Модуль V | ходы игроков | II: Утро тонуло в снежном мареве.

Утро тонуло в снежном мареве. Усыпанная легким пухом земля дышала ровной грудью под блестящим, ледяным покрывалом. Город стелился под замком неровным полумесяцем, восходя своими острыми концами вокруг него. Небрежно раскиданные домики сонно раскрывали свои золотистые, наполненные еще непогашенными свечами, глаза окон. Уже гудящие от потока людей и лошадей дороги были втоптаны до желтовато-грязного снега, который бугрился по углам. Косые крыши свисали сосульками практически до верхних окон. Эти сосульки были настоящим кошмаром среди селян – то и дело они лопались от тяжести и со звоном падали между прохожими, чудом не попадая в них; впрочем, когда-нибудь от этих прозрачных кольев кто-то должен был умереть. Во дворах скулили околевшие собаки, которых милостивые хозяева не спешили брать в тепло своих хижин. Жизнь текла своим чередом – люди уже давно позавтракали и теперь спешили выполнять свои буденные дела и решать проблемы. Но если приглядеться – то спешили только мужчины, которые пыхтя, перекатывались по морозу, закутанные в легкие полушубки. Ни одной женщины увидеть было нельзя. Обычаи этого города позволяли дамам спать как угодно долго, пока мужья заботливо готовят завтраки и бегут на свои работы.
По моей милости утро этого дня было солнечным. Последние хмурые тучи уплывали за горизонт, открывая пропалины болезненно-голубого неба. Ярко-белое солнце, отражаясь на снегу, ослепляло своими лучами, но совершенно не грело.
Умостившись на крыше одного из домов, я сверху вниз смотрела на беготню людишек и думала о том, как правильней сейчас поступить. Рядом со мной вертелась одна из старых, теневых собак – остальных я беспощадно растворила, а эта была мне чем-то мила. Она, как и я, не чувствовала холода. Но в отличие от меня, страшно хотела есть. Свесив ноги с пологого ската, я с любопытством стала наблюдать за маленьким мальчиком, который спешил куда-то на своих тоненьких ножках. С его плечей свисал тяжелый мешок, который был если не больше малыша, то таким же, как и он. Сгибаясь под его тяжестью, мальчик отчаянно скользил по льду, стараясь изо всех сил не упасть. Нахмурившись, я медленно клацнула ногтями, и мешок мальчика моментально порвался, рассыпая по земле картошку. Спешащая на встречу лошадь чудом смогла удержаться на ногах. С разных сторон послышались уханья тяжело падающих тел и замысловатые маты. Мальчик с ужасом распахнул глаза, остановившись с порванным мешком.
С озадаченной улыбкой я услышала, с каким страхом он думает о том, что его изобьет мать. Сосулька сверху хрустнула, теряя свою твердую зацепку, и со свистом понеслась вниз, целясь прямо в голову малыша. Еще раз щелкнув пальцами, я выхватила мальчика воздушным потоком и перенесла его к себе на крышу, небрежно усаживая рядом. Теперь он мог меня видеть, как и мою псину. Часто заморгав, ребенок сначала попытался понять, каким чудом оказался на крыше, а потом наконец обратил внимание на меня. Глаза его расширились, рот открылся, а руки, которые продолжали сжимать мешок, задрожали.
- Ну-ну, Чейзи, не стоит сразу падать в обморок, тебе же папа часто говорит о том, какой ты сильный.
Я продолжала рассматривать город, даже не стараясь сделать вид, что смотрю на мальчика. Он помялся сзади, все пытаясь сообразить что случилось, а потом очень тихо прошептал:
– Вы Ангел?
Губы мои расплылись в чарующей улыбке. Воистину только детское воображение могло назвать меня ангелом. Решив не расстраивать Чейза, я гордо распустила четыре огромных, белоснежных крыла, перья которых заблестели золотом на солнце. Мальчик выдохнул, восторженно разглядывая мое новое убранство, и еще тише прошептал:
– А можно потрогать?..
Продолжая улыбаться, я безразлично пожала плечами, не выражая ни согласия, ни отказа. Мальчик глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и легонько прикоснулся к одному из перьев. Оно было мягкое и теплое, отчего голые, замерзшие руки ребенка сладостно заныли. Наконец-то улыбнувшись, Чейзи подошел поближе, и тут же отпрянул, наткнувшись на злобный взгляд собаки.
– О, это..хм.. Валик, не стоит его бояться. Он забирает только непослушных детей, а тебя не тронет. – Оглянувшись на недоверчиво испуганного ребенка, я уверенно добавила. – Обещаю.
