От адской боли Сания уже плохо понимала происходящее. Девушка упала на колени, тряся обожжённой рукой и скуля сквозь зубы, как наказанный щенок. Перед глазами снова плясали оранжевые круги, как тогда - во время битвы с волками. Любовь, ненависть, страх смерти, жажда жизни, надежда, отчаяние - всё было ничто, не имело ни малейшего значения. Важно было лишь, что у окна валяется её сумка, там есть лекарства - это была единственная внятная, человеческая мысль, на которую дочка аптекаря сейчас была способна. Всё остальное тонуло в животной боли, сейчас Санни мало чем отличалась от дикого зверя, от чумного волка.
Преподобный вскинул руку, и лишь этот жест сумел пробиться сквозь оранжевую пелену, туда, к любви, ненависти, страху и надежде. К человеческому сознанию.
"- Нет!" - ей казалось, что она кричит, душа кричит, но наружу доносился лишь невнятный стон. "Нет!" - кричал и бился кто-то в охваченном агонией мозгу. - "Оленя больше нет. Больше не нужно. Остановись! Зачем? Ну зачем? Остановись! Пожалуйста!"
А потом старик отступил, глядя на свою руку так, словно это его ладонь, а не Сании сожрало сейчас пламя. Раскинул руки, замер, будто привязанный к столбу. Бессильный. Сания увидела, как кинулся к ней Макс, увидела невредимого коробейника рядом, Юргена, сжимающего саблю. Она замотала головой, пытаясь поймать взгляд старого телохранителя.
- Юр... ген... - слова выговаривались неохотно, больше похожие на змеиное шипение, прорывающееся сквозь стиснутые зубы, - н-не н-на... да... боль... ше ж-жертв.
Макс склонился над ней, что-то шептал утешающее, смысла чего Сания уже не могла разобрать.
- Сумка... моя... л-лекарства, - Санни и сама не знала, кому это говорит, повиснув на руках у лесоруба. Нет, рыцаря. Старик назвал его рыцарем. Она даже не вспомнила о том, что меньше суток назад, уже говорила эту фразу, говорила Ашилю. Сквозь оранжевую пелену боли лишь помнила одно, нужно что-то сказать старому жрецу, что-то крайне важное, но сил на это уже не осталось. Сания уткнулась лицом в плечо Макса, будто ища защиты.