Эрот, Драхмы, Эол | ходы игроков | Твердость острия копья

Прекрасна Элида, как прекрасны уверенные отточенные движения Евклида и его людей на тренировке в гимнасии.
Но Ирена вернувшись однажды под утро откуда-то из-за города, измазанная кровью и грязью рухнула на постель произнеся лишь что чайка несет в клюве быков.
Не могло это быть простым совпадением, ре шил для себя Теодот и, воздав дары богам,
приказал готовиться в путь.
Куда направит он свой корабль?
Много товаров можно увести из Элиды, еще большее количество – из других портов Эллады.
А тут еще Ирена пристала и требует отправиться на остров Хиос, чтобы там поймать каких-то нужных ей для жертвоприношений диких коз.
Впрочем, отец Филандрос всегда говорил сыну, что важные вещи стоит обдумывать дважды, а осуждать со знающими людьми – трижды.
К ним Теодот мог отнести прорицательницу Леокадию, знающего все обо всех Динасия или никогда не знающих печали Ануфрия и Георгия.

Жалко было покидать такие гостеприимные места. Но Теодот уже давно задумывался о том, что в праздных и обильных возлияниях он дряхлеет. Благо, теперь представился шанс добиться благосклонности Архелии более прямым способом. Тем более, что и Ирена, можно сказать, подтвердила - нужно добывать быков. Дважды такое послание игнорировать было нельзя, и Теодот решил отправиться в путь.
Как всегда, решив что-то, он не стал откладывать отплытие, заодно нацелившись совместить сразу два дела за раз. Перспектива ловить по горам коз его не слишком прельщала, но, как знать - из правильных жертвоприношений мог выйти толк. А по пути вполне можно было взять с собой товар на продажу.
Собрав свою команду, Теодот приказал готовить 'Чайку' к отплытию, и на следующий день они уже шли вдоль берегов Греции на восток.

Теодот сговорился с двумя торговцами вина, что те продадут ему по сходной цене свое вино. Но в день отплытия оба подлеца, похоже сговорившись потребовали выкупить у них полный трюм вина, но чайка – это не растягивается, подобное бурдюку, а покупать запасы и хранить их в Элиде Теодот не собирался. Пришлось, по себя призывая гнев Персефоны на головы этих мерзавцев, заплатить каждому из этих пройдох повышенную цену.
Одно радовало Теодота, что когда он вернется в Элиду и сядет на трон рядом с Архелией, он найдет управу на этих нечистых на руку мерзавцев.
Прибыв на остров Хиос, Теодот поручил Эвклиду сопровождать Ирену и поймать тех коз, на которые она укажет. Вернулась Ирена и Эвклид уже когда стемнело. Принесли охотники четыре трупа: трех коз, козленка и сорвавшегося со скал моряка, о котором Эвклид ужасно скорбел.
Возроптали моряки, не согласны они были умирать по прихоти какой-то бабы, тем более – колдуньи. Еще больше поднялся в лагере шум, когда Ирена сообщила, что с погибшего нужно сбрить бороду, волосы и всю, совершенно всю растительность. Дион и еще пятеро моряков громко возмущались и призывали богов ниспослать кару на нарушающую устои предков жрицу Гекаты. Как несчастный предстанет перед Хороном и Аидом с побритым причинным местом? Из груди, спины, и мест по-ниже. более трудодоступных, тоже что-ли растительность мертвому выстригать нужно?
В уме ли девица? Не оставить ли ее тут на острове, чтобы, когда гнев богов настигнет эту извращенку, не погибли и остальные вместе с ней?
Ирена же тоже не лезла за словом в карман, за непочтительность к воле Гекаты грозила она наслать страшную хворь на зачинщиков: покрыть их кожу волдырями, зловонными ранами и глухотой и поселить страшных сиреневых червей во чреве богохульников. От злости у кое-кого за спиной Диона лязгнули мечи в ножнах.

Час от часу не легче. Мало того, что ушлые торговцы его надули, и Теодот уже предвидел, что не сможет продать свой груз так, чтобы получить значительную прибыль. Так теперь Ирена выдвинула совсем уж дикое требование. И если Теодот еще мог смириться с потерей одного из моряков ради благого дела, извращаться с мертвым телом у него желания не было. Также, как не было желания испытывать на себе гнев богини за убитую жрицу.
Вмешавшись в спор, Теодот запретил своим бойцам хвататься за оружие, но и Ирене высказал, что уговор был только за коз, а он и его команда - не козы и не козлы, и приноситься в жертвы не собираются. Даже мертвые. На самом деле, Теодот не мог избавиться от подозрений, что Ирена сама как-то виновна в смерти моряка, и если он сейчас даст ей волю, то это положит начало недоброй практике - ведьма начнет убивать его людей и приносить их в жертву, когда ей того захочется. Нет, нужно ей знать, кто хозяин на корабле.
Конечно, просто остановить спор было мало. Теодот сделал себе памятку - поговорить с Евклидом, чтобы никто не задумал тайком мстить ведьме. Вот это точно могло привести к тому, что их корабль просто потонул бы от гнева Гекаты.

