["Кринж"] | ходы игроков | Первый заплыв

Вовочка, Жорж и Петрович собрались отметить новый год в ресторане «Вальпургиева ночь», где выступали артистические ансамбли с социалистическим уклоном. Был вечер открытых дверей, и всех с работы отпустили. Туда съехался весь Ургант, потому что в этот вечер давали самое дорогое пойло — марочное крепкое «Этил». Присутствовало несколько уважаемых докторов и несколько известных певцов — интеллигентов, ждущих свободы. До этого года они не пропускали ни одного публичного мероприятия, где была возможность встретиться со знакомыми журналистами. После выпивки они чаще всего говорили про женщин, понимая, что важнее для них в жизни никого нет. Выйдя на улицу в нетрезвом состоянии, они мгновенно превращались из интеллектуалов в говорящих по-русски орков с периферии — такой оборот событий их вполне устраивал. Вовочка шел в обнимку с Жоржем, на ходу читал стихи в только что взятом из портфеля блокноте и думал, что жизнь действительно прекрасна. Петровичу было все равно, где и с кем выпить — ему просто хотелось посидеть за столиком, где музыка играет и можно шевелить ушами. Все было бы хорошо, если-бы не Жорж. Жорж был очень болтлив и многословен. Он совершенно не умел пить и, как только ему наливали стопку, начинал что-то говорить и размахивать руками, словно убеждая невидимого собеседника в своей правоте. Вот и сейчас, когда они встретили полицейского, Жорж забормотал что-то про политзаключенных, про карликов и про царя, а через секунду расплескал остатки водки тому на форму. Полицейский сильно толкнул его в грудь, и Жорж полетел в ледяную лужу на перекрестке.

– Здравствуйте, товарищи, – сказал Жорж. Полицейский в красном берете посмотрел на него с интересом.

– Что, товарищ? – спросил он. – Будете и дальше ломать комедию? Нам тут не нужно, чтобы дети пугались. Где вы так налакались? В пивной?

– Обижаете, начальник, в ресторане. Варь... Вальп... Воль... Вальпургеновая ночь, во, – отозвался Петрович. – Вы нам только и можете, что права качать. Или штраф платить. А денег платить не за что.

На что полицейские ответили: "Вот сам на себя и штрафуй", – и громко заржали. Петрович с возмущением поглядел на них и замолчал. Мимо пробежал молодой человек в черном пиджаке. Он был очень красивый – кудрявые волосы, темные глаза. Жорж отметил, что на нем джинсы с кожаной курткой. Нет, мальчик совершенно не вписывался в окружающую обстановку – он был на голову выше самого высокого из полицейских, и казалось, что он существует только благодаря своему росту. К нему сразу же повернулись несколько голов в форменных фуражках. Молодой человек прошел мимо, не заметив, наверное, никакого внимания, и скрылся за углом. Жорж заметил, что в нем было что-то героическое. Даже совсем ему не свойственное. Но понять, что это было – было невозможно, потому что у людей вокруг оно совершенно отсутствовало. Люди равнодушно и дико глядели на происходящее, но это не мешало им понимать все происходящее с точностью до наоборот. Зацепиться было не за что. Поэтому Жорж решил, что человек в черном пиджаке – это святой Антоний.

Петрович осведомился у полицейских:

– Так что, мы пойдём? Или тут до вечера стоять будем?. И вообще, что это такое? – Он махнул рукой в сторону знакомого здания. Полицейский отдал честь и что-то скомандовал своим людям. Двое повели Жоржа через площадь.

Полицейский отдал честь и что-то скомандовал своим людям. Двое повели Жоржа через площадь. Несмотря на жару, Жорж был в плаще и шляпе, и Вовочка был почти уверен, что по его сторонам не бросаются в глаза его лоснящиеся от пота ягодицы. Не до того было. Полицейские шли впереди, за ними двигался Жорж, далее несли клетку. Интересно, зачем? Для чего? Совсем в цирке решили убить? Или ждут, когда перестанут помогать дети? Почему не используют слезоточивый газ? Только потому, что он нужен Жоржу? А кстати, откуда они знают, что Жоржу нужен слезоточивый газ? Может быть, в качестве ночного гида он ведет их по лабиринту своей личной термитной постройки? Пока Вовочка думал об этом, их под руки втолкнули в черный, похожий на пещеру, фойе. Жорж был окружен стражей, и это было непонятно. Полицейский в мундире без знаков различия молча щелкнул в пальцах, и развалился на куски. Вспыхнуло белое ослепительное пламя, и на секунду все вокруг запылало - казалось, горит сам воздух, а потом стало темно и тихо.

