Конец эпохи магов. Часть 1: "Становление Церкви". | ходы игроков | Глава 1. Пыль дорог.

Теплый июльский день. Полдень. По исхоженному тракту на лошадях ехали пятеро всадников. Солнце яркими бликами отражалось от лат двух из них. Остальные трое были в балахонах, двое в ярко красном, а один в иссиня-черном.
Лошади скакали лёгкой рысью, отряду храмовников спешить было некуда, ведь через часов пять они войдут в первый город на своём пути. Хотя какой город, просто большая деревня, с большим частоколом, под названием Карн. А через неделю они планировали дойти до Лагренда, первого города в задании, которое им поручили. Дальнейшими опорными пунктами были: Орзар, Медиа, Наруз, Рикла, Санпал и Атзар. Их миссия заключалась в поиске премерзких колдунов и кровожадной нечисти. И количество всего этого дерьма на дорогах резко увеличилось.
Дорога была проложена через широкую просеку в хвойном лесу. С обоих сторон тракт окружали стены из елей и сосен. Путники надеялись на лёгкую дорогу, без происшествий, однако из надежды не оправдались.
На земле валялось три истерзанных трупа. Кровью было залито все. Судя по всему эта ужасная смерть была явно не естественная. Душа ушла из этих тел около трёх часов назад. Половые признаки определить было проблематично, но реально. И выяснилось, что один из трупов явно женский. Следы зубов на плоти говорили о том, что сдесь был либо каннибал, либо зомби. Последний вариант был более вероятным, ибо каким бы ублюдком людоед не был, он всегда убирает за собой.
Дорога было весьма утрамбованной, но даже дурак бы заметил, что эта троица людей пришла из деревеньки, которая была недалеко отсюда, если сойти с тракта на небольшую, часто используемую дорожку. Самое странное в этой ситуации было не то, что нежить была в пяти километрах от столицы Церкви, а то, что даже последний зомби оставляет следы. А тут свежие только следы незадачливых деревенских путников. Хотя и в этих следах была странность: судя по высокой глубине следов и высокого их расстояния друг от друга люди бежали. Из деревни. Это наводило на неприятные размышления. В любом случае у храмовников не было выбора. Их долг перед богом обязывал им искоренять нежить, а то, что тут поработала нежить уже никто не сомневался.

Дорога, дорога, дорога... Тряская лошадь, пахнущая потом, и унылые пейзажи вокруг. Жизнерадостность Томаса уже малость поугасла всего за несколько часов пути, втоптанная копытами в пыль. Он мечтал о привале, перекусе, послеобеденном сне. Монах надеялся, что все пройдет гладко, что ни в одной из точек никакие колдуны и уж тем более никакая нечисть им не встретится... Что они вообще исчезли сами собой и на земле наконец воцарился мир и покой... Но не повезло.

- Господиисусе... - прошептал, осеняя себя крестным знамением, побледневший Томас. Не очень ловко спрыгнув с лошади, запинаясь на отекших за время езды ногах, он подошел к телам. - Кто же это? Как же так? - Кто бы это не натворил, зомби то или каннибал, ничего хорошего это не сулило. - Нельзя их так оставлять, их надо похоронить!

Не привыкшая к долгой дороге, стоявшему над ней не самому приятному запаху, постоянной тряске и отсутствии отдыха в течение уже скольких часов, Мирабелла смотрела на серые пейзажи, пытаясь в который раз рассмотреть там что-нибудь интересное.
Впрочем, на это "что-нибудь" ткнулась вороная лошадь недоученного клирика, захрапев и тряхнув темной гривой.


В нос резко ударил запах крови и разложения так, что у Вейст от этого амбре свело в желудке. Девушка, скривившись от отвращения посмотрела на валявшиеся трупы, над которыми уже вились жирные мухи.
- Какого... О великий Создатель, - Клирик приложила шершавую и отекшую ладонь и лицу. Шумно вобрав в нос воздух, Вермина нехотя спустилась с коня. Отмахнувшись рукой от надоедливых мух и размяв пальцы, девушка хотела пойти вперед, но ноги тут же подкосились. Тихо шагнув назад, она перекатилась с носка на пятку, немного пошагала на месте, не сказав ни слова.

