Действия

- Обсуждение (373)
- Информация
-
- Персонажи

Форум

- Для новичков (3749)
- Общий (17782)
- Игровые системы (6249)
- Набор игроков/поиск мастера (41608)
- Котёл идей (4315)
- Конкурсы (16074)
- Под столом (20428)
- Улучшение сайта (11248)
- Ошибки (4385)
- Новости проекта (14628)
- Неролевые игры (11855)

Однажды в Гродно (1385 г.) | ходы игроков | Поместье Волковичей

 
DungeonMaster Francesco Donna
23.05.2020 21:52
  =  
От своих дел юную панночку Эгле отвлекла служанка. Маришка обладала симпатичной мордашкой, пышными ресницами и ладной фигурой, но в голове у девушки гулял ветер. Рассказав о том, как тяжело было найти нужные колбасы и пожаловавшись на то, что многие лавки были закрыты, хотя время уже не ранее, она поведала о том, какой красивый пан сегодня приезжал и какой у пана был большой, до земли почти, свиток. И рыцари – краси-и-вые!
Только спустя пару квадрансов Маришка наконец рассказала, зачем собственно «красивый пан» приезжал. Новости эти в один момент перечеркнули все прежние союзы и договоренности, вынудив пятерых благородных шляхтичей прокладывать новый путь в светлое будущее сквозь туманное настоящее. Вскоре история служанки стала достоянием и пана Антанаса.

Неплохим дополнением к восторженной, с аханьем и придыханием, речи Маришки послужил доклад капитана личной дружины шляхтича – Алджиса Азуоласа. Профессиональный солдат, сражавшийся везде: от гор Свенски до Турецкого моря, Алджис попал в плен к татарской банде, где и погиб бы, если бы его не выкупил Антанас. Так что на капитана можно было положиться: этот, обязанный жизнью, не подведет, и скорее умрет за господина.
Речь Алджиса сводилась к тому, что негодяй Джургис, узнав о выборах князя, приказал квартал кожевенников отгородить от остального Гродно. Мерзавцы видимо готовились давно, так что все три улицы, ведущие к ним, оказались преграждены импровизированными деревянными стенами, а на крышах дежурит цеховая стража с луками и, видимо, какие-то наемники. Капитан подозревал, что Айварс под шумок решил реализовать свою давнюю мечту.
Идея заранее подготовиться к обороне пришла в голову не только кожевенникам: пан Тыверский, в очередной раз рассорившись с паном Белецким, объявил, что сторона русичей в выборах князя людно и оружно участия принимать не будет, но и сами не позволят кому-то приносить смерть и разорение в их дома. Восточные славяне, хотя и не являлись доминирующими в Гродно, замыкая четверку крупных народностей, вполне могли стать грозной силой, которую, если не удастся использовать в своих целях, нельзя дать использовать оппонентам.

Прочие слуги, вернувшись домой, поделились еще несколькими новостями, дополнившими общую картину. Они рассказали, что пан Боровец был зело недоволен, что «кабана сочли хуже каких-то выскочек-лошадников и тевтонских подстилок», и грозил всем пооткручивать головы. Ругался он, ясное дело, на всех, помянув недобрым словом все семейства кандидатов.
А вот простой народ был настороже: если шляхта начнет выяснять, кто достойнее по праву сильного, до добра не жди. Если на улочках Гродно развернется самая настоящая война, то цены на товары скоро могут взлететь до небес, и того, кто не допустит даже тени ожидаемого самыми мрачно настроенными кликушами голода, толпа будет носить на руках. Вот только шансов на такое было больше всего не у Волковичей, а у магнатов. И если двое из них готовы были побороться за княжий титул, то третьего не любил весь город и даже окрестные села.

Еще одной приятной новостью было то, что прочие цеховые старшины, посовещавшись, выделили в распоряжение Антанаса десяток копейщиков для защиты жизни шановного пана и его семьи. Пока что на неделю, а как потом - обещались решить на следующем совете. Ремесленники, видимо, хотели усидеть на двух стульях: и своего поддержать, и не дать возможности победителю, если он будет чужаком, обвинить их в поддержке оппонента.
БОНУС:
+ 10 солдат с копьями на одну неделю (т.е. на ход первый)

Капитан Алджис Азуолас
Боевое мастерство - 3
Стойкость - 1
1

— Спасибо, Алджис. Восемь лет мира, и вот, Владычица Дейве и сестры её, Даля и Лайма, наконец решили, что довольно сыны и дочери Диеваса почивали, настало время для нас сразиться за будущее не только нашей семьи, но и всего нашего народа. Призови моих детей, старый друг, ибо я желаю говорить с ними.

