[GM] Конец света | ходы игроков | Пять 🕯

Мир поглотила тьма. Вот все, что осталось...

...Наш кот вернулся...

...Саша смог добраться до сюда целым и невредимым...

...У кота было выбрито слово "Следуй"...

...В тоннеле за поездом лежат обезображенные трупы двух спецназовцев...

Пока вы бестолково метались по крохотному складскому помещению в дыму и панике, помощь пришла, откуда никто не ждал. Дверь уступила натиску – после очередного удара металлическое полотно лопнуло, и в разрыве показалась здоровенная кошачья лапа. Расширив себе проход, уже знакомый зверь с мявом ворвался в комнату, призывно махнул хвостом и устремился в непроглядное дымное марево. На его сером боку отчетливо читалось слово "СЛЕДУЙ", как будто фосфорицирующее искрящимся голубым. А черный чад от горящей в поезде проводки, получив долгожданную тягу, стал стремительно улетучиваться через прореху в двери.

Кот, способный разорвать когтями полдюйма стали, может и вызвал бы у кого недоумение в иных обстоятельствах, но сейчас вас больше беспокоил тот, от КОГО убегал кот, способный разорвать когтями полдюйма стали. Ничего не оставалось, как последовать за ним внутрь вагона, а затем и на крышу поезда через аварийный люк, навстречу долгожданному глотку относительно чистого воздуха. И тут же состав под вами тронулся, причем как раз в нужном направлении! Спереди раздались возбужденные голоса, в одном из которых Дмитрий безошибочно опознал своего ученика. Похоже, группа людей с фонариками, которых вы слышали раньше, смогла добраться до другой кабины и заставить поезд двигаться обратно к терминалу D.

Тоннель оказался достаточно высоким, чтобы вам было безопасно находиться наверху стремительно разгонявшегося состава, не боясь быть размазанными о потолок. Вагоны позади охвачены бушующим пламенем, но это не страшно, ведь впереди уже показались огни станции вожделенного терминала! И даже кровавые останки людей в униформе, изломанные и разбросанные по тоннелю как ненужные тряпки, уже не могут омрачить всколыхнувшейся надежды на спасение.

Одно только обстоятельство беспокоит – уже изрядно разогнавшийся поезд что-то не спешит тормозить, а только еще больше набирает скорость! Тормоза что ли отказали? Эдак он не успеет остановиться у платформы, а вылетит дальше, в технический тоннель, где, как назло, потолок уже совсем низкий.

Но вы все еще живы.

Анфиса вцепилась за край крыши поезда, ее пальца белели от напряжения. Она с укором посмотрела на Дмитрия и Айдархана и закричала: «Вы же мужчины, наверняка знаете, как управлять машинами. Вы должны пробраться в локомотив и остановить этот поезд! Это как вождение автомобиля, только чуточку сложнее!» Затем она повернулась к стюардессе: «Евгения, тут есть аварийные механизмы? Вы же должны все это знать! Боже, мы же скоро разобьемся!»

Под укоризненным взглядом Анфисы парень повернулся было к люку, что вёл обратно в объятый пламенем вагон, но тут же отбросил эту идею. Ну да, сейчас он протиснется вниз, пробежит по салону через языки пламени и клубы дыма, вломится в кабину, и без того полную возбуждённых людей, объяснит им своё появление, растолкает их, чтобы занять место водителя, освоится с пультом управления (если тот вообще ещё работает) и остановит состав. И всё это быстрее, чем понадобится поезду, чтобы пролететь длину платформы и расплющить его товарищей о крышу служебного тоннеля.

– Не успеть! – коротко крикнул Айдархан, стараясь не давать выхода подступавшему изнутри глухому раздражению. В конце концов, на это тоже не было времени, – Надо прыгать!

И едва их вынесло в пятно света от фонарей станции, подал пример.

Прыгать на скорости с крыши поезда на твердый пол платформы – то еще удовольствие. Однако, не прыгать – верная гибель, это Айдархан здраво рассудил. Закрываете ли глаза, беретесь за руки или отважно шагаете по одиночке навстречу несущимся плиткам, но так или иначе, изрядно прокатившись по полу, оказываетесь на платформе. Помяло, конечно, но вроде все целы.