Нейрис не любила лошадей. Ездить верхом она особо не умела, предпочитая ходьбу пешком, но у езды в седле тоже были свои приимущества. Во-первых, так быстрее, да и лошадь устаёт медленнее, чем облачённый в доспехи человек, во-вторых, маршрут был слишком длинен, такой, что пешим шагом удалось бы его преодолеть даром что за пару месяцев, а инквизиция не ждёт. Кто будет карать виновных и защищать невинных, пока они прутся пёхом по пыльной дороге. Нет, лошадь была вынужденной мерой, да и свой рюкзачок, оттягивающий плечи совсем немного, был перекинут через конский круп наподобие седельной сумки.

Эх, дороги. Пыль столбом поднималась с разогретой июнским солнцем земли, когда пятеро всадников направляли своих коней дальше, вглубь горизонта. Солнце палило несчадно, так что даже у привычной к доспехам и не страдающей "болезнью легионера" Нейрис немного кружилась голова. Но она не подавала виду, стойко держась в седле. Какой же она паладин, если не способна выдержать испытания, ниспосланые свыше? Ведь свет солнца - свет божественый. Когда дорогу обступили сосны, загораживающие своими разлапистыми ветками часть небес, стало полегче. Потом совсем хорошо, а потом...

Нейрис остановила свою вороной масти молодую лошадку, резко натянув узду. Три трупа. Море крови. Запах, ударивший в нос, даже сквозь латунь шлема. Огромные зелёные мухи. Сэнд резво соскочила с седла, оставив на не очень утоптаной дороге неглубокие очертания следов тяжёлых сапог, и подошла к трём покойным мученикам. Кровь скорбно хлюпала под ногами, пачкая при каждом шаге полированую на каждом привале латунь сопог, но Нейрис, не замечая ни зпапха, ни кружащих вокруг паразитов, ни красной лужи, посреди которой, рядом с трупами находилась теерь она, присела на одно колено рядом с ними. Трупный запах бил в нос. Вид остекленевших серых глаз, на одном из которых сидела жрная зелёная муха, запарокинутой головы, на редких волосёнкох которой засохла кровь, оставив бурую корку. Отогнав мух, Нейрис прикоснулась к разорваной плоти, пачкая латную перчатку в кровь всё больше и больше.
- Рана свежая. Кто, интересно, - в голосе паладинши дребезжали стальные нотки, она уже начинала вскипать от ненависти, - это сотворил, во имя господа?
Она старалась изучить характер раны. Следы, замеченые чуть ранее, вели из деревни, а значит... Ну, им всё равно туда. Вопрос лишь в том, как, когда, и с кем им придётся столкнуться. И будут ли они готовы.
Нет, они паладины, именем создателя, они обязаны быть готовыми.

Брат Максимилиан сидел на лошади и думал о чем-то своем, улыбаясь яркому палящему солнцу, согревающему тело и душе. Он еще не успел нормально поговорить со своими спутниками и язык у него чесался, словно укус комара. Но компаньоны попались не особо разговорчивые, возможно, еще не было возможности разговориться. Зато молодой парень сразу заметил красавицу клирик среди них и, естественно для молодого человека, влюбился в нее. Вообще, у клириков не особо поощрялась любовь, но горячее сердце Макса никогда не упускало возможно полюбить новую красивую девушку. Все от того, что до того, как он стал клириком, Максимилиан никогда не отказывал себе в том, чтобы приударить за хорошенькой девушкой. Сан сменился, а сердце осталось прежним. Вот и теперь, изредка поглядывая на длинную косу, в прекрасные синие глаза, Макс думал о том, что еще никогда не встречал такой прекрасной девушки. Хотя, он так думал о каждой красавице, в которую влюблялся, но это уже совсем другая история.
Итак, наш герой, после всех подготовок (он вдохнул побольше воздуха, затем выдохнул, затем помассировал лоб и повторил операцию заново), решил заговорить с Мирабеллой. Но... Почему всегда в историях есть такое неприятное "но"? Почему писатели никогда не могут убрать это "но" и позволить герою жить со спокойной душой, не боясь, что его знакомство с девушкой что-либо прервет.
Ответ же прост: а какой тогда интерес?
Итак. Но... совершенно неожиданно отряд наткнулся на три трупа. Клирик давнл уже привык к трупам, ведь он долгое время путешествовал и на своем веку повидал вещи похуже. Однако, все что ним происходило, не смогло отобрать у него жалость ко всем умершим. Он спешился и вслед за другими подошел к трупам.
- Создатель, упокой души этих несчастных,- произнес он и коснулся лба каждого из мертвецов. Затем, взгляд его переместился на Мирабеллу, которая, казалось, сейчас упадет. Клирик подошел к девушке и достал из своего мешка какие-то травы.
- Это белокудренник черный, он успокаивает нервы. Возьмите, мадемуазель, вам станет легче,- проговорил он быстро и протянул травы Мирабелле.

