Темный Берег | ходы игроков | I. Лестница Ветра

Прилив звёздного пламени заполнил высокие окна большого зала Святилища. Прямые, не тревожимые ветром струйки дыма из курильницы благовоний на широких подоконниках поднимались в пылающую ночь. Мудрые, завершив ночную медитацию у алтарей под гигантскими окнами, выходили из зала цепочкой, шуршащей линией серебряных одежд.

Шен Винитарий глядел с высоты балкона, господствующего над великим залом, как цепь мудрых истекает сквозь огромный портал и исчезает струйкой дыма в тёмной колоннаде. Чародей вздохнул. В молодости ему хотелось быть священнослужителем в этих коридорах величия, быть мудрым. Но право рождения преградило путь его честолюбию, и от стремлений всей его жизни остался только этот вздох.

В последний раз озирал великий зал, держась за балконную балюстраду призматического стекла. Вскоре Ирт повернётся лицом к Извечной Звезде, и Винитарий покинет этот мир форм и видимости. Неудовлетворённое честолюбие юности, долгий путь по общественной лестнице, цепь жизненных неудач, яростные битвы прошлого — все исчезнет. Навсегда.

Среди мудрых чародей заметил невысокого человека с внешностью аскета, одетого в простой рабочий комбинезон. Этого был Мастер Аг, настоятель святилища мудрецов у подножия Календаря Очей. У адепта не было и признаков старости, но Винитарей прекрасно знал, что это самый старый из всех жителей Ирта. Он припоминал последние слова, которыми Мастер Аг напутствовал его:

«То, что ты собираешься сделать, Винитарий — достойно. В этом мире форм Чарм трудно добыть, но легко потерять. Все мы, и я в том числе, застываем в восхищении перед твоей силой. У тебя хватит Чарма для подъёма на Календарь Очей, куда мало кто из нас мог уйти. И не важно, как ты добыл свой Чарм. Ты чародей — но чародей, знающий скромность и почитающий мудрость. Ты редкость. И мне будет грустно, если ты уйдёшь из нашего общества. Но то, что у тебя хватает мудрости использовать его, чтобы вернуться к Извечной Звезде, доказывает, что ты его достоин. Любой другой использовал бы такое богатство, чтобы устроиться получше на Ирте. Ты же, истинный человек духа, желаешь Начала, истока всего творения. Ступай же с миром, и прощай!»

Мастер Аг поднял голову и, заметив стоящего на балконе чародей, ободряюще улыбнулся ему, прежде чем скрыться в прохладной темноте колоннады.

Небо посветлело, сеть звёзд висела в голубеющей тьме. Может, надо было дождаться другого дня, чтобы быть уверенным, что он покончил с этим миром.

Эта мысль не казалась глубокой — Винитарий отлично знал, что у него больше нет дел на Ирте. Уже больше сорока пяти тысяч дней он изнашивал своё тело. За это время он овладел всеми дисциплинами, тайными искусствами, боевыми секретами Дома Убийц, изучил чародейство и достиг опасного ранга мастера оружия самой старой и почитаемой семьи Ирта. Каждый враг, восстававший против него и его господ, был сражён. И теперь чародею уже ничего этого не хотелось. А хотелось ему только изучать мудрость с мудрыми и на путях этой мудрости приобрести достаточно Чарма, чтобы взойти на Календарь Очей и пройти сквозь сияющий портал Извечной Звезды к Началу.

Винитарий удовлетворённо кивнул. В глубине души он знал, что адепт прав. Не важно, как он добыл свой Чарм, но силу он приобрёл. Он выполнил все свои обязательства. Чарм принадлежал ему по закону, и он мог поступать с ним, как ему захочется. А хотелось ему повернуться спиной к жестокому миру и вернуться в бесформие, в источник формы, в свет, который сиял из Начала.

Укрепившись в своём решении, он оттолкнулся от перил и ушёл с балкона. По каменному коридору он прошёл к массивным бронзовым дверям, покрытым патиной времени. Десять тысяч дней прошло с тех пор, как открывал этот пилон некто, имеющий достаточно Чарма.

Простым движением руки он распахнул металлические двери; они заскрипели, открываясь, раскаты эха покатились по каменным коридорам, лабиринту гротов и ярусам галерей великого зала. По всему святилищу в сердцах всех мудрых зажёгся огонь интереса и удивления.

За дверями ждала пахнущая плесенью тьма. Винитарий щёлкнул пальцами, и воздух вокруг него загорелся голубым светом, озарившим покрытые селитрой стены — и люк. Он снова сделал жест рукой, истратив ещё крошечную долю Чарма, чтобы закрыть за собой массивные двери. Их лязг наполнил тяжёлые порталы и потряс каменные стены; с далёких потолков посыпались струйки каменной пыли.

Чародей навалился всей тяжестью на колесо люка, оно повернулось, с резким шипением открылось уплотнение клапана, рванулся наружу затхлый воздух. Резко ударил холод, но Винитарий уже окутал себя теплом Чарма. Распахнув люк, он шагнул наружу.

Он оказался на склоне Календаря Очей. В лиловой тьме свет звёзд вырезал на небе зазубренный скалистый горизонт. Стены красного камня — коричневые в предрассветной мгле — вздымались над лазом, выпустившим его в почти безвоздушные пространства на высшей точке Ирта.