Храбро кивнув, малыш обошел «Валика» и забрался мне на руки, сворачиваясь клубком на коленях. Его ярко-синие глаза доверчиво посмотрели на меня снизу, молча выделяя столько благоговения, что мне стоило труда не скривиться. Приобняв паренька острым когтем за плечо, я укутала его в свои пушистые крылья, отчего он радостно зажмурился.
– Ангел, а ты заберешь меня к сестричке? Папа говорил, что она на небе.
Погладив голову малыша, я внимательно посмотрела на солнце, забавляясь тем, что разгоняю остатки облаков.
– Тебе нужно потерпеть, Чейз. Чтобы попасть на небо к сестричке тебе нужно быть смелым и храбрым. Тебе нужно выполнить для меня пару поручений.
Зарывшись лицом в крылья, мальчик осторожно кивнул. Я чувствовала, что он готов на все. С детьми так просто.
– Сегодня мой крылатый посланник отнесет тебя во дворец. Отнесет к одному человеку, пареньку. Тебе надо подружиться с ним, Чейз. Тебе надо стать его лучшим другом, понимаешь?
Мальчик снова кивнул и сонно пробормотал:
– Да, я с Глином, соседом дружу. Я понимаю, о чем ты, Ангел.
– Хорошо, Чейз. Просто будь рядом с этим парнем, а что делать дальше я тебе скажу. Договорились?
Неохотно подняв свою кудлатую голову из-под моих крыльев, малыш счастливо улыбнулся и снова кивнул. Потом нахмурился и переспросил:
– А ты точно отправишь меня после этого к сестренке, Ангел?
– Да, малыш. Точно. – В моих глазах свистнуло зловещее обещание.
Благодарно блеснув своими яркими глазами, Чейз снова уткнулся лицом в мои перья. Откинувшись назад, я прикрыла глаза и мысленно рявкнула: «Снайтли, марш бегом ко мне!»

Неожиданно, на блиставшей снежным солнцем крыши из ниоткуда, прямо в воздухе возникла черная тень, что своими живыми огненными краями распахнулась шире и зашипела – Патрик испуганно спрятался в мягких крыльях своего ангела, как бы прикрывая глаза белоснежными перьями.
Но, конечно же, он не мог отвернуться от произошедшего дальше: из тьмы, что ширилась и копилась буквально в пяти шагах от него – оттуда раздался грозное лошадиное ржание, пахнувшее тут же холодом и тленом. Прошло мгновение и из черного провала, повисшего над покатым склоном, вырвался черный монстр: вороная лошадь с длинными, дымчатыми крыльями, что одним взмахом подняли небольшую метель пушистого снега.
Крылатая лошадь пронеслась сквозь портал, что, сузившись сразу после задних ног, сомкнулся на ее хвосте и разлетелся облачком пепла, и выскочила прямо на снег, трамбуя его угольно-черными копытами. Тут же испуганно заржав, Снайтли попыталась удержаться на крыше, но зима сделала свою подлость – корка льда, сковавшая черепицу под снежным покрывалом, услужливо подхватила черного призрака и сремительно понесла его к краю…
Ржание, треск раскалываемого копытами льда и снежный вихрь, поднявшийся от могучих крыльев, скрыли в следующий же момент черного пегаса от мальчика, но вскоре тот, отчаянными взмахами, поднялся над крышей и, оглядевшись, опустился чуть повыше. На этот раз уже твердо. Повисло молчание – маленькая вьюга и облачко пепла, успокоившись, осели обратно, а разбуженный пришествием призрака лед вместе с тяжелыми пластами снега с грохотом свалился на улицу, вызвав там целую бурю негодования.
Напуганный досмерти Чейз все еще прятался в перьях, аккуратно из-за них выглядывая, чтобы утолить свое любопытство, но, казалось, пришедшая по зову хозяйки Снайтли была напугана еще сильнее. Аккуратно, вглядываясь в снег, будто это могло помочь, она – а это была пегас-девочка – переступала своими худенькими и изящными ножками, медленно приближаясь к блаженной парочке. Нервозный взгляд ее постоянно перебегал от на вид пушистого и дружелюбного, но на деле донельзя подлого белого покрывала на сидевшего на самом краю ангела, ожидая от него гнева, проблем или еще чего.
