее и выносливее. Должна быть. Минуты, драгоценные мгновения, утекают в канализацию вместе с водой. Бесит. Тварь бесит Химеру: трясутся и вибрируют пальцы, само собой собираясь в кулак, нижняя губа начинает предательски подрагивать, горло скручивает спазм. Кристина упорно смотрит, переплетаясь с Зазеркальной бесконечным уроборосом. Рискует, шагает глубже, раздеваясь здесь же: возится с молнией платья, стягивает чулки, освобождает руки от массивных браслетов, а пальцы от перстней, продолжая смотреть впереди себя, видя мерзкое тело Другой. Чума. Тело разлагается, ошметками и сгустками пачкает пол под собой. Кристина абсолютно верит тому, что видит, и не удерживается, трогает саму себя в попытке разубедиться. Под пальцами она целая, неразрушенная, горячая, мягкая и притягательная. В зеркале - юродивая, безобразная, мертвая. Глазам верится больше, чем рукам.
Что высматривает Тварь отражений? Что видит? Что поглощает она, что забирает она у леди Бейтс? Кристина знает: забирает, Кристина чувствует, как всякий раз утекает часть ее на ту сторону, а существо за гранью тащит это в свою нору. Прячет от Химеры. Что? Кристина дрожит, в то время как мразь там абсолютно спокойна. Тварь обнажает улыбку и, вконец охамев, подмигивает.

Крис выбрасывает кулак впереди себя. С отчаянием и злостью. Выход силы. Зеркало разваливается на тысячу осколков, раковина и пол у ног окрашивается красными каплями крови Химеры. Кровь Химеры не шипит, не закипает. Легенды лгут. Все лгут.
Зазеркальная вновь победила, снова оказалась сильней, опять Та ускользнула, а Эта не выдержала, раскрошилась. Та раздавила Эту, которая настоящая. Хотя... Кто из них настоящая?

Кристина теперь уверена, что накануне также спорила с Тварью, также ломалась.

Наполняет ванну, выковыривая из шкафчика сигарету. В особняке на Сафе Пьеро всюду, где есть глянцевые поверхности - везде - леденцы от кашля и сигареты. Невидимый человек-уборщик рассовывает их, так прописано в контракте. Желания должны удовлетворяться. Желания Кристины Бейтс - больше, чем просто желания. Прямо сейчас она хочет сдохнуть. Интересно, незаметный человек убьет ее, если она произнесет свое желание вслух? Горячий, отчаянный порыв проверить, но слова застревают в болезненном горле.

Крис включает еще один кран, наполняет ванную горячей водой. Слишком горячей, обжигающе горячей. Погружает в поток тело, рывком ладони меняя жар на ледяной холод. Курит, кроша пепел в воду. Круша пепел. Когда ванна наполняется, Химера, задержав дыхание, ложится под воду. Здесь нет отражений. Так спокойно. Можно открыть глаза. Открывает. Глядит на потолок испод воды.

Настойчивый звук телефонного звонка просачивается даже сюда, затекает гулкой трелью под воду, вытаскивает Кристину за волосы, ведет ее, мокрую, коридорами пустого места, обозначенного домом. Бейтс снимает трубку, подносит к уху. Без привычного "Да?". Молча.


/ссылка/

Пар горячей воды, аромат дыма изысканной вишнёвой сигареты «Treasurer Lights». Кристина кладёт на край ванны блестящую зажигалку, с наслаждением курит, пуская локоны дыма к бирюзовому потолку. Пока кипяток воды в ванне не достиг приемлемого уровня, Бэйтс выковыривает из пальцев хрусталики стекла, зажав тлеющую сигарету в уголке губ. Всполаскивает руки в усыпанном стеклянной крошкой умывальнике, смывая кровь. Только маленькие ссадины и свежие порезы. Ещё пульсируют, слабо кровоточа. Но ты слишком горда, чтобы обратить на такую мелочь внимание (?).