Под звёздными дымами и знамёнами стратосферных облаков поднимались парапеты стен, но никого на них не было. Винитарий, не наблюдаемый никем, покинул древнее святилище и полез вверх по гравийной осыпи, покрытой пятнами светящегося инея.

Защищённый Чармом, чародей поднялся по склону к подножию снежного пика, пылавшего в утреннем свете, как горящий уголь. Это была вершина Календаря Очей. На этой террасистой высоте зрение охватывало все времена, и можно было видеть до самых поздних пределов творения — или до самого его истока, до Начала.

И даже на этой высоте время уже было слоистым. Оглянувшись назад, чародей увидел темпоральную мозаику святилища: пустое каменное поле, на котором призрачными складками вырастали леса строящихся стен, само уже построенное святилище, развалины, осыпающиеся струпьями, за ними — груды камней на пустом поле.

Винитарий вернулся мыслью к восхождению. Голый щебень скрипел под сапогами, мишура с кисеёй вымпелами трепались в порывах ветра, срывавшегося с высот. Гребень горел красным под лучами солнца.

Боясь опоздать, чародей прибавил Чарма и пошёл по крутому склону так быстро, что галька вылетала из-под ног, словно от выстрелов, и успевала сверкнуть огоньком на солнце перед тем, как нырнуть за край тьмы. В один миг он преодолел безлесный склон и вошёл в сугробы синего снега, окружавшие мощную скалу вершины.

На снежном валу над ледяным карнизом чародей выбрался на открытую площадку, окружённую мощной скальной формацией. Это и была платформа, где он будет приветствовать Извечную Звезду и станет чистым светом. Винитарий остановился и повернулся оглядеть пройденный путь.

Его след тянулся цепочкой чёрных дыр на снегу, а дальше терялся на сером щебне. Святилище казалось далёким тёмным мазком, почти незаметным на холодном лике скал, еле видимым среди теней гор. Насколько хватал глаз, ни одна форма жизни не рискнула показаться снаружи.

На голубом небе виднелась лишь горсть острых серебряных звёзд. Ниже, у горизонта снежных вершин, плавали два мира — Хеллгейт и Немора, бледнеющие в свете наступающей зари. Свет румянил нависшие над чародеем скалы; скоро появится и сама Извечная Звезда.

Зачарованный сиянием льда на пике, чародей стоял неподвижно. Шли последние моменты его смертного существования. Скоро он оставит форму навеки. Что его ждёт — он не мог даже себе представить, но знал, что станет наполненным, цельным, каким не может никогда быть в этом мире физических ограничений и неопределённости.

Как хорошо было на душе. Считанные моменты жизни Шен чувствовал себя упокоено и безмятежно. Но они не шли ни в какое сравнение с этим мигом. Ощущать ногами Календарь Ночей и понимать, что Извечная Звезда вот-вот обратит свой лик на мир и на самого тебя. В голове немного шумело, а чувства были похожи на опьянение. Предвкушая выполнение мечты жизни, он даже улыбнулся. Не краем рта, демонстрируя лишь общепринятые моральные обычаи: "когда нужно улыбаться - улыбайся", и не искривив рот, ввергая противника в ярость, потому, что такой улыбкой можно только насмехаться. Он улыбнулся чистой и открытой улыбкой, как улыбается ребенок, завидев конфету, спрятанную в кулаке отца. Глаза были прикрыты, но это не мешало ему видеть чистое небо, бездонное и, почему то, настолько красивое.
Улыбка сошла с лица и он открыл глаза. Нужно было прощаться.
- Сколько лет мы были вместе, друг мой? - Шен ласково погладит сокола по голове. Тот одернул голову и гневно зыркнул на Шена, а он как обычно усмехнулся - Солару никогда не нравилось, когда его гладят по голове. - Ну - ну, не вредничай, сейчас я уйду, а ты останешься тут, нам нужно прощаться.
Винитарий взглянул другу в глаза и ему почудилось, что сокол даже понял его: голова изогнулась на бок, а крылья немного привстали. Перебирая когтистыми лапами на руке Шена, сокол пытался взлететь, но тот его крепко держал.
- Я всегда мечтал стать таким как ты и мои мечты скоро сбудутся, я тоже обрету "крылья", - в который раз Шену показалось, что Солар понял его, птица заклекотала и уставилась на друга, - спасибо, что радуешься за меня, а я буду рад за тебя, если ты не станешь грустить и найдешь себе гнездо.
Больше нельзя было говорить и тянуть. Рука Шена сняла повязки с лап сокола. Птица, довольная свободой, а может прощаясь еще раз заклекотала.
- Прощай, друг. - Использовав чуть Чарма чародей оградил Солара от холода и внешнего влияния, направил его обратно в обитель.
Теперь все. Больше мне делать нечего. Винитарий снова прикрыл глаза и углубился в себя. Но мысли вновь выдернули его из забвения. Календарь Очей не зря так называли, ибо дано власть с помощью него видеть все. Нужно лишь захотеть этого. А именно сейчас, когда вскоре его не станет, Шену захотелось увидеть то, что будет после него. Он протянул руку и использовал Чарм...

Чародей обратил свой взор в будущее. Как и прежде, когда он глядел на святилище, время расслоилось. Парящие камни склонов зашевелились под вихрем времён года — вьюги прошлых зим сменялись в хороводе ясными летними днями. Но Винитария не интересовала игра стихий меж высоких пиков, он хотел пронзить взглядом неподвижную вселенную льда и сланца до дальних низин, где он жил когда-то. Повинуясь его воле, Чарм понес чародея ввысь.

