ЗП:П - Мир Пафос-Привода. Закончено. | ходы игроков | Путь к познанию

Если у тебя не хватает оружия, прими его из рук врага.
Хокайская мудрость

Полуорк и получеловек покидали портовую деревню. Сагир последовал за Кэнсаем - раз ученик был волен идти куда ему заблагорассудится, он счел вполне возможным идти вслед за учителем.
- Иди где хочешь, только не лезь под руку - бросил небрежно молодой старик
- Рядом с вами всегда есть чему научиться - едва заметно кивнул седой полуорк на ходу
- Я сейчас не тот, кто может назвать себя мудрым наставником - буркнул Кэнсай
- Иногда мудрость в том, чтобы понять сложную суть простых вещей. To что мудрый учитель наконец решился познать вторую половину себя, никак не делает его менее мудрым - парировал Сагир
- Иногда приходит время отбросить мудрость - отрезал Кэнсай
Сагир мог бы ответить, что внимательному хорошо любое время для обучения. Но иногда мудрость - в том, чтобы помолчать.

Двое покидали деревню. Кровь портового старшины уже впиталась в землю, но лишь гайдзин имел бы достаточно глупости, чтобы назвать смерть молодого Линя бессмысленной. Другой возможности так удачно умереть могло и не представиться, нельзя было упускать свою удачу. Путь меча, как и путь самурая - это путь к его смерти. Глупо отказываться от хорошего момента... пока что лишь один человек (человек ли?) лишал себя заслуженного покоя.

С другой стороны - может ли умереть тот, кто не рождался?

Двое покидали деревню, даже не задумываясь о том, куда они идут. Истинный самурай знает, не он идет по пути меча, но путь проходит под его ногами. Делай что должен, и будь что будет - эта простая мудрость не позволит сбиться с пути. Конечно, Сагира обещали угостить свежими суси из угря... было бы глупо не попробовать их только потому, что не вовремя умер. Будет еще более глупо не умереть вовремя только потому, что соблазнился свежими суси. Где грань между правильным моментом и поспешностью? Слушай прибой, и он подскажет тебе - сказал бы старшина Линь. Внимательному этого достаточно, а лентяй не заметит и тысячи указателей.

Двое покидали деревню, оставляя за спиной тихую Страну Восходящего Солнца. Кэнсай славно потрудился, заслужив наконец отдых и для своих старых костей - и для отцовского дайсё, впервые за многие века покоившегося на деревянной подставке. Но не везде, к сожалению, живут существа, умеющие ценить правильное время и место. Некоторые глупцы бьются лбом об один и тот же камень, не понимая, что его можно обойти с любой стороны. Считают это своей гордостью, говорят что скоро камень будет сломан и повержен...

В узкой горной долине, по которой двое покидали деревню, подул стылый ветер, пробирающий до костей. Яркий солнечный день потускнел, и на губах Кэнсая заскрипел пепел. Небо подернулось мрачной дымкой, а над горизонтом раскрылись два черных крыла Возрожденного...

Путь меча сам ведет идущих по нему. Кажется, скоро будет еще одна хорошая схватка.

Сагир сделал несколько быстрых шагов вперед, догоняя Кэнсая.
- Позвольте и мне, учитель. Сторожить границу мира духов, это и мой долг.
Седой полуорк слегка топнул правым каблуком, и земля в каньоне отозвалась низким мощным гудением, словно натянутая на барабан воловья кожа.

Тот кто пробовал пепел на вкус никогда не спутает его с прочими. Горький и жгучий он вызывает отвращение, панику, ужас. Но мало ли на свете жгучих вещей? О нет вкус пепла пугает нас другим. Как бы ни была неприятна эта опаленная духами огня плоть реальности, на вкус пепел сладок. Не в этом ли вечная ирония стремления к смерти, столь ценимая на восходе? Что придаст жизни больше вкуса чем ее вечный антипод близкий и неизбежный.

Смерть стоящая за плечом. Нет. Разумеется не эта гротескная искалеченная душа лишенная перерождения. Что знает о настоящей смерти лишенный ее? А что знаешь о ней ты, самурай?

Человек в небрежно надвинутой на макушку лисиной маске облизнул пересохшие губы и сплюнул себе под ноги.
- Вмешиваясь в это дело ты рискуешь так и не попробовать своего угря, Сагир.

- На самом деле, я уже ел этого угря третьего дня на рассвете - пожал плечами полуорк - но если новый рецепт чем-то сильно отличается... мой сын его попробует. А я прослежу.

Человек в лисиной маске покосился на собеседника залитым чернотой глазом и внезапно сложился пополам от хохота.
- Охохох. Славный же из тебя выйдет наставник Сагир. - Смахнул он несуществующую слезу, якобы выступившую от смеха. - А впрочем, почему бы и нет?

Каким-то неуловимым мгновением Кэнсай изменился. Вроде бы осталась той же и поза и тон голоса, но протянулась в ней серебряной паутинкой собранность подобная грани идеально отточенного клинка.
- Что же, вот ученик тебе на пробу. - Самурай жестом обвел себя с ног до головы. - Он силен, да глуп, юн и сердцем горяч без меры. Силы его тебе известны, слабости надо думать тоже. Враг его вон возвышается недалече. Наставь же юношу, воин мудрый и без меры опытный, как наставил бы своего сына.