Вспыхнуло белое ослепительное пламя, и на секунду все вокруг запылало - казалось, горит сам воздух, а потом стало темно и тихо. На улицах было неспокойно в эти дни. Кружась, несся над городскими крышами первый слух о готовящемся перевороте, вскоре подтвердившийся, а вслед за ним стали находить в парадных убитых, и в каждом доме - заметенные дворниками трупы. По ночам было слышно, как ветер хлопает открытыми окнами, и люди испуганно выглядывали наружу, словно это могли оказаться разбойники, поджидавшие на темных улицах, когда кто-нибудь выйдет из дому. По улицам тревожно выли собаки и над крышами робко поднимались струйки пара, пахнущего гарью и мочой. Полицейский развалился на куски из-за прямого попадания артиллерийского снаряда, и только железные лопатки, торчащие из рыхлой земли вокруг его головы, говорили о том, что когда-то это было действительно живое тело. Жорж, которого вели полицейские, оглядывался по сторонам и чувствовал, что вокруг не осталось никого, кроме трех человек - одного солдата, Вовочки и Петровича. Им было страшно - им было очень страшно, и им было не до разговоров. На фойе, в который их затолкнули полицейские, стояла горящая керосиновая лампа, и на полу перед ней лежали два разбитых черепа, которые полицейские, видимо, собрали по лестницам. Вокруг лампы на кирпичной стене чернели дыры от пуль, и Жоржу вспомнился аэродром, на котором он когда-то побывал с французским пилотом во время боевого вылета. Но там пули просто отскакивали от кирпичей, а здесь они рвали людей, как бумага. Полицейский, который привел их сюда, вдруг шагнул к Жоржу и дал ему легкий подзатыльник. - Куда уставились, говно?! Здесь все сейчас взорвется! - заорал он. Видимо, он забыл, что все вокруг уже взрывалось.

Видимо, он забыл, что всё вокруг уже взрывалось. Петровичу было видно из другого конца зала, как он рывком поднялся на ноги и шагнул навстречу столбам голубого огня. То же самое, только медленнее, сделали мужчина и женщина. Одновременно шагнули к обрыву дороги и две их спутницы, ещё оставшиеся в живых. Впрочем, они были больше похожи на обрубки - раздавленные плечи и ноги, обнажённые до костей кости и кожа. Петрович поглядел в зал. Одна из девочек каким- то чудом удержалась на ногах - её подпирал мужчина, ещё державший топор. Площадь была пуста.

Петрович пошевелил ушами, чтобы сообразить план действий. В его тактике произошла небольшая заминка - он никак не мог вспомнить, как зовут мужчину с топором, а слово "гастарбайтер" в здешнем языке было явно слишком старым. Впрочем, название казалось очень подходящим. Очень медленно, словно на ладони перед ним был разложен боевой топор из тумана, Петрович поднял хвост трубой, повернулся и двинулся в обход здания. Его движения уже не были медленными - наоборот, они приобретали неуловимо-быстрый смысл. Повороты хвостов были обманчивыми. Они на самом деле убыстрялись. Два фонтана голубого огня ударили в крыши домов по бокам от его хвостов. Петрович бросился в укрытие. А с площади в ответ полыхнули два таких же фонтана пламени - по-прежнему голубого цвета, но сейчас в них не было никакого смысла. Одновременно с этим открылась дверь и оттуда хлынула чёрная вода. Тихо ругаясь, Петрович перешёл на шаг. Он был в незнакомом месте. Когда ему удалось выйти на главную улицу, эта улица уже была сухой.

