Руукх
Прижимается к тебе пёс горячей от жары мордой, лижет ладонь шершавым языком. Шерсть у собаки пушистая, жарко наверно. А тебе хорошо, солнышко греет привычно, словно эта Великая Мать согревает тебя. Только пить хочется всё сильнее, да тревожит брошенный на Тиберия и на тебя затем взгляд второй головы. Обида в нем, укоризна лёгкая. Хорошо мне с тобой, мол, да дела зовут. Разве не понимаешь, друг? Ничего вокруг не замечаешь, поглощенный общением с животным.
Элва
Запах травы, солнце сверху - разве не хорош этот твой новый путь? Стоишь на его пороге, перед открытой калиткой. Глоток воды и больше тебе ничего не надо. Оглядываешься на спутников. С дядьки, что сталью на тебя махать собирался, да передумал - с Богдана, пот градом течет. Жарко ему в шапке, да одеянии явно не для лета предназначенном. Но держится Богдан бодрячком пока, вида не дает, вон хозяина разыскивать принялся. А вот второй спутник ваш, закутанный не по сезону в теплый плащ, стоит, к забору привалившись. И видишь, нехорошо ему. Краснеет, дышит часто. Только раздеваться не спешит. И вдруг сползает на траву. Непохоже, чтобы тоже поваляться захотел.
Тиберий
Прислонился к забору, солнце тебя не пугает, жажда мучает, но ты привычный, терпеливый. Вот только мысли черные в голову лезут. О сказанном Богданом, да о поведении странной собаки. Хорошее место, нравится тебе. Вот только тебя тут видеть, похоже, не желают. Впрочем, разве ты всегда и везде был желанным гостем? Привык добиваться своего. А любовь? На это у тебя есть жена. Или была? Ты ведь умер. Только разве мертвые страдают от жажды? От мыслей таких отвлекает обещание Богдана хозяина позвать. Что ж, может все и решится сейчас, не стоит торопиться. Джек вон вообще на травку прилег.
Богдан
Идешь по двору. Голова под шапкой потеет знатно, жупан душит, от жажды пересохло во рту. Но все ж бодрости не теряешь: пар костей не ломит. Не к колодцу идешь, не сад осматривать, а поздороваться сначала. Уважить хозяина. Но уже подходя ближе, понимаешь: неладно что-то. Хата, как хата, а только словно глаза ей каленым железом выжгли - ни одного окошка нет. И дух нежилой, невеселый. Как будто призрак былой беды перед тобой. Неладно здесь что-то. Поднимаешься на крыльцо, стучишь. Да не отвечают тебе. А двери две целых. Деревянные двери, привычные. Вот только открыть их не выходит. И замков нет. Зато выемки на них имеются уже знакомые. На одной шесть, на другой пять.
Джек
Жарко. В промозглом Лондоне к такой погоде ты не привык. Пляшут цветные круги перед глазами. За глоток воды все бы отдал. Надо бы раздеться. Да плащ твой - все твое имущество, в этом странном месте расставаться с ним медлишь. Пульсирует боль в висках, холодным потом покрываешься. Что-то говорят твои спутники, мелькает что-то перед глазами, но не можешь сосредоточиться. Уплывает сознание. Не так, как только что в странной комнате и там, когда кулак в голову метил - резко и разом, нет - медленно уплывает, по частям, пытаешься бороться, но голова кружится и тошнота подступает к горлу, а потом исчезает мир.
Ростислав
Прогуливаешься по огороду. Жарковато. Надо бы напиться воды из колодца и пиджак снять. Да и поесть не мешает. Но уминать обед в одиночку тебе совестно. Вот и исследуешь, чем тут можно поживиться. На картофель вас всем институтом посылали, так что картошка и морковка тебе привычная. Лопату бы еще раздобыть. Под шелковицей все черно от спелых плодов, сладких даже на вид, да и яблок тут достаточно. Правда мелкие они все, червивые, гнилые. А там дальше - арбузы? Щуришь близоруко глаза. Кажется да, но поближе бы подойти. Пугало в красной рубахе и шляпе, кажется, подмигивает тебе. Чего только не почудится человеку, когда солнце так светит.
Общее
Пока осматриваетесь со стороны луга доносится вдруг призывное:
- Муууу!
Только что там никого не было, и вот уже буренка: белая с черными пятнами, с отвисшим выменем, комолая идет по направлению к вам. Оглядывает компанию немного сонными глазами, недовольно смотрит, строго, словно провинились вы перед ней сильно, да заходит в калитку. К скамеечке с подойником подходит и снова требовательно:
- Муууу!