Опускаешься в дымящуюся ванну, сцепив зубы от жгучей боли, поглощающей сначала ноги, спину, а следом – всю тебя, включаешь напор ледяной воды. Холод. Медленно, он расползся у самых пяток. Интимно погладил по ногам. Приятная прохлада в огне горячей ванны. Но тепло быстро приедается и, поначалу жгучая, вода с каждой проведённой в ней секундой становиться всё лояльнее и лояльнее; тянется над её колыхающейся гладью пар, перемешиваясь с сигаретным дымом. Пока вода не дошла до краёв и в ней нельзя спрятаться от суеты и страхов дома, Кристина откидывает голову назад, губами припав к шершавому фильтру. Клубиться сизый туман над головой, есть время подумать, стеклянным взглядом ища небо на голой стене. Курить вредно – это знают и понимают все. Но Кристина пристрастилась к этой гадкой привычке. Давно? Возможно да, возможно и нет. Даже детство её пахнет табаком отцовских самокруток, старой дедовской трубкой. Но Кристина – не обыватель. Не просто Курильщик. Все люди планеты курят, болтая на уличных площадках, смалят дешевые папиросы во время работы, ведя машину, но она не такая. Курение это нечто особое. Ритуал, кайф от которого можно получить лишь тогда, когда ты куришь только для того, чтобы курить. Сидишь на веранде, стряхивая в пепельницу окурки, блуждая по тропам своих мыслей и памяти. Когда во всем мире остаешься только ты и сладкий, до мерзости приятный дым, терпкость, тепло одной единственной сигареты. Тогда ты получаешь удовольствие. Кайф для души и тела.

Кристина курит, вспоминая вечер пятницы. Вчера, в 20:00, в деловом центре Боордио, где находится офис твоей компании, состоялось нечто. Кажется, что это был благотворительный вечер. Приватная вечеринка для руководящего персонала? Праздник? Ты помнишь сладость шампанского, вспоминаешь обилие салатов и холодных закусок. Алый свет прожекторов, игривое мерцание ламп с абажуром. Тихая музыка, мелодия которой ныне забыта, отдаленно плывёт в сознании. Смоль дорогих смокингов и костюмов, мужских духов от je Fore и Kali (такое ты запоминаешь), чуть хуже – пошлость вечерних платьев, глубокие тонна губных помад, пёстрость чёрных-чёрных ресниц. Были танцы. Закрыв глаза, угадываются чьи-то тосты под стенами огромного помещения с красными шторами. Вчера весь отдел «M&B Corp», включая твою группу JKL-8, отмечал что-то значимое в его истории. Переход на новую ступень в эволюции компании... Затем – угадываются высокие стульчаки около барной стойки. Блеск таинственных бутылок на полках, галантность безликого бармена. С тобой был кто-то ещё, приятный голос, манеры, загорелая кожа и улыбка белоснежных зубов. Весь вечер ухаживал за тобой, и ты была совсем не против. Черты лица расплываются в твоей голове. Запомнила отчетливо только его серые глаза, а в них имя: «Рик». Эйфория. Тот вечер был очень важен не только для компании, но и для тебя в том числе (хоть то, что благо для компании, благо и для всех её сотрудников). Кристина была довольна. Именно поэтому сегодня на полу ванной она обнаружила лежащие синие пилюли – лёгкий наркотик «Air», производством которого занимается M&B с целью его дальнейшего сбыта на чёрный рынок. Вчера их раздавали всем желающим. Кристина вспоминает подносы со всевозможными лекарствами «плохого настроения»... Она взяла парочку таблеток. Как опытный сотрудник, она многое знает о выпускаемых препаратах. В том числе и то, что при сочетании «воздуха» с алкоголем, могут возникать побочные эффекты: мигрень, лёгкое подташнивание, потеря сознания, иногда – временные пробелы в памяти. Но кого это волнует, когда сделан ТАКОЙ новаторский рывок?! Иногда нужно уметь расслабляться.

Кристина курит. Она улыбается. Как опытный сотрудник она знает, что через час-два память снова вернётся.

Вода уже прохладна. Выбросив окурок, Бэйтс с головой погружается в ванну… Лишь приглушенный шум льющейся из крана воды. Она заливает уши, нос. Обнимает тебя, как мать. Становиться легко, приятно.

Химера слишком... Вся. Вся слишком. Крайности лютуют, разламывают пространство реальности - настолько острые. Все или ничего - читается в походке, которой звенят полы, когда она настигает. Как правило, выходит схватить, вот только с Зазеркальной руки раз за разом ощущают лишь пустоту. Эта ненасыщаемость бесит.

