Партизанская война | ходы игроков | Сквозь фронт

  – Так. Потом разберемся. Для начала все переправим на тот берег, на себя большую часть, что не влезет – припрячем, на обратном пути заберем. Товарищ Каргапольцев, летчика доставили? Жить будет? Так... – Кригсман призадумался, потер переносицу рукой с пистолетом, наконец-то вспомнил о нем и дослал затвор, а потом просто запихнул за пояс на животе. – Так, товарищи, времени мало. Еще раз осмотрите грузовики, трупы. Товарищ сержант, заберите документы немцев. Остальные – поджечь грузовики, поджечь тот броневик. Подорвать понтоны, приготовить к подрыву мост. Так, с этими...
  Ян присмотрелся к немцам, у которых поотбирали все барахло и теперь они стояли с полуподнятыми руками и ежились то ли с холода, то ли со страха. Поймав взглядом того, кто сильнее всех вопил про храбрых русских, тот взял его за плечо и повел за броневик, чтобы на него остальные не смотрели. Остановив, попытался смягчить голос, не грозил ему автоматом, но в глазах все еще был блеск боя, а голос все еще напоминал лай:
  – Аус вельхе абтайлунг унд вельхе дивизион зинд зи? Вельхе... крэфтэ нэмэн им уберквэрунг? Вас цайт золль... ди уберквэрунг фертих зайн?*

Парень, которого Ян отвел на разговор, заметно успокоился, услышав отрывистые вопросы на родном языке, пусть и ломаном. Пока что все шло таким образом, будто "сделка" по покупке собственной шкуры в обмен на сведения о своих частях состоялась. Поэтому он спокойно ответил Кригсману, не посмотрев даже, что он еврей.

37. Minesweeper Bataillon 1. Panzerdivision. Die überfahrt für Maschinen induzierte 1. Tank Regiment. Wir werden angewiesen, die arbeiten innerhalb einer Stunde zu beenden.

Немцы бросили оружие, но Алексей ещё минуту следил через прицел дабы пресечь возможный обман.
Неспешно дозарядив винтовку и идя к товарищам Пушкарёв вновь обдумывал известную в снайперских кругах байку : "Вот как обычно - снайпера изменяют ход битв, а к наградам представляются простые бойцы с самым громким и видным оружием."

Подойдя к восточному пулемётному расчёту Алексей и привычными движениями стал обыскивать трупы. В итоге получилось даже слишком много, дабы унести всё за один раз пришлось разодрать один мешок, освободить от песка и складывать туда всё ценное.

Закончив на этом берегу перешёл на оккупированный немцами берег и направился к убитому офицеру - многообещающий трофей.

   - Ну вот, все веселье себе забрали - хмыкнул Каргапольцев, выходя на место побоища, по другому и не сказать, размахивая рукой, дабы свои же не подстрелили - только ушёл прогуляться по лесу, а тут на тебе - лихие большевики на броневиках, прям как в кино. Да ещё и при трофеях. Живём!

   Поцокав языком возле раздолбанного пулемёта (но несильно, он не сомневался в навыках Семёна чинить технику. Хоть и немчурскую.) и покосившись на "гордых завоевателей и сынов Райха", медик отправился к комиссару, пытавшего истинного арийца своим произношением и своим же происхождением, с докладом о том, что происходило по пути с лётчиком и к чему это привело. Однако, уловив окончание разговора, он уже подошёл с другими мыслями.

   - Виллкоммен ин дер Sowjetunion, камрад. Wie war ihre letzte aufgabe davor?Wer ist der kommandant ihres bataillons?Panzerdivision? Vielleicht möchten sie der geheimdienstpolizei der Sowjetmacht etwas mitteilen, was die bedingungen ihrer inhaftierung erleichtern kann?*