Самурай отвесил полуорку поклон подобающий тому каким должен приветствовать учителя ученик, и уставился на него взглядом почтительным и выжидающим, тень усмешки в котором была столь же неуловима, сколь несомненно было ее существование.

Сагир с едва заметной улыбкой кивнул, принимая поклон.
- Почему бы и нет, Безымянный? Наставление мое кратко, но нет такого плана, который пережил бы даже первого шага из замышленного. Ступай и возвращайся... со щитом, или на щите.

Седой полуорк едва коснулся рукояти своего клинка, но вынимать из-за спины не стал. Он сложил ладони перед собой, начав едва заметными хлопками отбивать ритмичную мелодию. С десятого хлопка Кэнсай почувствовал зыбь... не на море, а на земле. Земляная гладь начала чуть слышно волноваться, медленно но верно набирая силу, как едва слышный шелест прибоя может быть предвестником девятого вала.

- Выкрутился паршивец. - Довольно цокнул языком человек в лисиной маске. - Где ж я тебе его возьму, щит то...
Пальцы его пробежали по поясу, лениво почти ласково отвесили подзатыльник дремавшей на его поясе стальной змее.
- Давай просыпайся - Ворчливо прокомментировал сей жест самурай. - пропустишь все интересное.

Земля под ногами с каждым ударом отзывалась сильнее и волны прокатывалась словно зарождающийся прибой. Волны... Честно сказать, после двух дней путешествия на плоту, этот ритм уже не казался столь притязательным. Каблучок в виде лисиной лапы мягко нажал на воздух и встал на него как на ступеньку.

Ступая по воздуху как по лестнице, человек в лисиной маске неторопливо поднимался навстречу противнику. Самое время было для приветствия или может насмешки? Но иногда мудрость - в том, чтобы помолчать.

Особенно когда тебя все равно не услышат.

Стальной пояс, похожий на змею - или змея, похожая на пояс, чуть заметно расправил жесткую чешую, способную разрезать камень. И выпрямился, превратившись в длинный посох. Раскрывать пластины хвоста, формируя лезвие, Пятый не стал, при всей своей агрессивности он был еще и ленивой тварью, предпочитая ничего не делать, пока не пнут хорошенько. Или пока не появится кто-то достойный судьбы быть растерзанным в клочья.

Стены каньона отзывались на камлание Сагира, и мерная дробь рокота заглушала все звуки, заполняя пространство низким гудением, на которое отзывалось все тело. Сильны духи земли в горах, и горе тем, кто не сочтет их достойными внимания.

Силуэт Возрожденного все увеличивался, и увеличивался... и увеличивался... вот его крылья уже дошли до верхушки горы, а кривая коса перечеркнула небо в замахе. Враг был уже близко, и хотя несоразмерным был противничек, но мудрец сказал бы - замахиваясь как дракон, знай, что если ударишь словно мышь - засмеют...

Маленькая фигурка зависла перед гигантом, словно комар вьющися перед носом рассерженного быка. Смахнуть бы его одним движением, да разве попадешь по комару рогом?

Человек в лисиной маске кажется ничуть не смутился такой разнице в размерах. Видит небо не впервой ему было встречаться с гигантами. О том же, чем кончались такие встречи могли бы поведать скелеты что лежат по дороге к храму забытых пророков.

Самурай слегка надавил ногой на воздух под собой, словно пробуя его на прочность. Хмыкнул. Кажется остался доволен.
- Вот гляжу на него и все в толк не возьму. - Задумчиво почесал он в затылке свободной от посоха рукой. - Где ж такой рис растет, чтобы его такой камой срезать?

Коса Возрожденного ударила неожиданно резко. Предвидение подсказало бы самураю точный момент, но получеловек... после принятия силы кицунэ к своему слуху нужно было привыкать заново, и Кэнсай неверно оценил тонкий режущий свист. Результат не заставил себя ждать. Толкнувшись чуть позже, чем было нужно, он потерял тапочек-гэта с правой ноги, которую пересекло полукружие смертельной энергии. Нога онемела, заставляя переносить вес на левую.

Человек в лисиной... Ладно, отбросим маски. Лис с интересом склонил голову на бок и прислушался к ощущениям в раненной ноге. Бултыхнул ей в воздухе. Хмыкнул.
- Мне кажется, или эта штука раньше побольнее била?

Пальцы с потемневшими, слегка заостренными ногтями сжали стальной посох вминая способные рассекать сталь чешуйки. Понятливый дракон "распустил хвост" превращаясь в копье с широким треугольным наконечником.

Известно ли вам чему в первую очередь учат молодого самурая? Нет не держать клинок, и не философии буси. Самое первое что предстоит постичь вступающему на путь воина это искусство правильно дышать. Ибо именно с дыханием протекает по нам энергия получаемая извне. Умение правильно дышать - есть умение направлять эту энергию. Будь то ровное дыхание в минуты сосредоточения, или взрывная сила боевого клича..

Тот кто одел новую маску жадно втянул воздух сквозь сцепленные в недоброй ухмылке зубы и крутанулся на целой ноге закручиваясь волчком. Так же жадно раздулись и ноздри драконьей пасти на обратном конце копья.
- Ора ора ора... - Глубокий звук шел из живота перерастая в непрерывный рев практически перекрывающий гул скал. - Ора ора ора ора!

Мгновение и комета из хромого Лиса укутанного огненным шлейфом из пасти дракона устремилась в лицо призрака.