Когда Петровичу удалось выйти на главную улицу, эта улица уже была сухой. Вовочка с завистью поглядел ему вслед. Потом подумал о Тане. Эта была бы симпатичная пума, ее глаза были бы спокойны. И не бегали бы. Да. И усы были бы у нее. Да. Вовочка понял, что теряет рассудок. Он прошел еще несколько шагов, и вдруг его подхватил и понес стремительный поток информации. Ничего не изменилось, но теперь имело смысл: совершить то- то, получить то- то. Если нет, можно сделать это. Мысль вышла из- под контроля. Но затем пришла другая: он ведь никогда не был в этой комнате. Откуда же он знает, что ее можно пройти? Он никогда не был в этой комнате. Он вообще ни в одной комнате не был. Что же тогда он знает? Какая- то мысль пришла ему в голову, и он ее упустил. Но скоро все стало на свои места. Надо было просто вспомнить одну строчку из Песни Песней, и ответ придет. Это была Песнь Песней. Кошачья Песнь Песней! Какой хороший стих! И все вокруг стало тихим и ясным. Вовочка на секунду представил себе планету, окруженную голубым светочем, и далеко- далеко сзади, над горизонтом, увидел другую звезду. Она стреляла? Вовочка догадался, что да. Он сам был из числа тех, кто стрелял, и здесь был тот, кому следовало задать пару вопросов. Но это потом. Только бы не затянулось...

Вовочка догадался, что да. Он сам был из числа тех, кто стрелял, и здесь был тот, кому следовало задать пару вопросов. Но это потом. Только бы не затянулось... Уже сейчас надо бежать, не давая времени на размышления. Фугас рванет через несколько минут, и тогда - все.

Поглядев на товарищей, Жорж понял, что даже они испытывают то же самое. Вот что значит находиться в метро - все чувства ясны без слов. Это что- то, чего не описать на бумаге, даже если она напечатана на семи языках. Именно это сейчас испытывали в черной глубине Жорж и его друзья. Хотя у всех от волнения слегка двоилось в глазах, они осознавали, что ситуация находится в прямой связи с их недавней, скажем, неделей в Париже. Они могли припомнить многие подробности этой истории, рассказать о ее подробностях и написать целый абзац.

Канонада за окном становилась все громче. В нескольких местах стены взорвались красными фонтанами земли, и вместе с этой землей в вагон влетели осколки стекла. Впрочем, вскоре выстрелы стали удаляться и, наконец, стихли. Стало заметно, что волнение пассажиров несколько утихло.

Отдышавшись, Жорж произнёс:
- Отходим.
Но вдруг все услышали знакомый звук - громкое пулеметное стрекотание.

Но вдруг все услышали знакомый звук - громкое пулеметное стрекотание. Жорж, Вовочка и Петрович поднялись на ноги и уставились в ту сторону, откуда раздавался его источник. Там появились люди в камуфляже. С ними были два огромных черных бульдога с серебристыми ошейниками. Один бульдог был поменьше, другой - побольше. Увидев их, Вовочка побледнел. - Это не люди, - сказал он. - Люди, - ответил Жорж, - просто похожи. Правда, Вовочка? Вовочка кивнул. Петровичу мерещились кошки. На самом деле, это были люди. Всего их было семеро, в черных маскировочных куртках и защитных касках. В руках они держали какие- то длинные черные палки, по виду - обычные пластиковые грабли. Собаки пока вели себя спокойно. Но, поскольку шагали они довольно быстро, нетрудно было догадаться, что они их не любят. Неуемные возлияния в ресторане «Вальпургиева ночь» не прошли для друзей даром. Меж тем группа приблизилась к друзьям. Они глядели прямо на них, и глаза у них были мрачными. Наконец командир группы жестом показал, что следует остановиться. Жорж поглядел на своих товарищей - и со страхом заметил, что глаза у них совершенно такие же, как у его спутников. - Иди вперед, - сказал он Вовочке. Вовочка шагнул к группе. В его ушах, как это часто бывает при приукрашивании, зазвучали голоса из «Вальпургиевой ночи». Он поглядел на своих спутников и побледнел. Четверо из них без слов кивнули, и с жутким воплем бросились на Вовочку.

