Жизнь Тита Кварла началась в красноватой каменной утробе. Он не видел неба, а спёртый воздух, который младенец с трудом всосал в свои крошечные лёгкие, был переработан машинами тысячи и тысячи раз. И был в этом воздухе древний прах. И свежий пот. И безысходность.
Потроха планеты были источены километрами перепутанных ходов. Многие из них не посещались столетиями. По крайней мере так официально считалось. Но полуголодная детвора, большеглазая и юркая, шепотом передавала друг другу истории о Потерянных. О Тех, чьи зубы длинны. Тех, чей аппетит куда лучше, чем даже у вечно настороженных тоннельных зверят.
Детство кончилось быстро. Жрецы машин не ждали, пока поголовье обслуживающего персонала для горнодобывающих машин войдёт в полную силу. Тита обучили, награждая прилежание отсутствием боли, и дальше жизнь потекла размеренно — из забоя — в забой. Лишь драки и несчастные случаи вносили хоть какое-то разнообразие.
Работа, пайка, торопливые соития с подобранными древним алгоритмом женщинами, болезни, ранняя смерть — вот и всё, что ожидало юношу. Но шестерни судьбы уже пришли в движение и нечто особое, искра, тлеющая в неискушенном разуме Тита, разгоралась всё ярче.
А началось всё с отказа изношенных систем жизнеобеспечения на планетоиде, уныло плетущемся по своей орбите вокруг чахлого красного карлика в нескольких десятках световых лет от родины Кварла. Почти весь персонал погиб. Требовалась замена. Тит, разумеется, о происшествии ничего не знал но это никак не помешало сервиторам-надсмотрщикам загнать его бригаду на транспортёр, ведущий туда, где парень никогда за семнадцать лет своей жизни не был. В космопорт.
Распластавшись на грязной ленте, он нёсся сквозь гудящий и ухающий мрак в компании таких же ничего не понимающих работяг. Затем был обширный пакгауз, шлюз, и мало чем отличающийся от привычного жилого блока загон в трюме. Взревела сирена,предупреждая о взлёте. Спустя неделю она подала голос ещё раз — корабль вошел в Варп.
Для шахтеров эти циклы непривычного отдыха и относительной сытости оказались, как ни странно, серьёзным испытанием. Безделье и тревога снедали их. Крохи информации, просочившиеся от команды корабля, передаваясь из уст в уста, тысячекратно искажались. Всё чаще вспыхивали жестокие, доходящие до поножовщины драки, яркая плесень безумия расцветала то тут то там.
Тита она не коснулась, но некое смутное предчувствие томило его, побуждая быть настороже, ожидать чего-то неведомого и грозного.
Именно поэтому, когда сирена злосчастной посудины надрывно заорала в третий раз, он был готов. К чему? Кварл и сам не смог бы сказать.
В первые два цикла всё оставалось по прежнему, только пайку не выдавали, а затем пришли матросы со странными пятнами на лицах и увели десяток работяг. И ещё раз. И ещё.
Тит был одним из тех, кто взял их на заточки в очередной приход. Тела дергались в агонии слишком долго, упрямо не хотели умирать, а то, что оказалось у одного под одеждой... Императора в шахтах поминают редко, ибо Он далеко, но тут уж все осенили себя аквилой. Зло проникло на корабль — в этом не было сомнений.
Бурлящая человеческая масса выплеснулась из трюмов, ведомая не столько праведным гневом, сколько голодом и страхом за собственную жизнь, но корабельные переходы, увы, слишком хорошо простреливаются.
Это была бойня. Извиваясь, словно червь меж мёртвых и умирающих, Кварл успел уйти из-под огня, нырнуть в узкий служебный тоннель.
Потянулось глухое безвременье его личной войны за выживание. Скрываясь в исполинских кишках транспортника, он урывками спал, ел то, что удавалось найти или украсть, иногда нападал на одиночных культистов. Слушал корабль. Смотрел на то, что предавшиеся Тёмным делают с трупами.
Тит не знал, сколько прошло времени. Убрать он успел шестерых... или пятерых? Он не помнил. Звуки перестрелки он поначалу принял за галлюцинацию, грёзу наяву, но те приближались, и когда зачистка была почти завершена, навстречу абордажной команде, подслеповато щурясь, вышел грязный и заросший человек с заточенным куском металла за поясом и промышленной горелкой в руках.