Ирена выслушала Теодота и пробубнив что-то на счет будущего и Гекаты удалилась в свой шатер. Для погибшего воина Евклид организовал похороны по всем канонам предков и команда, успокоившаяся после происшествия вернулась на корабль.
Когда на горизонте появились стены Эфеса к капитану подошла Жрица.
- Я бы могла попросить Гекату наделить смертоносной силой копья твоих воинов. Но все они – козлы, еще хуже тех, что я приносила в жертву. И не переубеждай меня. Но все же, Геката раскрыла для меня тайну. Тут,в Эфесе стоит корабль с Крита. Бойся покровителя их команды. Дай указание своим по-меньше распускать языки, а еще лучше убирайся-ка отсуда поскорее, по-добру поздорову.
Тем не менее, Эфес встретил торговцев тихой приятной погодой на море и шумным базаром у агоры. Вино быстро нашло своего покупателя. Тем не менее, Теодот мешкал: стоит ли выяснять, что за корабль может угрожать им? Стоило ли задерживаться тут на покупку местных товаров: известняка, свинины, керамики, оливкового масла, олова, золота, или рабов?
Все это можно было бы приобрести и в соседних городах Асии, в том же Милете или Трое, например.

Ты получаешь 1 уровень репутации и 4 уровня на выбор: капитал и/или др. небоевые свойства корабля.

Новые миссии, можешь также предложить свою.

Отправиться с товаром олова, золота, рабов в Грецию.
Проверка на грузоподьемоность, сложность 2.
Проверка на капитал, сложность 2
Прибыль от миссии: -1+2D4 (капитал, все небоевые свойства корабля)

Отправиться с товаром оливок и свинины в Финикию.
Проверка на капитал, сложность 2.
Проверка на скорость, сложность 2.
Прибыль от миссии: -1+2D4 (капитал, все небоевые свойства корабля)

Отправиться с товаром керамики и олова в Египет.
Проверка на капитал, сложность 2.
Проверка на запасы, сложность 2
Прибыль от миссии: -1+2D4 (капитал, египетские лучники)

Выяснить какой корабль угрожает Черной чайке
Проверка на информаторов, сложность – 3.

Вначале Теодот не был склонен прислушиваться к Ирене. Жрица вполне могла и соврать вместо того, чтобы сообщить настоящее предвидение. Она вполне могла так сделать. Но чем ближе был порт назначения, тем мрачнее становился капитан. Что это за корабль, который мог бы угрожать лично ему? Если это было правдой, он не мог просто так оставить это без внимания.
Таким образом, завершив все дела в порту, Теодот не спешил ни отплывать, ни набирать товар. Вместо этого он дал команде еще несколько дней отдыха, поручив им, однако, при случае узнавать, что за корабли стоят в порту Эфеса. Сам Теодот также в эти дни находился в городе, решив прямо попытаться расспросить владельцев портовых складов и прочих людей, которые могли бы точно знать, кто приплыл в город.

Долго Теодот искал, кто же расскажет о критянинах. Но увы, торговцы не спешили выдавать своих торговых партнеров. Все они лишь рассказывали, что много разных критян шатается в Эфесе, и, если сын Филандроса перешел кому-то дорогу, уведя из под носа удачную сделку, то пусть он сам разбирается со своими проблемами.
Почти отчаявшись, Теодот посвтречал необычного старика. Этот старый моряк, долго мучал неоднозначными намеками Теодота, и когда получил от последнего обед наконец-то многозначительно заявил, что если Теодоту хочется узнать что-то скрытое, надо всегда обращаться к оракулу. А за дополнительную драхму, Теодот получил еще более исчерпывающую информацию: самые надежные предсказания дает дельфийский оракул, что он знает наверняка, потому что тоже был в свое время кэпитаном, был молодым и богатым.

Тем временем команда отдохнула и снова была готова идти за своим капитаном хоть на край света.

Расспросы закончились ничем, и, понятное дело, Теодота это никоим образом не обрадовало. Хотя, совет посетить Дельфы он принял. В конце концов, если его теперь ведет незримая рука богов, то мысль обратиться к оракулу, чтобы узнать, кто это за таинственный враг вдруг объявился, казалась не такой уж глупой затеей.
Но все это - после. Команда была в приподнятом настроении, а в такое время хорошо либо сражаться, либо наоборот - пополнить команду. Когда люди на корабле недовольны, они плохо воспринимают лишние рты, да еще и незнакомые. Верно было и обратное. Поэтому Теодот решил набрать олова и керамики и отправиться в Мемфис.
Помимо прибыли, Теодон рассчитывал нанять египетских лучников, а может, и копейщиков также. Чутье подсказывало ему, что одной мирной перевозкой товара долго довольствоваться будет нельзя, и нужно готовиться ко всякому.