- Да-да, упокой, - тихо произнесла девушка, не отводя взгляда от растрепанных тел несчастных. Да, она не в первый раз видит труп, даже целых три трупа, да, сейчас такое время, что к таким видам и привыкнуть пора, конечно же да, её миссия бороться с нечистью, не падать, не волноваться, но клирик совладать с нервами не может. Вейст шумно и глубоко вдохнула воздух, повторила процедуру еще пару раз, пока не закружилась голова.
Девушка, услышав рядом с собой голос, немного опешила на секунду-другую.
Увидев перед собой владельца данного голоса с протянутым перед ней белокудренником, она расслабилась.
- Благодарю, - Вермина на миг улыбнулась.
Обычно она никогда не показывала любых своих слабостей на людях, даже того же самого недомогания. Всегда справлялась сама, никогда не жаловалась, все переживания девушка отпускала на ворчание в сторонке.
- Я в порядке, - тихо ответила клирик, - Просто отек...
Она окинула взглядом лицо Максимилиана, изучила черты, отметила рост и тихо хмыкнула. От растения Мирабелла все же решила не отказываться, приняла его из рук монаха и положила в неширокий карман рясы. Взгляд снова вернулся к трупам. Уже уверенным шагом девушка подошла к трупам. Кровь под ногами который раз неприятно чавкнула, сметая весь настрой клирика понятно под чей хвост. Скривив уголок губ она посмотрела дальше на дорогу. В стороне от дороги наблюдалась помятая беспорядочными следами трава.
- Они не могли убежать? Были окружены? - спросила у неизвестно кого девушка, рассматривая следы.

Наш герой, довольный собой и уверенный, что произвел хорошее впечатление, повернулся обратно к трупам. Девушка же, успокоившись, задала пару вопросов, на которые Макс не преминул попытаться овтетить.
- Судя по тому, что следы тут только их, то можно сделать два, как мне кажется, вывода, напрашивающихся сами собой,- лаконичность не была присуща нашему маленькому Максимилиану, а вот болтливость- напротив,- Или, упаси Создатель нас от такого счастья, чудища напали с самой неприятной стороны,- с этими словами клирик указал на небо,- прямо вот оттуда! Или же наши несчастные селяне погибли от ран, пытаясь убежать от того, что скрывается в деревне. Как бы то ни было, посетить деревню стоит, но для начала, я должен согласиться с братом нашим Томасом, давайте похороним этих бедняг.
И закончив свою долгую речь, клирик присел на землю, ожидая реакции своих спутников.

Монах задумчиво почесал рыжий затылок.
- А они не могли друг друга так изувечить? И умереть от потери крови... Мало ли что за жуть могут эти колдуны навести...