В сияющем вихре открылось отверстие. Винитарий вгляделся и увидел лохматые кипарисы и вязкие болота Илвра, доминиона джунглей, где он служил когда-то Дому Одола как мастер оружия. Переплетение мха и лиан расступилось и открыло дымящуюся гору.

Чародей ахнул. Не гора была перед его глазами — город! Медленно, не веря своим глазам, он узнавал искорёженные контуры домов, опустившихся в расплавленный металл и камень. Неразберихой бьющих вверх струй огня крутились оборванные улицы и проспекты, дым окутывал вставшие дыбом мостовые. И повсюду горели в огромном погребальном костре разорванные тела, руки, ноги, головы.

Он попытался вернуться зрением назад, думая, что случайно залез слишком далеко в будущее. Он решил, что видит какой-то грядущий апокалипсис, как видел руины святилища в далёком времени, и начал осторожно перемещаться к более ранним временам. Но огненные обломки не исчезли даже тогда, когда он добрался до настоящего.

Арвар Одол! Никаких сомнений в этом не осталось, когда отставной мастер оружия смог различить опрокинутые фасады хорошо знакомых домов.

Грудь пронзила боль, прихватившая сердце. Арвар Одол был самым старым и красивым из всех летающих городов Ирта. Там чародей прожил почти всю жизнь, и безмолвный мираж ужаса обжёг ему душу. Непостижимые глубины павшего города скрывали от взора тысячи погребённых в пламени и грудах камней

Как это может быть?

Когда он ушёл из Арвар Одола 843 дня назад, город был в порядке, его преемники знали своё дело. Что же случилось?

Чародей вздрогнул от прикосновения ледяного горного хрусталя. Чарм заполоскался, и ему пришлось прибегнуть к специальным упражнениям, чтобы восстановить над ним контроль. Если он предастся горю, он потеряет слишком много Чарма и не сможет соединится с Извечной Звездой.

Маркграф Кеон взял Винитария на службу из Дома Убийц, когда он ещё не прошёл испытания, был желторотым чародеем менее десяти тысяч дней от роду. Усердный работник, он оказался способным и следующие тридцать пять тысяч дней служил верой и правдой и так умело расправлялся с врагами маркграфа, что старый пэр и горя не знал за время службы мастера оружия.

Впрочем, какая теперь разница, кто из соперников-пэров мог сразить его бывшего господина и людей, людей, которых чародей поклялся защищать?

Арвар Одол пал.

Ещё одна форма вернулась в бесформие.
Но жизни людей — людей, которых он знал…

Чародей снова осмелился открыть зрительный тоннель к Илвру. Надо проверить, что он не обманулся. Ведь ни слова не слышно было в святилище о таком катаклизме. Да, но это ничего не значит. Мудрые узнают обо всём последними в своих далёких горах; они культивируют безразличие к истории во всех её формах.
Убедившись, что образ пылающих руин не исчез, он отвернулся. Белое сияние Извечной Звезды звало в Начало.

В ослепительном новом дне расцвели голоса. Молодые голоса.
— Винитарий!

Окружавшее величественную перспективу гор небо было огромной пещерой ветров. Казалось, громоздящиеся облака несут к нему голоса со всех сторон.

— Винитарий, где ты? Ты нам нужен!

Мысли метались в голове чародея. Арвар Одол, его родина и колыбель теперь обращена в пепелище, а всех людей, которых он пусть не любил, но знал и понимал больше нет. Чародей мотнул головой, отгоняя мысль о внезапном нападении соседов. Не мог Одол пасть от внезапной атаки, слишком защищенный был, соседи не смогли бы застать врасплох... Но тогда кто? Добавив Чарма, Шен напрягся и потянул края воронки, углубляясь в будущее. Главное оставаться в здравом уме, не позволять чувтсвам ослабить себя. Сцепив зубы Винитарий продолжил смотреть.
Кто зовет меня? Не может быть никого, кому я обязан чем то, но ведь кто то решился обратиться ко мне...

Чародею были знакомы эти голоса. Он так часто слышал их в прошлой жизни, когда Арвар Одол свободно парил над туманными джунглями самого маленького из доминионов Ирта.
Как только он их узнал, голоса замолкли. В тёмных безмолвиях внутри астрального канала в Илвр они все ещё звали — мольба наследников его бывшего господина, двух любимых детей маркграфа Кеона.
Джиоти. Поч.
Вспыхнула надежда, что сейчас раздастся голос господина. Может ли быть, чтобы пэры уцелели?

— Винитарий, ты нам нужен! Арвар Одол пал! Уцелели только мы двое…

Кеон мёртв, понял чародей. Дети как-то избежали его судьбы. Он вспомнил их яркие зелёные глаза с голубыми ободками, похожие веснушчатые лица, бледную кожу под оранжевыми волосами.

Жар начинающегося дня поднял слабую энергию от плит и принёс еле слышный аромат тёплой земли. Это был сигнал, что пора начинать каудальный транс. Если он захочет, ещё не поздно…

Не было никакого желания возвращаться в опасную и трудную жизнь внизу, но его звали дети бывшего господина. Он был нужен им.

Постой!