Боэдромион (сентябрь), 13-й год правления Стакрата в Эфесе.
порт Мемфис
Инбу-хедж, Мен-нефер, Хут-ка-Птах, Мехат-та-уи, Анх-та-уи – много слов выдумали египтяне, которые Теодоту было тяжело произносить, но одно он знал наверняка: ждет его в этих землях что-то необычное.
Мемфис ко всему прочему - закрытый город, и греков выше Навкратиса не пускали. Лишь благодаря успешному предсказанию Ирены им удалось подкупить египетского чиновника, и заполучив нужный папирус подняться вверх по Нилу.
Продав для весьма сносные деньги олово и керамику, Теодот дал своим людям отдышаться и оглядеться. Очень странно вели себя месное племя. Очень необычно они поклонялись Великому Зевсу и прочим богам, особо рьяно, похоже, чтили они мрачного Аида.
Зато в торговле они толк понимали, и многие местные купцы предлагали ему золотые украшения и одеяния расшитые золотом, слоновью кость и рабов по весьма выгодной цене. Впрочем, среди этих торговцев были не только местные.
Очень быстро Теодот познакомился с местным греком, Никодимом. Точнее, он был гражданином Навкратиса, но, по его собсвенному признанию очень часто бывал в Мемфисе, священных Фивах и чуть ли не по всему Египту. Это само по себе было весьма странным, учитывая, какие строгие порядки по поводу пребывания чужаков были в этой южной жаркой стране.
Зато у Никодима было полным-полно очень интересных товаров: бусы из полудрагоценных камней, инкрустированные золотом шкатулки из слоновьей кости, украшенные драгоценными камнями пояса, статуэтки богов, маски, все сияющее золотом*.
Это было целое состояние, и даже если бы Теодот отдал все свои деньки, продал черную чайку, продал в рабство всю свою команду и себя вместе с ней, все равно ему бы не хватило и на половину того, что сейчас вот так запросто прелдагал ему купить Никодим. Впрочем не запросто. Его лавка больше походила на тщательно спрятанное в дебрях города ловово. Когда Теодот откупорил с Никодимом вторую амфору вина, тот неожиданно сделал предложение. Деловое, прибыльное, и конечно опасное и незаконное. Пойти якобы «поохотиться» куда-то в пустыню. Только дичь никуда убегать не будет. Она уже давно, очень давно несколько дичь никуда убегать не будет. Она уже давно, очень давно не бегает, зато очень хорошо умеет прятаться.

Велико было богатство Египта. Никодим был не египтянином, но он мог показать настоящие золотые горы, и Теодоту оставалось только представлять, что могли бы предложить богатые торговцы родом из самого Мемфиса. Тем не менее, хотя целью Теодота и было золото, но золото особое - золотые бычки. Ну и, кроме того, еще отправляясь в Египет, Теодот уже знал, что он будет делать дальше, именно потому он и отказался от предложения Никодима.
- В другое время, я бы помог непременно, - заверил он торговца, - но уже плывя сюда, я был сильно связан временем. Чудеса и богатство этой страны манят меня остаться, но я не могу отступать от своего решения, и потому должен отплыть как можно скорее.
Это была чистая правда. Теодот не был против незаконного дела, если оно сулило прибыль, но отступать от собственных планов он считал слабостью, пусть даже об этом никто не узнал бы. А планы у него были, наняв несколько отрядов знаменитых египетских лучников, вернуться к знакомым берегам Афин и присоединиться к набирающемуся там флоту. Теодот ценил военную славу, и он прекрасно знал, что с военной славой легко приходит и вполне материальное богатство. Именно поэтому ему нужно было спешить.
Размеется, Теодот не собирался плыть в Афины с пустыми руками, и так вышло, что, хотя Египет дразнил его золотом, все приобретения здесь составляли люди. Частью этих приобретений были лучники, а другой часть - рабы, которых Теодот теперь собирался продать по прибытию в Афины.

Пианепсион (октябрь), 13-й год правления Стакрата в Эфесе.
порт Афины
Никодиму ничего не оставалось, как пожелать ему счастливого плавания. Но, увы, удача отвернулась от ольвийца, и во время плавания, корабле разразился мор. То ли виноватым была какая-то незамеченная при покупке болезнь одного из рабов, а может быть – просто не хватило чистой воды. Так или иначе, пару рабов пришлось выбросить за борт прямо в океане, а те, что достигли наконец берегов Аттики, были похожи на ходячую смерть, а не работников, сулящих их владельцам благополучие и процветание.
Теодоту удалось используя все свои связи, все-таки сплавить этот неудачный товар, лишь кое-как отбив затраты на плавание из Египта.
Тем временем в Пирее уже качались на волнах десятки кораблей, готовых к походу на Восток.
Заприметив скорость и манервенность Черной Чайки, сыну Филандроса афинские военачальники предложили пойти в авангарде флота, хотя и допускали возможность присоединиться к основным силам. На последнем настаивали Эвклид и Ирена, каждый по-своему. Эвклид считал, что нужно набрать в Афинах опытных ветеранов, чтобы ими укрепить команды стрелков и гоплитов, а ослабленных болезнями оставить в Афинах на зиму. Ирена же напротив, считала это пустой тратой времени и наставила на том, что Геката требует обильных жертоприношений, а раз они идут на войну, то и заручиться поддержкой Афины Паллады, не помешает.

Египет оказался страной, богатой не только на золото, но и на болезни. По крайней мере, именно болезни и подкосили его товар, и в этом был урок - надежнее было возить предметы, а не людей. Впрочем, это не значило, что Теодот отказывался от такого источника прибыли. Просто в следующий раз нужно было лучше проверять качество товара.
По крайней мере, пусть даже он и не получил прибыли, он все-таки добился своего - он был в Афинах, с новыми отрядами, и эскадра уже готова была выходить. И тут остро стал вопрос подготовки к военному отплытию. Понятно было, что с авангардом лучше всего не идти - там будут в основном либо самые по молодости рьяные, либо самые неосторожные. Лучше было держаться с основными силами и быть уверенным, что справа и слева от тебя - надежные воины, которые не спешат в бой, но и не чужды ему. Разумеется, чтобы не потерять лицо, нужно было придумать должное оправдание, но тут как раз помогла напасть с рабами, и Теодот в итоге отказался от авангарда, объяснив это египетской болезнью и необходимостью удостовериться, что её не подхватили воины.
Разобравшись же с порядком следования, нужно было решать, кого из советчиков слушать. Тут, правда, выходило так, что дельные вещи говорили оба. Эвклид был прав - вновь из-за все той же вездесущей египетской напасти - нужно было оставить на отдых тех, кто ослаб за время последнего плаванья. Но с Ирена явно говорила что-то полезное, потому что как часто можно услышать, чтобы жрица Гекаты советовала нести подношения Афине Палладе? В конечном итоге, рискуя разделить свое внимание, Теодот решил, что лишние приготовления перед битвой никому еще не вредили. Так что Эвклиду он поручил найти ветеранов на замену, Ирене - принести жертвы Гекате. Сам же Теодот лично занялся отбором тех воинов, которым требовался отдых в этот сезон, ну а после он самолично собирался вознести жертвы Афине, ибо кому еще, как не командиру, просить богиню об удаче в бою?