Будь Клаудиус не паладином, а кем-то другим, например обычным крестьянином или же оруженосцем, то скорее всего изнывал бы от летней жары июльского солнца и методичной тряски, но, к счастью, он был таки святым воином и даже был более чем просто знаком с искусством верховой езды. Уже не юноша, хотя и не совсем взрослый, Клаудиус получал удовольствие от поездки, вокруг было светло, тихо и никто никого не хотел оскорбить, ударить, убить... К тому же, парень склонил голову, в порыве благодарности, тем, кто готовил их группу в путь. Ему достался совершенно черный конь, с одним единственным белым пятном под гривой, на котором он раньше частенько разъезжал. Назвали коня Гром, за буйный и непокорный характер, но даже такое животное пронялось искренними порывами доброжелательности и любови со стороны Клаудиуса. К слову, этот конь также был одним из нескольких десятков себе подобных, которые кажись и не замечали веса огромных воинов в тяжелезной броне.
Парень чуть больше полугода, шутливо разговаривая с конем, говорил тому, что даже в море злобы может отыскаться капелька добра, которая при желании сможет преобладать над остальным.
Точно так же мыслил Клаудиус и сейчас, в который раз, безмолвно осматривал своих напарников. На сколько он знал, они также недавно выпустились и получили шанс защищать невинных людей от порождений зла. Также он очень надеялся, что сможет оправдать надежды Церкви и не подвести своих спутников в трудный момент...
Когда впереди показались трупы, настроение парня резко упало, а сам он нахмурился, хотя вряд ли кто это мог заметить из-за надетого шлема. Клаудиус несильно потянул повода на себя, останавливая своего скакуна, а правой руку он приложил к шее животного, которое чувствовало что-то неладное, но рука знакомого паладина вмиг принесла Грому уверенность.
Так как все спешились, паладин решил, что этого делать не будет, дабы не устраивать суматоху. Он лишь отреагировал на слова Томаса, а затем обеспокоено посмотрел в сторону деревни.
- Не думаю, что кто либо заинтересуется этими несчастными, но в деревне прямо сейчас может кому-то потребоваться наша помощь! - с жалостью и одновременно с рвением делать что-то проговорил Клаудиус.
И только то, что он находится в команде сдерживало его отпустить поводья и дать волю Грому, который уже давно хотел пустится в галоп.
«И всё же не у всех есть капля добра, если такое продолжает происходить. Нужно обязательно найти того, кто это сделал» - без капли злобы или ненависти подумал и решил паладин, единственное чувство, которое он испытывал к тем гнусным существам, это чувство жалости и сожаления.

- Конечно.. Конечно, - согласилась клирик, кивнув. Потом она посмотрела на Томаса.
- Думаешь, под этим проклятием можно далеко убежать? - поинтересовалась девушка, подняв брови.
- Вокруг не видно других трупов. Может, колдун поднял их и исчез. Для другого набега? - Вейст рассуждала вслух - Получается, что были живы на этот момент? Мучительная смерть...
Девушка потерла переносицу и пробубнила: - Все как в сказке. Чем дальше, тем страшнее...
- Кто нибудь брал с собой лопату? - свернула тему Вермина, окинув взглядом трупы. - Или ложками копать будем?

Томас печально посмотрел на паладина:
- Может... А может за то время, пока эти несчастные тут лежат там уже никого не осталось.
"Совсем никого..." Монах засучил рукава и заткнул подол балахона за пояс. Затем он стал пытаться придать хоть какое-то благочестивое положение одному из тел, перевернув того на спину, истерзанным лицом к милосердному небу, по мере возможности выпрямив ноги и сложив руки на груди. Хорошо хоть монашеский балахон черный, не видно крови на нем.
- У меня ничего нет для копания, - Томас еще больше расстроился. Ну нельзя было так просто оставлять тела на съедение мухам и птицам. - Надо идти в деревню. Может там не все так плохо... И будут лопаты. - Чуть погодя добавил: - И люди с лопатами...

Максимилиан быстро пролистал в голове список того, что он взял с собой и был вынужден признать, что среди его его очень важных вещей не оказалось такого полезного предмета, как лопата. Даже маленькой лопаточки, лопатоньки не было. А значит с погребением придется повременить (если конечно паладины не достанут из своих бронированных трусов спрятанную лопату, в чем клирик очень сомневался). Конечно, полностью оставлять эти тела, в которых еще недавно была жизнь, на съедения падальщикам клирик не хотел. А значит, нужно было пойти в деревню, взять лопаты, вернуться и закопать. Такой вариант был честен с этими неупокоенными душами. Кроме того, в деревне явно что-то происходила, а значит небольшой благословенный рейд в нее уж точно никому не помешает.
- Согласен с братом Томасом, друзья мои, нам нужно пойти в деревню и, если понадобится, пройтись по нежити, что там может скрываться, судя по этим несчастным, священным огнем и мечом!,- произнес он яро речь, краем глаза поглядывая на то, какое впечатление он произвел на Мирабеллу, и сел на своего вороного коня, которого называл Боб.