  Кригсмана ответы на его вопросы, в принципе, удовлетворили, но, видимо, другие тоже не сдержались, чтобы не поглядеть на интуриста. Он хотел было возмутиться на такое, как показалось, не очень уместное вторжение в беседу, но сумел инициировать инициацию инициатора:
  – Смотри, нашли товарища? Вот тогда берите его, обыщите нормально, свяжете ему руки с ногами и поможете загрузить в броневик. Да скажите ему, чтобы не пугался особо. Товарищ сержант. С документами и пленным мчите в Толмачево. Доложите – переправа сорвана, два броневика, два пулемета с обслугой, подразделение саперов уничтожены. Скажете, что переправа готовилась для частей первого танкового полка. Этого пленного возьмете с собой для первичного допроса, остальных мы сами приведем. Ну и ждите нас там. Задача ясна? Выполняйте.
  Под конец Кригсман даже козырнул. Он же видел, как старшие командиры при отдаче команды козыряли, вот и подхватил у кадровых.
  – Так. Времени у нас, как я понял, мало. Сначала быстро все трофеи на тот берег. Товарищ Ковалев, вы принесли взрывчатку и гранаты? Благодарю. Так. Вместе с Пушкаревым подорвите понтон и подготовьте к взрыву мост. Насовсем не надо, надо бы так, чтобы и экономнее, и чтобы восстановить было нельзя. Товарищ Каргапольцев. Подожгите грузовики и тот броневик. Подрывать не обязательно, главное, чтобы загорелось сразу и хорошо. И Вишнякова... нет. Вишняков будет стеречь пленных. Как закончим, перейдем все вместе и тогда подорвем мост. Я выйду в охранение. Все ясно?

Видать, "товарищем" оказался восточный немец - его акцент был понятней для Андрея, и тот вполне распознал ответы на все свои вопросы.

- Командир нашей дивизии - генерал-майор Вальтер Крюгер. Недавно мы разминировали Лугу, ваши друзья оставили нам много работы.

Затем "товарищ немец" вдруг перешел на чешский, который Андрей понимал с грехом пополам, а вот соратники немца, кажется, вовсе "не розумили"

- Нэвим о тайне полиции, але покуд одсуд неодуйдете за пет минут, за десет ту будэ Панцер Чтыри, ктеры чека на пржевоз десет километру йижнэ. Нэстржилейте на ме, соудругу, йсем свой, словански. Йсме поднечовани.

Несколько пленных процедили сквозь зубы "Slawischer Verräter, Vieh", но вовремя наставленный маузер Яна и винтовка Андрея остановили потасовку в рядах немцев.

   - Тащ комиссар, 10 минут до подхода "четвёрок" с юга - Кивком поблагодарив своего информатора, фельдшер обратился к главе отряда, не убирая винтовку. - что с пленными делать. Они обуза....кроме этого, чеха. Может их, это самое, того? А этот "сбежит" и хоть немного их задержит.

Алексей положил собранную добычу в мешке. Тепло поприветствовал вернувшегося Платона и решил помочь с допросом пленных.
Подойдя к трофейным пистолетам Платон взял первый попавшийся. Несколько секунд разобраться в трофейном пистолете.
- щпрехен - с ярко выраженным акцентом начал Алексей подходя к пленным - Зи русиш?
- фюнф, - щелчок предохранителя
- фиа, -дослал патрон в патронник
- драй, - первый выстрел в бочку, для проверки прицельных устройств.
- два, неужели никто?
- айнс.

  Кригсман, несмотря на все распоряжения, не пошел выполнять собственную команду, остался послушать, что говорит, как выяснилось, чех. Или словак. Да все они один хрен фашисты. Немцы же, которые стояли отдельно, видимо, имели другие мнение, что разница – один так, а другой дразнится, так что пришлось отвлечься, прикрикнуть на них какую-то бессмыслицу.
  Как выяснилось позднее, и в советском лагере не все было ясно. Ян сначала пропустил момент, а когда услышал хлопок, то чуть не стало поздно. Возможно, случись это все в других обстоятельствах хотя бы пару дней назад, когда Кригсман еще представлял из себя недолизанного лейтенанта из седьмого отделения, то он бы там ножкой потопал, повозмущался с придыханием. Сейчас же, даже не успевая самому себе не верить, подошел и крикнул:
  – Пушкарев!
  И отвесил, со всей силы своей немощной правой руки, оплеуху прямо по лицу, добавив:
  – Как воин Красной Армии веди себя!
  Уже без всяких "вы", "товарищ" и прочего. Испортили человека.