Мемактерион (ноябрь), 13-й год правления Стакрата в Эфесе.
порт Регий

Древние говорили: двух козочек за один раз пастуху не поймать.
И затея одновременно принести мимоходом дары Афине Палладе, когда весь Акрополь наводнен собирающимися на войну воинами, и завербовать к себе в команду опытных воинов, когда все богатейшие мужи города вот уже более месяца охотятся за всеми, кто хоть раздержал копье за пределами гимнасии, было утопией.
Оставив часть своих воинов в Афинах и набрав вместо них желторотых юнцов, Спартак кое-как пробился к жертвеннику и возложил свои дары вместе с десятками таких же капитанов, как и он сам. Толстые довольные жрецы с равнодушием в голосе объявили, что жертвы приняты и богиня благоволит воинам начать их ратное дело, а уж чем оно закончится, будет зависеть от её дальнейшей воли.
И вот флот вышел в море. Запенилось оно, рассекаемое сотнями таранов, пойман и скован ветер Кекий* сотнями парусов.
Уже на подходе к берегам Италии обнаружилась беда: хлеб, купленный в Афинах оказался порченным. Ушлые купцы упаковывали на дно корзин с хлебом порченные сухари, на поверхности, где проверяет покупатель, клали хороший товар.
Тем временем флот зашел в союзный Регий, чтобы пополнить запасы.
Дион и Ирена, будто сговорившись начали упрашивать Теодота бросить якорь в Регии и отправиться на поиски более хорошего провианта. Неизвестно, сколько будет длиться война и насколько будет щедр предводитель всего афинского флота Кипсел и как скоро можно будет расжиться фуражом на месте.
К сожалению, не один экипаж севереного ветра хотел расжиться провиантом в Регии: цены зашкаливали, а хлеба и сушоного мяса не сыскать днем с огнем.
И вдруг ему посчастиливось: он на окраине базара он встретил пятерых греков. Крепкие рослые мужчины, они были одеты очень просто и вполне могли сойти за торговцев средней руки, и Теодот очень заинтересовался, когда ему предложили провиант по очень интересным ценам. Но погрузить его нужно было не в Регии, а на Сицилии, что заняло бы не столь уж много времени, не более половины дня.

Винить Теодот мог только самого себя, разумеется. И свою удачу, которая вряд ли улучшилась бы после такого жертвоприношения. Именно поэтому Теодот был весьма удивлен, когда он вдруг наткнулся на такую выгодную, по крайней мере, на словах, сделку. Понятно было, что такое предложение упускать было нельзя, но и просто так доверять незнакомым купцам не стоило. Может, они симпатизировали военному флоту, а может, просто искали способ ограбить один из кораблей.
Так или иначе, вернуться из Сиции обратно всегда можно было, поэтому Теодот согласился на предложение купцов.
Однако, вернувшись на корабль, он приказал Эвклиду привести бойцов в боевую готовность. Теодот не знал, чего именно он ожидает - нападения пиратов или какой-нибудь засады в Сицилии, но в любом случае, он хотел быть готовым к неожиданностям.

Мемактерион (ноябрь), 13-й год правления Стакрата в Эфесе.
порт Сегеста.
Греки из Ригия не обманули Теодота. Он действительно очень быстро добрался до Сегесты и смог по вполне вменяемым ценам пополнить в этом небольшом, но весьма приличном финикийском порту. Греки не заплывали в поисках провианта и тут не было спекулянтов, наживающихся на войне.
Помощники оказались немногословными, но деловыми и серьезными людьми. Продотис, как звали главного из них, говорил весьма дельные вещи о войне. Ирена заметила, что он, понимал в войне куда больше, чем хотел показать.
Продотис критиковал главного афинского флотоводца, Кимона, за то, что он недостаточно хорошо подготовил свою армию и слишком легкомысленно полагает, что Кнорб запросто позволит снабжать флот с лигурийских берегов. Маласия уже давно в осаде, и провианта в городе нет, а на сколько хватит тех продуктов, что набрали греки в Афинах и в Регии, Теодот имел возможность будиться сам.
Голодная армия - разгромленная армия. Поэтому Продотис предложил связаться с несколькими купцами и загрузить на "Черную чайку" столько хлеба, сколько она сможет унести.
Наверняка очень быстро помошники Кимона оценят дальновидность уроженца Ольвии.
Даже если флоту не потребуется этот хлеб, его все равно с удовольствием купят изголодавшиеся жители осажденной Маласии.
Более того, Продотис так переживает за успех операции, что готов посодействовать, чтобы Теодоту продали хлеб в долг. Греку будет достаточно лишь заплатить половину стоимости товара сейчас, вторую половину - потом. Конечно, продотис за это хочет кое-какие средства - пятую часть вырученного золота.