Нейрис проводила взглядом удаляющегося клирика. Потом перевела взгляд на брата Томаса, который и предложил их похоронить. Ухмыльнулась, хотя под доспехами этого видно не было:
- Не думаю, что после того, что произойдёт в деревне, - а там что-то произойдёт, в этом сомнения не было, - мы вернёмся к погребению сих несчастных. Скорее всего мы о них даже не вспомним.
Встав, она схватила первое, оказавшееся очень лёгким, будто бы вусушеным, тело и взвалила его на плечо, оставив на латунном наплечьи некрасивый белёсо-красный след:
- Давайте хотя бы уберём их с дороги. Положим под соснами, можно даже сделать курган из камней. - И направилась к краю дороги, к близжайшей сосне. Уложила первого, скрестив его руки у него на груди, точнее на том, что осталось от разрозненных рёбер. Обернулась: - Брат Томас, Брат Клаудиус? - Произнесла она, явно имея ввиду помошь ей в этом нелёгком деле.
Встала, отряхиваясь: - Ну-с, кто прочтёт последнюю молитву?

Немного опешив от своего неподобающего поведения, Клаудиус тут же спешился, оставив коня с просьбой никуда не отходить. У кого как, но именно у него это иногда было даже действеннее чем просто привязать уздечку к столбу. Затем паладин посмотрел на свою прямую коллегу и перевел взгляд на клирика, пару мгновений назад он бы вспыльчиво его поддержал и возможно даже и подгонял бы, но слова девушки-паладина его отрезвили.
Клаудиус взял оставшихся двоих и отнес этих несчастных к сосне, выбранной сестрой Нейрис. Аккуратно положив их, придав подобающий вид, парень отошел на пару шагов, едва слышно шепча обычные молитвы под нос.

Женщина-паладин была жестока... Она может и не вспомнит, а он, Томас, вспомнит и сделает все чтобы эти несчастные были похоронены правильно. Однако спорить с ней с не стал, и на ее пренебрежительное "Ну-с" вперед вышел. Женщина, хоть и в доспехах, что с неё взять...

Монах подошел к телам, поправил одежду свою, крест в руках сжал да голову склонил. Осенил себя крестным знамением да тела усопших. Затем простер руки к небу, обратил к нему лицо свое и начал громко, чувственно читать заупокойную молитву:
- Боже прощения и милосердия, Боже живых и мертвых! Благоволи простереть благостную руку над теми, о которых молюсь, и которые предстали пред Судом Твоим. Согрешили они, Господи, может быть, и очень согрешили, но страдали, любили Тебя, уповали на Твое милосердие и с этой надеждой отошли от мира сего. Прости им, Господи, помилуй их! Агнец Божий, взявший грехи мира, омой их Пресвятою Твоею Кровью и приими их в Царство Славы Твоей!
По пухлой щеке Томаса оставляя соленную влажную дорожку на пыльной коже скатилась одинокая слеза...

- Аминь! - произнесла стоящая перед телами погибших, опустив руки к поясному талисману, но не решившаяся прикасаться к тонкому белому шёлку испачкаными в крови руками, Нейрис и осенила себя знамением, кое используют все паладины, присутствующие на похоронах своих товарищей. То, как умерли эти люди, достойно ли, нет ли, кем они были при жизни, - всё это сейчас, под сосной, где им предстояло лежать остаток дней, пока волки или другие лесные твари не растащат их, чтобы насытится. Но такова воля Бога, ибо Бог создал и людей, и зверей. Лишь нежить и монстров создали колдуны, а посему нет тем прощения.
Смотря сквозь щель забрала на остекленевшие глаза разорваных крестьян, Нейрис молчала, но не потому, что не чего ей было сказать, а потому, что не принято в таких случаях выссказываться. Да, те, кто это сделал, заплатят за это, она позаботится. Только вот мёртвым это уже не поможет. Они не отряд могильщиков, что рыщет по дорогам после войны и предаёт земле тела непогребённых. Они паладины, их цель - забота о живых.
С каждой секундой простоя этих живых могло становится всё меньше.
- Нельзя, чтобы они лежали тут даже без знамения, - наконец произнесла она и, подойдя к сосне, вытащила кинжал и вырезала на бурой коре символ Бога.
Как жаль, что в округе не было достаточно камней, можно было бы наского сделать курган.
Потом Сэнд развернулась и быстрыми шагами направилась к лошади, стараясь не оглядываться, а перед глазами всё стояла зелёная муха, сидящая на помртвевшем глазе покойника. Ей ещё не доводилось никого хоронить...

