Бочки эля, кровавики и сердца из яшмы | ходы игроков | Пролог

Знакомые тропы рассыпались щебнем под ногами, своды древних пещер рушились прямо над головой. Гора страдала, родная земля плакала, скорбный грохот камня не умолкал ни на секунду. Вы бежали из пылающей крепости через грибные фермы, и вода в запруде под деревянными мостками кипела, словно суп в котелке. Вы бежали через старые шахты, и сохранившиеся рёбра подпорок лопались с хрустом у вас за спиной. Через дым и пар. Через взвесь каменной пыли. Туннели рождались, чтобы увести вас ещё на сотню шагов от верной смерти, и, пропустив через себя беглецов, в тот же миг падали и умирали сами. Наконец, в очередной расселине показались чернила звёздного неба. Поверхность. Изнеможённые, вы сделали пару шагов по мягкой земле и без чувств рухнули на покрывало из цветущего вереска.

По плато в сторону моря текли горячие сели, что раньше были подземными реками, а нынче превратились в дикий грязевой поток; они срывали с предгорья травы и кустарники, играючи катили по склонам огромные булыжники и прятались в очередной извилине крутобоких холмов. Гора гудела, но уже размеренно, кротко, будто оплакивала Хмельной кряж и всех населявших её дварфов. Но среди тех крепких существ были и выжившие. Жаркое солнце нещадно терзало их бледную кожу и неспокойную душу. Некоторые бородачи не решались оторвать от земли обе ступни, суеверно и обстоятельно переставляли свои ноги, шаг за шагом, с подозрительным прищуром косясь на высокую лазурь летнего неба. Не сговариваясь, все они медленно шли на восток, в край, который испокон веков называют Межевым хребтом – земли дикие, не знавшие правящей руки, брошенные дварфами так давно, что у живых и памяти о тех временах не осталось. Быть может, про Хмельной кряж тоже когда-нибудь забудут? Жернова времени перемалывают гранит, что уж говорить о судьбах смертных существ. Но не сейчас. Ещё рано.
Вы живы.
Вы помните.
Вы не смирились.

У костра медленно собирались беглецы. Молча они выходили из зарослей шиповника на свет, грязные и оборванные, грели руки у огня, обменивались остатками еды и эля. Не было слов, которыми они могли описать произошедшее. В ком-то кипела беспредметная ярость; кто-то отрешённо думал о родных и близких. Но здесь, у жаркого огня расцветало новое чувство. Надежда. Каждый, кто смог сбежать из Хмельного кряжа; кто ощущал себя последним дварфом в рухнувшем в одночасье мире; каждый, кто сидел сейчас у костра не был одинок. Час от часа, вас становилось всё больше, и кто знает, сколько ещё беженцев из Хмельного кряжа бродит сейчас по миру?

– Пора.
И правда. Потушив костёр, небольшая группа беженцев вошла в новую галерею, что круто брала вниз. Под сапогами громко хлюпал жирный ил, сапропель, намытый дождями из нагорных озёр. В него жадно впились низенькие подземные деревья и кустарники: их корни были похожи на клубки змей, а жёсткие клиновидные листья слабо светились в темноте. Люминос, неровный свет живых существ подземья, отражался в своде пещеры на белоснежных слюдяных наростах, одновременно похожих на фарфор и крупные чешуйки шкуры змеелюда. В спину дварфам дул тёплый ветер с поверхности – так местные пещеры "дышали". Сказывалась близость к морю: когда дневной бриз дул вглубь континента, жаркий июньский воздух шёл на вдох, вглубь горы, через сквозные туннели, а вместе с ним путешествовали и дварфы; когда ночной бриз возвращался в море, из глубины горы поднимался холодный порывистый ветер, и дварфы пережидали его на привале.
Туннель медленно расширялся, пока не превратился в просторную залу, в сотню шагов шириной, с высоким сводом на неровных каменных колоннах. Там, где пол уходил вниз, ветвилась та же поросль, что и в галерее. Да что там, растительности так много, что в люминосе дварфы могут разглядеть лица товарищей.

Хелмигус, Оззи, Затзилль, Люмен, Дорин и Эйкинлистр.

Возможно, вы встречали друг друга в родной крепости. В Хмельном кряже жили тысячи дварфов, но ремесленные цеха и бесконечные сражения сближают бородачей. Нынче вам нужно сухое место под лагерь, крепкий сон и еда. И вам просто необходим твёрдый гранитный потолок над головой. По крайней мере, он здесь, высокий и ровный. Возможно, его когда-то до блеска отшлифовали воды бурной реки, пока она не сменила своё русло многие века назад. В зернистом узоре камня отражается свет, а с отражённым светом пещера становится ещё ярче. Но не одним лишь люминосом – где-то впереди, в глубине залы, видны всполохи тёплого свечения. Свет от огня, костра или факела, свет разумных существ.