Почему-то его не пристрелили сразу. Долго держали в карантине. Допрашивали. Кололи иголками, лепили электроды. Тит не скрывал ничего. Потом пришел седеющий, весь в шрамах человек с тусклым взглядом убийцы и выложил на стол какой-то бланк.
«Собираешься всю оставшуюся жизнь вкалывать в шахте на шестерёнок?» Кварл в ответ лишь пожал плечами.
«Спрошу по другому... Хочешь мочить этих и дальше? Во-от... я всегда вижу хороший материал»
Так Тит Кварл попал во флот. Никак не считавший себя неженкой, в первую же неделю парень резко затосковал по родной шахте или на худой конец, по набитому сумасшедшими культистами кораблю. Он был единственным в роте без мало-мальской боевой подготовки, но скидок на это никто и не думал делать. Оставалось лишь стиснуть зубы и терпеть. По мере того, как росла мышечная масса и навыки новоявленного абордажника, росло и понимание того, что выбранный им путь - единственно верный. И дело тут было не в наставлениях комиссаров и жрецов. Просто убивая осквернённых Хаосом, Тит чувствовал... чувствовал, что приводит всё в порядок. Хотя, может быть дело тут было и не в осквернённости вовсе. Может быть ему просто нравилось убивать?
Случай выяснить это представился довольно скоро. Флот пошёл в бой, а в роли экзаминаторов учебной абордажной роты выступили решившие нанести визит вежливости на флагман зеленокожие. Множество зеленокожих.
Они продержались цикл, самый длинный во вселенной. Отступая, обходя, закладывая мины и прикрывая друг друга. Умирая. В конце-концов отступать стало некуда.
Вообще-то Кварл к смерти не стремился. Ни к героической, ни к позорной. Ему было страшно. Но вместе со страхом, усталостью, болью, он почувствовал ещё кое-что. Ритм. Мелодию боя. Она струилась сквозь плоть и кости, вела измученное тело. Нужно было лишь не отставать. Выстрелы, перебежки, толчки отдачи и вспышки пламени слились в единый поток, воспринимаемый слитно, всеми чувствами.
В какой-то момент орки закончились. Тит стоял, пошатываясь, тупо глядел на искорёженные трупы и никак не мог взять в толк — неужели это всё? Он выжил, но какой-то части абордажника было недостаточно просто выжить. Эта часть хотела, чтобы битва не заканчивалась никогда. Чтобы мелодия продолжала звучать.
Нельзя сказать, что судьба не дала Титу шансов исполнить это желание.
Несколько последующих лет по-настоящему жил он лишь «в деле». В промежутках с головой уходил в тренировки, или замыкался в себе. Держался особняком. И постепенно терял плоть, заменяя её на безотказную и функциональную аугментику.
Протезы не вызывали в Кварле ни отторжения, ни страха. Напротив! Они позволяли действовать эффективнее, реагировать быстрее, сливаться с потоком боя полнее.
Лишь иногда, засидевшись без дела, запутавшись в веренице однообразных корабельных будней, он задавал себе вопрос: «Кем же я становлюсь?»
Однако, когда безделье наконец заканчивалось и команда по тревоге ссыпавшись с коек,
деловито готовилась к очередному абордажу, приходил и ответ: «Собой. Собой настоящим».
Об Ариель Мур Тит впервые услышал по воксу. Если быть точным, сквозь статику он едва разобрал что-то о «какой-то драной шишке, чью задницу надо вытащить отсюда». Шла зачистка заражённой очередным мерзким культом космической станции, и отделению Кварла пришлось дать изрядный крюк, чтобы деблокировать «шишку». Бабёнка, как выяснилось, и сама справлялась неплохо, но тот цикл только начинался, а когда он наконец закончился, подготовленную ко взрыву станцию покинули лишь двое — инквизитор Ариель Мур и один порядком искорёженный абордажник.
Кварл понятия не имел, чем руководствовалась инквизиторша, когда предложила ему перейти под своё начало, да и не интересовался этим. Главное — дела будет больше.
Киборг не ошибся в оценке — дел у него и его стаббера действительно оказалось невпроворот.