Алексей начал с того, что внимательно обшмонал карманы пулеметчиков, убитых разрывом гранаты Яна и пулеметом с БА-10. Они были простыми солдатами, и потому "радости" при них также были солдатскими - фляжка со шнапсом, вытекающим через трещину от осколка гранаты, три пачки немецких папирос, со всех - полсотни марок денежного довольствия, которое они по какой-то причине припасли на "после операции". Вполне целой оказалась губная гармошка одного из фрицев - видать, весельчаком был. А еще при одном оказался вполне презентабельный кисет и курительная трубка, возможно - трофеи Остландской кампании. На кисете была надпись по-польски, какая-то дарственная. Следующим на очереди оказался трофей самого Алексея - тот самый офицер, что спрятался от огня советских воинов за будочкой у моста. К своему удивлению, Алексей узнал, что вовсе он и не офицер. Видимо, это был просто хороший стрелок и бывалый солдат, поскольку был призван в Вермахт аж в 1937м году. При нем обнаружились игральные карты, пакет с какими-то сушеными колбасками со специями, плитка шоколада и аккуратно сложенный плакат, на котором Алексей, взглянув мельком, обнаружил обнаженную фрау. И еще три запаянных пакета с чем-то плоским и круглым, вроде резинки. Этот парень привык воевать с комфортом. Что ж, отвоевался.

Наглядная демонстрация преимущества вооруженного человека над безоружными пленными заставила немцев изрядно струхнуть. Все пленные попятились к машинам, и готовились бежать. Толпа немцев была напугана до предела, тем более, что никто не понимал, чего же от них хочет этот страшный русский. Их собственные командиры рассказывали о зверствах красноармейцев. О том, как те убивают собственных детей, лишь бы они не достались в руки немецкого солдата! На свою беду, никто из саперного взвода не знал ни слова по-русски, и, пожалуй, единственным шансом для них было бежать, в надежде на то, что сосед будет не так быстр, как ты сам. И вдруг произошло сразу несколько событий.

Раз - и Ян отвесил плюху Алексею, назвав того вымышленной фамилией
Два - и палец снайпера непроизвольно дернулся, нажимая курок.

Выстрел! Но прицел сбит ударом политрука, и пуля чиркает в кабину грузовой машины.

Пленные решили, что это и есть знак к побегу... Но третьего выстрела, чтобы их остановить, не потребовалось.

- HALT! - Тот парень, с которым успел поговорить Андрей, гаркнул на своих же товарищей, и тут же крикнул Алексею
- Я умим чески! Слышим те. Кдыж будеш млувит помалу, услышиш и ме. Нестржилей. Чо се ти стало с наши смрти? Чо ти шчешь ведат?

Оставшиеся пленные жались к грузовику, будто он мог их спасти. Может быть, и так. Может быть. Но почему-то они послушались того, кого только что назвали предателем. И почему-то он только что спас их от позорного расстрела в спину. Зачем он это сделал? В чем было его предназначение? Зачем шел по земле чех с немецкой фамилией и славянской рожей, зачем держал в руках винтовку Маузера, зачем стрелял в тех, кто был ему родней собственного командира? И зачем теперь он так легко помогал тем, кого еще утром он должен был убить? Многие вещи на войне совершаются вдруг.
Вдруг - и ты бежишь в атаку под пули, горланя "УРА!", потому что все побежали - и ты побежал!
Вдруг - и ты убиваешь безоружного, потому что такие, как он, или просто те, кто носит такую же форму, убили таких, как ты.
Вдруг - и ты пишешь донос на хорошего, в общем-то, человека, потому что вчера поймали трех диверсантов, и ты уже не разбираешь, где пролегает линия фронта, так надежно отделявшая "своих" от "чужих".
Вдруг - и ты падаешь на вражеский пулемет, чувствуя даже не осколки свинца в своем теле, а жар раскаленного ствола, а пулеметчик продолжает жать гашетку, но друзья, твои друзья, все двадцать, а то и тридцать человек - они живы, и участок фронта теперь ваш, и ты сделал то, ради чего родился.
Может быть, этот самый чех, чьего имени до сих пор никто не знал, родился именно для этого момента.

А может быть и нет. Ведь на войне никто не знает, зачем он рожден, и когда за ним придет смерть.

