"Два пистолета и винтовка" | ходы игроков | День 1, лес

- Вверх по течению... Как бы не нарваться на засаду. Но вода тоже нужна... - почесал Ролле подбородок. - Ладно, двигаемся вверх по течению, посмотрим, что там случилось.
Путь занял добрых три часа, солнце уже зависло в зените и теперь норовило при каждом удобном случае скатиться с вершины небосвода. Немного припекало, но вообще зеленая крыша над головой спасала. Ручеек становился шире и глубже, но маслянистая пленка никуда не желала деваться. Тавви, измученный жаждой, попытался загрести воды из-под пленки, но вода даже там насквозь провоняла нефтью и на вкус оказалась невыносимо мерзкой и несъедобной.
Жажда становилась все сильнее - и все члены отряда все чаще смотрели не себе под ноги и даже не по сторонам - а на радужную журчащую воду. И потому, наверное, они не сразу заметили поваленные деревья.
А за ними - "Мародер".
Бомбардировщик лежал на боку, словно мертвая птица. Конечно, грациозностью он не отличался, а потому напоминал скорее пингвина или курицу, чем иволгу, к тому же, обезглавленную. Правое крыло целиком погрузилось в землю, левое было согнуто под таким углом, что было больно смотреть, кабины пилота, как и доброй половины пассажирской кабины, просто не было. По согнутым лепесткам металла бегали мелкие жучки и мошки.
Где-то прочирикала какая-то птица.

Профессор порядком намучился. Долгая ходьба(маршбросок, как сказали бы эти военные), порченая вода, хорошо хоть вещей почти никаких - пистолет в кармане, да одежда на теле. А то бы уже наверно и вовсе напросился бы присесть. А где присесть - там и прилечь. Сколько ж можно-то?

Но при виде разбитого самолета... у Виллемара перехватило дыхание и собственная усталость отошла на второй план.

Было грустно, как-то особенно грустно оттого, что они стали свидетелями уже свершившегося поражения, а не боя с самого его начала. Тогда бы они хотя бы могли видеть неравенство в количестве дерущихся, или какую-нибудь ксеносскую подлость, или...

Здесь же и сейчас перед ними лежало только свидетельство о смерти, разрушении и поражении. Безголосое. Укорительное.

Дойстен, кряхтя, уселся на какой-то толстый корень, что торчал из-под земли, и достал из кармана платочек. Вытер со лба пот. Посмотрел еще раз на Мародера и грустно сказал:

- Надо осмотреть его... Вдруг найдем что... полезное.

И остался сидеть на месте. Только голову опустил, чтобы не видеть немого укора павшего небесного воителя.

- Ха, посмотрите на него. Вставай, мозгач, будешь не подхвате. Так быстрей разберемся, - сказал я гражданскому, проходя мимо. Хотя какой из меня, нахрен, сейчас военный? Так, запах один.
Направившись к Мародеру, я перехватил поудобнее желтую палку ксенооружия - вдруг кто-то решил полакомиться нашими доблестными пилотами? Вроде той же гончей. Или же их хозяев. Осторожность, она не повредит.

Покореженная взрывом кабина была прикрыта упавшими листьями и стволом древней сосны, с которого слетела потревоженная птица. На решетчатом полу кабины лежали ошметки людей в форме СПО и тело, сжимавшее в руках что-то, напоминавшее кейс.
Показалось - или тело слегка шевельнуло рукой?

- Э, да тут живчик! Возможно. -
Я перекинул винтовку в свободную руку, и полез в кабину упавшего самолета.
Заняв неудобную, но максимально устойчивую позу, наклонился, чтобы пощупать пульс у того самого тела, с шевелящимися пальцами.

Олдвин:

Пульс был и вполне себе живой. Дрогнули веки "тела", на Реннона воззрились налитые кровью глаза.