Все это выглядело заманчивым, но Евклид уже начинал нервничать: флот долго в Регии стоять не будет, и мешкать с решением не следует, нужно догонять своих.

Теодот, разумеется, хотел на всех парусах догонять флот, но с другой стороны, он понимал, что Продотис говорит верно. Даже в наземном переходе армии вечно нужно пополнять запасы, когда захватывая чужие припасы, когда покупая пищу на местных базарах. А в море еще более велика была вероятность остаться с пустым трюмом.
В конечном итоге, Теодот уже отказался быть в авангарде, а значит, он мог позволить себе быть и поумнее. Но и совсем забывать о том, зачем он вообще присоединился к флоту, не стоило.
Капитан вновь решил рискнуть и принять поспешное решение о поспешных действиях. Теодот принял предложение Продотиса, но при условии, что корабль не будет долго ждать, и что хлеба погрузят столько, сколько успеют за недолгие дни пребывания в Сегесте. Разумеется, пообещав при этом назначенную долю с прибыли, кому бы он этот хлеб не продал.
Евклиду же Теодот дал два дня на проверку готовности корабля к спешному переходу. Как он и обещал до этого Продотису, Теодот не собирался ждать больше этого срока, и планировал догонять флот на всех парусах.

Продотис согласился на условия Теодота, лишь попросив помощь команды в загруке корабля. Грекам оставалось лишь дивиться, как быстро Продотис нашел необходимое количество славно упакованных в одинаковые короба подсушенных хлебов. Морякам были хорошо знакомы эти недосухари, которые храняться довольно долго, но не ломают зубы.
И вот Черная Чайка готова отдать кормовые.
Ирена провела краткий, но весьма холодящий душу ритуал, прося у Гекаты помощи и заступничества. Когда она перестала биться в конвульсиях, она вытерла с губ пену, подняла еще не прояснившие глаза на Продотиса, и будто увидев чудовище заорала:
- Продотис! Он продотис! Этот человек - продотис!
Указательный палец, направленный на этого статного и во всем уверенного мужчину затрясся, потом начали вздрагивать плечи, и вскоре вся Ирена уже содрогается в истерическом плаче. Дион нежно обнял Ирену, и, страясь успокоить жрицу завел ее на корабль.
Продотис лишь пожал плечами и попросил Теодота взять его с собой, ведь они теперь партнеры.
Подобно кряльям чайки, захлопали понимающиесяТео париса, наполняясь ветром и галера помчалась на север, догоняя флот.

Посейдеон (декабрь), 13-й год правления Стакрата в Эфесе.
У северо-западного побережья о.Сардиния
Через два дня пути на горизонте показалось множество парусов - это шел знаметый флот сиятельных Афин и их союзников на помощь осажденной Массалии.
Предводитель всего афинского флота Кипсел остался доволен пополнением провианта, который был доставлен флоту и пообещал щедрую выплату по прибытии в Массалию. Особенно понралось Киспелу инициативность Теодота и его способность догончть и находить флот в открытом и нескопойном море. Хлеб, купленный на Сицилии перекочевал на несколько кораблей, идущих в эксадре рядом с Черной чайкой, откуда он должен будет распределен в соответствии с побреностями каждого из экипажей.
Тем временем Киспел начинал волноваться о скорости флота, так как не даром месяц Посейдон назван именем великого бога моря. Очень часто во время зимних штормов приходилось морякам мочить руки в море, прося брата Зевса смилостивиться и спасти их жизни.
Все капитаны обдумывали способ сократить время. Самым очевидным был вариант не обходить остров Корсика длинным торговым путем вдоль Тиррении, а сократить путь, пройдя проливом между Сардинией и Корсикой. Но сложен и опасен зимой этот пролив. Впрочем, Продотис сообщил, что знал двух капитанов, которые прохолиди этим путем и уверен, что такому удачливому навигатору как Теодот удастся отыскать путь для флота и заслужить еще большую славу и увежение Киспела.
Стоит лишь пропросить у богов помощи да прислушаться к тем маленьким секретам, которые в свое время удалось Продотису выведать у проплывавших через этот пролив Капитанов.
Молодой Дион загорелся этой идеей: если Киспел так щедро отблагодарил за хлеб, то можно только загадывать, что даст предводитель флота за такое серъезное стратегическое преимущество.
Однако более старший и опытный Эвклид был более скептичен.

Успешная закупка хлеба сразу поставила Теодота на видное место среди других капитанов. К сожалению, это означало также, что ему вновь стали предлагать опасные дела. Но теперь, так как его уже знали, просто так отказаться было не к лицу. Пришлось принять предложение о разведке, хотя Теодот, пусть он никому и не признавался, был рад такому уважению.
Как бы то ни было, Теодот вовсю занялся подготовкой к разведке. Эвклиду Теодот поручил найти умелых штурманов, знающих пролив. Сам же капитан решил заняться жертвоприношением богам, для чего, правда, потребовалось попросить Продотиса временно перейти на другой корабль, после чего - вытаскивать Ирену на палубу. Разумеется, жертвоприношения Посейдону можно было сделать и без её помощи - какой моряк не умеет приносить жертвы морю? Но помощь жрицы в таком деле недооценивать тоже было нельзя. Короче говоря, Теодот вновь старался сделать все необходимые приготовления, и причина тому была простая: ошибка в попытке пройти пролив - и вся его репутация обратится ничем.