Антанас откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на чистый лист бумаги, лежащий перед ним. Три года назад, когда Ягайло убил Кейстута, патриарху Волковичей казалось, что жизнь его приобрела характер вполне решённый. Сидеть тихо, усидеть прочно, оставить детям как можно больше, когда Пастух явится за душой старого рыцаря, как уже пришёл за женой его...

Поистине, никто не ведает волю богов прежде, чем воля эта свершится, то, что казалось концом времён всегда может обернуться возрождением, ибо жизнь есть колесо, и колесо вертится. Диевас не допустит, чтобы угасло священное пламя. Он даст шанс своим детям отстоять то единственное, что есть в мире святого — свою землю, свою Родину. Но этого Антанас не скажет даже собственным детям. Опасные это слова. Опасные, ведь демон, убийца крови своей, нечестивый Ягайло, не дремлет. Повсюду у него глаза, повсюду уши, повсюду окровавленные руки мерзавцев, продавших веру отцов и дедов за золото и гордое имя "панов".

Нет, этого Антанас не скажет.
Зато скажет иное, с трудом поднявшись навстречу детям своим.

— Линас. Эгле. Вы мои дети, моя кровь. Как помру, всё что есть — ваше будет. Вы знаете королевскую волю. Сразу скажу, не ждите многого. Ягайло неглуп, он знает, что Гродно был вотчиной князя, и все названные им паны некогда целовали этому князю руку. Поэтому он и сталкивает наши семьи друг с другом, хочет зачистить доску нашими руками. Но мы... Можем победить его.

Больше старый пан не говорит ничего о короле. И без того сказано слишком много. Зато всё больше говорит о родных...

— Эта победа принесёт нам весь город. Принесёт вам весь город. Вы молоды, дети мои, и что бы мне не потребовалось сделать чтобы вы встретили старость княжеским родом, я это сделаю. Поэтому мы примем условия короля. Мы сразимся и победим.

Речь стоила Антанасу явных усилий. Он опустился обратно в кресло, жестом указав детям, что и они могут сесть.

— Я рассчитываю привлечь на свою сторону шестерых членов совета. Радкович не будет проблемой, если хотя бы треть того, что о нем говорят, правда, мы найдём в нем друга. Старая дружба связывает меня с паном Вилковским, думаю, он согласится если не помочь нам, то хотя бы не мешать. А вот судья — та ещё змея. Его следует держать близко только чтобы он возможно отложил нас до того, как расправится с остальными. Сейчас мы должны взяться за любой альянс, какой сможем заключить, вот почему, Линас, я принял решение женить тебя на Агнешке Тышкевич. Ольгерд на хорошем счёту у Ягайло, а через него выиграем и мы. Сама девица как раз вошла в возраст, и наверняка не нам одним придёт идея такого брака, так что следует поспешить, поедем к солтысу сегодня же. Вдобавок, свадьба, сыгранная с должной пышностью, привлечёт к нам и знать, и народ.

Затихает Волкович. Молчит. Трудно ему говорить то, что должно быть сказано.

— Эгле...

Тихо произносит. С какой-то особенной нежностью. Прекраснейшая девушка в Гродно заслуживает большего. Гораздо большего.

— Я принял решение выдать тебя за пана Юзефовича. Он редкий мудак. Ему можно предложить должности и золото, а он всё равно предаст, но он не предаст собственную жену княжеских кровей. Это то, чего не сможет перебить ни одно предложение наших врагов, а нам нужен Юзефович и его цех. После победы мы можем сделать с ним что угодно, но пока что — он нужен нам. Вот как мы поступим. Сейчас ты поедешь к господину Бар-Шимону и займёшь столико денег, сколько он согласится дать. Мы с ним старые знакомые, и проблем быть не должно, но ты всегда знаешь что именно ему следует рассказать. А потом ты заедешь к господину Юзефовичу и передашь ему моё письмо. Формально ты там только для этого, но на самом деле твоя задача — очаровать этого ублюдка так, чтобы он тем же днём был у меня и просил твоей руки. Даже если мы проиграем, этот мудак держит в кредиторах половину города. Мы не можем позволить, чтобы такой человек... Прошёл мимо нас. Алджис, ты сопроводишь мою дочь. Береги её, она — моё сокровище.