Коса Возрожденного была далеко в стороне, да и злой дух крайне скептически отнесся к этому странному врагу. Маленький назойливый волчок, изображающий из себя что-то... разве этот червячок способен нанести ему вред?

Как оказалось - способен. Лис врезался в пустой капюшон, почувствовав потусторонний холод и пустоту в груди, где билось его живое, горячее сердце. А в следующее мгновение, порвал этот капюшон с другой стороны, пробив его насквозь. Сердце лиса колотилось как бешеное, пальцы похолодели, немея, но чувствительность быстро восстанавливалась.

А медлительная громадина только-только начала разворачиваться, когда враг был уже со спины.

Лис довольно встряхнулся, словно мокрый пес вынырнувший из реки. Чихнул. Повел плечами. Вдохнул сладкий воздух. Прав Сагир. Жить - хорошо. Дышать хорошо.

Под ногами, подобное скале, проплывало правое плечо Возрожденного. Злой дух разворачивался с неторопливостью достойной айсберга. Крутанув в руке копье Лис перехватил его двумя руками и буквально провалился вниз к глыбе сустава гиганта всем весом увлекая копье с уже знакомым шлейфом вниз.
- Ораааааааа!

Возрожденный все еще медлил. Слишком нерасторопен он был, громадный, великий и ужасный... и беспомощный. Маленьким огненным волчком лис пробил оба правых плеча огненной иглой, сверху вниз.

Руки обвисли, но мгновением позже Возрожденный окутался вспышкой тьмы, и исчез. Ушел в свое Ничто, и лис не знал, откуда вынырнет эта тварь. Зато нога наконец начала колоть тысячами мелких иголочек, оживая. Действительно, жить - хорошо.

Прерывать падение он не стал. Лишь ленивым толчком направил себя к тому месту, куда упал лишившийся завязки тапочек, да наслаждался свистом ветра в ушах, приближаясь к земле сорвавшейся с неба звездой. И лишь уже перед самой поверхностью, непривычно взволнованной и гулкой, Лис извернулся и мягко приземлился на здоровую ногу. Ухватил второй, босой, пострадавшую обувь. Подкинул в воздух. Поймал левой рукой.
- Испортил вещь. - Неодобрительно покачал головой недооборотень. - Чем бы тебя примотать то теперь?

Уши его несмотря на общую беззаботность позы и голоса нервно подергивались, точно у сердитого кота.

Примотав к тапочку полосу шелка, оторванную от собственного рукава, лис осмотрелся. Ритмичное камлание Сагира стало привычным, на него можно было не обращать внимания - просто уши заложены. Бывает. Получеловек рефлекторно встряхнулся, сбрасывая с себя последние капли холода от недавнего контакта с искалеченным духом - и почувствовал, как жесткие волосы на загривке встают дыбом.

В полусотне шагов, на дрожащем камне, медленно скручивалась темная дымка, превращаясь в знакомый силуэт с косой. В этот раз всего лишь ростом чуть выше человека - с Сагира, например. Наверное, Возрожденный хотел что-то сказать... но его не было слышно. Хотя, что нового эта жертва Чернокнижника вообще может сказать? Все его пафосные речи самовосхваления Кэнсай мог повторить наизусть.

Кэнсай-Лис не больно то жалуя противника вниманием продолжил напяливать возрожденную тапочку. Наконец, закончив с этим, он опустил ногу. Немного не дойдя до земли, та уверенно встала на воздух. Сгодится.

В ответ на попытку, что-то сказать же он указал себе пальцем на рот, потом на ухо и постучал рукой по лбу. Язык жестов, вещь общедоступная. Если же злой дух хочет поведать о своем величии - может изобразить ветреную мельницу.

Так и не коснувшаяся земли тапочка тем временем плавно поднялась и изменила угол упора, словно из горизонтальной ее невидимая опора превратилась почти в вертикальную. Треугольное же лезвие копья напротив склонилось почти к самой земле. Словно опустил перед прыжком голову тигр.
- Оррраааа! - Взревел самурай разматываясь в стремительном рывке.

Там, где он только-что стоял, в сухой земле остались глубоко отпечатавшиеся при падении следы. Человеческая ступня рядом с лисиной лапой.

Рост Возрожденного больше не мешал кукле Чернокнижника - смертоносный выпад Кэнсая, способный пробить равно человека, духа или порождение злой магии, прошел мимо. Черный балахон порождения смерти взметнулся - Возрожденный пропустил лезвие вдоль своей бесплотной груди, повернувшись боком и взлетев вверх. Не задумываясь ни о какой инерции, хотя на Правом континенте вообще мало кто задумывается о таких вещах... впрочем, для существа, сотканного из чистой магии, её понятие действительно было не применимо. Злая коса просвистела в воздухе, раня слух Человека-Лиса одним своим звуком, но это осталось единственным ущербом, который был нанесен самураю. Кэнсай отшатнулся, складываясь буквально пополам, будто хотел коснуться затылком собственной пятки - и лезвие косы вспороло лишь воздух там, где мгновение назад была его шея.

...Тумм! Тумм! Тумм! Тумм!
Тумм! Тумм! Тумм! Тумм!
Тум-тум-тум! Тум-тум-тум!
Тумм! Тумм! Тумм! Тумм!
Тумм! Тумм! Тумм! Тумм!..