Гамелион (январь), 13-й год правления Стакрата в Эфесе.
У пролива между о.Сардиния и о. Корсика*

Жрица Гекаты исполнила свои ритуалы, о которых Теодот точно не захочет рассказывать в будущем своим внукам вместо мифа на ночь, а команде заодно предоставилась отличная возможность прочистить свои желудки за бортом галеры. С мрачным взлядом, облизывая с губ какую-то мерзость, она наклонилась очень-очень близко над капитаном и, дыхнув отвратительным запахом, шепнула ему:
- Гнилое дело. Геката не хочет помогать всем, но, надеюсь, кое-кто останется невредим.
Тем временем, Евклид, сын Эстахуса, смог найти толкового, на первый взгляд, штурмана, много раз ходившего в Никелю и Масалнию и уверенного в том, что сможет отработать на совесть пообещанные ему деньги.
Увы, все вышло не многим лучше, чем обещала Ирена. Правильный фарватер выбрать не удалось, и, казалось, сам Посейдон не желает, чтобы греки смогли пройти через пролив между Сардинией и Корсикой. Дважды приходилось слазить с мели, борясь одновременно и с немилостливыми ударами волн и со зловещим хрустом днища об скалы. Один раз Черную Чайку с неистовой силой титана бросила морская мощь на камни и несколько гребцов поплатились жизнью, вылетев вслед за обломками весел за борт. Сделать маневр, чтобы спасти их – значило подвергнуть еще большему риску оставшийся экипаж и еще долгие часы в ушах Теодота стояли крики о помощи и прокляться утопающих брошенных на произвол судьбы товарищей.
С сильными течами, поломанными веслами и надорванным парусом, так и не дойдя до конца пролива, Северный Ветер повернул обратно. Чертыхался и проклинал всех вокруг нанятый штурман, Эвклид был мрачнее темноты Тартара, а натерпевшаяся страху Ирена – бледна как мел.
Один лишь Продотис был спокоен и уверен: путь разведан. Участок, который галера Теодота не прошла, совсем неопасный, а выводы из потерь можно вполне сделать. Флот сможет тут пройти.

Тем не менее, что докладывать Киспелу, решать было именно капитану. И тут поступило еще две новости.
Во-первых, пока Черная Чайка была в разведке, во флоте началась эпидемия. Какие-то продукты оказались отравленными и теперь сотни гребцов отправились кормить рыб, даже не вступив в бой. А еще тысячам угрожала опасность заболеть. Несколько кораблей превратили в плавующие могильники, куда перебрасывали зараженных и слабых, и число таких галер росло.
Во-вторых, Продотис прямо сообщил – виноват в этом ни кто иной, как сам Теодот. Это он привез для греческого флота финикийский хлеб – источник заразы. Это с его подачи этот хлеб приняли на довольствие и из-за него погибло столько ничего не подозревавших людей, людей доверявших своим командирам и Теодоту в частности. Конечно, если Теодот будет благоразумен, тайна останется тайной, и друзья Продотиса ничего не скажут Киспелу, пока сам Продотис жив, а Теодот выполняет то, что должен. А должен он совсем немногое – выполнить приказ Киспела и повести весь флот в пролив, который только что разведал. Якобы успешно разведал.

Разумеется. Сделка с хлебом оказалась слишком хорошей. Слушая слова Продотиса, Теодот пожалел, что он не решил остаться в стране золота - Египте. Может, при некоторой удаче, сейчас бы он уже давно, ввязавшись в какую-нибудь авантюру, был бы сожран крокодилом или что-то в этом духе. К сожалению, он ввязался в другую авантюру, и теперь он сам страдал из-за своей доверчивости.
Что ж, доверчивость подошла к концу. Оставалась только честность. Первое, что Теодот сделал - приказал своим людям взять Продотиса под стражу, и не спускать с него глаз. После этого Теодот отправился к Киспелу, заранее крепясь перед тем, что ему предстояло сказать.
Сразу же Теодот сообщил, что пролив ему разведать не удалось. Но, прежде, чем Киспел успел бы укорить его за плохую работу, капитан признался в том, что он знает, откуда пришла эпидемия. Теодот прямо сообщил, что во всем виноват хлеб, который он привез. Но после этого капитан указал на Продотиса, как на того, кто намеренно подсунул ему гнилой хлеб. Продотис был последней картой Теодота, которую он мог попытаться успешно разыграть. Поэтому, в отчете Киспелу, Теодот предположил, что Продотис, должно быть, вражеский шпион, который во-первых подсунул хлеб, а во-вторых, только что угрожал Теодоту, чтобы тот соврал о разведке. В заключение Теодот предложил возместить своими деньгами ущерб капитанов, чьи гребцы уже погибли, и отдать Продотиса Киспелу, чтобы тот сам решал, как с ним поступить. Понятное дело, что ни о каких деньгах за хлеб речи уже не шло, капитан надеялся остаться хотя бы при своем корабле.

Сначала Продотиса нужно было хватить. В тесноте помостов на рядами гребцов это сделать оказалось совсем непросто, ведь Продотис* не только выглядел крепким и опытным воином, но и был им. И количество воинов у Теодота не играло тут решающей роли. Немало выпил крови сверкающий и разящий подобно молнии Зевса меч предателя. Но сдали его невры, и решив сегануть через борт, Продотис не учел, что гребцы возненавидели его не менее, чем сам капитан. Бросился к борту, как схвалили его за щиколотки руки моряков, а тут уже и подоспел сам Теодот, нанеся подлецу удар, сваливший того в беспямятсве.

