- Бога нет, - сообщила Ида Эрику с Роуз и Варенцу заодно, оторвавшись от спины священника. - Теперь это можно считать научно доказанным фактом. - она улыбнулась и добавила легкомысленно, - Ну и хрен бы с ним.
Дикая вспышка злости, нахлынувшая на женщину, когда Сергий отказался подойти к пациентке, предпочтя помолиться, отпустила вдруг разом. Пустыня меняет людей, и не ей их судить за это. Трусость, эгоизм, малодушие, чёрствость здесь проявляются на раз. А может, не меняет, просто вытаскивает на поверхность то, что было скрыто раньше, хлам, спрятанный в глубине души. Так глубоко, что человек и сам не знает о нем до поры. "Не мне его судить", - повторила Ида про себя, думая уже не столько о походя бросившем на произвол судьбы умирающую Сергии, сколько о себе. С какими демонами ей самой предстоит бороться?
Она не сделала даже попытки его остановить и вразумить. Впрочем, Эрик попытался, без особого результата. Человек в рясе уходил навстречу своей судьбе, переступив невидимую линию, и не заметив. Когда мы переходим черту, после которой нет возврата? Когда зажимаем товарищу губы ладонью, круша шейные позвонки, когда смотрим в глаза отчаявшимся людям и говорим "пока они рядом - я не двину и пальцем", или когда равнодушно поворачиваемся спиной к больной, нуждающейся в твоей в помощи? У каждого свое. Но все же странно, что Сергий сломался одним из первых. Уж кто-то, а он способен был это выдержать - так думалось. А на деле оказалось иначе. Он сдался, сдался быстро, то ли не совладав с болью от невозможности хоть чем-то реально помочь, то ли отгораживаясь от страха смерти, а может еще там, в городе. Когда по привычке говорил правильные слова, произносил заученные тексты молитв, а в внутри была пустота? Это Ида не знала, да и не хотела знать. Она читала о таком. Профессиональное выгорание. Почему-то оно настигает людей, работающих в самых гуманных, самых необходимых человеку профессиях: врачей, учителей, спасателей. Настигает тех, кто ежедневно сталкивается с чужим горем и в какой-то момент не выдерживает его груза. Нельзя пожалеть всех, нельзя всем помочь, нельзя страдать вместе с каждым, ты просто сойдешь с ума. И человеческая психика включает предохранитель, ты больше не видишь живых людей перед собой, тебе нет до них дела. Оказывается, к священникам это тоже относится в полной мире.
Не ей судить. И хватит об этом думать, тут ничего уже не поделаешь. Ида подтащила свой рюкзак поближе, и снова уселась рядом с Роуз и Эриком, сжала в руках ключ, свое единственное оружие. Ей предстояло защищать их маленький отряд. А сможет ли она, если придется? Так, как Орвилл? Надо. Думать об этом тоже не хотелось, лучше подумать о чем-нибудь другом. Например, о Шино. Откуда он узнал, что она не замужем? Отсутствие кольца - такая ерунда, кто их носит здесь. Она в том возрасте, когда женщина уже и двоих-троих мужей успевает попробовать, и завести кучу детишек, а некоторые особо молодые, да ранние, даже внуками обзавестись умудряются. И все же он угадал просто безошибочно. Наверно мужчины это чувствуют. Интересно, а он сам-то женат? Рядом с таким гигантом любая женщина почувствует себя слабой, вот уж живая иллюстрация к возможности опереться на пресловутое крепкое мужское плечо.
О чем она только думает? Нашла время, ей-ей. Хотя, Роуз с Эриком вот нашли тоже. И Эрик прав, наверно, если ждать подходящего времени всю жизнь, она может и закончиться. Было бы с ними все в порядке. Десять, ну пусть пятнадцать минут туда, пятнадцать обратно. Через полчаса целитель должен быть здесь. Он поможет. О том, что он не захочет идти, подобно Сергию, или что случилось с их товарищами что-то совсем уж нехорошее, думать нельзя. Нужно ждать. Ждать труднее всего.
- Роуз, ты сейчас главное не двигайся. Тебе нельзя, - сказала Ида, наклоняясь к девушке, - у тебя ребро сломано, Сергий говорил, нельзя чтобы оно сдвинулось, - она помолчала. - Ничего, сейчас целитель придет скоро, пройдет все. Потерпите немного.