Сагир все еще кружился в обманчиво-медлительном танце заклинателя духов. Традиции Восхода были ему во многом чужды, и орк практиковал первобытный стиль своих Киммерийских пращуров - грубоватый, простой, но все еще действенный. Зеленолицый самурай взывал к духам предков, а не стихий - куда более близким, а потому и более сговорчивым для такого незамысловатого подхода. Тем более, что предки у Сагира были... под стать их Великому Предку, которого иначе как Вождь не осмеливался назвать никто. Грубые у Сагира были предки при жизни, да и будучи духом приятнее в общении не стали. Зато чего-чего, а ушатать камнем лишний раз - за предками хокайца никогда не заржавеет.

Орк полоснул себя по напряженным венам острым обсидиановым ножом. Духи предков хорошо идут на горячую кровь. Кровь - жизнь воина, и Сагир щедро делился ей со своими пращурами.

ТУМММ.

Вздрогнул каньон от отпечатка босой ноги размером с целый монастырь.

ТУМММ.

Появился в полусотне обычных шагов второй отпечаток, приближаясь к Возрожденному.

ТУММ!

И на место, где стоял злой дух, обрушилась призрачная палица, размером ничуть не менее, чем недавно был сам аватар Смерти - размером с небольшую гору. Удар прошел сквозь Кэнсая, не задев ни его, ни землю. Он был из мира духов... однако балахон Возрожденного сплющило в тонкий блин, размазав по земле.

Кэнсай почувствовал металлический горячий вкус на губах... Спину пробило болью, и халат треснул, порванный изнутри жесткой рыжей шерстью, растущей по хребту вниз, от самой головы. Пышная грива напоминала скорее моток колючей проволоки, нежели шерсть. Кровь? Да, кровь. Его собственная - челюсти с хрустом сомкнулись, прокусывая язык. Зубы крошились от напряжения, боль ломала все тело самурая. С хрустом треснули тапки, и лапы увеличились в объеме вдвое, выпустив серпообразные длинные когти. Пальцы превратились в грубые лапы, крепко сомкнувшиеся на стальной рукояти Богоубийцы. В голову ударил жар, поднимающийся откуда-то из глубины тела - Зверь почувствовал добычу, и рвался разорвать её в клочья.

Меттаморфоза не превратила самурая в чудовище. Тот кто стоял на его месте все еще был больше похож на человека чем на зверя. По крайней мере снаружи. Что происходило у него внутри понять было сложно. Косматая рыжая фигура застыла неподвижно. Лишь подергивались недовольно лисиные уши на макушке в такт ударам "барабана" шамана, да жадно раздувались ноздри, втягивая воздух..

..Воняет! Бесит! Жрать хочу! Бесит! Жеется! Бесит! Воняет! Фудрянь! Бесит! Драца! Бесит! Бесит! Бесит! Жрать хочу! Бесит! Фудрянь! Бесит!Воняет! Бесит! Драца!..

..Дыхание глубокое но ровное. Шипит в руке разъяренной змеей копье, только что извиваясь в коротких черных когтях. Течет из уголка рта струйка крови..

..Боль. Трансформация? Да, но не только. Ранен? Нет. Точно помню, что уклонился. Сложно понять где болит. Тело перестраивается. Линии ки перестаиваются. Разум не стабилен. Слишком много раздражителей. Запахи. Шум. Боль. Надо с этим что то делать. Вкус. Кровь. Моя? Да. Внутренние повреждения? Нет. Должно быть язык прикусил..

..Мысли текут не смешиваясь двумя потоками. Один горячий, стремительный, яростный, простые мысли, простые желания, сильные эмоции. Другой неторопливый, спокойный, прохладный, отрешенное спокойствие, оценивает ситуацию. Один мой. И другой тоже мой. Интересно, а ками-сама все время себя так чувствует? Очень интересно. А что если мы..

..Кончик пробившегося из под одежды хвоста нервно хлестнул по ногам. Одно лисиное ухо повернулось практически перпендикулярно другому..

..Воняет! И то правда, запах Как-будто труп на солнце на неделю забыли. Фудрянь! Бесит! Не иначе как от недобитка этого. И как я раньше такую вонь и не чувствовал? Тряпка! Вонючая тряпка! А точно, не от духа. От плаща его. А сам где? Не чувствую. Драца! Успеем еще, дай осмотреться. Точнее обнюхаться. Осязание сдохло к екаям, а уши и так были заложены. Жрать хочу! Странно. Такая тошниловка под носом а есть все равно охота. Бесит! Кайдзю бы сьел. Причем сырого и с костями. Так вкуснее. Жрать! И издалека вроде чем то вкусным тянет, как на зло. Кровью что ли? Бесит! Ладно это подождет. Где источник боли? Воняет! Причем мной. В смысле шестью. Паленой. Моей. Жеется! Палка! А вот оно что. Богоубийца в руке раскалился. Прекратить, шерсть не казенная. Стоп, шерсть? Бесит! Палка! Бесит! Конечно бесит. В тебя бы так когтями впились. Кстати, а они втягиваются? Фудрянь! Бесит! Нет бросать мы его не будем, сейчас он успокоится и перестанет нам шкуру портить! Бесит! Бесит! А не перестанет мы его убедим. Вон об тот камень и убедим. Хороший камень. Бесит! Бесит! Драца! Родственная душа да. Драца! Никуда он не денется, вылезет. Воняет! Нет закапывать мы ее не будем, а мочиться сверху тем более. Сжечь! А вот это уже идея. И я даже знаю кто ее подкинул..