Не произносит ни слова. Девочка-госпожа Бейтс прекрасно умеет слушать. Умеет потратить драгоценное время на другого, если дело за тем, чтобы стать сильней. Запитаться силой, разной: информацией, чужой слабостью, иллюзиями. Эфемерное существо хочет выжить. Умея слышать, она предпочитает лишь слушать. Последовательное соединение телефонной трубки и уха размыкается, оставляя в Кристине лишь след затекших слов.

Кладет трубку и вспоминает. ДЭВ. Ей с самого начала понравилось "имя". Потом вышло сродниться, срастись корнями, просочиться в глубину - ему вышло, и он стал легким и простым Дэйвом. Дэйв, приятель, привет! ДЭВ.
Кристина - неглупая девочка, ей не нужны наблюдатели, поэтому человеку наверху нужно уйти. И она умеет оставить вкусное на потом, умеет выждать время десерта, не скучая за первым и вторым, поэтому она не пойдет к своему секретику прямо сейчас.

Совмещать удовольствия не выйдет. Совместив, не получишь в полной мере ни одного. Кристина выбирает гарантированное удовольствие посещения своего тайного уголка и выжидает.

Опускается в кресло одной из комнат, затихает, тонет. Вечер накануне раскрывается Кристине обрывками, возвращается кусочками, только деталями. Мысли, одна другой противнее, слова, одно другого лживее, улыбки, одна другой фальшивее. Тотальная фальш. Хороший табак, дорогой парфюм, баснословно кричащие о статусности хозяек платья, часы, кольца. Это Кристина помнит. Помнить вещи приятнее, чем помнить людей. Искренность - слово-выдумка, призванное сбрызгивать парфюмом вонючее дерьмо.
Тысячи людей жрут друг друга.

Иногда помогает только воздух. Мысли об анаэробных бактериях. Безумие.
Тысячи попыток взлома, тысячи прикосновений словами. Слова - что скрюченные пальцы, которые проваливаются под кожу. Прикосновения. Слово шелестит теплым ветром и дыханием глупца. Слово врет. Провалы - вот верное слово для той, что научилась слышать даже мысли, смотреть внутрь, вглубь.
Все слова кричат об одном и том же, "помоги!" - умоляют.
Бесконечная ложь и фальш, поиски недостающего в другом.

Можно чувствовать омерзение, озлобленность, только беспрестанные сигналы тревоги утомляют. Учишься не чувствовать ничего. Не быть. Химера эфемерна.
Миф. Выдумка. Ложь. Квинтэссенция фальши.
Выжить. Выжить - стремление любого существа. Вгрызаешься в действительность, выращиваешь в себе силу противостоять, обучаешься гнуть. Умнеешь и разлагаешься.

Она не знает, было ли что-нибудь между вчера. Случилось ли. Судя по тому, что проснулась в одежде - вряд ли. Или после, ночью, потребовали на работе.
Если наверху Рик, то ей понравилось бы переспать в ним сейчас, но 1) секретик интереснее, 2) совмещать удовольствие не выйдет, 3) торопливый секс - абсолютно не во вкусах Химеры.
Кристина любит медленный секс. Протяжный. Никаких страстно и быстро. Только чувственно. Растягивая удовольствие фруктовой тянучкой и медом, когда каждое дыхание превращается в бесконечно долгое "хааа....", когда одежда сползает с тела нехотя, застревая, срастаясь с тем, что должна покинуть. Когда болезненность слов других компенсируется удовольствием физических прикосновений.

Бейтс насыщает тишиной свой особняк на улице Сафе Пьеро в бесславном Боордио. Гроза за окном - благословение. Тишина - это для нее, это же вместо пожелания доброго утра гостю. Ей не нужно обнаруживать его в постели, ей нужно чтобы он спустился сам, справившись с утренним стояком по пути. Ей хочется, чтобы он не обнаружил ее и ушел.

Бейтс закрывает глаза и ждет, когда незнакомец просочится из квартиры вон. Она надеется, ему хватит проницательности понять. Она уверена: ему не хватит. Никому не хватает. Никогда.
Тогда придется вваливаться под кожу другому словами.

Вчера – сегодня – сейчас.