Пройдя ещё с полсотни шагов, вы услышали громоподобный рокот и внутренне содрогнулись. Тремор прокатился по пещере, несколько камней рухнуло в заросли кустарника, но, к счастью, на этом всё и закончилось. На смену каменному грохоту пришёл близкий шум битвы. Пологий склон здесь кончается широкой ровной площадкой. Справа валяется перевёрнутая телега с раскиданным по камню скарбом, за ней лежат несколько тел, а защищают их... дварфы! Три рубаки с щитами, утыканными стрелами, а на щитах хмельная лоза обвила рукоять тяжёлого молота – герб Хмельного кряжа.
Их противников вы тоже признали. Гоблины. В первом ряду стоят трое, выставив вперёд неказистые щиты, сбитые из всякого мусора. Стучат по ним копьём и короткими тесаками, гогочут, выкрикивают оскорбления. Двое на флангах, тоже вооруженные тесаками, но спрятанными в ножнах, они поджигают раз за разом факелы и кидаются ими в телегу. Телега ярко освещена, и по укрытию дварфов ведёт огонь второй ряд гоблинского "воинства". Два лучника на земле, за спинами щитовиков, и два лучника позади, ещё дальше, на высоте двадцати дварфийских локтей, в широких бойницах. Гоблины распожились у высокой сплошной стены, неровно сложенной из тяжёлых каменных блоков. Оборонительная решётка, герса, поднята, лишь хищные прутья торчат с потолка, а за стену ведут двустворчатые кованные ворота, наполовину раскрытые и разбитые в щепу. Перед воротами стоит вожак зеленокожих. Высокий, выше Люгена, в помятом и подёрнутом ржавчиной железном панцире, с длинным обоюдоострым клинком в руке. Рожа его рассечена от уха до подбородка глубоким шрамом, в козлиных глазах танцует злой огонь, а на шее болтается ожерелье из длинных клыков, перемежаемых зеленоватой красотой крупных жадеитов.

Пока что, ни гоблины, ни дварфы вас не заметили.


Оравер и Брафин.

Вошли вы в Межевой хребет у излучины безымянной реки, что плетью рассекла низенькие скалы. Найденная вами пещера то расширялась просторным залом, то сжималась до угловатой фигуры дварфа, но на пути не было ничего, с чем не справилось бы старое-доброе кайло. И даже когда проход круто ушёл под наклон, спуск спорился. Верёвка струной звенела в натруженных ладонях, когда вы, словно два противовеса, по склизкому от намывных пород склону спускались вниз, к глубоким подгорным тропам.
На очередном этапе спуска пещеру основательно тряхнуло. От сердца горы к поверхности прокатилась знакомая дрожь, с потолка осыпался град мелких камней... и верёвка! Верёвка соскользнула с потревоженного уступа и вы покатились вниз, бок о бок. Ноги искали опоры, пятки упёрлись в густую грязь, забуксовали, и к ровной поверхности вы съехали уже медленно, практически невредимые, собрав перед собой высокий вал из вязкого ила. Оказались вы в узком извилистом коридоре, который на первый взгляд завершался тупиком. Но дварфийское чутьё не обманешь: дальняя стена выложена старой расшатавшейся кладкой, а через щели пробивается сильный сквозняк. Впереди, за стеной, мёртвая тишина; позади журчит тонкий ручей, и, кажется, что поток воды только набирает силу.

Трор.

Зверь. Зверь рядом. Ты не смог запутать след. Зверь шёл за тобой день и ночь, ты заметил его присутствие ещё на поверхности, и с каждым часом он подходил всё ближе. Ты видел отпечаток его лапы – тот раза в два больше твоей подошвы. Чего он ждёт? Почему не нападает? Быть может, он боится огня? Или смутился перед незнакомым запахом добычи? Ты пару раз видел его белёсую спину на отдалённой скале – длинный алебастровый шланг, похожий на змеелюда. Ты практически не спал, старался держать огонь подле себя, факел в пути или костёр на коротком привале. Вот и сейчас, жиденькое пламя на ветках подземного кустарника чадило больше, чем давало света, но всё же это был огонь.
Ты вытряхивал камушек из ботинка, когда по галерее прокатился рокот. Гора знакомо задрожала, но через пару секунд тремор утих, лишь каменная крошка просыпалась на твою макушку. Несколько камней рухнули прямо в пламя, раскидав фонтаном искры и угли вокруг костровища. Темнота сгустилась над каверной, и где-то глубоко внизу, за сотню шагов от привала, ты увидел ещё один источник тёплого света. Но времени рассмотреть его тебе не дали – в тот же миг где-то позади раздался утробный зов:
– Ууу-ВА-ууу-ВА.