..Наконец нарушив свою неподвижность, Лис прервал внутренний монодиалог вытянул перед собой руку с копьем направив ее тупым концом к распластанному по земле блину и требовательно встряхнул. Все еще раздраженно шипящая голова дракона рывком выросла в размерах почти в пятеро и гневно раздув ноздри выдала шквал огня, накрывший и без того пострадавший от дубины балахон. Волна горячего воздуха и паленой трупной вони ударила в лицо, заставляя прикрыть его левой рукой.
- Ишь.. накипело-то..

Поток пламени, бывшей воплощенной ненавистью Лиса, пропущенной через Пятого стража, превратил балахон в горелое пятно, а следом за ним испепелил и камень, на который упала тряпка. Как камень мог превратиться в пепел?..

А вот мог.

Вдалеке раздавалось тихое гудение Сагира. Шаман устал, открыть путь сильным духам было тяжело, и седая коса полуорка промокла насквозь от пота, градом бежавшего с зеленой кожи. Великий Предка ушел, нанеся лишь один удар.

Лис почувствовал как откуда-то снизу тянет мертвечиной, и резко крутнулся на пятках, поджимая хвост. Шикарный рыжий хвост все же пострадал - из земли вылетел призрачный скелет, вращая четырьмя длинными призрачными же клинками с такой скоростью, что они сливались в туманные диски.

Но это было не важно. Потому что...
НАКОНЕЦТОСУЧИЙВЫКОРМЫШДВУНОГАЯМРАЗЬКАКЖЕЯТЕБЯНЕНАВИЖУ!!! - раздался в голове Кэнсая бешеный крик Бога-Дракона.
Татуировка оказалась на правой руке, обхватив своим хвостом и лапами пальцы общего тела, и Пятый Страж послушался своего настоящего хозяина. Стальное тело Богоубийцы изогнулось по-змеиному, и пасть вгрызлась в грудь Лиса, разрывая его внутренности острыми гребнями и выдыхая пламя.
ПАДАЛЬКУСОКМЯСАЗАПЫТАЮСОЖРУРАЗОРВУНЕНАВИЖУНЕНАВИЖУНЕНАВИЖУ!!!! - заходился Бог-Дракон в ликующем вопле, а на Возрожденного никто даже и внимания-то не обратил.

Человек искушенный в охоте скажет вам - нет в лесу хищника страшнее чем тигр. Гордая стать хозяина джунглей и его текучая гибкая сила. Ох и неспроста на восходе чтут полосатого владыку вровень с драконом царем небес. Мало какой охотник решится выйти с ним в открытый бой. От того гибнет тигр обычно наткнувшись животом на бамбуковые колья ловчей ямы.

Человек искушенный в охоте скажет вам - нет в лесу хищника слабже и подлее чем лиса. Рыжая бестия, что путает свои след пуще кролика, чует охотника за версту, всегда имеет больше одной норы, больше двух выходов из норы и почти никогда не попадается в силки. А если и попадется..

Человек искушенный в охоте скажет вам - если есть на свете тварь с силой тигра и лисиным нравом.. Меньше всего на свете он охотник хотел бы ее повстречать.

Лису было больно. Ох как ему было больно. Даже привычный к боли, почти переставший с ней считаться после сотен мучительных смертей, даже выкрученный мокрой тряпкой от метаморфозы, он все равно удивился этому яростному жадному чувству. Из глотки вырвался хрип.

Вырвался чтобы перерасти в надсадный скрипучий смех. Лис хохотал, и было в во судорожном недобром веселье что-то заставляющее дыбом становиться шерсть на затылке. Словно гремело сквозь него звонкое "кон кон кон" лающей лисы. Очень большой, очень злой лисы.

Зверочеловек слегка наклонился, движением столь гибким и плавным, что глаз обманщик назвал бы его медленным. Потянулся в сторону локоть, растянулись тонко губы в жестокой усмешке, обнажая клыки. И сомкнулись с противным хрустом острые зубы Лиса на запястье ломая, разрывая собственную плоть вместе с хребтом обвивающего ее дракона.

Человек искушенный в охоте скажет вам - попавший в ловушку лис без раздумий отгрызет свою лапу, чтобы проложить путь к свободе.

Тем же времен, вторая рука, с потемневшими острыми когтями на концах размеренной коброй метнулась снизу вверх, сомкнув стальную хватку на шее Пятого Стража. Сминая стальную чешую она раскаленными объятиями ненависти сдавила глотку дракона заставляя поперхнуться пламенем.

О, это было знакомое чувство. Из тех воспоминаний что не тускнеют с годами. Так человек, чудом избежавший дурной смерти, порой просыпается порой от собственного крика. Так его кошмар наяву возвращался к Пятому. Снова его душили эти руки, заставляя горло захлебываться собственным огнем, а позвоночник трещать выгибаясь. Но как и положено хорошему кошмару, в нем все плохое увеличивало себя многократно. В тот раз самураю едва хватило рук чтобы обхватить его шею. Сейчас же и одной ладони оказалось достаточно. А на концах ее выросли когти с явным наслаждением вдавливающиеся в холку, причиняя дополнительные мучения.

- ..ты..забыл..кто..тут...главный..падаль.. - Немыслимым образом перекрывая его рев, проникал в сознание Пятого злой ехидный шепот столь похожий и непохожий на голос зануды самурая. - ..ну..я..тебе..напомню..