Алексей бросил взгляд на дёрнувшихся фрицев, перевёл на чеха, что одним словом остановил одним словом, но остановил взгляд на внезапно сошедшим с ума Кригсмане. Сплюнув он обратился к политруку.
- Я и веду себя как воин Красной Армии! Я уничтожаю оккупантов и врагов Коммунизма! А вот ты, - сплюнул на землю снайпер, сжимая трофейный пистолет и поглядывая краем взгляда на строй фрицев - забыл, что ты должен сжимая пулемёт убивать Захватчиков а не расстреливать простых парней, которых вы кидаете на амбразуры! Ты же лучше меня знаешь, что они воздвигли "трудовые лагеря" и отправляют туда сотни тысяч военно пленыых в трудиться в кошмарных условиях за краюху хлеба! И ты считаешь что эти мрази заслуживают Жизни? Может ты их хочешь отвести на Нашу землю? кормить и поить, отбирая пищу у солдат с фронта?

Удачно перегнав автомобиль обратно, Иван Петрович решил, что с пленными пусть сами тут разбираются, не его это дело. В честном бою отнять жизнь - это одно, а вот так, под расстрел или сослать в лагерь на жизнь-каторгу, это совсем другое, чуждое. Любой человек заслуживает быть уважаемым пока не доказал обратное, а значит и врага надо уважать, пока он не начал себя бесчестно вести. Эти солдаты ничем не провинились. Может они даже и хотели воевать, может их обязали. Те кто отдавал приказы уже погибли от пули снайпера и пулемета другой машины.
Итак, после боя нужно вернуть броневики в город. Загрузив пулеметы, так как они были самые тяжелые, и забрав с собой документы, которые собрали товарищи, так как их предлагалось передать майору, сержант отправился в Толмачево. А перед этим спросил:
- Если есть кто из желающих прокатится "навесом", то цепляйтесь. Постараюсь не скинуть. Кто не зацепится, тот пойдет пешком. Решайте быстрее, я ждать долго не буду.

В этот момент Ян повел одного из оставшихся в живых в сторону. Явно допрашивать, его ждать точно не стоит. Если кто-то из пленных останется в живых, то его точно поведут "под дулом", чтобы не убежал.

  – Слушай-ка, ты, воин. – с пламенной злостью заявил Ян и схватил бойца свободной рукой за воротник.: – Что есть воинская дисциплина, помнишь, а? Помнишь, а?! Воинская дисциплина есть знание и соблюдение порядка, установленными воинскими уставами и законами советского правительства. По этим законам ты, поц, должен пленного взять и доставить, не допуская никакого произвола. Будь он самый лютый враг, ты, красноармеец, должен вести себя, как подобает ленинцу, на которого все равняются. А ты ведешь себя, как шантрапа блатная. А ты знаешь, – политработник уже перешел на крик, совсем не сдерживаясь: – сколько люди крови проливают, чтобы вот одного такого захудалого фашистёнка взять?! Сколько людей перемалывают, чтобы хоть крупинку информации о враге получить?! Да если от этого немца хоть немного толку будет, каждый коммунист себя не пожалеет, чтобы к победе приблизиться хоть на метр, хоть на минуту! А ты!.. Ты... – Кригсман уже стал задыхаться, так что концовку он явно зажевал, и вправду пошевелил пару раз челюстью – Еще раз подобное исполнишь, вместе с ними в один конец пойдешь.
  Рывком младший политрук отпустил воротник гимнастерки Пушкарева и, казалось бы, можно успокоиться, но нет, еще на пару фраз, обращенных уже ко всем, Кригсмана хватило:
  – Равняйсь! Смирно! Исполнять ранее полученные приказания! Бегом!

- Есть выполнять приказание, - заученно ответил Пушкарёв, запоздало вспомнив шестой пункт первой главы устава.

Обернувшись к чеху, с неприкрытой злобой Алексей стал задавать вопросы, медленно.
- Через сколько прибудут основные силы? - повернувшись к политруку он пояснил, - мне необходимо знать сколько у меня есть времени для постановки "сюрпризов".
- Проволока есть? Леска? Верёвка? - дождавшьсь первой порции ответов, продолжил допрос пусть и намного мягче чем изначально планировал. - Мины есть? Что в ящиках и кузовах грузовиков?