Киспел молча слушал признания Теодота и ярость и злость все сильнее и сильнее разгоралась в его глазах. Но он держался, почти ничего не говоря, он позволил вызвать к нему Продотису, а когда Продотис начал все валить на Теодота и отнекиваться, обвиняя его в небелаберности в закупках, полном незнании морского дела и бездарности как штурмана. И тут терпению Киспела пришел конец. Взорвался он проклятиями на Теодота и всех пришедших с ним. Велел флотоводец взять под стражу обоих.
Так и оказались Теодот и Продотис вместе в цепях в небольшой душной коморке на корме одной из афинских трирем. Что теперь в его экипажем? Что с Черной Чайкой? Будет ли теперь Теодот казнен, или продан в рабство? Сможет ли он когда-нибудь еще увидется с Архелией? Теперь уж точно не видать ему руки царицы Элиды. Черная томительная безызвестность разевала перед сыном Филандроса свой черный зев. Радовать могло только две вещи: Во-первых, флот повернул на север, а значит у Киспела хватило мудрости не протискиваться с флотом в тот злосчастный пролив. Во-вторых, Продотис старадал по крайней мере физически больше, чем Теодот, будучи раненным еще при задержании его на Черной Чайке.
Одной ночью ненастье разбушевалось. Триеру швыряло на волнах, скручивало и било волнами. страшный шум стоял вокруг, но разбудил Теодота не он. А непривычный звук. Так открытая дверь, ничем не придерживаемя бьется об дверной проем присильной качке. Сверкнула молния, грянул гром, и тут Теодот увидел фигуру в дверном проеме. Острый металл сверкнул в руке у фугуры. Снова озарил ночное небо Громовержец и фигура метнулась к Продотису. Короткий удар, вскрикивание и Продотис опускается на своих цепях, мягкий и безвольный, как мешок сена.

Вот так судьба, бывает, и поворачивается. Теодот, после всех своих оплошностей, почти готов был к такому исходу. Почти, но, разумеется, не совсем. В один момент он из капитана корабля превратился в пленного раба. Разумеется, Теодот горевал о своей судьбе, но кроме того он думал и о своих людях.
За простых солдат можно было не волноваться - они просто перейдут к другому командиру. Труднее могло быть Евклиду, который, как правая рука Теодота, мог быть обвинен в грехах своего командира. Но пока Теодот не видел своего старого товарища в цепях, и это немного успокаивало. Больше стоило волноваться о Дионе - любой, кто заговорит с ним, сразу поймет, что этот юноша не способен участвовать в заговоре, но Теодот беспокоился о том, что теперь брат остался без присмотра. Меньше всего Теодот волновался об Ирене - эта слабая женщина была страшнее любого солдата, и Теодот не сомневался, что эта змея могла выскользнуть из любой неприятности при желании.
Такие мысли Теодот думал в своем заключении, не имея сил и желания даже говорить с Продотисом. В конечном итоге предатель получил по заслугам, но Теодот рухнул вместе с ним. Привык к молчанию, он, проснувшись, не окликнул фигуру в дверном проеме. Будучи молчаливым свидетелем смерти Продотиса, Теодот, не зная, кто стоит перед ним, подобрался, насколько это позволяли цепи, и приготовился к тому, что на него также может обрушиться клинок.

Гамелион (январь), 13-й год правления Стакрата в Эфесе.
Между о. Корсика и Массалией*

Теодот был не из робкого десятка. Он знал как постоять за себя и знал, когда стоит приберечь силы.
Еще с мновение неведомый убийца Продотиса стоял замерев. Но лишь только погасла очередная молния за его спиной, хлопнула дверь на выпрыгнувшим наружу незнакомцем. Теодот услышал на упал к его ногам окровавленный нож. Кто-то явно хотел, чтобы в смерти Продотиса обвинили капитана "Черной Чайки".

Ближе утру буря утихла. Всесильный Морфей снова одолел Теодота. Снились ему вьющиеся черные локоны Архелии, будто спадают они на грудь Теодота. Снилось, как поворачивает к нему голову его возлюбленная и грубым окриком заставляет его подняться.
Нет, не Архелия это. Это караул, принеся жиденькую арестанскую похлебку будит бывшего капитана. И нож и тело Продотиса уже нашли.
Вот Теодот снова стоит перед судом. Выступают двое. Один, полноватый мужчина с глубокой залысиной на лбу, рвет и мечет. Считает он Теодота убийцей, не желающим, чтобы Продотис раскрыл греческому стратегу свои тайны. Он называет Теодота убийцей, коварным и опасным, тем более, что есть у него пособники, которые помогли ему раздобыть нож для душегубства.
Был и другой, высокий и худощавый, облаченный в панцирь, держащий шлем на руках. Голос его негромкий, но уверенный и размеренный, как поступь фаланги. Утверждает он, что Продотиса в царство Аида отправили подосланные убийцы, а простака-Теодота грубо подставили. И снова молчит Киспел. И снова недоброе читается в его глазах. Слово он дает Теодоту.