Может, еще не поздно. Может быть, в будущем откроется что-то получше того, что он может предложить миру внизу. Лучше того, чего он боится. Нужно лишь немного прибавить Силы..
Чарм открывал завесы времени и повиновался его приказам.
Бесформенный свет облаков обретал очертания, и он некоторые узнавал, а некоторые нет. Потом он увидел детей маркграфа.
Джиоти. Ей было шесть тысяч дней, когда он оставил службу, — взрослая молодая женщина. Но уже тогда она показывала выдающиеся успехи в боевых искусствах. Её дед, прославленный воин Фаз, с детства обучал её древним приёмам боя, акробатическим трюкам, восходящим к незапамятным временам до Чарма, когда выживал тот, кто мог превратить своё тело в оружие.

И в недалёком будущем её гибкое тело лежало, искалеченное, рядом с телом её брата — Поча. Он во времена службы Мастера Оружия был слабеньким ребёнком. Большие глаза, хрупкое сложение и неуклюжесть — та самая причина, по которой Фаз предпочёл его старшую сестру. И он тоже на ближайшей излучине времени лежал мёртвым, с грудной клеткой, распоротой… чем?

Винитарий прищурился во тьму, не веря своим глазам. Змеедемон?

Все ещё не веря, он опознал тварь, склонившуюся над трупами детей маркграфа, по угреобразному лбу, смоляным точечкам глаз и ящерообразной форме со страшными мордами на брюхе, клацающими клыками. Чудовище из легенд, которым пугают детей на Ирте. Как это может быть?

От потрясения образы будущего расплылись, и пришлось усилием воли снова их прояснить. Шен, будучи чародеем, знал то, во что мало кто верил, — что у казалось бы бескрайней Бездны ей дно, называемое Темным Берегом. Он знал, что змеедемоны, создания Бездны, о которых на Ирте известно только лишь из мифов, существуют в ее холодных мирах. Но он также знал, что не так-то просто пересечь Бездну.

Со все нарастающим страхом пришла недоуменная мысль: «Как могли эти твари найти путь в Ирт?»

Распоротые тела Джиоти и Поча лежали безжизненно под бритвенными когтями змеедемона. Глядя в его паучьи бисерины глаз, чародей воспринимал и других — стада змеедемонов, топчущих будущее. Он видел, как они падают с ночного неба, затеняя отвратительными силуэтами звезды. Они падали с неба сотнями и кишели на земле.

Как?

Будущее сгорало под предначертанными действиями змеедемонов. Грозовыми тучами они налетали на парящие города, пламя вырывалось из хранилищ Чарма, который удерживал города в небе, и города шли штопором к земле, оставляя дымные следы. Дорзен, Брис, Мирдат, Чарн, Кери — все падали на Ирт, и к небу взметались облака дыма.

Чародей почти физически ощущал неизбежность видимого. Если только...

Он вернулся волшебным зрением к поверженным телам Джиоти и Поча под окровавленными когтями змеедемона. Это не порождение Ирта. Оно выпало из Бездны, с какого-то дальнего холодного мира. Но чародей знал, что тела никогда не падают на Ирт — они падают с Ирта. Извечная Звезда сталкивает все формы в Бездну и ничего не извлекает оттуда. И потому Шен понял, что эту тварь, измазанную кровью детей маркграфа, кто-то призвал.

Кто? Кто осмелился на такую мерзость?

Облако знания будущего услужливо зашевелилось и приняло форму человека с мордочкой хорька с пронзительными глазами и жидкими бледными волосами. Чародей знал его — убийцу предыдущей Наместницы, Мивеи, которого ее брат в качестве наказания сбросил в Бездну.

Будущее прояснялось. Груды облаков открыли будущее как монумент всех мерзостей. Этот человек разрушит все до одного летающие города и истребит всех пэров, насыщая жажду мести, пробуждённую герцогом, который его разбил и унизил. Цивилизация будет раздавлена, все, кто уцелеет, будут влачить животную жизнь в первобытных условиях — тех, что были, пока люди не научились изготавливать амулеты и не поставили себе на службу Чарм.

Но Джиоти и Поч ещё не мертвы. Будущее — сон, который ещё должен дорасти до яви. Его ещё можно формировать и направлять. Ничто не обязательно, возможно все.