Когти вошли на всю глубину.

На Возрожденного по прежнему никто не обращал внимания.

Огонь Пятого стража иссяк - не потому что, у стального змея кончились силы. С шипением задушенной змеи он подавился собственным пламенем, извиваясь в когтях Лиса. Звериная злоба Стального дракона столкнулась с такой же, на порядок сильнее собственной, и проиграла. Как столетия назад, когда молодой самурай, воплощение злобы и ненависти к драконам, свернул ему хребет как куренку...

Металлический хребет обмяк, как шланг, из которого вытекла вода. Бессильная тряпка вместо могучего змея... Пятый то ли взвизгнул, то ли скрипнул, пытаясь сжаться чтобы стать тоньше, и уйти от страшных когтей.

Злорадный рев Бога-Дракона оборвался без какого-либо перехода. Бесформенный кусок плоти, в который превратилась отгрызенная кисть, упал на землю, и татуировка бегала по нему, пытаясь спастись на усыхающем кусочке мяса... Возрожденный полоснул своим ядовитым клинком, пытаясь хоть как-то поранить противника. Лисья когтистая лапа медленно рассыпалась прахом, а маленький сморщившийся дракончик метался по ней, не зная куда деться и как спасти свою шкуру.

А мгновением позже сверхчуткий слух Лиса, оглушенного камланием Сагира, почувствовал нарастающую вибрацию далекой струны. Она тянулась, тянулась... дзыннь...

И оборвалась.

Возрожденный побледнел, выронив два клинка из четырех. Дышать стало чуть легче - словно свежий морской бриз сдул мертвецкую вонь, и хотя все еще страшно несло мокрой псиной от метаморфозы и паленой шерстью... жить стало веселее.

С беззвучным воем, заглушенным грохотом скал, Искупитель Ошибок метнулся прочь, исчезая в темной дымке. Ослабевший, он надеялся убить хотя бы ученика проклятого Кэнсая, хотя Кэнсаем Лис был не более, чем наполовину. Вторая его половина была чем-то новым, только только народившимся и еще толком даже не нареченным. Лис. Не такое уж и плохое имя для того, кто и раньше не носил имен? Не считать же именем эту глупую кличку. "Кэнши". Так могут окликнуть почти любого на Восходе.

В темной дымке Возрожденный проявился рядом с уставшим Сагиром. В его руках вновь проявилась страшная коса, а рост аватара смерти медленно начал нарастать... Сагир остановился, без страха взглянув в глаза смерти. Возрожденный с ликующим воплем зажег под капюшоном мертвеннно-зеленые зрачки, надеясь исторгнуть душу проклятого шамана.

Ничего не произошло.

Эхо земной дрожи еще гуляло по каньону, но земля успокаивалась. Полуорк выпрямился, вытянув из-за спины нодачи, и подставил его грубым блоком, встречая удар призрачной косы. Изогнутая коса прошла сквозь клинок, поразив Сагира в грудь. Клинок осыпался прахом в середине, распавшись на две части.

А полуорк все еще не падал.

И только когда Возрожденный, окутавшись темной дымкой, медленно начал превращать косу в четыре клинка, Сагир расхохотался. Только голос... Дух смерти не мог этого знать, но голос принадлежал не Сагиру. Совсем недавно Кэнсай слышал этот смех, и сколько бы не прожил самурай, этот голос он никогда не забудет.

Глаза полуорка вспыхнули испепеляющим жаром, а зеленая кожа Сагира осыпалась пеплом, разорванная изнутри огненными крыльями.

- Маски прочь! Слепой глупец, ты принял на лоб венец
Что короной был сочтен.... Слышал звон, не знал где он.
То ошейник, рабства знак, а не силы. Ты простак!
В мнимой власти ты король, а на самом деле - ноль!
Ноль без палки... Прочь пошла! А не то сожгу дотла!

Легион, смеясь, кинулся на Возрожденного, сдавил призрака в своих жарких объятиях и темная дымка вокруг аватара смерти начала таять.

Лис-Кэнсай взирал на происходящее с наивной простотой и искренним интересом, свойственными лишь новорожденным, для которых каждая обыденная непримечательная деталь жизни - чудное чудо, прежде не виданное.

Кэнсай-Лис смотрел на все вокруг со спокойным безразличием человека который все уже на свете повидал, а не видал так знает, а не знает так давно догадывался. А если и не догадывался, то все одно удивляться не станет. Дабы марку не ронять.

Рыжий получеловек покачивал головой так и эдак, меняя эти взгляды на мир, словно перекидывал монетку из руки в руку. То одной стороной вверх, то другой.

Сбежавший, поджав хвост, дух его не особо тревожил рыжего. Сорвав злость на не вовремя сунувшихся под руку драконах Лис-Кэнсай успел поостыть, и заботили его сейчас все больше дела более насущные. Жрать хотелось проще говоря. А в этой гнилой костяшке, что рви его, что дери жрать то нечего. Ну и толку за ним бегать, нос в дерьмо кунать?

Кэнсай-Лис же заметив направление рывка злого духа лишь отметил, что коли не поспеешь - зря дергаться все толку нет. Сладит ученик с ослабшим духом, так зря бегать - только недоверием обижать. А нет - так нет. Сам понимал, когда в драку лез. Понимал вижу. Зело странный козырь припас.