Встаете один за другим, отряхиваетесь, оправляетесь от жесткой посадки. И видите, что не одни успели покинуть поезд, ребята из кабины тоже решили сойти на этой станции перед крушением. И они успели встать на ноги первыми. Всего их трое, все еще почти дети: хмурый растрепанный Сашка мнется позади, долговязая девица в пилотке неуклюже сжимает в руках автомат, направляя на вас дуло, но говорит первым третий – коренастый брюнет в спецовке не по размеру, с пожарным топором в руках.

— Детскую считалку, любую. Быстро! — хриплый голос звучит отрывисто, но очень серьезно. Парень явно не настроен на веселье.

Под дулом автомата руки Айдархана поползли было вверх, однако при словах брюнета он встряхнулся и завёл считалку, сперва неуверенно, а потом всё более твёрдо, даже показывая в такт по кругу на каждого из присутствующих:

Раз, два — Москва,
Три, четыре — мы в Сибири.
Раз, два, три, четыре, пять —
Вылезать в Москве опять.

За время декламации палец дважды описал круг по семёрке людей и на "опять" снова упёрся в грудь самого Айдархана.

— Это что за херня? — парень нервно потряс топором и неуверенно оглянулся на товарищей. Сашка неопределенно передернул плечами, девушка нахмурилась и еще сильнее сжала оружие, — У тебя что, детства не было?

Вспоминаете тут, что те люди в бронежилетах тоже расспрашивали вас о считалках, поговорках и просили вспомнить эпизоды из детства. И потом эти сломанные игрушки повсюду...

Но как бы там ни было, сейчас вы под дулом автомата, пусть и в явно неумелых и слабых ручках. И похоже, ответ ваших оппонентов не устроил.

Анфиса закрыла глаза и начала петь, сначала тихо, затем все звонче и громче.

«Коль я останусь жив во сне,
Верни мой меч, о Боже, мне.
А коль настигнет смерть меня,
Спаси хоть меч мой от огня!»

Когда песня подошла к концу, женщина медленно открыла глаза и посмотрела на вооруженную группу.

— Мы вам не враги, — сказала как можно мягче. — Мы просто пытаемся выжить и выбраться отсюда. Объясните, что здесь происходит.

– Всё у меня было! – обиженно воскликнул Айдархан, – У нас так считались. Ну, или там ещё: "Эники-беники ели вареники" или "Эни-бени-рики-факи, турбо-урбо-сентибряки, эус-деус-асмодеус, бац!".

Заслышав знакомые всем слова, коренастый с видимым облегчением повернулся к своим.

— Вроде нормальные, Глаш?

— Я им не верю, Турчик, — проявила скепсис долговязая, не опуская ствола, — Они быстро учатся, каждый день новые трюки.

Все испортил Сашка. Подобрался вдруг и зашептал что-то девице на ухо, тыча пальцем в Дмитрия. Та аж взвилась: "Чтоо!? Ты уверен? Учитель? Ха, я же говорила! Жалкая попытка."

Но выстрелить не успела – новое обстоятельство завладело вниманием всех присутствующих. Тоннель из терминала C, освобожденный от поезда, вдруг огласился звуками, будто сотня глоток одновременно выдохнули с усилием: "Хххаааа", и тут же две сотни ног опустились чеканным шагом. И снова "Ххххааа-бббух", и еще, и еще. Что-то было в этом зловещем марше неотвратимо-смертоносное, от чего хотелось бежать без оглядки. Каждый выдох-стон наполнял душу заунывным ужасом, а стук ног вызывал ощутимую вибрацию пола.

— Вот дерьмо. Валить надо, быстро.

Тут уже с коренастым Турчиком никто спорить не стал, троица дружно развернулась и бросилась к дальнему концу платформы. Для вас же есть более очевидный выход – замерший эскалатор неподалеку, ведущий на поверхность.

Айдархан шумно выдохнул и вытер выступивший пот со лба. Однако времени спокойно перевести дух особо не было. Марш множества ног и сопровождавшие его леденящие кровь звуки неудержимо приближались. Возглавляемая этим – как его? – Турчиком троица, наверное, знала, куда бежать, но после того, как только что (чуть не) завершилась их встреча, лучше было держаться подальше от них и от их оружия. Оставался путь наверх, он же, предположительно, кратчайший путь к заветной цели.

– Валим! – коротко бросил Айдархан, вновь закидывая на плечи многострадальный рюкзак, – Наверх! Без лишнего шума, но шустро!

