Берсерк - Гнев Богов | ходы игроков | Где-то на Темной Стороне

Где-то вдалеке,прорезав бесконечную пелену тянущихся до горизонта тяжелых никелевых туч, сверкнула молния. Одинокая вспышка на мгновение осветила давно потонувшие во мраке бесплодные серые холмы и угрюмые остовы сгнивших много лет назад захиревших деревьев. Бесплодные земли. Когда-то они были зелеными, цветущими и плодородными. Когда-то здесь был слышен смех. Когда-то... очень давно. Теперь здесь лишь камни, пепел и смерть. Вот твое царство. То, что тебе осталось...
Над пустошью кошмарным часовым возвышается, вздымаясь в темные небеса, эбеново-черная башня.
Ее шпили уродливыми когтями пронзают тучи, словно пытаясь достать до окружающей холодные звезды космической бездны. Как будто собственной тьмы им было мало.
Едва ли кто-то из ныне живущих помнит, когда построили эту башню. Едва ли кто-то из живых вообще знает о ее существовании. Ибо здесь не место живым. Тела тех, кто жили здесь когда-то, давно обратились в прах и лишь эбеновая башня по-прежнему угрюмо стоит над могильной землей одинокой кладбищенской криптой.
Холодный северный ветер продувает зев черного балкона на вершине и плащ вторит его унылому зову, развеваясь и хлопая подобно крыльям огромного зловещего нетопыря. Северный ветер несет с собой отчаяние. Отчаяние и холодную пустоту. Вот божества этого края. Ибо бог давно покинул эти края и их обитателей. Остался только голод. Голод и боль.
Стоя на каменном балконе на вершине черной башни, вы слышите в завывании ветра доносящийся из самых глубоких подвалов вой и крики мучимых жаждой отвратительных существ с горящими глазами, в подернутой тленом одежде. Ваших слуг. Вашей армии. Ваших бледных теней. Прислушавшись внимательно, вы слышите, как по витой каменной лестнице раздаются глухие шаги.
Через пару минут вы слышите, как чья-то рука ложится на витую изукрашенную медную ручку старой двери. Через мгновение дверь в ваши покои медленно открывается...
На пороге появляется сморщенный дворецкий и дребезжащим голосом, раболепно глядя на вас, объявляет: "Сир, к вам посетитель"...

Вид с балкона был по настоящему прекрасен. Геринг наслаждался им около часа. О эти ветра, что завывали, словно песня, о эти молнии, что сверкали подобно клинку, забирающему жизни, о эти выжженные холмы, что напоминали о жизнях, которые он уже забрал...
Но мысли не давали ему как следует насладиться видом.
Чума... Это слово, словно свежая кровь самой невинной девственницы, вертелось на языке. В отличии от большинства своих собратьев, он видел в ней не только возможность наживаться. Ему было любопытно, откуда пришла столь странная зараза. В конце концов, она забирала жизни. Вместо него! Но с другой стороны он был доволен, что ненавистные твари мрут как мотыльки, летящие на пламя. Только в этом случае пламя само поедало мотыльков.
Но вот сверкнула еще одна молния, и Геринг вырвался из пут собственных мыслей. Пейзаж был все так же прекрасен, только теперь тучи сгустились еще сильней. Геринг взглянул в низ. Оттуда доносился вой его слуг. Геринг улыбнулся.
Но вдруг на лестнице раздались шаги. Через пару минут дверь на балкон открылась, и Геринг услышал дрожащий голос: "Сир, к вам
посетитель."
- Кто посмел? - не оборачиваясь, невозмутимым голосом ответил Геринг.

Ответа не последовало. Ибо секунду спустя незваный гость показался сам, небрежно отпихнув с дороги старого дворецкого. Впрочем, хорошие манеры никогда не были его отличительной чертой. Барон Горгайл никогда не любил церемоний. Смерть... да, он любил смерть. И боль. Умоляющие крики поверженных. И ужас в их глазах, когда они понимали, что бесполезно ждать снисхождения. Еще он любил кровь. О его чудовищных оргиях шептались даже слуа. И более всего остального он любил власть. Но он никогда не был любителем хороших манер.
Барон был высок и чрезвычайно уродлив даже по меркам бессмертных. Через правую глазницу, зияющую на пухлом трупного цвета лице, шел черной бороздой огромный жуткий шрам. Клыки были настолько велики, что неуклюже выпирали ,еще более усиливая отвращение к их владельцу. Зияющий словно жуткая рана рот был окровавлен, как и густые черные усы и топорщащаяся борода, окаймлявшие его. Видно, барон не так давно на славу попировал. Это доказывали и обширные следы крови на его алом массивном доспехе. Довершали же картину огромные черные крылья, сейчас сложенные за спиной их кошмарного владельца.
Взглянув на вас, вошедший ухмыльнулся и отвесил шутливый поклон.
"Генерал Геринг"- хриплым басом проревел он. "Легион приказал лорду Мордреду собирать войска. Под его командование поступают двадцать генералов, в том числе и мы . " Горгайл сплюнул на пол большой бордовый сгусток крови. "Мои войска будут здесь через пару часов. Остальные и сам Мордред подойдут завтра. Я пришел, чтобы сказать тебе эту приятную "-при этих словах барон гадко улыбнулся- "новость. Собирай свои войска. Мы едем резать живых. Будет славная резня." В кровожадных глазах барона зажегся алый огонек.
Жадно слизав стекавший с уголка губ кровавый ручеек, он молча уставился на вас.

Увидев, кто был тем самым гостем, Геринг испытал легкий приступ отвращения. Но вызвала его не внешность Гаргойла, а осознание того, что эта свинья стоит в паре метров от Геринга.
Геринг был наслышан про него, и естественно, после этих рассказов, Гаргойл заслуживал каплю уважения. Но все равно, его поведение сумело слабо задеть самолюбие Геринга, и, судя по выражению лица Горгайла, он это прекрасно понимал. Возможно это начало некой конкуренции между графами, но сейчас это нельзя точно сказать.
Выслушав речь Горгайла и сопроводив полет его плевка брезгующим взглядом, Геринг ответил: "Славно. Очень славно. Давно я не омывал свой клинок горячей кровью. Но... Скажи мне, Барон... Куда мы отправляемся?"

- Отправляемся мы, друг мой, - на последние два слова он сделал особенно жёсткое ударение, словно желая дать понятие, что уж кем-кем, а другом Герингу никогда не быть, - на преприятную пирушку, - его тон сменился на очень выразительный, он выговаривал буквально каждый слог, активно помогая себе мимикой, разводя руками, говорил о таком понятии... как счастье живых, - праздник, праздник первого весеннего дождя, которого йордлинги ждали целую зиму. Лучшие их поэты, скальды соберутся там. Такое бывает только раз в год, а называется, - барон Горгайл, до этого изображая из себя тонкого романтика и ценителя жизни, хрипло и с презрением, бросил, - Йортрад.
А затем сплюнул ещё больший сгусток крови, будто с ненавистью сплёвывая из себя всё, что он говорил. Вытер рукавом кровь с уст, нагло, бестактно.
- Готовьтесь, генерал Геринг. Мы же не хотим опоздать на праздник.
Барон развернулся и вышел, бросив ещё пару проклятий в коридоре.