Air отпускает. Круг за кругом, по телу, чище кровь. Чище мысль. Яснее движение. Смыла дрянной пластилин наркотика. Выкурила его осадок. Подходишь к синеве висящей на карнизе шторы, ухватив рукой её необъемлемый край, и срываешь. За ней оказывается окно во двор твоих воспоминаний.

Кристина подходит, прижав носик к стеклу, упёрлась в него ладонями. Через дорогу, напротив, виден дом. Подъезжает легковая машина к кованому забору. Чёрная краска, тонированные стёкла. Две тени выплывают из машины – их уставшие от веселья и безмятежности роскошной жизни тела сплетаются в тёмный жгут. Сегодня они близки. Они – на одной волне. Стелиться синий дым над стриженым газоном. Льётся в фонтанчиках сада вино. Картонный дом глотает людей, щёлкнув дверью.

Они спали, вспоминаешь. Всё было так, как она любила. Но что-то подняло на ноги. Заставило одеться, сорвав одеяло. Понесло по дому. Что-то важное. Чей-то звонок? Звук сирены? Нет.

Рик Уорнер. Насколько можешь судить, он из казуального отдела JKL-4. Обыкновенный майс. Один из многочисленного руководящего персонала этих бесконечных, создаваемых на пару лет с конкретными целями, отделов M&B. Твой – занимается изучением так называемой «болезни Гюнтера» (именно поэтому тебе разрешено, как центральной фигуре JKL-8, содержать лицензионный Сырьевой Блок в своем жилище). Известнейший отдел JKL-A, возглавляемый Джессикой Марэ, занимается синтетическим выращивание пейота, марихуанны. К примеру. А чем занимается «твой» Рик? Сложно сказать. Кажется, какой-то ерундой (обычно, на светских вечерах открыто говорить о работе не принято). В карьерном плане он гораздо ниже тебя, хоть отчаянно старается выглядеть куда солиднее своей позиции в пищевой цепи компании. Улыбаешься. Ну, хотя бы трахается он неплохо. Обычно, только это и остается никчёмным мужчинам-карьеристам, когда на всех руководящих постах находятся хищницы вроде тебя или Джессики Марэ.

Кристина ждёт. Что же подняло её с постели посреди ночи? Должно быть, эт-…

/ссылка/

Не норма.
Сигнал замыкает окончания аксонов в мозгу, впрыскивает лошадиную дозу медиатора. "Не норма!" Красный цвет и резкий, визжащий звук.
Дает слабину подчиненный - не норма. Утро в 6 - не норма. Улыбка - не норма. Джессика без шлейфа "Fleur" - не норма. Плюгавенький сморчок в постели - не норма. Отсутствие сигарет и леденцов от кашля повсюду - не норма. Погас свет - не норма. JKL-8 не справляется - не норма. Хоть последнее больше, последнее - невозможность. Работа - нечто колоссально важное. Работа всегда приобретает особый оттенок, если мотивация личная. У Бейтс - личная. М&В не сумели бы сыскать менеджера лучше, чем эта, которая больна. Она - Зазеркальная.
И она сейчас боится. "Не норма! Нет. Нет. Не норма."
Страх не виден в заостренных чертах в момент сузившегося решительного лица, страх не читается в кровавых, хищных глазах, но "не норма" активирует страх. Страх требуется убить, нет цены, которую Химера не готова была бы заплатить за то, чтобы уничтожить это чувство, способное быть сильнее.
Химера требует себе выхода, проблема "не нормы" требует разрешения.
Меняется не только выражение лица, меняется положение тела, учащается дыхание, лоб и руки выпячиваются вперед, ноги наливаются свинцом, походка грубеет. Химера действует, Химера идет настичь, победить, показать силу, которая на самом деле - компенсация слабости. Страх хватает Кристину за волосы, опускает холодные, тяжелые пальцы на затылок, заставляет леденеть шею и спину, лезет в подреберье, пробирается по ногам к пяткам, скручивает грудную клетку. Ей необходимо оказаться быстрей, не дать страху завладеть собой.
Кристина хватает стул и швыряет с разворота в окно. Она ожидает звона стекла, опасной ступням битой крошки, но стук глухой, следующий, с которым стул падает на пол - громче. Стеклопакеты в этих домах стоят своих денег, и Кристина впервые сожалеет, что какая-то вещь стоит своих денег.
Резкий разворот на пятках, учащенное сердцебиение учащает шаг. Бег. Бег, который гон. Второй этаж. Кабинет. В темноте, наощупь - она уже давно научилась ходить здесь не глядя. Глядя - видит ее, не себя, всюду. Себя всюду в ней. Ее в себе. Осознает. Глядя - противопоказано.
Наощупь, не глядя.
Дэйв, приятель, что-то стряслось.
Разберись с этим, ДЭВ, сейчас же!