Сомнения терзали душу Шена, как собака треплет добычу. В его жизни, может впервые появился выбор. Быть рабом, служить хозяину, бездумно выполняя команды и приказы, благоговея за каждой секундой покоя и самостоятельности, когда он был не нужен Кеону. Каждый раз восхищенно наблюдать за Соларом, когда он стрелой взмывал в голубую высь.
В горле пересохло, а голову, словно щипцы кузнеца, сдавила боль. Остался один лишь шаг, протянуть руку, использовать Чарм и погрузиться в размеренные волны небытия, вернуться в Начала. Винитарий открыл глаза и взглянул на Звезду.
Голоса утихли и чародей слышал лишь биение своего сердца. Арвар Одол падет, если уже не пал. Пэры убиты, а единственная надежда, хрупкая соломинка, пресекающая мировой хаос и разруху - два наследника Кеона еще живы...
Рука Шена поднялась на уровень груди, кисть напряжена, ощущение количества Чарма превосходит все иное. Не факт, что спасение Джиоти и Поча принесет миру благодать. Убийца Наместницы хоть и безумец, но опасный и виртуозный безумец, владеющий знанием и силой, ему одному удалось вернуться с Темного Берега. Звезда предстала перед очами Шена...
Ночь в который раз вздохнула и ветер пробежал садами Святилища. Шен быстрыми шагами шел, спускаясь с горы. Сегодня он сделал свой выбор. Он хотел быть Там, покинуть мир Чарма и уйти, но почему? Лямка раба и механического убийцы практически уничтожили его душу и сознание, но именно в момент выбора он понял, что Начала это расплата за то, что он делал. Весь Чарм он обменял бы на благо себе, но что мешало бы сделать это не покидая мир? Ответ был прост и очевиден. Его знаний и опыта, а тем более Чарма хватило бы сделать все. Но не хватило бы, чтобы заглушить ту боль и проклятую совесть. А там, она исчезнет с телом.
Тихий свист и верный друг снова на плече, Солар заклекотал над ухом. Шен усмехнулся, пернатый был в настроение. Мне не дано пережить жизнь заново, но даже если такое было возможно, не факт, что изменилось бы что то. Потратить Чарм для одного себя или потратить Чарм на них? Ублажить совесть, забыться или сцепить зубы и попытаться исправить? Шеен усмехнулся в который раз: превратится из палача в альтруиста? Это бред и невозможно, в этом Шеен был уверен полностью, но вот выполнить долг и, заключив сделку с совестью, унять боль – он решил проверить.

Джиоти шла по каменному ручью с неутомимостью пантеры. Птичий пересвист доносился из тёмных терновых кустов, где свернулся, наблюдая за ней, Поч. На его веснушчатом мальчишеском лице застыла тревога. Он несколько раз звал её спрятаться, но она не обращала внимания. Наконец он замолчал и сжался в комок, терзаемый страхом, крепко прижимая к себе амулет.

Они были на вылазке среди песчаных рек Казу, когда за ними явился эскорт. Вылазка была не запланированная — импульсивное решение Джиоти как-нибудь развлечь младшего брата. Она просто хотела провести побольше времени с парнишкой, пока он ещё настолько юн, что получает удовольствие от лагерной жизни и рассказов у костра. Отца это не порадовало — по правде говоря, он был в ярости когда с перекошенным от страха лицом отчитывал их в Колоннах Первоцвета, их клановом дворце. Затем было расставание, больше похожее на похороны — неловкие объятия, прячущая слезы мать, несколько фраз на прощание, которые отец процедил сквозь зубы.

Им не объяснили, в чем было дело, поэтому Джиоти не переставала оглядываться на своих родных, когда телохранители тактично, но непреклонно тянули ее и брата на борт дирижабля, прибывшего из Паучьих Земель. Но ни личная охрана, ни великолепно обученная команда воздушного судна не могли спасти их от змеедемонов. У них не было таких амулетов, как у нее или Поча, поэтому все они сейчас лежали в джунглях, погребенные под пылающими обломками и оплавленными кусками обшивки с почерневшей, но различимой надписью «Зефир».

— Джио, не ходи там, — в который раз уже заныл Поч. — Они увидят тебя и схватят.

Всю ночь они шли назад, в сторону летающего города и прибыли с первыми лучами Извечной Звезды — как раз к моменту, когда Арвар Одол, охваченный зеленым пламенем, накренился и медленно пополз к земле. Джиоти знала, что это значит — зеленый огонь возникал только тогда, когда разрушался Чарм. Вероятно, налетевшие на город когтистые змееподобные демоны подбили камеры чармопарения. У нее не было сомнений в том, что все жители города — все ее друзья, все ее родные, ее родители и дедушка Фаз — погибли. Ни у кого нет силы выжить в зеленом огне. Она еще не ощущала тоски — она смешивалась с гневом бессилия и отводилась в сторону амулетами, повышающими ясность сознания, но скорбь придет — со временем. От нее нет спасения, и ее раны будут даже страшнее, чем от зеленого огня.

Она с сожалением посмотрела на своего брата. Это был приятный молодой человек, но избалованный родителями до такой степени, что даже не умел читать сигналы, принимаемые его модно собранным и стильно украшенным по последней моде нагрудником амулетов. Он всю свою жизнь надеялся, что его защитят другие — родители, охрана, сестра.

— Успокойся, Поч, — ровным голосом произнесла Джиоти. — У нас есть Глаза Чарма, и мы увидим любого змеедемона, прежде чем он нас заметит.
— Откуда ты знаешь? — даже при всех своих амулетах мальчик был близок к нервному срыву. — А вдруг у них тоже есть Глаза Чарма.
— На них не действует Чарм, а значит, сами они тоже им не пользуются. Мы в безопасности. Вот, послушай.