Поговорив с детьми, Антанас взялся за перо. Эту войну он собирался использовать именно таким клинком.

Письма, написанные паном Волковичем тем восхитительным утром.

Письмо первое — Солтысу.

Письмо второе — Болеславу Вилковскому.

Письмо третье — судье.

Письмо 4 — Юхновичу.
Десять солдат сопровождают меня и Линаса.
Пять и капитан — Эгле.
Ещё пять защищают дом.

Первые действия —
1. Еду с сыном к солтысу.
2. Эгле едет к евреям.
Отредактировано 26.05.2020 в 20:27
2

Письмо 5 — Ойгену фон Корфу.

3

Линас Волкович Вилли
25.05.2020 18:00
  =  
— Быстро ты все порешил, отец.
Линаса не то, чтобы откровенно перекосило, но предложение Волковича старшего определенно не нашло никакого отклика в душе молодого человека. Тем не менее, открыто возмущаться парень не стал, хотя на подобные разговоры в других кругах давно было привычным отвечать, что хотел бы жениться, давно бы уже. А так лучше по разным барышням хаживать, чем одной обещания давать.
— Положим, с Вилковским сговоришься, мне указывать дважды не придется, ну, трижды может быть, — Линас сделал образное движение рукой, глядя в потолок. — Но мне вот думается, что пока тут князя выбирают, пристукнут же пана Юзефовича. Он же, верно, мудак и народа у него под пяткой столько, что до старости не доживет. Или подавится, или по темечку получит. А сейчас просто время, как никогда подходящее, чтобы он преставился. Внезапно.
Отредактировано 25.05.2020 в 18:01
4

— Пристукнут — и слава Богу. Эгле девушка красивая, без мужа не останется. А если после свадьбы пристукнут, так и наследует этому мудаку. Очень. Богатому. Мудаку.

И ведь можно понять Линаса. Хочет уберечь сестру от печальной участи. Сам Антанас сделал бы то же для своей сестры. А токма молод пока сынуля, не понимает некоторых вещей

— Твоими бы устами, сынок, так христиане были бы правы, и кроткие бы наследовали землю. А токма мудаки народ живучий. Иные бы сказали — наиболее живучий. Это нам ещё постараться придётся чтобы когда победим... Решить эту проблему.
Отредактировано 26.05.2020 в 20:03
5

Эгле Волковите Masticora
27.05.2020 15:55
  =  
А вот Эгле не сумела в первый момент удержать лицо:
- Как за Юзефа?! Он же толстый старик.
Конечно, Юзефович был мужчиной средних лет, но для пятнадцатилетней девы действительно казался старым. Впрочем, Эгле не ударилась в истерику, понимала. что криком и слезами делу не поможешь. Поэтому она быстро сбавила тон и стала рассматривать проблему с точки зрения логики. как ее и учили.
- Конечно, отец, я выполню твою волю. Но подумай вот о чем, ты сам понимаешь, какой торговец хитрый и опасный партнер, который думает только о своей выгоде. Да, если мы победим, он действительно станет новому князю верным слугой и помощником. Но, я думаю,что во время гонки за короной. когда будут хрипеть загнанные лошади и литься кровь, он вполне может ударить нам в спину, если будет ему от того выгода. Его от этого и жена не удержит. В таком случае или я его отравлю или зарежу, или он меня удавит. Подумай об этом, пока я буду ездить.

Обычно улыбчивая Эгле была сейчас непривычно серьезна и угрюма, будто и вправду темная ель в лесной чаще. Девушка перевела дух и закончила свою речь:
- Что до женихов, так у нас Святополк Тыверский без жены. Он член рады и за его плечами стоят провославные жители Гродно. Да и воин хороший, а золото само воевать не будет.
После чего Эгле поклонилась отцу в пояс, кликнула верного пса по кличке Черныш и отправилась на конюшню.

Действие 1
Еду к евреям. Инициатива 9.
Отредактировано 27.05.2020 в 15:58
6

— Ты моя дочь, Эгле. Конечно ты его отравишь или зарежешь независимо от того, победим мы или нет! Только травить лучше. Это так... По опыту.