Этот козырь, хоть и не воняет так, а съедобное от этого не выглядит. А коли хвост ему уже раз накрутили, то и на что он сдался? Бей его не бей, чего докажешь? Да и сам небось знает, тут ему не та сырая нора. Даром что лапа одна - по всем скалам размажем. А ту гнилую кость - пусть подбирает, коли не подавится. Много чести отбирать кусок у падальщика.

И то верно. Легион тварь хоть и дюже подлая, а силой в чужую шкуру незаметно залезть бы не смог. Раз здесь - знать впустил его Сагир. Коли впустил значит знал, что делает. Чай не маленький. Своя голова на плечах. Другое дело, на кой демону шавке своего хозяина в горло впиваться?

Может тоже голод замучал? Вообще, там ежли не опустела у Небес шкатулка с сюрпризами славно бы было еще кайзю сюда уронить. Али самому пойти поохотиться?

На этой мысли рыжий зверочеловек, словно придя к какому то выводу, сплюнул себе под ноги кровью, стряхнул обломки сандалий, закинул на плечо тушку Пятого развернулся и пошел восвояси.

- Бардак. - Процедил он сквозь зубы. - Понадоблюсь, сам догонит.

Шаг, другой, третий. Лис удалялся неторопливой походочкой, толи все надеялся на упавшую с неба гигантскую рыбью тушу, толи не желал чтобы его уход выглядел бегством, а может просто тешил свое лисиное любопытсво. Шаг, другой, третий. А его все не спешат догонять. Скучно.

Наконец, не выдержав, он обернулся и с неудовольствием отметил, что два демона так и продолжают, тяжело пыхтя, топтаться на месте, словно пара суммоистов недоучек. Рыжий самурай страдальчески закатил слепые глаза. Выскочивший, как черт из табакерки, из его ученика "родственничек" даже не сумел разгрызть брошеную ему кость.
- Что за придурки. - Устало проворчал Лис. И странное дело, в этот миг стал до боли похож на прежнего Кэнсая Соломенную Шляпу, не способного пройти мимо таилантливого мальчишки не преподав тому пару уроков. - Ладно. Но это в последний раз.

Самурай развернулся к дерущимся лицом, и стойка его изменилась до неузнаваемости. Широко расставленные ноги, напряженные локти, чуть сгорбленная спина. Он словно изображал человека гораздо старше и грузнее себя. Или не совсем человека.

Подобно взошедшему на арену борцу, самурай шумно втянул ноздрями воздух, высоко занес левую ногу и холопнув по бедру уцелевшей ладонью, гулко вбил стопу в землю. Камень, подлетеший от этого удара до уровня груди, размером не превышал пары кулаков. У Сагира, конечно, этот фокус выходил повнушительнее, но тут уж, как говорят на Хокае - "Кому каша жидкая, кому кайдзю мелкие".

Смутным напоминанием о огненном волчке, пробившем злого духа насквозь, Лис снова крутанулся на левой ноге и резким злым пинком отправил камень в полет.

Пышущие серным пламенем крылья Легиона обхватывали Возрожденного, но тьма, окутывающая призрачные кости, все еще не поддавалась. Темная дымка, олицетворяющая собой ничто, распад и голодную пустоту, поглощала жар ярости Легиона. На памяти самурая, не так давно этот жар полыхал куда ярче...
Что ж. И тьма Возрожденного была куда более темной. Оба они были слугами Чернокнижника, и без его заемной силы выглядели не так уж и грозно.

Камень, брошенный любимой техникой Сагира, просвистел в воздухе, оставляя за собой белый пенный след. ХЛОП! - пробил он капюшон аватара Смерти, и разлетелся в крошку, не выдержав громадной концентрации различной ки.

Темная дымка вокруг Возрожденного разбрызгалась мелкими капельками, и в то же мгновение пламя Легиона проникло под его капюшон. Заунывный вибрирующий вопль, застывший на одной и той же ноте, пронзил чувствительный слух Лиса... и Возрожденный начал таять, как свечка.

Десяток ударов сердца, и от него осталась только призрачная пыль, мерцающая в воздухе темными искорками. Легион замер, сложив крылья за своей спиной, и начал постепенно гаснуть. Адское пламя медленно покрывалось коркой золы, свернутые крылья прилипли к телу, становящемуся более широким, массивным. Юношеское лицо демона покрылось морщинами-угольками, и самурай узнал лицо Сагира. Пусть оно было сложено из золы, тлеющих углей и пепла, но все же это был его ученик, хоть и в несколько измененном виде.