Чех ответил подробно, и Алексей понял его с пятого на десятое, но главную суть уловил.

- Танки Панцер-4 будут здесь через десять минут, я уже предупредил твоего друга. Скоро вы сами их услышите. А через полчаса начнётся наступление по всему фронту. В грузовиках мы привезли детали понтона, так что сейяас там почти ничего нет, кроме инструментов и мелочей. Бечевка есть, пара мотков. Проволоки для телеграфа - две бобины, в ближайшей машине. Мины мы с собой не возим, если задачи нет.

Командир сказал уничтожить понтон и переправу - Пушкарёв принялся за задачу. Первыми под раздачу попали бочки - используя обух трофейного топора и отвёртку Платон с Алексеем стали делать пяток небольших дырок в каждой бочки и скидывать в реку, дабы через отверстия вода медленно наполняла бочку и уходила на дно.
С пешеходными мостиками было и проще и сложнее одновременно. Убедившись что вся возможная и нужная техника переведена на нужный берег, Алексей обратился к Иван Петровичу.
- Мы сейчас из верёвок и проволоки сделаем петлю, обвяжем вокруг опоры - дёрнешь броневиком дабы выворотить их с корнем?

Со вторым же Алексей поступил проще и быстрее : на каждую опору была привязана рпг-40, а на каждую предохранительную чеку 30 метровый шнур. Когда группа будет уходить можно будет без риска подорвать каждую опору с расстояния.
Утерев пот со лба пот Алексей поддался порыву и решил изготовить особый подарок для немцев. зафиксировав начало бабины у ящика с которым работал Алексей, Платон укатил разматывая телеграфную проволоку до соседнего берега в заранее облюбованное Алексеем место*. Докатив бобину Платон принялся таскать мешки с песком обустраивая снайперскую лёжку. Алексей же в это время сматывал предохранительные чеки от гранат и уложил в центр ящика с гвоздями, после чего досыпал ящик гвоздями доверху. Увидев, что платон уже приступил к следующему этапу Алексей любовно присыпал пылью провод дабы немцы не сразу обнаружили ловушку.

Закончив с приготовлениями Алексей, прислушавшись не едут ли танки вражеские, заглянул в ближайший грузовик ибо заинтересовали его слова чеха.

Покончив с делами на этом берегу Алексей отчитался политруку
- Товарищ! Приготовления закончены! Позвольте приступить к засаде!

   Развернувшуюся за его спиной трагикомедию медик банально пропустил, занятый выполнением отданного комиссаром приказа. По факту он был согласен с бунтарём, но просто так стрелять пленных - это очень плохое решение. Ну да ладно, об этом пусть голова у начальника болит, его же дело маленькое.

Массы броневика как раз хватило, чтобы сдернуть не слишком прочные мостки с опоры. И хотя это не уничтожило переправу полностью, проехаться по ней даже на мотоцикле стало уже невозможно, а ремонт потребовал бы значительных сил.
Алексей и Платон довольно быстро заминировали второй мост, в то время как их товарищи перегоняли "контрольных пленных". Чеха, как самого разговорчивого, стоило вообще взять в броневики, ведь чем раньше будет получено донесение о начале операции, тем лучше.

Накал страстей немного утих, пока Алексей соружал свой "сюрприз". Но как следует все проверить ему не дал враг. Лязг десятка, а может и более, гусениц, нарастал с юга. Видимо, танки шли по дороге, потому как приближались очень быстро. Нужно было спасаться от этого стального прилива, тем более, что собственную бронетехнику отряду уже пришлось сдать.

В это самое время Иван перегонял два автомобиля в Толмачёво. Обратный путь по дороге занял меньше десяти минут, так что они действительно успели до начала атаки врага. Будь у защитников города чуть больше времени, танкистов бы встретили, как героев. Но "наступление по всему фронту" не отразить одним отрядом, а значит, не до церемоний. Командир обороны спросил только имя, часть и звание Ивана, и тут же передал телефонисту, чтобы сообщил в штаб.

- Вы, парни, считайте себя уже с орденами. Сорвал переправу, привёл пленных с ценными сведениями - да за такое бывает, и Красное Знамя дают. Ну а Красной Звезды - это уж совершенно точно. Ну все, по местам, что рты раскрыли? Семенов, соедини меня с Красногвардейском, пусть поднимут штурмовики. Работа есть.