/ссылка/



Она побежала обратно, шлёпая босыми ногами по холодному полу. Мимо мрачных дверей подвала, где не было даже красных аварийный огней. Мимо бильярдной комнаты. Мимо гостевых и скромных спален. Краем глаза заметив кривые формы застывших в цветочных горшках экзотических растений, проносясь мимо оранжереи. Чёрные корзинки агапетеса. Купола громадных лилий... Кристина забегает на кухню, бросается к лестнице, торопливо перебирает ногами по её стеклянным ступенькам, крепко ухватившись правой рукой за крепкие дубовые перила.

Если первый этаж твоего жилищного блока это немного скромная иллюзия, созданная умелыми дизайнерами для твоих деловых гостей, то второй этаж - действительно Твой-Дом. Здесь есть всё, что тебе нужно для того, чтобы получать от жизни удовольствие и быть счастливой (хотя все знают, что счастье - это твоя работа). Винил музыкальной комнаты со старым патифоном, где можно повспоминать старые уэрские шлягеры. Комната с застеклённым потолком, где стены увешаны засушенными бабочками и насекомыми (все они занесены в Алую книгу, и это большой повод для гордости). Библиотеки. Архивы. Всё. Кристина проноситься мимо этих комнат, следуя по запутанному коридору. Пролетает слева закрытая дверь личной спальни. Двери, двери, двери. Закрытые, механические, электрические. С кодовыми замками. Без. Со сканерами сетчатки. Тяжело дыша, одной рукой оперевшись о стену, а другой придерживая сползающий с плеч мокрый халат, Кристина смотрит на чёрный зёв настежь открытых дверей её кабинета. Она всегда его закрывает. Трёхступенчатый кодовый замок. Ключ. Никто не должен знать секреты её работы, а также личные сокровища. Но сейчас дверь открыта. Не взломана. Просто открыта.

Справившись с удивлением, Кристина торопливо заходит внутрь, но срывается на шаг. Она бежит к окутанному тенями рабочему столу, где, в кипе документов, чёрных папок с грифом "Только к внутреннему использованию; секретно", разбросанных дорогих ручек, с боку от двух стационарных телефонов с закрытой связью, стоит автономная сенсорная панель АПДО "ДЭЙВ". Она слабо мерцает. Кристина подбегает, случайно опрокинув что-то на пол. Несколько папок упало, разлетелась по полу бумага.

Бэйтс уже протянула палец, чтобы ввести активационный пароль...

/ссылка/

Рецессивная мутация в локусе 10q26.1-q26.2 на длинном плече 10-й хромосомы!
Ха!
Это люди. Это ложь. Красными волдырями, рубцами, воспалениями и язвами - так просачивается под кожу ложь.
Да, Кристина Бейтс знает, что, почему и как, она знает лучше любого врача, но и она же уверена: медики лгут. Родители лгут о любви, а ребенок рождается умеющим слышать и чувствовать, рождается и ссыт собственной кровью - реакция тела на ложь.