Клаудиус остался возле усопших на несколько мгновений дольше остальных, пытаясь оправдать свои недавние и не совсем хорошие мотивы. Но всему есть свой предел и вечным стоянием им уже не поможешь, паладин развернулся и пошел к своему коню. По пути он взглянул на каждого члена их команды и едва слышно вздохнул своим грустным мыслям.
Но в следующий миг парня словно подменили, он воспрял и положительные эмоции пошли вгору, он хотел и изо всех сил пытался делиться ими с окружающими, правда не мог проверить насколько это получалось. Причиной было то, что он принял неизбежность смерти тех бедняг, но также он и понял, что они точно попали в рай. Это значит, что им больше не придется встречаться с жестокими реалиями их жизни, а поэтому у Клаудиуса стало легче на душе.
Подошев к своему коню, паладин, наконец, заметил кровь на своих доспехах, которую каким-то образом раньше проигнорировал. Не кривясь и не вякая от отвращения, которого, кстати, небыло, он достал из седельной сумки поношенную запасную рубаху и натренированными движениями оттер кровь. Затем плотно свернул эту рубаху в рулон и поцепил снаружи сумки, чтобы не выкидывать на землю и не запачкать то, что было внутри сумки. Потом резво вскочил в седло и принялся догонять отряд.

Брат Томас, завершив молитву, пошел к своей лошади. Ему было тошно. Совсем не так он представлял свое первое задание. И теперь Томас боялся даже думать о том, что встретится им в деревне. Однако туда надо было ехать. Это их долг - бороться с нечистью. Монах осторожно забрался в седло. Езда на лошади явно не была одним из его талантов. Хорошо хоть кобыла попалась спокойная.

Запрыгнув в седло, немного опачкав его при этом стекающей по доспехам кровью убиенных, Нейрис натянула поводья и пустила лошадь вскач, в сторону населённого пункта, где может понадобится их помощь. В голове крутилась мысль, что всё, что они сейчас могут предоставить, это зачистка.
Кровь со своих лат паладинша стерать не собиралась. Ведь в первом же бою они опять будут блестеть от кровяных разводов, а время привала, во время которого аккуратная Нецрис, работая специальной тряпочкой, приведёт броню в порядок, ещё не наступило. Да и в этом городе наверняка уже не важно, есть ли на доспехах кровь, или они выглядят точь в точь как на прилавке кузнеца. Хотя Нейрис ещё не видела кузнецов, которые могли выковать подобное, единственный такой мастер жил в Цитадели.
Так или иначе, пуская пыль в глаза догоняющим, Сэнд рванула в деревню.

Деревня Длавка предстала перед отрядом во всей красе. Если это можно так назвать. Тропинка выходила на лесную полянку, заросшую невысокими сорняками. Одноэтажные, покосившиеся домики издалека выглядели словно блины. Эта была особенность почти всех деревенских домов - низкие, но широкие. В некоторых окнах не было стекол, хотя стекла и не очень дорогие, но все же не каждый может их себе позволить.
В этой деревне жили лесорубы, благо деревьев тут было достаточно. Древесина сплавлялась отсюда по небольшой речке сразу на юг, где ее потом пускали на экспорт. Представляла эта деревенька из себя скопление домов общей численностью около сорока. На окраине деревни была река, с небольшой пристанью. Жители тут ничего не выращивали, так как почва не самая благоприятная. Еду им привозили в обмен на лес. Как не странно тут была даже таверна, что было достаточно солидно, для такой небольшой деревеньки. Таверна выглядела не самым лучшим образом, стекла были, но выбиты, стены в некоторых местах заделывали, а дверь видала виды. Судя по всему обычно здесь обитались экипажи небольших корабликов, что часто снуют по рекам.
В деревне было шумно, люди ходили туда-сюда, кто-то кричал друг на друга а в порту стоял очередной корабль. Откуда-то сбоку слышались удары топоров. В общем жизнь на этом клочке земли была ключом.