Услышва звуки танков Алексей приступил к экстренной эвакуации: Подхватил мешок с трофеями закинув туда пистолет, закинул в него пару коробок с патронами, подхватил трофейную и собственную винтовку. Бросив последний взгляд на вражеский берег, Алексей поспешил на подготовленную Платоном позицию.

  Заслышав лязг гусениц, Кригсман, немножко выбравшийся вперед, не стал испытывать судьбу и смотреть смерти в глаза, а сразу дал стрекача. До этого он перезарядил свой ТТ и думал. Думал, по обыкновению после сложных жизненных эпизодов, долго и лихорадочно.
  Наверное, все-таки на стоило бить его по лицу. Хотя выстрелить он успел, и, если бы я не ударил, то могло бы выйти плохо. Вообще, конечно, и так плохо дело. Сколько идет война? А сколько сам Пушкарев на фронте? А ненависти уже через край, и сдерживать у него ее получается плохо, а дальше каково? С одной стороны, конечно, он прав, никакой пощады врагу. Но ведь то в бою. А после боя? А если войска и вправду отходят, и мы останемся здесь одни, и что делать с пленными? Уже не скинешь на дядю со шпалами. Даже если убивать, не изгаляясь, немцы ведь не станут сидеть сложа руки. Наше насилие только озлобит их, и они будут вымещать злость на всем подряд. Но ведь и не отпускать же их. Хорошенькое дело!.. И вообще надо что-то делать с Пушкаревым. Наверное, действительно хороший стрелок, а вот в строевом отношении, да и вообще. Наверное, беспартийный. Остальные еще ничего, а с ним надо будет работать... А все-таки хорошо мы дали немцам сегодня. Конечно, без броневиков мы бы ничего не смогли сделать. Но ведь и мы заметили, и мы сорвали. Это тоже важно. Жалко, если сержанта заберут обратно в танкисты. Конечно, там от него, наверное, больше пользы, а все-таки человек боевой. Хотя и тут мы тоже полезны. Уже и просится в строй немножко стыдно, кто-то должен быть и тут... Мать только жалко. Хорошо, если кто-нибудь да доложит, что мы здесь? А если нет? Пришлют ведь письмо, а там – пропал без вести. А она и так только в прошлом году оправилась. Да и вообще...
  В общем, чуть было не проспал противника. Зато добежал быстро и тут же громким шепотом стал распоряжаться вполне себе обычным для раздачи команд голосом, словно и не было этой стычки:
  – Всё сделали? Отходим на тот берег! В бой не ввязываться. Подорвем заряды и посмотрим. Если будут пытаться перейти реку на каких-нибудь лодках – тогда будем отбиваться. Пушкарев, Ковалев – заряды. Остальные – стеречь пленных. Пошли!

Партизаны едва успели переправить пленных на тот берег, и заткнуть им рты тряпьем, как на поляну перед мостом выкатили две "коробочки" по четыре тяжелых танка. Из командирской башенки головного "Панцер-4" выглянул офицер, оглядывая местность*. Разумеется, брошенные грузовики, недостроенный понтон, два сожженых бронеавтомобиля и обилие следов говорили о недавнем бое достаточно красноречиво, но нужно ведь понять, где скрывается враг.

Танки пришли без поддержки пехоты. Может быть, в плане наступления значилось, что соединение со штурмовыми частями должно произойти чуть позже, а может, пехота должна была атаковать по мосту в Толмачево, как только танки отвлекут на себя силы защитников городка. Так или иначе, соединение не стало форсировать переправу. Во-первых, негде. А во-вторых, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять - это ловушка. Не прошло и четверти минуты, как все восемь башен панцеров навелись на оставшийся целым пешеходный мост, и дали залп. От моста остались одни щепки, да к тому же сдетонировали заряды, которые разместил там Алексей.

Когда в ушах прекратился звон от близкого обстрела, партизаны, дежурящие в лесу, вновь услышали пение стальных сердец машин. Но на сей раз оно доносилось с севера. Над лесом, едва не задевая верхушки деревьев, шло звено "чаек" И-153. Не иначе, как их вызвал Иван Петрович. Немцы, видимо, тоже заметили штурмовиков, и стали разворачиваться в оборонительный порядок, спешно покидая голый пустырь.