Она была однажды на охоте. Настоящей. Собаки гнали зайца, отчаянный лай, рев, слишком громко, а потом смешно. Смешно, когда заяц, достигнув воды, добежав до самой кромки плеса, не найдя себе выхода, обернулся, оскалился и кинулся на собак. Суки завизжали, кобели потонули в страхе и ринулись обратно - прочь от этого, чумного, странного, ненормального зайца. Не норма = опасность. Кристина смотрела на зайца, смеялась и находила в пушистом существе отражение себя. Нашла, осознала.
Она всегда бежала. Заставляли бежать. Гнали. Ей всегда было нельзя открыть окон, увидеть других детей, все нельзя, недожизнь, заменитель жизни с привкусом горьких таблеток и болезненных инъекций. Не будь у родителей денег, она бы отжила свою веселую и глупую, обреченную на раннее умирание жизнь, она всего-навсего отгорела бы в каких-то несколько лет. Но майс... Маааайс - стоит произносить протяжно, с придыханием, чтобы прочувствовать и осознать абсолютное, ни с чем не сравнимое сладострастие слова.
Ее прятали, нянчили, умоляли терпеть и возили из одного медцентра в другой. Возили в гробах, в полной темноте. И никто никого не любил. И никто ничего не объяснял. Она считала себя прокаженной, зачем иначе прятать? Притворная жизнь из миллиона пустых, ненаполненных ничем вдохов. Темнота. Они лгали. Они лгали о том, что любили ее - она с самого начала была не нужна, она и появилась-то лишь затем, чтобы заткнуть дыру их разрушенной жизни друг с другом, вот только не вышло - девочка-Химера стала крестом, грузом, который они не могли скинуть с самих себя. Избавиться не выходило. Ложь засияла красными пятнами на ее коже, впервые почувствовавшей солнечный свет, когда она достигла кромки воды, будучи затравленным зайцем. Ложь мира, всего человечества в двух людях.
Она тогда потеряла сознание. Тогда же она попала в M&B. Кристина должна была стать очередным подопытным, продуктом для эксперимента, а вышло иначе. Саймону - ведущему специалисту JKL-8 - повезло, и синтезия крови одного сырьевого блока подошла Кристине. Сырьевой блок оказался у Бейтс дома, а милая девочка через год стала ведущим менеджером отдела. Личная мотивация - так указала девочка в резюме.
Принцип действия СБ прост. Тело, погруженное в формалин, не рожденное, созданное, синтезирует то, чего нет в теле больного, то, что тело пациента синтезировать не может. Поменяться местами. Двое всего лишь меняются местами. Особенность в том, что лишь один из них делает это добровольно. Больной. Вернее сказать: умирающий. Второй, нерожденный, он спит и не знает. Если бы знал... Об этом никто не задумывается. Никто не станет думать, что чувствует багет, когда оказывается во рту, никто не станет спрашивать себя, больно ли багету и какой, другой, жизни хотел бы багет, если бы его не ели прямо сейчас.

Молодая и красивая. Она теперь молодая и красивая, чуть тонкая, но мужчинам такое нравится. Ей нравится. Она нравится себе.
Один из двоих должен жить, а другой умирать. Все просто. Всюду так. Стоит только вглядеться в вокруг: миллиарды людей, которые жрут друг друга. Все жрут друг друга и претворяются, что нет. Химера жрет взаправду, не претворяется. Химера поглощает в удовольствие, с благодарностью, с толком.
Выжить. Она отдаст за это все деньги и прогнет любого - за то, чтобы ощущать на коже солнце, за то, чтобы вдыхать воздух, за то, чтобы щупать ногами морской песок, чтобы ловить каждую каплю дождя и грозу. Она знает толк всех удовольствий, она умеет ценить, ценить каждую минуту, молиться на каждый божий и дьявольский день, потому что у нее нет и никогда не было завтра. Не существует. Ее время совсем другое, течет иначе, ее время в мире бесценно, потому что его, ее времени, не существует, она должна была сдохнуть давным-давно, она на самом деле уже мертва.

Вспоминает, что мертва. Осознает и смеется. Смех чумной, дерзкий и дикий. Страшен, этот смех страшен - смех Химеры, которая сука, которая мертва, которая убийца.
- Вот тварь! - это она о продукте. Сбежавший багет - нонсенс. Сбежавший продукт - опасность. Это может окончиться веселее чем, если бы кто-то увидел все эти валяющиеся на полу бумаги. Она - Химера, она обязана настичь, предотвратить, выжить. И ей для такого не нужен даже алкоголь, ничего не нужно.

Бейтс берет пистолет и идет по следам. Она прямо сейчас знает, что чувствует багет, знает: багет опасен, как заяц, которого гнали и который достиг воды, но и она не проста. Она - Химера. И то, что сейчас, тоже удовольствие, удовольствие совершенно особого рода, удовольствие с привкусом нового, неизведанного, опасного, удовольствие цвета бордо, выдержанного, терпкого и крепкого.