Девушка направила черный кристаллик коммуникатора в сторону пылающих городских руин. Внутри граней заплясала голубая искра, послышалось щелканье и шипение, а затем зазвучал захлебывающийся словами голос:
— Это змеедемоны! Чарм не действует на них, сведения подтверждены много раз! У нас нет оружия, чтобы сражаться с ними. Мы бьем прямо в них, прямые попадания из
пушек и аркебуз! Попадания в упор, а им ничего!
Из коммуникатора донесся рев и грохот автоматического огня аркебузы.
— Эта тварь схватила пушку зубами! Взорвалась зарядная камера, весь расчет погиб, а ей ничего! Зеленый огонь ее тоже не берет!
Она направила коммуникатор в другую сторону, и грохот сменился чистым, ясным и монотонным голосом:
— ...только смерть! Ибо я — Худр'Вра, Властелин Тьмы. Дабы был всем пример, я послал сегодня моих змеедемонов на Арвар Одол, и сейчас этот древнейший и прекраснейший город догорает в джунглях Илвра. И так будет со всяким, кто осмелится выступить против меня. Не противьтесь моей силе. Сложите оружие и преклоните колени, тогда я пощажу вас. Тех же, кто осмелится восстать против меня, ждёт только смерть! Ибо я – Худр'Вра, Властелин Тьмы. Дабы был всем пример, я послал сегодня моих змеедемонов на Арвар Одол, и сейчас этот древнейший и прекраснейший город догорает…
Джиоти приглушила громкость.
— Кольцевая запись, — сообщила она. — Отсюда и по всем частотам — одно и то же.
Поч не ответил.

Ей тоже было тяжело, но она умела справляться лучше. Этому научил ее Фаз — старый пэр, приходившийся ей дедом. Всю ее жизнь старик учил ее подражать предкам, древним воинам дочармовых времен. Он внушил ей веру в то, что доблесть первых людей может только усилить мощь поколений Чарма. И она верила ему, хотя все остальные члены клана думали, что дедушка Фаз — бесчармовый, позорящий семью — просто уже давно и очень прочно впал в маразм. Как бы то ни было, ни современная магия, ни духи древних воителей не могли помочь ей исправить то, что уже произошло. Лишь удерживаться на краю здравомыслия и не поддаваться отчаянию — все, что ей удавалось.

Почу, очевидно, надоело прятаться и он, опасливо косясь в небо, спустился к ручью.
— Кто он такой?
— Не знаю, — устало проговорила девушка. Ей и в самом деле не было известно ничего о том, что за беда повергла весь их род, что за злая сила из мифов и детских сказок обрушилась на ее дом. Змеедемоны. Какой-то глобальный катаклизм или лишь маска старого врага. — Решимся выяснить?
— Он сказал, что пощадит тех, кто преклонит колени, — Поч не поднимал головы от земли. Сестра наградила его тяжелым взглядом:
— Этот Властелин Тьмы разрушил все, что нам дорого. Погибли наши мама и папа!
— Так что же, нам тоже помирать?
Скрипнув зубами, девушка стремительным рывком приблизилась к брату и одной рукой сдернула с него амулетную перевязь, а другой отвесила солидную оплеуху.
— Ах ты паршивец, дерьмо чармоносное! Амулеты тебя ослепили, братец. Ну-ка встань здесь, без Чарма, и повтори то, что сказал. Что хочешь сдаться тому, кто уничтожил все, что мы любили. Давай, ну же!
— Джиоти, — брат завизжал. — Отдай мой Чарм!
— И как это ощущается? — поинтересовалась она и в следующий миг избавилась от собственного нагрудника. От накатившей внезапно волны боли и водоворота тяжелых чувств она зашаталась, но нашла в себе силы стоять прямо и гордо. Брат попытался проскользнуть к своим амулетам мимо нее, но она отбивала его руки, а в конце концов просто толкнула так, что он пошатнулся и упал на спину.
— Зачем ты так со мной? — жалобно протянул Поч. В его глазах блестели слезы. С ним больше не было чарма, чтобы унять истерику. Она не могла винить его за это. Отец и мать готовили его править доминионом с помощью Чарма, и он не прошел ее суровой дисциплины. Никто не предполагал... Никто не мог ожидать.
— Прости, — пробормотала девушка и, подняв нагрудник, бросила его брату. — Просто этот Властелин Тьмы, кто бы он там ни был, наш враг. Мы никогда не покоримся ему.
Свой нагрудник она, прежде чем надеть, некоторое время держала на вытянутой руке.
«Это вот, — подумалось ей, — делает нас сильными и делает нас слабыми».
— Куда же нам идти? — Поч, крепко держась за свои амулеты, широко распахнутыми глазами глядел на сестру. — Все, кого мы знали, погибли. Что нам еще остается?
Она не знала, что ответить, но внезапная мысль пришла ей на помощь:
— Нет! Нет, есть один человек. Конечно же! Его не было в городе. Старый чародей, наверняка ты его помнишь — он ушел тысячу дней назад, а перед этим он много лет был Мастером Оружия на службе у нашего отца.
— Винитарий, — сообразил Поч. — Чародей из Дома Убийц. Отец говорил, что Шен Винитарий — лучший Мастер Оружия на всем Ирте. Но где он? Отец давно отпустил его со службы.
— Мы найдем его, — решительно сказала Джиоти, отцепляя от нагрудника несколько амулетов и соединяя их между собой в особый узор. — Должны найти. Если кто и может нам помочь, то это он. Он расскажет нам, как воевать со змеедемонами. У меня есть кольцо, которое мне дал отец.
— Искатель? Он нам не поможет, отец мертв.
— Верно, — согласилась сестра. — Но Винитарий — чародей, и между ним и этим кольцом все еще может быть связь. Если мы позовем, он может услышать.
Мальчик был настроен скептически, но все же вместе с сестрой, ухватившись за самодельный Искатель, принялся звать Винитария. Не похоже на то, чтобы он их услышал.
— С тем же успехом можно молиться Извечной Звезде, — прокомментировал ситуацию Поч. — Это не работает, Джио.
— Послушай, он все еще на Ирте. Он наверняка знает, что случилось с Арвар Одолом. И может прийти к нам на помощь.
— А зачем бы ему это? Он не из нашего клана.
— Нет, — Джиоти спокойно выдержала недоверчивый взгляд брата. — Но он из Дома Убийц, наемник, которого взяли на службу еще молодым. Он служил нашему отцу почти всю свою жизнь. Я думаю, мы можем положиться на его верность.
— Верность кому? Маркграфа, которому он служил, больше нет.
— Да, Поч, — медленно произнесла девушка. — Как и нашей матери. Это значит, что теперь я — маркграфиня нашего дома.
Мальчик уставился на сестру, а затем завопил:
— Нет больше дома! Они все мертвы! Мертвы! Разве ты не понимаешь? Никакая ты не маркграфиня! Тебе нечем править! Молчала бы лучше. Мы обречены. Змеедемоны убьют нас, как уже всех убили.
— Вот для этого нам и нужен Винитарий. Заткнись и дай сюда Искатель.
Винитарий, где ты? Уцелели только мы двое! Нам нужна твоя помощь!

