Кёдзи поднялся на ноги, отбросил прядь прилипших ко лбу длинных волос, сделал несколько шагов в сторону принца - теперь он был посередине между той точкой, где готовился принять бой господин Кохеку, и той, где Рёусин стоял перед несущимся на него самураем. Обморочная слабость его никуда не делась: колдовство имеет свою цену, да и давненько он уже не хозяйничал так своевольно в мире Ёми, вытягивая и искривляя его призрачную ткань так, как ему желалось. Но в голове колдуна было непривычно ясно, вернулась прежняя острота зрению и слуху, а также тому особенному органу чувств, который ощущал токи сил и вибрации тонких нитей инобытия. И многолетняя, привычная уже, как упряжь коню, усталость улетела с ветром, вымылась холодным дождем. Если даже он не успеет снова узреть багряные от вечернего солнца утесы Горы Одиннадцати Водопадов, не страшно. Он видел не глазами, а иным зрением, как Рёусин в мгновение ока отбросил всю муть и мусор смятенных чувств и тяжелых мыслей, оседавшую в нем слоями все годы его детских мучений и семейных неурядиц; он стал единым, прозрачным, и стройным внутри, как кристалл льдистого кварца, обрел легкость дыхания и неуловимую точность движений, что дается лишь тому, кто ощущает внутри незыблемую ось, на которую нанизаны тело и дух. Кёдзи смотрел на него с радостной и отчего-то с гордой улыбкой, словно в том была доля его заслуги. Он знал, что все время искал в Рёусине прежнего мальчика с горячим сердцем, отзывчивым и ранимым, который прятался под броней достоинства и этикета. Этого мальчика больше не было, а тот, кто стоял перед мчащимся на него самураем, был похож на существо, что в пламени восстает из пепла...
Это должно быть вознаграждено, разве не так?
Время сгустилось и застыло на гребне холма. Кёдзи сейчас было нечего делать. Он предоставил следующий миг судьбе. Господин Кохеку должен справиться. Кёдзи в него верил. Кёдзи сосредотачивался, собирал себя самого и все, что происходило сейчас вокруг него на этом холме. Он наматывал все это, как полосу шелка, вокруг неподвижной точки внутри себя, готовясь к усилию, которое в следующий миг могло все изменить, а его самого убить или вознести туда, откуда он упал. Это было их общей судьбой. Все они сейчас либо умрут, либо изменятся навсегда.