Вот и пришло время, когда его могли выслушать. А могли и отмести его слова, как низкую ложь. Понятно было, что многие не захотят ему верить, но то, что у него был защитник, уже давало надежду. Поэтому, когда ему дали слово, голос Теодота был тверд.
- Послушайте меня, отважные мужи, и решите, в чем правда. Кто-то здесь, возможно, знает меня по походу на Персов под командованием полководца Аксентиоса. Кто-то не знал меня раньше, и услышал обо мне только когда я привез хлеб. Наверняка, меня посчитали предприимчивым торговцем, но вряд ли обо мне говорили что-либо более далекое от правды. Да, в трюме моего корабля часто бывает разный товар, но я всегда искал военной славы, что на земле, что на море. Именно поэтому я и решил присоединиться к этому флоту.
Теодот перевел дыхание. Он давно не произносил долгих речей, и теперь ему непросто было должным образом подтвердить свою невиновность.
- Продотиса я встретил в Регии, когда закупал продовольствие на свой корабль. Он предложил мне очень низкую цену за провиант, и будь я более умелым торговцем, я бы заподозрил неладное уже тогда. Но я поверил ему, и согласился на его предложение. Он продал мне хлеб, который я привез вам, и который оказался отравой, в обмен на обещание отдать ему пятую часть вырученной прибыли. После, когда хлеб распределили по кораблям, я отправился на разведку пролива, которая окончилась неудачей. Но вернувшись, я узнал, что хлеб, который я привез, оказался отравленным. Продотис сам сообщил мне об этом, и угрожал предать все огласке, если я не скажу, что пролив годен для прохода по нему кораблей.
Теперь нужно было рассказать о самом главном.
- Именно тогда я понял, что на мой корабль проник предатель, желающий погубить этот флот. И я, не медля ни секунды, схватил его и доставил Киспелу. Вместе с Продотисом я доставил и самого себя, рассказав все то что, что сказал сейчас. За это меня лишили моего корабля и бросили в одну темницу с предателем, позволив утешаться лишь тем, что он, по крайней мере, не сможет причинить больше вреда. Ночью же я проснулся от того, что в нашей каморке есть еще кто-то. Я не знаю этого человека, но он убил Продотиса и бросил нож к моим ногам. Это все, что я знаю, и я могу только сказать, что, будь я предателем, сумевшим пронести нож под стражей, я сумел бы и избавиться от улики. Кто бы не убил Продотиса, хотел, чтобы он не смог ничего рассказать вам, но это также значит, что здесь все еще скрываются наши враги. Я не враг этому флоту, но даже если вы решите признать меня виновным, я призываю вас не терять бдительности, чтобы случившееся больше не повторилось!
Закончив речь, Теодот осмотрелся, тяжело дыша. Он действительно знал необычайно мало, и сейчас рассказал обо всем, что знал. Теперь его судьба была не в его руках.

Антестерион (февраль), 13-й год правления Стакрата в Эфесе.
Неподалеку от Массалии

В глазах Киспела читалась усталость. Казалось, что это был тот момент, когда не он, а слепая и равнодушная богия правосудия Фемида решала, жить ли Теодоту или идти на дно. Открытость и прямота этого моряка придавали честности его словам, но его деяния, даже если они и не были умышленными, требовали возмездия. Но воин, с самого начала ставший на защиту Теодота, стоял на своем. Звали этого статного мужчину Никодим. Теодот должен быть наказан, но лишать жизни и права восстановить свое имя, человека, ведущего себя так отважно и прямолинейно мудрый стратег не имеет права.
Наконец, флотоводец решил: забрать у Теодота его корабль в залог и передать его Никодиму Кирпиоту.
Если же Теодот под руководством Никодима проявит доблесть и верность Афинам и возместит потери флоту греческому, то вернут ему его "Черную Чайку".
Так попал сын Филандроса под начальство Никодима-кирпиота. Этот командир, уже в летах, славился своими минувшими победами и был на хорошем счету у стратега Киспела. Из Афин он вел с собой пять кораблей с воинами, и шестой теперь стала и Черная Чайка. Никодим сразу дал понять команде, что теперь он будет их капитаном и, перераспеделив воинов по другим кораблям, назначил на Черную Чайку своего капитана по имени Леонид.
Потянулись серые будни, в которых Теодоту пришлось вспонить работу просотого моряка. Флот всё шел на северо-запад, и вскоре снова вышел к берегам Европы. В Никее они пополнили запасы, получили свежие новости о Массалии и поспешили двинуться далее, ведь новости были совершенно неутешительны. Скоро греки настигнут своего врага, дикого, жестокого и необужданного вождя лигурийцев Кнорбу. Но успеют ли? Однажды вчером Никодим позвал его к себе. Он как раз поужинал, и, как оказалось, очень крепко запил баранину вином. Держась за снасти, не то от качки, не то от опьянения и командир вглядывался в лигурийские берега и неожиданно начал свой монолог. Когда-то он имел сына. Такого же рослого и крепкого как Теодот. Никодим не смог отвадить его от ужасной судьбы и сын его умер для него. Теперь Никодим, когда лишился единственного наследника, решил спаси Теодота. И своим лицом, и комплекцией, а также прямотой, решимостью Теодот так похож на потерянного сына. Но спасти от руки палача – это еще пол дела. Нужен подвиг, достойный Геракла, духовное очищение кровью врагов во славу Богов Олимпа. Перед ними изнуренная долгой осадой колония Афин. Теодот уже наслышан о том, что там творится. И теперь Никодим, прежде чем отдать приказ, хочет услышать от самого сына Филандроса как тот видит очищение своего имени на этой войне.