Шен избегал использования дирижаблей — по доминионам бесчинствовали змеедемоны, и ему не хотелось испытывать судьбу. Путем Чарма он перебрался в Паучьи Земли, а оттуда он пешком добрался до руин Арвар Одола. Нечего и надеяться, что дети маркграфа будут дожидаться его там — слишком рискованно, но оттуда он сможет взять след. Чарм придавал силы идти днем и ночью; в один день он чуть не влетел в гнездовья гадючьих ос — земляные башни в человеческие рост и хрупкие, как яичная скорлупа. В другой день он едва не попался на глаза пролетающему дракону. На третий день ему повстречалась сивилла.

Он искал укрытия от дождя в самодельном убежище среди тропических деревьев. Сивилла имела ту же самую цель. Отряхивая крылья, она подняла глаза к чародею.
— Мне холодно, — прошептала она, и язык синего пламени у нее во рту заполыхал.

Шен внимательно всматривался в существо. Затем, собрав немного хвороста в близи стоянки, разжег костер - хватило чуть Чарма, чтобы подсушить, а затем заставить язычки пламени заплясать над хворостом.
- Мне нужна твоя помощь, - колдун взглядом пригласил сивиллу к костру, - я ищу паренька и девочку, которые могли проходить или находятся по близости.
Винитарий прислонился к стволу дерева и ждал. Возможно она поможет ему, а возможно и нет, мысленно он карал себя за безрассудство с которым он покинул Мудрецов и отправился на поиски наследников, гонимый чувством долга и желанием помочь себе и людям. Так опрометчиво... По крайней мере, стоило предупредить кого то из Дома Убийц, что грядет беда, смерть Кеона, змеедемоны. Теперь уже поздно.
- Паренька зовут Поч, а девочку - Джиоти. - взгляд снова уперся в сивиллу.

Сивилла взмахнула крыльями, стряхивая капли с поседевших перьев, и придвинулась ближе к теплу.
— Дети, — синий язычок маленького существа затрясся, — ушли от Арвар Одола.
— Понимаю, — кивнул Винитарий, палкой вороша угли. Тепло расходилось медленно, и нахохлившаяся сивилла явно не согрелась. Чародей мелкими чармовыми нитями ухватил нагревшийся воздух и собрал его в волну, направленную на сивиллу. В шалаше сразу похолодало, но прорицательница выглядела довольной. — Змеедемоны рыщут по Илвру.
— Не только, — серьезно ответила сивилла. — Во всех Доминионах нет ныне края, где можно скрыться от фантомы, которых люди Ирта прозвали «змеедемонами». Твоих друзей спасает лишь то, что они и не пытались прятаться. Это, да еще лишь Случай.
Эти слова очень не понравились чародею.
— Нынешнее время мало подходит для геройства. Даже величайшие мастера Чарма покоряются Властелину Тьму. Только прячась, мы можем победить.
Сивилла не ответила, казалось, целиком увлеченная чисткой своей перьев.
— Хватит ходить вокруг да около, — Винитарий отложил палочку в сторону. — Скажи, где они сейчас.
— Они отправились в Заскар, разыскивая тебя, но покинули его, чтобы пройти через убивающие земли Кафа. Если ты отправишься за ними, то умрешь.
— Необязательно, — чародей нервно сплел пальцы. — Будущее изменчиво. Каф — суровые земли, возможно, самые суровые на Ирте. Они не выживут там. Я должен отправиться за ними.
— Люди Ирта, — неприятный голосок сивиллы резал слух. — Говорят, что сивиллы не умеют лгать. Если ты отправишься разыскивать им, то попадешься змеедемонам. И умрешь. Мало того, навлечешь беду на детей маркграфа.
— Тогда как мне найти их? Где мы встретимся?
— На Ткани Небес.
— Ткань Небес? Это же руины. Что они там забыли? Зачем они пойдут туда?
По угасающему синему огоньку Винитарий понял, что надо спешить — он тратит время на несущественное.
— Ответь на последний вопрос, — взмолился Шен. — Тот, кто называет себя Властелином Тьмы. Кто он? Как нам победить его?
Сивилла поежилась.
— Ответ на этот вопрос, — проскрипела она, — тебе уже известен. Спи, чародей из Дома Убийц. Ты потратил много чарма на меня, а тебе нужны силы.
Винитарий хотел запротестовать, но слова стыли у него в горле — руки наливались слабостью. Гипнотические отблески синего и красного пламени погружали его в глубокий сон, которому чародей не предавался уже много тысяч дней; медитативную тишину нарушал только треск костра и звуки бившихся о навес из папоротникового листа дождевых капель.