Ребята в засаде едва поспевали крутить головой, наблюдая за стремительной атакой авиаторов. Зеленые огненные трассы вспахали землю у переправы, а навстречу ним в небо рвались пологие дымные следы очередей танковых пулеметов. Секунда - и вся поляна за рекой окуталась дымом и копотью от взрывов ракетных снарядов. И вот уже вновь наступила тишина, а в ушах звенит от разрывов и стрекота MG-34. Дым рассеивается... Танки ушли. Но на том берегу остался стоять один обгорелый корпус "четверки". Его башня свернута набок, как будто кто-то свернул шею часовому, а из-под нее, из щелей, валит густой черный дым с языками пламени. Экипажа нигде не видно, и никто не пытается убежать прочь от обреченной машины. А впереди вновь проносятся у самых верхушек деревьев четыре "чайки", и вновь место их атаки отмечено дымом.

Но что это? Дым будто приклеился к ведущему самолету. Вот он закладывает вираж, и шлейф копоти повторяет крутой разворот. Ведущий качает крыльями трижды, и набирает высоту. Его тройка выходит вперед, и ложится на обратный курс, еще раз приветливо качнув крыльями над переправой. Они не видят бойцов, но знают - где-то здесь, в тридцати метрах под крыльями бипланов - их товарищи. И они передают свой горячий боевой привет советской пехоте!

А что ведущий? Он уже скрылся за горизонтом. Какую цель он увидел? И почему решил отослать своих? Далекий разрыв, где-то со стороны Луги, приносит ответ. Небольшой "чайке" ни за что не поднять бомбы, способной наделать столько шуму, значит - склад боеприпасов? Или поезд с бензином? Но где же тот герой? Где летчик, совершивший столь дерзкую атаку? "Чайка" не возвращается, и только густой столб черного дыма отмечает место ее последней атаки. Последней ли, или может, крайней? С земли не понять.

*Алексей увидев восемь танков изрядно напрягся, но когда офицер вылез из люка высунулся офицер Алексей не сдержался и отдал команду Платону.
- Считай до десяти и насчёт три дёргай проволоку от ящика.
Чётко рассчитал снайпер время необходимое для того что бы натянуть проволоку по всей длине, выдернуть чеку и задержку на гранате. Алексей выстрелил прямо в переносицу врагу, спустя ровно пол секунды спустя после разрыва ящика - дабы заглушить звук выстрела винтовки.

Прежде, чем отконвоировать пленных в Толмачево, Алексей решил выжать из ситуации максимум. Сначала под дулом пистолета все пленные сдали свою одежду, сменив ее на одежду своих убитых товарищей. После чего Платону не составило труда выпотрошить карманы не замаранного кровью одмундирования. К общей кассе отряда прибавилось еще полста оккупационных марок, двадцать папирос, и еще две вещицы - небольшое зеркальце, на тыльной стороне которого была приклеена фотокарточка какой-то белокурой девушки, и помятое письмо с пометкой фронтовой почты рейха. Один из пленных рванулся было за ним, но товарищи его остановили. Неизвестно, насколько на взводе нервы у этих русских, а всего несколько минут назад они уже были на волосок от смерти.

Наконец, в одежде не по размеру, понурые и покорные, пленные отправились вдоль шоссек Толмачево под конвоем партизанского отряда. Ивану пришлось их подождать, без толку шатаясь по привокзальной площади. Он и так помог обороняющимся, чем мог, а влезать сейчас в распланированный порядок отражения атаки - дурное дело. Ян с товарищами успел сдать пленных в штаб обороны, и... Началось.

Грохот выстрелов с запада оповестил о танковом наступлении. Видимо, переправы мостили с двух сторон, и с правого фланга враг все же прорвался. Возможно, командующий обороной просчитался, не принял нужных мер... Но теперь уже некогда было об этом думать. Начало атаки застало отряд около штаба, расположившегося в здании железнодорожной станции. Никому уже не было дела до партизан, и только один пробегавший мимо лейтенант бросил на ходу

- Чего вы ждете? У вас что, места нет? Младший политрук, определите товарищей!