И сам двинул наверх по эскалатору, показывая пример.

Минуту спустя вся четвёрка уже озиралась вокруг, оказавшись посреди терминала D. Зловещее "Ххххааа-бббух" продолжало доноситься вслед, однако явно удалялось прочь по тоннелю, уменьшаясь в громкости. По всей видимости, загадочные преследователи не свернули за ними на эскалатор, а продолжили маршировать прямо, туда, куда убежали Сашка со своими спутниками.

Взбегаете по стоячему эскалатору и останавливаетесь наверху, силясь перевести дыхание как от подъема, так и от встретившего вас зрелища.

Едва ли кто из вас бывал на войне, но именно так вы ее себе представляли. Когда-то кишевшее снующими туда-сюда пассажирами пространство теперь являет собой настоящее поле боя. Развороченные местами стены, глубокие воронки в полу, искореженные металлические конструкции, и все это щедро засыпано горами бетонной и стеклянной крошки. Вон чуть поодаль разбитый остов какой-то крупной машины, танка что ли? Как он попал сюда? А вон, напротив, круговая баррикада из плотно уложенных мешков, с одной стороны разметанных взрывом и обгоревших. Да что, черт возьми, здесь творилось?

Тянет гарью и мертвечиной, хотя трупов нигде не видать. Редкие пятна света от чудом уцелевших и все еще горящих ламп, чередуются с областями глубокой тени.

Однако, сюда и лежал ваш путь, не идти же назад теперь. Надо искать зону вылета и выходы к летному полю. Перемещаться здесь будет нелегко – кругом завалы и ямы, даже направление выбрать затруднительно. Но продолжающиеся звуки снизу побуждают к активности, задерживаться не стоит.

Войдя в терминал D, Анфиса мгновенно ощутила едкий, удушающий и такой знакомый запах мертвечины, смешивающийся с гарью и пылью. Вонь была настолько невыносима, что от нее закружилась голова, а от нахлынувших воспоминаний к горлу подступил ком тошноты. Женщина инстинктивно прикрыла рот и нос рукой, но это едва помогало.

Давя рвотные позывы, Анфиса принялась покусывать пальцы, шептать молитвы и уверять себя в том, что все в порядке. Она погружалась все глубже в состояние религиозного экстаза и с каждым словом, повторяемым как заклинание, становилась все более отрешенной от реальности, окутанной мраком терминала D. Ее глаза потускнели, а взгляд стал отсутствующим, словно она видела что-то, невидимое для других.

Говорят, что в моменты величайшей опасности некоторым людям, обладающим пророческим даром, приходят откровения свыше, указания пути к спасению. Было что-то в лице Анфисы, в уверенности ее поступи, в спонтанности жестов, когда она вдруг ринулась к одной ей ведомой цели. И вы все отправились за ней – лучше ведь держаться вместе, да никто и не предложил иной альтернативы.

И действительно, не иначе как чудом паломница находила путь вокруг на первый взгляд непроходимых завалов, обходя препятствия и уверенно продвигаясь в сторону выхода на посадку. Слишком поздно вы заметили, что ее глаза все это время оставались закрытыми. Вело ее не зрение, и явно не рассудок.

Нырнув в очередной пролом во внутренней стене, вы оказались в длинном коридоре, почти не затронутом повсеместным разрушением. В конце его взору открылось помещение восьмиугольной формы, обставленное предметами религиозного культа. Только вот конкретной религии никто из вас установить не мог, как будто эта часовня призвана удовлетворять потребности представителя любой конфессии. Или, скорее, какой-то ранее вам неизвестной. Редкие свечи в высоких бронзовых канделябрах проливают скупой свет на мозаичный пол, покрытый однообразным геометрическим узором. Четыре из восьми углов отгорожены ширмами, каждая помечена незнакомым символом. За ними угадываются очертания каких-то шкафов или этажерок, выполненных в уникальном стиле. Еще в одном углу расположился простой прямоугольный алтарь из черного камня, над ним склонилась фигура в темном бесформенном одеянии, кажется, спиной к вам.

У часовни есть и другой выход – прямо напротив того, через который вы вошли. Это очень кстати, потому что звуки марша за вашей спиной вновь неотвратимо нарастают и приближаются. "Хххыыы-ббууххх, ххыыыы-ббухх".

Конец сцены.