Оззи осторожно выглянул из-за плеча рыжеволосой Затзилль. Чертовы гоблины! Приперлись, как будто чуяли беду. Но, кажется, позиция у них не самая хорошая...

- Эгей, у нас тут несколько дварфов налегке, и по счастью есть стрелки. Пожалуй, я смог бы раздразнить гоблинов, пока воины заходят им в тыл. Надеюсь, мне хватит сил куролесить по лесу, пока вы не перестреляете всех драноухих. Ну или дразнить будет кто-то другой, а я пострелять могу, охотник все же. Как вам план?

Оззи несколькими взмахами руки обозначил направления ударов и отвлекающего маневра. Конечно, он не был стратегом, но как гласила древняя дворфская мудрость, "инженер разберется во всем, если ему предоставят документацию!" Оззи был немного заносчив, и часто считал, что ему даже документация не требуется. Ну уж какой есть.

Красные нити смотрел на раскинувшийся перед ним бой. Он посмотрел на своих сородичей, перевел взгляд на гоблинов. Нахмурился и грязно выругался.
- Щиты к бою, у кого алхимические тряпки? Я видел на перевале.
Вы, двое, со мной, ты, поджигай и стреляй, вы вдвоем в обход.

Дрожь земли! Настоящего дварфа этим не испугаешь, но вот кататься на пятой точке по скользкой грязи Ораверу не нравилось. То ли дело крепкий гранитный или базальтовый потолок, гладкие отшлифованные стены и вырубленные в камне ровные ступени!
Дварф с небольшим затруднением поднялся на ноги - и скользко, и давало о себе знать навьюченное имущество - несмотря на всю внезапность обрушившейся на Хмельной кряж катастрофы Оравер успел неплохо затариться - и огляделся. Узкий, извилистый коридор, заканчивающийся тупиком... Точнее кажется, что заканчивающийся тупиком - любой недварф - человек там или эльф - именно так бы и решил, но Оравер-то настоящий представитель подгорного народа!
- Брафин, там стена. Плохая, - уточнил качество работы неизвестного каменщика Оравер, - А вот сзади скоро будет мокро...

Пережив очередную попытку покушения*, Люген вёл за собой уцелевших подчинённых, когда его острый взор уловил сражение между другими выжившими из крепости, и гоблинами. Один из слуг* подал голос, предлагая план действий.
- Ты несёшь какой-то бред! Куда лучше будет, если мы подожжем алхимические факелы, и наши воины, воспользовавшись дизориентацией тупых гоблин-тварей, атакуют их,и сокрушат! -
Иногда эти слуги бывают такими глупыми!

Ты вытряхивал камушек из ботинка, когда по галерее прокатился рокот. Гора знакомо задрожала, но через пару секунд тремор утих, лишь каменная крошка просыпалась на твою макушку. Несколько камней рухнули прямо в пламя, раскидав фонтаном искры и угли вокруг костровища. Темнота сгустилась над каверной, и где-то глубоко внизу, за сотню шагов от привала, ты увидел ещё один источник тёплого света. Но времени рассмотреть его тебе не дали – в тот же миг где-то позади раздался утробный зов:
– Ууу-ВА-ууу-ВА.
Трор мысленно выругался, прокляв беспокойство недружелюбных подземных духов (землятрясения), и, призвав на выручку всю свою сноровку в долгих одиночных походах за разнообразнейшей подземной дичью, отступил подальше от рассыпавшихся углей - за то, что дикий зверь почует запах он не переживал, затухающий костер чадит, перебивая прочие запахи. Дварф неслышной поступью отступил подальше, стараясь ставить ноги в сапогах на мягкой подошве так, чтобы не тронуть даже малейший камешек. Отойдя подальше от опасного рычания, Трор приготовил арбалет к стрельбе.

Помотав головой, Хелмигус крякающе хохотнул и принялся за дело. Как всегда, он был у себя на уме и ни на кого не обращал внимания. Расчехлив свой мифриловый кинжал и достав из мешочка на ремне два пещерных гриба, рунный жрец принялся за дело. Отточенными движениями на мягких шляпках грибов были вырезаны руны яда, напитавшем их. Достав непонятно откуда каменную ступку и пестик, Гус положил в первую зачарованные грибы и печаль-траву, которую обычно курил, и принялся толочь это всё пестиком. Бешенно двигавшая послений рука за считанные мгновения сделала их однородным порошком, который дворф уверенно заглотил - ему было далеко не впервой проворачивать такое, и его желудок, казалось, уже может переваривать камни.
Его кожа почернела, а из уха вышла тонкая струйка ядовитого пара, которым стал порошок, благо Гус тут же заткнул его. Выждав, шляпник совершил марш-бросок до кустарника вокруг озера и тугой струёй, бившей подобно ключу, выпустил отраву на гоблинов, надеясь загородить им обзор и доступ к чистому воздуху.

