Огненные пряди костра застревали и путались между колючими лучами бледных, злых звёзд. Белые ночи закончились вместе с коротким северным летом. Только звёзды и всполохи пламени освещали лица двенадцати человек, сидящих на брёвнах вокруг огня. Давно пришла пора разойтись по палаткам, но глупо и преступно тратить время на сон, когда ночь, костёр, гитара, стена сосен за освещённым кругом, тёмная лента реки внизу. Выспаться можно в автобусе, самолёте, дома на диване, наконец. А такая ночь создана не для сна. Сохли перевёрнутые брюхом вниз байдарки, словно выброшенные приливом на берег издыхающие гигантские рыбины. Их печальные тушки кричали о конце похода, возвращении в привычный мир интернета, опаздывающих маршруток и мелочных ссор. Но это с рассветом, а пока ещё оставались объедки этой ночи, от которых жалко упустить хотя бы крошку.
Двое сидели вроде бы вместе, но отдельно от всех. Максим обнимал Ярославу за плечи, а она, прижавшись к нему вплотную, угрюмо смотрела в сторону — в огонь. Как будто надеялась увидеть нечто важное в пляшущих языках пламени. На них подчёркнуто не обращали внимания, в компании не принято было пялиться в таких случаях. Обнимаются люди, а может и ссорятся, в любом случае не до вас им сейчас. Не в тайгу же уходить ночью, если нужно побыть вдвоём.
Песни — верные спутницы подобных посиделок были перепеты не по одному разу. Гитара честно отработала за одну сегодняшнюю ночь две походные нормы, но Женька всё терзал несчастную труженицу. Он дошёл уже до той творческой кондиции, когда голос немного охрип, а сердце решилось выдать своё: тайное и тщательно скрываемое обычно от чужих ушей и возможных насмешек. Компания, только что нестройно горланившая очередной припев, примолкла, вслушиваясь.
«Завтра он обо мне даже и не вспомнит», — думала Маринка, имея в виду гитариста, с которым ещё вчера неистово целовалось на привале, отойдя подальше в гущу сосен, а потом он залез к ней в палатку, и присутствие соседки ребят мало смутило. Спит ведь, крепко спит. «А если завтра ещё и вспомнит, то послезавтра точно уже нет».
«Чёрт, вслух песня совсем звучит не так, как хотелось. Совсем не так, как в уме, не правильно, словно что-то важное потерялось по пути», — думал Женька. Марина ошиблась — он не вспоминал о ней уже сегодня.
«Не хочу возвращаться», — думала Оля, машинально допивая остатки из кружки. Алкоголь обжёг горло, и она принялась шарить в поисках не опустошённой бутылки с водой. Почему-то тут, на природе никогда не получалось напиться качественно, так, как в городе. До прелестного состояния восторженной свинки. Лишь слегка кружил голову хмель. «Не хочу на работу. Обрыдло». Она была тут самой старшей и завидовала беззаботным школьникам и студентам. Могла бы быть в числе последних, зачем бросила. Дура.
«Собраться здесь через год», — думал Егор. Это было желание, он сидел, как раз между гитаристом и другой Женькой, а в таких случаях обязательно полагалось загадать желание. Вот он и загадал. Правда Женьку-гитариста полностью звали Евгением, а вторую Женьку вообще экзотическим в этих краях именем — Дженнифер. Как только люди с ума не сходят. Так что могла и не сработать примета.
«Если подработку найти, можно за год на Байкал накопить», — думал Ромка. Хотя и знал — не накопит. Потому что ремонт, а там свадьба, сколько откладывать в конце-концов. Ирка дуется и её можно понять. Может быть, в следующем году.
Люда думала о том, что надо бы пойти, вымыть котелок. Пока не засох совсем. Кому-то же надо, почему не ей. Какая-то хоть от неё польза. Грести она так за весь поход толком и не научилась, видимо, совсем безнадёжная. Ей здесь нравилось, и оттого Люда ещё больше переживала, что для всех обуза. Конечно, они не скажут, ради Серёжки. Серёжке, наверно, за неё стыдно. Надо пойти, вымыть котелок, только песню дослушает. Такая хорошая песня, жаль нельзя подпеть — ни слуха, ни голоса. А так хотелось. Люда подпевала про себя, чтобы никто не услышал.
Серёжка смотрел на силуэт молодой жены в отблесках пламени. «Наверно это и есть счастье», — думал он, не в силах отвести взгляд. «А на следующий год пойдем на Саяны. Ей понравится».
Таня думала о том, делать ли аборт. Всё было давно решено, но эта ночь и песня разбередили что-то. Мама будет в шоке, но не выгонит же. В конце-концов, можно взять академ. Да нет, кто даст академ сразу на первом курсе. Разговор с матерью пугал больше, чем противная операция или неопределенное будущее. Хоть бы эта ночь не кончалась подольше.
«Мы никогда больше вместе не соберемся», — думал Тим, не подозревая о загаданном Егором желании. Это понимали и остальные, но отгоняли от себя такие мысли. Всему приходит конец. Танька уедет учиться в Москву, Марина в Питер, Женька вообще куда-то за границу, Тим осенью уйдет в армию, Ромка жениться собирается... А если они и встретятся где-нибудь в городе, обремененные каждый своими заботами и проблемами, то это будет уже не по настоящему, не встреча, а призрак её. Ведь не будет ни костра, ни песни, чтобы собрать воедино.
«А я вот так и не научилась играть на гитаре, тоже мне походница», — думала Дженни. «И уже не научусь теперь. Если раньше было не до того, то теперь тем более времени никогда не будет». Дженни казалось, что она слышит треск, с которым прямо сейчас рушатся прогнившие доски моста, связывающие этот и тот мир. И пропасть, через которую мостик был перекинут, пропасть, что с рождения отделяла Дженни от этих ребят, клацает зубастой пастью, пожирая вожделенную добычу.
«Глупые люди, но смешные», — думали звёзды, укладываясь спать. Песня закончилась. Светало.
ссылка