Опять же, Антанас мог понять свою дочь. Каждая девушка хочет выйти замуж за рыцаря, желательно статного, вроде Святополка Тыверского. А токма вот Святополк никуда не денется. Его как католики прижмут, так сам к Волковичам на поклон побежит. Или скорее к Вилковским, но это практически одно и то же.

Нет, врагов следует зажимать там, где у тебя самая слабая позиция... Пусть торговцы продают им оружие втридорога, ростовщики закрывают перед ними двери, горят поля и конюшни.

Честно говоря Волкович не был уверен, что действительно дойдёт до свадьбы с Юзефовичем. Но эту рыбу следовало ловить золотым крючком. Деньги, власть, сила, всё это в руках у толстого старика. Но пройдёт ли он испытание любовью?

— Я хочу чтобы этот человек сошёл с ума по тебе, Эгле. Бросил к твоим ногам все свои деньги и расписки. Но ты плохо обо мне думаешь если считаешь, что я оставлю тебя с ним хоть на мгновение дольше необходимого.
Отредактировано 27.05.2020 в 16:10
7

Линас Волкович Вилли
29.05.2020 17:21
  =  
— Это верно отец, да только и торговец не зубастая щука, а помельче.
И не столько жрет, сколько надкусывает. Омерзительный в общем тип, хоть бы его поскорее удар хватил, хотя, конечно, нельзя так о живом человеке, но о так как Юзефович можно и даже нужно. Но Линас кивнул головой, которой думал в обратную сторону.
— Ну хорошо. А мы в гости поедем?
Гости дело хорошее, панночка тоже неплохое, не смотря на все НО. Эх, до чего жизнь довела.
8

— Самый богатый человек в городе. Объясню на простом примере, Линас. Наша семья получает восемьдесят золотых в неделю. Вилковские или фон Корфы — три сотни. Доходы пана Юзефовича исчисляются тысячами. Такие деньги могут быть разве что у пана Кульчицкого, но по правде я в это не очень верю, пан производит впечатление афериста, показывающего пустую руку и обещающего в ней сапфир, иначе это он сейчас был бы князем гродненским, а не один из нас. Это не значит, что если найдётся более выгодный жених, я откажу ему. Но в данный момент... Нам нужны деньги, а у Юзефовича они есть.
9

DungeonMaster Francesco Donna
03.06.2020 20:23
  =  
Наслаждавшиеся панскими пикировками стражники спешно открыли ворота. Рожи их были довольные-довольные, хитрые-хитрые: кажется, вечером по городу пойдет новый слушок. Впрочем, не открывали ворота они наверняка не потому, что желали услышать, чем кончится диалог, а по самой простой причине: распахнешь не перед тем – второй обидится. Распахнешь перед двумя сразу – спор может разгореться, и тогда им не поздоровится уже от солтыса.

Меж тронутых золотом строгих дубков и молодых лип, меж клумб с крупными, изящными, с ярко окрашенными венчиками белыми цветами и кустов бледной осенней сирени Антанас проследовал к тяжелым дубовым дверям поместья солтыса. Поднявшись по каменному порожку и миновав угодливо поклонившегося слугу, он поднялся в большую горницу, где Ольгерд обычно и работал.
Так было и сейчас. Хотя дом был и каменный, сама комната была украшена панелями из светлого дерева с тонкими травяными узорами по краям. Такие же узоры были и плитках, облицовывавших камин, который был скорее пригоден только для отопления, чем для готовки. Мягкий свет из распахнутого широкого окна ложился на гладкий пол, на панели, на небольшой стол, за которым сидел слишком молодой, по мнению многих, хозяин Гродно.

Не ожидавший, видимо, визита, Ольгерд был одет темно-коричневый домашний сукман с синими отворотами рукавов, из под которого проглядывала нижняя рубаха, и неширокие темные шаровары. Мягкие сапожки почти не скрипнули, когда он поднялся, снимая магерку в знак приветствия. Отодвинув в сторону пергаменты, солтыс указал гостю на глубокое кресло подле стола, не там, где обычно сидели посетители, но где сиживал кто-либо из членов Рады, когда вопрос мог потребовать их вмешательства.
Голос шляхтича был густым и пышным баритоном, которым бы стоило петь тягучие, грустные местные песни, а не обсуждать дела политические.
- Пан Антанас, рад вас видеть. Присаживайтесь. Какая нужда привела вас ко мне в столь…, - он чуть замялся, - сложное время. Ужели что-то произошло с утренних событий?
10

Конечно, Антанас оставил свою охрану снаружи. Он не хотел обижать Ольгерда недоверием. Даже два стражника, которые помогли своему патрону спешиться во внутреннем дворе (увы, травма ноги не позволяла сделать это самостоятельно), остались там же, подле коня.