А Эйкинлистр в это время демонстрировал выдержку перед лицом опасности. Подобно пьяному ароматному коньяку он смотрел на дварфийку со дна чарки своими усталыми, помутившимися от недосказанности зенками. Но за ширмой усталости скрывалась страсть. Сейчас... Сейчас они все умрут... И сам Эйкинлистр, конечно, тоже. Ведь он не трус и не бросит товарищей в бою, даже если товарищи - это горстка самоубийц, затеявших лобовой штурм. Без осадных орудий, без хитрого плана и без подкопа - на худой конец. Даже скромной баллистой не обзавелись... А ведь из нее можно было бы подстрелить вожака гоблинов (он самый большой, в него легче попасть), и тогда враг непременно дрогнул бы. Эх, что говорить... Гробовщик сокрушаясь покачал головой и томно, протяжно вздохнул, а затем снова уставился на дварфийку. Да... Не зря ее называли Задзилль. Не в лицо называли, конечно, а... Кхм... За спиной. От этой навязчивой, но приятной, мысли Эйкинлистр машинально пригладил усы, облизал губы и замялся. Глаза нервно забегали по пещере, пока снова не уцепились за барышню мертвой, остекленевшей хваткой. Ведь шанс у него еще есть! Пока еще не завертелось...

Неловкой, сомневающейся походкой Эйкинлистр зашагал к объекту внимания и жгучего любовного интереса в такой отчаянный для всех момент, что ему казалось, барышня просто обязана принять его предложение в первый (для него) и в последний (для себя) раз. Обреченная пара - это так романтично, что гробовщик с трудом сдерживал слезы.

Среди дварфов, оборонявших телегу, Затзилль углядела пару рекрутов стражи, которых она тренировала. Да, в Хмельном Кряже была стража, и Затзилль, среди прочих почетных обязанностей, еще и иногда выполняла обязанности инструктора оной.
- Бим! Датан! - выкрикнула она их имена - За мной! В атаку! За Кхаз Модан! За Хмельной кряж! УРААААА!!!
И бросилась на ближайшего гоблина c топором.

- Ногу огра вам всем в зад!! - смотря на действия соплеменников проревел Дорин.
Что стоишь, поджигай эти грёбаные тряпки - проорал он на седого дварфа, отстреливая арбалет и подхватывая свой молот.

Может, Оззи и подал хреновую идею, но чем валить в атаку, могли бы хотя бы... А, чёрт с ними. Стрелять в туман из-за спин товарищей было как-то совсем глупо, так что Оззи подхватил арбалет, и потопал в тыл гоблинской шайке, прикрываясь кустами от сторожей на башнях. Тихо передвигаться дварф не умел, потому сделал ставку на скорость - шмыгнуть в укрытие, пока тупые гоблины не сообразили, что там шмыгнуло.

Люген как всегда был прав. Некоторые слуги - полные имбицилы. В прочем он услышал их мольбы, и приступил к исполнению своего гениального плана.
- Не смей мне приказывать! -
Огрызнулся он на слова Дульбина, поджигая один из факелов собственного изготовления*.

В пути Брафин молчал. Он и в крепости особой разговорчивостью не отличался, а после смерти Хмельного Кряжа и вообще будто пива в рот набрал. Только перекинулся парой слов с дварфом-попутчиком для знакомства — и всё.

Зато думал много. Меряя шагами подземные проходы, где каждый звук отдавался гулким эхом, и спускаясь в глубины гор, Брафин размышлял. Больше, конечно, тревожился и переживал, да и вообще всё думы были невесёлые. Думал о матери с отцом, — где они, что с ними стряслось? — об остальных выживших, о Штеррене, даже о Гуннирсоне. О детишках-раздолбаях. О самой крепости. О трубке. Об очках. Мрачные были мысли, да.

И вот теперь, сидя задницей в грязи на дне Армоком забытого ущелья, слушая утихающий гнев земли, Брафин думал о том, какие же они с Оравером везучие.

— Ты в порядке? Ух… — спросил Стаддар Оравера, протирая рукавом стёкла очков. Затем и сам поднялся, немного покачнувшись под весом нагруженного рюкзака, обтряс налипшую на штаны грязь. Раздавшийся следом бодрый голос Оравера утвердил Стаддара в мысли, что его товарищ не убился во время падения.