Вовочка поглядел на своих спутников и побледнел. Четверо из них без слов кивнули, и с жутким воплем бросились на Вовочку. Вернее, попытались, потому что на них ничего не было, кроме кожаных ремней, но зато эти ремни оказались сверхпрочной синтетической материей, так что четверка дружно остановилась, сбилась в кучу и заплакала. У них были очень красивые белые зубы. Даже жалко их стало. Не из- за себя, а потому, что они были белые. Вовочка поднял голову и сказал: - Вот черт! И никто не пришел. - А мы и не ждали, - грустно ответил один из спутников Вовочки. - Мы пошли в лес за грибами. Хотели наловить, а там... - А там не хотите? В самом деле, лес рядом. - Не, - сказал спутник. - Нельзя нам. Мы ведь не настоящие. Мы ненастоящие. - Правильно, - сказал Вовочка. - Только в тебе есть человеческая душа. - Я знаю, - ответил Вовочка. - Вы идите, идите. И смотрите себе под ноги. – Последнее он добавил с явной угрозой. - А то от вас еще и воронки останутся. И он опять опустил голову. Это была последняя мирная картина из мира. Мир опять заколыхался. Будто воздушные шары раскачивал ветер. Нужно было немедленно отыскать того, кто послал сюда неумех с бульдогами. Белые трусики мелькнули совсем близко, и Вовочка окончательно уверился, что наступает царство тьмы. Мир опять качнулся, и на этот раз в нем появилась его гостья. И в ту же секунду мир вернулся в прежнее состояние. Ударились о землю тяжелые ботинки с короткими голенищами.

Ударились о землю тяжелые ботинки с короткими голенищами. Шлепнули по асфальту два резиновых сапога. Лязгнула о камни цепь с клыкастой мордой. Все стихло, и Вовочка увидел свои ноги. Они торчали из- под оплавившегося куска асфальта. Невдалеке оглушительно хрустел упавший на асфальт скелет. Жорж и Петрович уселись на него и закурили. Вовочка отлепил от себя оплавившийся кусок асфальта и пополз к ним.

Вовочка отлепил от себя оплавившийся кусок асфальта и пополз к ним. И они все… попадали на асфальт. Правда, многие остались сидеть на месте. Но это не значило, что их поразила пуля.

- Шухер, пацаны, - зашептал Петрович. - Там и Серый. Белый такой. Здоровый. Видишь, у него на плече? Двое с ним. Остальные лежат. А может, и не лежат. Я не знаю… Только патронов у них полные рожки… По одному на каждую тварь.

Отчаянно докуривая сигарету, Петрович пытался понять, что он видит. То же, что и все остальные, - загипнотизированных жителей мертвого города. Петрович зажмурился и снова открыл глаза. В одном месте на асфальте осталось небольшое углубление. Петрович отполз туда и прикрыл собой Вовочку. После чего предложил:
– Может, обратно в Кремль пойдем? А? Мы же здесь не можем… А может, выберемся?

Петрович предложил идти обратно в Кремль, Вовочка выбрался из-под асфальта, Жорж продолжал курить. Сидеть на месте было еще страшней, чем идти вперед, и Вовочка стал беспокойно озираться по сторонам. Справа, под фонарем, был серый длинный дом. Слева — желтый девятиэтажный муравейник. Вдруг Вовочка заметил, что Жоржа нет, он исчез. Вовочка кинулся назад — он подумал, что Жорж пошел за подмогой. Но Жоржа нигде не было видно. Петрович тоже куда-то пропал. Вдруг с неба донесся дикий, жуткий вой и шум. Шум нарастал. От этого страшного воя у Вовочки похолодело в животе, а его сердце перестало биться. Он понял, что теперь ему конец. Этот вой был как бы предупреждением, что его постигнет та же участь, что и Жоржа. Вовочка понял, что Жорж погиб. Он с ужасом оглянулся. Петровича нигде не было. Теперь Вовочке оставалось только ждать своей очереди. Ждать своей участи, — эта мысль показалась ему самой страшной из всех, которые он мог себе представить. Вовочка сжал зубы и сел на землю. Это была самая правильная позиция для того, чтобы умереть, не потеряв достоинства. Вой над головой становился громче и громче. В нем, казалось, слились тысячи разных голосов. Потом вой перешел в грохот. Земля задрожала. Вовочка не выдержал и закрыл глаза. А когда открыл, то увидел, что его уже нет.