  Вряд ли когда Кригсман еще испытывал такую радость, как сейчас, когда увидел звено краснозвездных Чаек. Даже не тогда, когда от точного попадания эрэса оглушительно бухнул немецкий танк, а вот именно в тот момент, когда только-только увидел их, заходящих на боевой курс. И это была не просто радость. За этой радостью стояла вера в Красную Армию. Стояла вера в победный исход войны. Стояла вера в собственную непобедимость.
  И даже когда дымящий истребитель тихо, но грозно взорвался где-то вдалеке, за рекой, эта вера не угасла. Не было даже разочарования. Только горечь. И злость. С этой злостью и шел обратную дорогу, молча и в этот раз не думая. Заметил только:
  – Отдай ему письмо. Пусть катится с ним... Обратного ответа уже не будет.
  В Толмачево пришли очень вовремя и очень не вовремя одновременно. Благо успели и пленных сдать, и обстановку доложить. И даже про летчиков Ян рассказал подробно, уже зная, как это бывает с подтверждениями информации в армии.
  А вот дальше... Дальше было дело. И дело было серьезное. Кригсман мог не подчиниться лейтенанту. Даже не мог подчиниться. Мог ли уйти? Вопрос скорее без ответа. И приказать уже своим людям он тоже не мог. Причем не мог отдать ни тот, ни другой приказ. Так что, запоздало откозыряв убегающему командиру, политрук повернулся и спросил у людей:
  – Ну и что будем делать?

Семен, обычно тихий парень, в этот раз отважился сказать первым

- Вообще место наше - в лесу, на заимке... Вот только кажется, этот лейтенант немного не это имел в виду

Алексей свернул и форму немцев и закинул в мешок - на базе разберётся. Письмо он без проблем отдал письмо немцу - похожее лежало на базе.
Вопрос политрука озадачил Алексея. Подумав немного и переглянувшись с Платоном, он начал медленно отвечать.
- Товарищ Кригсман, мы, думаю, все готовы и хотим убить побольше врагов. Я бы с удовольствием бы внёс свою лепту в этой битве, но моя винтовка бесполезна против танков, офицеры явно не полезут на передовую, а обычных солдаты не будут играть особой роли - тут дело техники. Единственный вариант который я вижу это отходить непосредственно к месту базирования за день мы все вымотались и нам необходим отдых.
- У этой битвы есть три варианта: план по быстрому захвату города будет успешен - и немцам придётся всю ночь возводить укрепления, а значит завтра они будут уставшие и либо они возьмут паузу для накопления сил, что вряд ли. Либо направят своих "солдат" в местные селения и деревни где мы сможем их уничтожить.
Второй вариант: Толмачёво останется за Нашими и тогда враг станет переправлять через реку мелкие отряды с целью накопления сил ударить в тыл города - и именно эти отряды станут нашими главными врагами.
Третий вариант: город захватят, частично и тогда там начнётся позиционная война - честно говоря не уверен что в таком случае произойдёт.

Постояв и послушав, Иван добавил от себя:
- Товарищи, нас не просто так определили в отряд партизан. Партизаны нужны, создавать проблемы в тылу врага. Нам придется пропустить эту битву. Если бы у нач.рай.комитета, товарища Дмитриева не было бы особых планов на отряды партизан, стал бы он их создавать и определять по разным местам вдоль линии фронта? Так что думаю данным приказ, как особое распоряжение, имеет более высокий приоритет, но решать необходимо товарищу Кригсману.

  "Ну что ж... значит, так тому и быть" – рассудил умный, но еще не мудрый, а от того страдающий от своего ума Кригсман.
  – Возвращаемся на заимку. – уже без прелюдий скомандовал младший политрук. – Разберемся с трофеями, а там... Там разберемся со всем остальным, в общем. Выходим, строимся.

Ночь отряд провел в лесу. Августовское тепло еще не ушло из земли, а потому даже не пришлось жечь костер, чтобы согреться. А значит, и максировать его не нужно было.
Бой за Толмачево грохотал до полуночи, но затем стих. Перед рассветом дозорный на заимке слышал, как бронетехника прошла по дороге вдоль Оредежа, и заняла Перечицы. Утро следующего дня встретило партизан уже на нелегальном положении. Линия фронта ушла на север.