— Стенка говоришь? Ну-ка… — каменщик огляделся, нашёл взглядом ту самую стену, подошёл поближе, внимательно осмотрел. — И впрямь дрянная! Ну-ка глянь, что там за водой, пройти можно? — журчание воды дварф тоже услышал, видимо, она прибывала откуда-то снаружи. — Я тут кайлом пока примерюсь…

По правде говоря насчет "пройти" Оравер сильно сомневался, но вот посмотреть на ручеек действительно стоило. Особенно пока он не успел превратиться в бушующий поток наподобие тех, что они оставили у себя за спиной на склонах Хмельного кряжа.
Оравер коротко кивнул товарищу и направился изучать что не так с этим самым ручьем. А то, что что-то с ним не так Оравер, что говорится, печенкой чувствовал.

И вот уже позади остался Хелмигус, а за ним и Оззи, и красноносый Люген. Дварфы трудились на благо крепости, но прямо сейчас, честно говоря, Эйкинлистр не уделил им должного внимания. Может быть, потому, что его собственное умение только ждало подходящего часа, а может быть... Из-за нее.
"Ту-дум-ту-дум-ту-дум... Ту-дум-турум-пум-пум..." - стучало, громыхало и пританцовывало в груди сердце. Не хуже дробилки или литавров. От его судьбы рыжебородого дварфа отделяли считанные сантиметры, и с каждой секундой она становилась все ближе и реальней... Протянутая вперед рука, словно за подаянием или за пивом в холодное утро, предательски задрожала. А вместе с нею дрожали и губы закоренелого одиночки, чей поминальный колокол вот-вот качнется. И все же другая рука напротив... Нет, не так. Изящная дварфийская ручка, с пухленькими пальчиками-сосисочками, до которых хотелось поскорее добраться, и которые нежно, но и в то же время строго держали щит - очень похожий на гробовую доску, кстати говоря; вот эта ручка была напротив и уже взывала к мозолям Эйкинлистра, манила их к своему горнилу, как вдруг... Ее обладательница внезапно дернулась, поставила щит впереди себя, подобно вулкану зафонтанировала именами, которые Эйкинлистр слышал впервые, а затем и вовсе понеслась в бой сломя голову. Все это ни на секунду не удостоив смущенного дварфа хотя бы... Взглядом? Грубое, зачерствелое сердце каменотеса легко может выдержать попадание эльфийской стрелы или укол гоблинского копья, но равнодушие... Равнодушие ранит сильнее адамантия.
Он остался один в черно-белой пещере, разделенной округлыми формами Затзилль на до и после. Впереди крики разъяренных товарищей смешались со звоном схлестнувшейся стали, а Эйкин все думал, стоял ошарашенный, пока неожиданно ему не открылась истина. "Дварфийки не любят простых трудяг, вроде тебя", - однажды сказала ему подмастерье Айдыр, перебирая гору железных гвоздей. Значит, и с Затзилль та же история. Подавай не простого, подавай героя... Живого желательно. Но можно и мертвого. Когда над твоей могилой рыдает такая красивая дварфийка, это уже достойно уважения, наверное. И стоит рискнуть хотя бы ради этого...
Заприметив хорошую почву для подвига, который Затзилль, наверняка, оценит, ее отвергнутый всеми любовник устремился к подножию вражеской башни. Но только не самым очевидным путем, который гоблины могли просчитать в два счета и тем самым пресечь его героическую попытку, а менее явным - через дальний тоннель слева. Его верная куртка из кротовьих шкур, а также не менее амортизирующие мозоли должны были выручить дварфа, если что-то пойдет не так... А вообще все беды от дварфиек. Но Эйкинлистр понял это слишком поздно.

Хелмигус `Шляпа`
Подле кустов что-то пошло не так. Отрава, вырвавшись коротким облачком из ноздрей, встала в горле жгучим комом. Мутные глаза заслезились, рука непроизвольно и яростно бьёт по груди, но предательский дым никак не хочет покидать жреческий организм. Сил больше нет: дварф начинает кашлять без остановки, сплёвывая какие-то совсем уж отвратительные сгустки собственного волшебства, когда в тулью его любимой шляпы со свистом прилетает стрела, оставив глубокую борозду в дублёной коже. Гоблин в южной бойнице услышал кашель в кустах и, не будь дурак, пальнул прямо по мишени из треугольника зелёноватых свечных огарков.