Постояв в таком виде, Сагир-Легион провалился по пояс сквозь землю, с легким притопом обеими ногами. Земля снова прогудела, как натянутый барабан, но вибрация быстро начала затихать. Сухой песок, глина и мелкие камешки... все это начало наползать на фигуру, построенную из золы и углей. И как только Сагир-Легион оказался засыпан небольшим курганом... Холмик разлетелся во все стороны, а из-под него со старческим кряхтением выполз седой зеленокожий любитель свежих суси. Охая и приседая, Сагир пополз к лежащим поодаль ножнам с мечом, держась за поясницу как столетний дед.
Несколько долгих мгновений Лис стоял неподвижно. Лишь подрагивали на земле отблески солнца бросаемые угольно черными слепыми глазами. Лис стоял, молчал и медленно боролся с удушьем. К сожалению этот бой ему было выиграть не суждено, щеки надулись, спина согнулась причудливым иероглифом, рука метнлась к пострадавшему от зубов дракона животу, и зверочеловека прорвало хохотом. Лис ржал неистово, безаботно, полностью отдаваясь этой эмоции так же как недавно буйному гневу. По другому он теперь пожалуй не умел.
- Ээээй! - Громко окликнул он орка, с трудом переводя дыхание и смахивая выступившую от хохота слезу - Мы пойдем сегодня за твоим угрем или как? Я жрать хочу!
Орк остановился, опираясь на собственный но-дати в ножнах, как на старческую клюку.
- Боюсь, одним угрем в этот раз не обойдемся - буркнул он хрипло, облизнув сухие, как песок, губы
И ни слова о Легионе. Простые вещи вроде свежей рыбы занимали его куда больше, чем возможное желание поговорить о произошедшем. Что было - то было. Какая разница, почему ты сделал так, а не иначе, если поступок уже совершен? Его ведь все равно не изменить, а значит и смысла нет переливать из пустого в порожнее.

Особенности национальной рыбалки.

Румяная полутуша столетнего лосося ( это у безграмотных гайдзинов любая рыба больше селедки - акула, и непременно гигантская) сердито шипела запекающимся жиром. Сквозь неровные (судя по всему сделанные когтями) продольные разрезы на ее боках доносился чарующий запах трав. Корианд, базелик, еще что-то, без чуткого лисиного носа понять букет было сложно, а сам он на вопросы ученика загадочно улыбаясь отвечал, мол нарвал того что под руку попалось.

Орк хмурился, пыхтел и продолжал пластать свою половину морского царя, глотавшего акул как голодный школьник тайяки. Лисий нюх, неожиданно наделивший спутника недюжинным кулинарным талантом, охапку зелени размером с дом и наличие переного гриля в лице поникшего духом Пятого он твердо намеревался превзойти с помощь богатого опыта общения с сырой рыбой. К тому же ему достался хвост с икрой. Царь оказался царицей. Делиться с учителем солью добываемой им прямо из земли, орк наотрез отказался, дескать, раз уж затеяли соревнование, мастер, крутитесь сами, и трав мне ваших не надо. Мастер пожал плечами и выпарил соль прямо из морской воды. Сьел, умник?

Сам Лис-Кэнсай, перекусив плавниками, слегка перебил аппетит и сейчас колдовал над головой лосося, фаршируя его глаза трепангами. Остальная же часть полутуши медленно вращалась над костром из пары вековых дубов. Время от времени Лис недовольно дергал носом и строго прикрикивал на Пятого. Спалишь мол, мне обед к екаевой матери, я тебя вместо него сожру.

Превращенный в огромный шампур стальной драконий скелет скрипел зубами, раскалялся, запекая тушу изнутри, но слушался беспрекословно. Спорить с бешеным самураем у него не было никакого желания, да и рыбой с ним обещали поделиться. Оно конечно дурь столько со жратвой возиться, когда б можно было просто дохнуть огнем, да проглотить с потрохами, но мнение шамптура кажется мало интересовало Лиса.

Словно бесценную вазу со стенками толщиной в бумажный лист, что делают мастера провинции Чжоу, Кэнсай отложил в сторону один глаз и занялся вторым. Вскрывать его следовало деликатно, иначе лопнувший глаз расплескает свое содержимое - питательнейшую глазную жидкость, в бульоне из которой и предстояло вариться свежим трепангам с ароматными травами.

Когда он пытался проделать это в первый раз его то и дело отвлекали любопытные местные жители. На их счастье зверочеловек уже достаточно освоился с новым телом, чтобы не испортить заготовку, а зевак быстро разогнал сообразительный Сагир. Коготь, словно ланцет, вскрыл упругие ткани. Кэнсай потянулся за трепангом, и тут его лисиное ухо дернулось, уловив какой-то не благоприятный звук.

С чудовищным скрежетом винта, поминутно пытаясь заглохнуть, к ним приближался громоздкий канареечно желтый гидроплан, чудом сохраняя достаточно скорости, чтобы не рухнуть в воду. Больше всего зрелище напоминало очень усталого пеликана с тяжелым камнем в лапах.

Вопреки ожиданиям, достигнув берега, самолет все же не упал самураям на головы. Зато в нем открылась боковая дверца, и из нее с задорным криком "джеронимо" выпрыгнул человек с парашютом. Парашют к сожалению оказался бракованным ибо открылся уже после приземления, но сочетание низкой высоты и скорости самолета, относительно мягкого места приземления и голубой каски с надпись "ПРЕСсА" на голове человека - позволили избежать трагедии.

- Добрый день!..
Выкрикнул человек в коробочку зажатую в руке, едва успел вскочить и отряхнуться. Затем что-то нажал, поднес коробочку к уху, встряхнул, грязно выматерился на гайдзинском и полез за карандашом с бумагой.
- Добрый день! - Повторил он тыча лису в лицо карандашом на манер микрофона. - Я Джим Не Озеро из Пафос-Таймс. Кансай, как вы можете прокомментировать свою победу над Воскрешеным?!

Лис перевел слепой взгляд с безнадежно испорченного фаршированного глаза, на который приземлился нежданный гость, на засыпанный песком глаз в своих руках, а потом на глаза самого вторженца.
- Сагир.. - Глухо окликнул он ученика. - ..ты какие-нибудь блюда из репортеров знаешь?