Наутро, когда Винитарий проснулся, сивиллы уже не было.

Котяра сдержал свое обещание перед Хассаной, он отплатил ему сполна за его доброту. Теперь его друг-философ мертв, но Котяру утешало то, что его смерть была не напрасной — кровавой жертвой они купили жизнь Джене, нищенке, заслуживающей жизни больше их обоих. Котяра позаботился о ней — прошел с ней через Каф и оставил ей достаточно Чарма, чтобы пережить нынешний кризис.

Ныне он был свободен. Он отдал все долги.

Оставив Каф позади, вор шагал по холодной, продуваемой всеми ветрами равнине. Над горизонтом возвышались далекие и манящие горы Мальпаиса. За время его недолгой жизни в Заскаре, Котяра много слышал о тамошних мудрецах, и сейчас судьба несла его к самой старой и самой знаменитой их обители — святилищу у подножия Календаря Очей. Пока Извечная Звезда была в зените, он без устали шагал к цели своего путешествия. В час, когда начинало темнеть, Котяра зарывался в мох и промерзлый лишайник, где его мерцающая голубоватая шерсть сливалась с рельефом. В ночные часы он спал.

Ему снился удивительный мир без Чарма, совершенно непохожий ни на что, виденное им прежде. В этом мире было такое же синее небо и белесые облака, но не было видно ни драконов, ни грифонов, ни василисков. Летающие города — привычное обитателю Ирта зрелище — тоже отсутствовали. Здешние города росли прямо из земли, подымаясь к самому небесному своду башнями стекла и бетона, а низкие зеленые окраины раскидывались вокруг них на многие мили. Лабиринты улочек были заполнены не столько людьми, сколько необычными разноцветными экипажами с резиновыми колесами, дышащие дымом — Котяра не мог припомнить во сне их названия, только то, что он и сам каждый день управлял таким транспортом, когда выбирался загород или передвигался по городу. Часто ему снились сны, в которых он только и делал, что крутил перед собой странное колесо, объезжая других или стоя на месте. Такие сны он не любил.

В других он возвращался к яркой аллее, по краям которых тянулись крашенные заборы и металлические ограды, от ворот которых узкие, высыпанные гравием дорожки вели к домам. Казалось, что здешние жители знают его — они кивали и приветливо улыбались ему. Их лица были смазаны, и их слов нельзя было разобрать сквозь дрему. Иногда они называли его по имени — настоящему имени, а не тому звериному прозвищу, что он носил сейчас. Его он тоже не мог вспомнить.

Он точно знал, что одно из этих жилищ принадлежит ему. Это дом. Его дом. Поднявшись по небольшой деревянной лесенке он ключом открывал резную дверь белого дерева и попадал в залитое светом помещение, наполненное удивитльными, незнакомыми ему вещами. Котяра помнил, как подходил к одной неприметной двеи, как брался за ее медную ручку. Он знал, что эта дверь ведет в его комнату. Но стоило ему повернуть ручку, как он тут же просыпался.

Разозленный, он возвращался к другим воспоминаниям. В них он был не один — с женщиной, которую он любил. Ее лицо он помнил — мудрые темные глаза и черные волосы. Она не была особенно красивой, но все внутри него трепетало от ее прикосновений. Вместе с ней он на своем четырехколесом экипаже оставлял позади шумный город. На природе, на безлюдных полянах они делились друг с другом корзинкой для пикников и своей любовью.

Как же ее звали?

— Пойдем, — смеясь, говорила она. — Я станцую для тебя ведьмин танец.

И она танцевала для него среди деревьев и грибных кругов, пока ее не прервал беззвучный гром, расные молнии, озарившие все вокруг. И крики боли. Ее крики.

Эти сны Котяра помнил до последней детали, но каждый раз его по-новому захватывала волна ужаса и холодной, безудержной ярости. Ужасные раны на ее обнаженном теле каждый раз по-новому вставали у него перед глазами, и все вокруг было залито кровью.

После таких снов он всегда просыпался в поту, одолеваемый чувством, которое он не мог описать словами. Ненависть, раскаяние, чувство запоздалой вины... и собственного бессилия. Эти сны изматывали. И, хоть это и было тем единственным, что осталось у Котяры от его прошлой жизни, в конце-концов он отказался от них. Сны не приносили облегчения и давали больше вопросов, чем ответов.

Наконец, он вышел к подножию Календаря Очей. Святилище было здесь — но не такое, каким он ожидал его увидеть. Здесь не было величественно храма, хранилища мудрости и ответов, как он себе представлял, как он надеялся. Остов был почти незаметен, а камни оплавленные кислотой камни разметало по всей тундре. Тут и там виднелись мешковатые кучи — приблизившись, стало понятно, что это тела Мудрых, в изодранных рясах, с выеденными внутренностями и иссушенной на ветру кожей.

Котяра покинул святилище, оставив призраков в их мрачной послежизни.