Люген Икт
Мозолистые пальцы нащупали кресало и кремень в кармане. Искра прыгнула на пропитанную раствором ткань, вспыхнула слепящим светом, аж слёзы на глазах выступили. Вот она, сила ремесла Люгена! Свёртки полетели под ноги, за спину наступающим дварфам. Их кряжистые тени выросли в исполинские фигуры, упали на позиции гоблинов и каменную кладку позади них. Поражённый зрелищем, гоблин на северном фланге раскрыл рот от удивления и выронил из рук подожжённый факел – тот упал прямо на ногу зеленокожему и подпалил его грязные холщёвые штаны.

Затзилль, Дорин
Дорин выстрелил из арбалета стремительно, полагаясь на боевые рефлексы. Болт вошёл глубоко в левое предплечье гоблина с южного фланга, но не убил его. Тот дико взвыл от боли, но тут же выхватил здоровой рукой оружие из ножен.
– Эрпе, ЗА-СА-ДА!
Его крик разнёсся эхом под сводом пещеры, но тут же утонул в другом, уверенном и сильном:
– ЗА ХМЕЛЬНОЙ КРЯЖ!
Дварфы у телеги бросили взгляд на огневолосую Затзилль. Без сомнения, они узнали её. Бим перевёл испуганный взгляд на Датана. Датан прикусил губу и, в свою очередь, посмотрел на третьего дварфа, чьё имя воительница не знала. Наконец, после секундного замешательства, Бим одним ударом срубил кривые гоблинские стрелы со щита и с яростным криком бросился вперёд. Его примеру последовали остальные рубаки, перескочив разбросанный скарб телеги. На открытом поле Датану прилетела стрела в плечо с одной из бойниц, пробила наплеч и увязла в плоти, но дварфа не остановила. К позициям гоблоты все атакующие подошли вместе, одной стремительной волной. Позади них сиял алхимический огонь Люгена, впереди из-за щитов прищурившись торчали испуганные рожи гоблинов. Раздался металлический звон – вожак звякнул размашисто мечом по кромке щита и заорал утробно, совсем не тем привычным скрипучим говором зеленокожего племени:
– СТЕНА ЩИТОВ!
Гоблины дёрнулись, словно их плетью огрели, сделали несколько шагов вперёд и прижались друг к другу, выставив щиты внахлёст.

Оззи Сборноуз
Налегке, кошачьим шагом Оззи пробежал мимо ворожащего жреца, вдоль озерца, к стене на западе. Ни одна ветка не треснула у него под ногой; глубокую жирную грязь он преодолел, ловко перескакивая с камня на камень. Даже если гоблин на восточной бойнице заметил движение в полумгле, он быстро перевёл взор своих козлиных глаз на три зелёных огонька жреца в кустах неподалёку. Наконец, Сборноуз добежал до края каверны, вжался в заросли кустарника и перевёл дух. Он в гоблинском тылу, позиции рябых как на ладони.

Эйкинлистр
Голова дварфа витала в облаках, пока ноги месили грязь пещеры. Вроде и скрытно крадётся он к вражеской цитадели, а взгляд нет-нет да и свернёт от мрачной цели к вожделенной фигуре на поле боя. Да какой фигуре! В очередной раз засмотревшись на триумфальную атаку огневолосой дварфийки, любвеобильный масон одним сапогом застрял по щиколотку в вязком иле. Незадача. Взгляд оторвался от Затзилль и с отвращением метнулся на хлюпающее месиво под ногами, когда прямо перед глазами промелькнула предательская стрела и врезалась в грудь Эйкинлистру. Прям в сердце, но не от купидона, а от проклятого рябого гоблина с бойницы.
Вот и всё! Жгуче больно. Гробовая доска уже близко, никогда больше ему не почувствовать прикосновение девичьих уст и прочее тепло. Интересно, прольёт ли она слезу над мёртвым героем?..
Эйкинлистр бы наверняка скрестил патетически руки на груди, прощаясь с бренным миром, но в процессе задел ладонью древко у стрелы. Та выпала легко из раны; кровь пропитала ткань и утекает слабой струйкой. Эта стрела предназначалась Хелмигусу, но отскочила от кожаной шляпы Шляпы и, растеряв в пути всю силу, лишь на ноготь глубиной вонзилась в крепкую мускулатуру камнетёса.
_______________________
Трор Железнозуб
Трор успешно отступил от костровища. Хотя кустарник слабо светится, акцент в пещере всё ещё сохранялся на ярких разворошенных углях, которые бросали длинную тень от неровного камня пола прямо на укрытие дикаря. Где-то позади раздались приглушённые крики, но всё внимание Железнозуба сейчас приковано к другому звуку. Под лапами неизвестной твари хрустела галька; тяжёлое дыхание свистело громко, будто кузнечные меха. Наконец, она показалось из-за камня. Продолговатая пасть, к носу совсем тонкая; белёсые глаза, лоснящаяся шкура, по которой от носа вдоль спины и боков шли три белые полоски меха, через щёчки и лоб. В холке зверь был выше Трора на добрый локоть. Он осторожно подошёл костру, втянул ноздрями воздух и аккуратно дотронулся до уголька в костре, но тут же отдёрнул с рыком лапу. Его уши дёрнулись – он тоже услышал чьи-то голоса, там, за спиной у Трора...
_______________________
Брафин и Оравер
Похоже, раствор между блоками давным-давно размыло, а недавний толчок окончательно расшатал рукотворную стену. Стоило Брафину лишь разок подцепить кайлом доломитовые блоки, как вся стенка тут же накренилась, и несколько блоков с глухим грохотом упали по ту сторону, внутрь зала. В нос Брафину из получившегося окошка ударил затхлый воздух. Воняло старым тряпьём, гнилой водой, дерьмом и едким дымом. На столике чадил фитиль в миске с топлёным жиром; всюду валялись разбитые ящики и всякий сор. У противоположной стены блестели бледным отсветом железные прутья решёток. Три клетки. Свет до них достаёт едва-едва, но в крайней левой Стаддар видит два огромных жёлтых блюдца – глаза низенького существа блестят, стоит он на двух конечностях, а из головы торчат два огромных острых уха.
– Эй, эй... Дварфец... Подойди...
Существо позвало Брафина тонким музыкальным голоском.