Лошадь быстро вынесла Нейрис к деревне. Ничего необычного, рабочий посёлок, сколько таких она повидала за свою жизнь, воительница и вспомнить-то не могла. Но почему-то эта деревушка напомнила ей её собственный, давно позабытый дом, хотя предпосылок к тому конечно же не было, как не было в её деревушке (Как же она называлась? Нейрис всегда хотела спросить у мамы, но потом... Нет, о боги, она так и не узнала имя своей родной деревни!) ни реки, ни леса. Как старая рана, случайно задетая при ходьбе, боль снова подступила к горлу и Сэнд резко натянула поводья, остановив лошадь. Боль тут же прошла. Но осадок остался.
Бегло осмотревшись, Нейрис направила лошадь по главной дороге. Что-то всё же было не так, но воительница гнала прочь эти мысли. Хотя... Как бы она не старалась, рука уже лежала на рукояти изящного бастарда. Если что-то и произойдёт, она будет готова.

Гром время от времени громко и очень недовольно фыркал, дергая при этом поводами и всячески показывая своё негодование хозяину, а там и другим членам отряда, вероятно пытаясь привлечь хоть чьё-то внимание. Клаудиус намеренно сдерживал своего ретивого скакуна позади отряда, дабы всё время перед конем был ещё, как минимум, один. Это не давало жеребцу призрачной возможности воплотить свои желания, то бишь, плюнув на различные манипуляции своего наездника, пуститься вскачь очень быстро и совсем не важно куда.
В общем, одним из главных занятий по пути к деревне и дальнейшем передвижении по нему было тихое упрекание животного в недостойном поведении, которое сопровождалось множеством логичных, по мнению брюнета, доводов, и мотивацией в виде не меньшего количества примеров. Последние были из числа лучших, то есть самых матерых скакунов Церкви, на которых разъезжали и разъезжают прославленные паладины. Спустя полтора часа разговоров уже не маленькая лошадка пронялась, а Клаудиус вздохнул с большим облегчением, хоть какое-никакое, но достижение. Теперь-то воин Света решил оглянуться по сторонам и используя информацию с задворков своего сознания он понял, что они уже с минуту скачут по деревне. Первым делом парень решил осмотреться и глянуть реакцию на их доблестный отряд, а затем и вовсе оценить ситуацию и жизнь в этой деревушке.
Долгими и, возможно оправданно нужными логическими расчетами и выводами он не занимался, поэтому спустя минуты две он начал выжидать встречных, которые будут максимально близко находиться рядом с движением отряда и будут не очень заняты, так как особо отвлекать здешний народ юноша не хотел. Ожидания обвенчались успехом и прямо по курсу шла с корзинкой, накрытой платком, миловидная девушка с густыми темно-каштановыми волосами, которые были заплетены в косу, достигающую пояса девушки. На вид Клаудиус дал бы ей не больше двадцати-двадцати двух лет. Одежда у неё была не особый шик, степень которого он определил по опыту пребывания в больших городах, впрочем за невыполнение своих бывших заданий, а вместо этого рассматривая города с открытым ртом, парень частенько себя пожуривал. Но в общих чертах девушка была одета очень не плохо, а всё, начиная от различных платков и заканчивая платьем, точно было ручной работы. Закончив беглый осмотр жительницы деревни, парень незамедлительно снял свой шлем и обратился к девушке.
- Здравствуйте, красавица, - начал он с искренней добродушной улыбкой. - Меня зовут Клаудиус, а это мои коллеги. Не могли бы вы подсказать где можно найти старосту деревни?