На самом деле, нельзя было назвать Снайтли просто пегасом – кроме всего прочего из ее лба торчал лиловый рог единорога, причудливо и элегантно закрутившийся пологой спиралью. Еще одной особенностью кобылки была ее шерстка: короткая и пепельно-черная – она была исключением среди ее мраморно-белого рода, что делало бывшую достопримечательность столичного цирка любопытнейшим зрелищем. И Чейз в этом плане не был особенным – он глядел в раскрытым ртом на чудесное животное, совершенно забыв о своем страхе и ловя каждое грациозное движение красивой лошадки…
Но та неожиданно встала, так и не дойдя до своей хозяйки – лед под ее копытами, как она почувствовала, был уж слишком хрупок и идти дальше становилось еще опаснее. При этом непослушание было еще более страшным поступком, а потому дрожавшая на неуверенно стоявших ногах кобылка умоляюще взглянула на ангела:
- Он хрупкий… - тихонько произнесла она мелодичным женским голосом, указав передним копытцем на отделявшее ее от хозяйки пространство. – Упаду же…
- Она говор..! – восторженно воскликнул было Чейз, но так и не смог договорить, вперив изумленный взгляд на осторожное, черненькое создание.

Хищно оскалившись, я с упоением наблюдала третьим глазом за осторожной лошадью. Ее тонкие ноги неуверенно скользили по скатой крыше, норовя упасть на головы идущих внизу людей. Не обратив никакого внимания на слова Снайтли, я прижала к себе любопытного малыша и обратилась к нему:
- Это моя кобыла. Ее зовут Снайтли, и она правда умеет разговаривать и даже, порой, думать. – Моргнув третьим глазом, на делающую вперед осторожный шаг лошадь, я кисло добавила. – Но не часто.
В это время лед хрустнул, а глаза пегаса отразили страх. Ослушаться меня она боялась, но идти вперед ей тоже было страшно. Зависнув в неопределенном положении, лошадка умоляюще поскребла копытом лед. Я не торопилась встать, думая, что завтра было бы неплохо устроить метель.
Погладив Чейза по волосам, я приподняла его и заглянула в глубокие, синие глаза. Мне очень нравился этот мальчик, мне нравилась его жизнь и его горящий порохом дух. Доверие, безропотное, беспрекословное – оно затмевало порывы горячего, молодого сердца. Улыбнувшись нежно и ласково, я дотронулась своими губами до щеки ребенка, оставляя приятное, покалывающее тепло.
- Она отвезет тебя в замок, Чейзи. Тебе нужен человек по имени Патрик. Ты можешь говорить с ним открыто, можешь сказать, что тебя послал Ангел. Так же ты можешь сказать, что принцу, а он принц, угрожает опасность и силы божественные хотят защитить его. Скажи, что ты посланник их.
Сзади послышался хруст и жалобный, лошадиный всхлип. Снайтли попыталась сделать шаг вперед и копыта ее разъехались, обещая свалить пегаса с крыши вон. Тяжело вздохнув, я поднялась на ноги и распрямила свои огромные, величественные крылья. По сравнению с моим белым, густым оперением лошадь показалась внезапно маленькой. Держа на руках мальчика, я подошла к кобыле и нахмурила брови. Глаз на лбу вспыхнул багровой дымкой. Протянув свободную руку к морде животного, я дотронулась острым когтем до ее лба, опаляя шерстку вспыхивающей болью.
- Ты можешь хоть иногда быть порасторопней? – В моем голосе не было злости и укора, но ледяное, зыбкое спокойствие, замуровавшее слова, точило лезвиями душу единорога. В голове ее разгорелась адская боль, проникающая в самое естество. Впрочем, я не хотела быть особо жестокой перед ребенком, который принимал на веру каждое мое слово.
Нежно улыбнувшись, я крепко обняла Чейза и завернула его напоследок в белоснежные крылья. Вытянув мальчика, я водрузила его на спину дрожащей лошади и ласково сказала:
- Мы скоро встретимся, малыш. Выполни мое поручение, и я найду тебя.
Наклонившись к морде Снайтли, я нежно провела рукой по ее челке, за этим жестом было скрыто много недовольства, которое кобыла ощущала всеми фибрами своей отданной души.
- Отнеси его во дворец. Прячься в тенях, тебя не должны заметить. Найди во дворце принца, Патрика, он выглядит вот так.
Взмахом руки я сотворила снежный портрет юноши перед глазами лошади.
- Ты должна доставить Чейза именно к нему, ясно? После этого возвращайся ко мне.
Снова улыбнувшись ребенку, я резко отвернулась, окутав лошадь в серебряную дымку своих крыльев, и обратно уселась на край крыши. От взмахов моих сильных крыльев лед треснул, и Снайтли почувствовала, как стремительно теряет равновесие.