Тем временем, Оравер осторожно приблизился к обвалу. Прямо из груды свежего щебня бил слабый ключ, но не просто вытекал струёй, а как-то ритмично, будто под биение сердца горы. Поток на самом деле ни становился сильнее, ни ослабевал, просто выплёскивал по кружке ледяную грунтовую воду с каждым толчком неизвестной силы. Наверняка, этот обвал можно расчистить, но займёт это не один час упорного труда.

И рекруты подчинились! За своей спиной Затзилль слышала топот дворфийских сапог и даже, как ей казалось, чувствовала знакомый запах перегара. Воодушевленная поддержкой и в боевом угаре она врезалась в строй гоблинов, пытаясь срубить первый ряд и добраться до вожака. Гоблины ощетинились щитами, это затрудняло атаку, но с другой стороны, они и не могли контратаковать. Умело размахивая любимым топориком, Затзилль не забывала следить за строем своих последователей.

Вырвавшись из цепких объятий кашля и сумев оценить ситуацию, Гус аккуратно вытащил стрелу из шляпы и злостно посмотрел на стрелка. Зубастая рожа ухмылялась через бойницу. Ох, скоро Гус сотрёт эту ухмылку камнями! Но не сейчас. Сейчас, подумал он, неплохо было бы обзавестись прикрытием. Хотя, что мешает совместить эти вещи?.. Такая мысль пробилась в голову жреца и заставила его расхохотаться, обнажая жёлтые зубы, однако новый приступ кашля вернул его в реальность. Пусть Гус больше не мог по-злодейски хохотать, он чётко видел свою следующую цель.
Короткие ноги широкими рывками перенесли Гуса к озерцу, где он стал набирать гравий и глину, составлявшие его берег. Периодически поглядывая на бойницу, через которую стрелял гоблин, шляпник придавал сырью соответствующую форму, попутно заговаривая. Закончив, тот нащупал на дне камень покрупнее, снял перчатку и достал свой кинжал. Резкие движения вырезали на камне и на ладони две одинаковые руны.
- Призма Армока, дай мне сил!, - воскликнул дворф, под призмой имея в виду вырезанную на ладони руну. По всей видимости, Кровавый принял подношение и рана заросла, а руна на камне засветилась. Прокашлявшись, Шляпа разразился новым приступом хохота (благо теперь последствия отравления не могли ему помешать) и поднял руку. Вместе с ней поднялся и камень, и приросшая к нему смесь. Повертев рукой так и сяк, "пристреливаясь", Гус выждал, когда зеленокожий снова высунется из бойницы и направил заливку в оную. Если всё пойдёт по плану, мысли жреца станут реальностью - глина и гравий залепят бойницу, замуровав в себе и половину тела гоблина.

ДФОРФЫ ИДУТ!!!- кричит Дорин боевой клич.
Подхватил он молот, крепки его ноги, что перешли на бег, тяжела броня, что не замечают его плечи, убийствен молот, что несёт он в руках, замахнул он его и врубился в строй врага, пытаясь снести всех там стоящих.

А Оззи кличами не баловался. Не в том он положении, чтоб орать. Зато с его позиции открывается отличный вид на всю гоблинскую шайку, а особенно на долговязого гаденыша, наверняка он тут главный. Вот ему-то в голову и надо всадить стрелу! Оззи немного отдышался, а затем прицелился, не отвлекаясь на боевые кличи товарищей. В спину-то чай удобнее стрелять!

Оказалось, Эйкинлистр был не совсем прав, когда подумал, что все проблемы на свете от дварфиек. Некоторые из них привлекал жрец Армока. Сначала стрела отскочила от "Шляпы" и попала прямо в сердце Эйклинлистру, а потом этот же самый жрец вознамерился замуровать своей ворожбой бойницу - ту самую, в которую Эйкинлистр собирался влезть на крыльях любви. Ну не гадина? А может быть... Ну, точно! Этот жрец тоже добивается руки Затзилль!
"И как я сразу не догадался..." - подумал Эйкинлистр, превозмогая боль. А тем временем в его спутанных неудачей мыслях родилось страшное для дварфа слово "конкурент".
Эйкинлистр косо посмотрел на Хелмигуса (это было сигналом жрецу к тому, что нужно поглядывать иногда на счетчик плохих мыслей гробовщика, чтобы чувствовать себя в безопасности), а потом вернул еще более недобрый взгляд гоблину на башне - зараза! Но затем Эйкинлистр совершил и вовсе неожиданное: поднял свалившуюся на пол стрелу, после чего воткнул обратно в рану, превозмогая боль. Чтобы Затзилль обратила на него внимание, он должен получить в этом бою как можно больше ран и увечий - это значит, Эйкинлистр сражался, как герой. А вот эта стрела, которая чуть ли не сама из него выпала - такое никуда не годится...

Ага! Вот оно какое - это животное. Зверь был велик и казался сильным и опасным, в достаточной мере, чтобы Трор не решился напасть сразу, бездумно. Его знаний об обитателях подземного мира хватало, чтобы оценить угрозу - даже словив болт в голову, зверь может дотянуться огромными когтями до одинокого дварфа и разорвать. И все же Трор рискнул бы, если б не шум позади... что или кто там?

Нет, охота подождет немного. Трор сделал еще пару шагов назад (чуть вверх по карте), притаившись в кустах и застыв в ожидании того, когда появятся новые действующие лица или зверь как-то проявит себя. Если тот кинется, маленький охотник готов стрелять - верный арбалет снаряжен острым болтом.

- Вперёд, мои славные воины! В бой! -
Подбодрил подчиненных Люген, выхватывая любимый молот, и побежал в след за Дибрином. Хороший лидер - всегда идёт в бой вместе со слугами.

Странная вода... И течет она странно, как будто и не вода, а кровь какого-то существа...
Эх, набрать бы этой водицы, да показать потом кому-нибудь знающему. Но вот во что набрать? Жертвовать своим любым напитком Оравер не хотел, а для выпивки время было не совсем подходящее.
- Ну что там у тебя? - дварф отошел от родничка и приблизился к провалу в стене, - Нет тут какой-нибудь емкости?
Бутылок или фляг обнаружить не удалось, зато Оравер заметил необычное существо: глаза - во!, уши - во!!, а роста мелкого...
- Эй, а ты кто? - поинтересовался дварф у пленника.

Как оказалось, от стенки здесь было одно название. Брафин только кайлом еле-еле тюкнул — а она уже и разваливаться начала. То ли время так её подточило, то ли у местного строителя руки с головой не дружили. Тьфу, да такую работу даже дрянью назвать язык не повернётся, тут словечко похуже нужно!

— Ого... — протянул дварф, оглядывая открывшуюся комнатушку, и затем осторожно позвал товарища: — Ор, поди-ка сюда...

— Видимо, мы к кому-то в крепость вломились, — задумчиво потирая усы, тихо ответил Брафин подошедшему Ораверу. — Подвал какой-то, ящики, клетки... Чудик, вон, остроухий в одной сидит. Меня, кстати, позвал только что, как только я оконце пробил. Сказал, подойди мол, дварфец. Ты кто, чудо-юдо?

— А на кой тебе ёмкость? — Стаддар поскрёб пятерней макушку. — Высмотрел в ручье чего? Вон, можем миску с фитилём взять, помоги только эти кирпичи разобрать. И это, давай потише, а то местные хозяева могут нагрянуть. Сдаётся мне, что это будут не наши, а какая-нить гоблота.

- Да вода там какая-то странная. Хотел набрать немного, да показать тому, кто разбирается, - пояснил Оравер, - Так что миска не подойдет, расплескаем.