Сам Ольгерд выглядел обманчиво расслабленным, но Волковича так легко не провести, солтыс наверняка ждал гостей — только вот хотел внешним отсутствием интереса скрыть реальную заинтересованность. Интересно, доложили ли ему уже, что пан Будикидович остался у ворот? Если доложили — это хороший знак. Если нет — следовало разобраться с делом побыстрее.

— Здравия Вам, пан Ольгерд.

С трудом переложив трость из правой руки в левую, Антанас протянул десницу свою для рукопожатия, и только потом сел.

— Произошло... Совершенно точно произошло. Но я здесь не по официальному делу, пан Ольгерд. А потому позвольте буду говорить откровенно и как есть. Признаюсь, я догадывался, что Его Величество пожелает избрать нового князя, но предполагал и даже надеялся, что это будете Вы, друг мой. О чести, которая мне была предоставлена, я не просил, амбиций не питал. Да и староват я уже, для амбиций. О чем действительно стоит подумать нам с Вами в эти тяжёлые времена так это о нашей стране, о нашем городе. О наших домах. Вы согласны, пан Ольгерд?

Долгая преамбула. Но с панами иначе нельзя. Начни с капельки лести, приправь благими побуждениями, и только потом переходи к делу. Тем более никогда не стоит спешить потому что иногда собеседник и сам скажет что надо.
Отредактировано 03.06.2020 в 22:05
11

DungeonMaster Francesco Donna
05.06.2020 21:49
  =  
- Откровенность – редкая черта в наши дни. Времена дедов наших, когда слова «честный человек» звучали гордо, давно позади, и нынче в почете иные качества.
Тышкевич грустно улыбнулся. Его мягкие, почти что нежные черты лица и густой голос плохо сочетались с тем, что Антанас знал о пане Ольгерде: но тот действительно был из плеяды тех людей, первое впечатление о которых обманчиво. Добрый воин, аккуратный политик, искусный примиренец: такие люди редко попадали во власть, а оказавшись у кормушки – редко удерживались. Но в Гродно он оказался на своем месте – достаточно компромиссная фигура, чтобы устраивать всех, достаточно правильный и честный, чтобы не бояться от него подлости.

- Благодарю за добрые слова, пан Антанас, - Тышкевич немного удивленно посмотрел на собеседника, - Но я полагаю, что Его Величество поступил мудро: я слишком его человек, чтобы вызвать недовольство тех, кто раньше воевал с Великим князем. А против таких выборов никто и слова сказать не посмеет: при этом избранный будет верен именно Ягайло, так как без княжьей воли он не стал бы претендентом.
В мыслях же о княжестве и городе, я надеюсь, у нас вся Рада. Да и я в меру своих сил стараюсь, чтобы мы все процветали. Но мнится мне, что ваш разговор более предметен, пан Антанас. И это, признаюсь, любопытно. А пока расскажите мне, как ваше здоровье, как поживают Линас и Эгле? О делах цеха и спрашивать не буду: не сомневаюсь, что ваше управление по-прежнему мудро и надежно.

Был ли Антанас честным человеком? Если и был то в давно позабытом, античном смысле, пришедшем из времён, когда хитрость считалась чертой величайших героев. Устами великого Ксенофонта: «Достоинство человека в том, чтобы друзьям делать больше добра, а врагам больше зла». Христиане думают иначе. Они считают хороший человек прощает своих врагов, предстаёт чем-то вроде бесхребетной овцы, неспособной ненавидеть кого-то или что-то, не делающего зла своему соседу, независимо от того, братья они по крови или долгими поколениями мстят за кровь. Если человек твой друг — вознеси его. Если враг — уничтожь. Таково Credo Волковичей. Что впрочем отнюдь не означает, будто Тышкевичу следует об этом знать. Да и сам Ольгерд не так прост, мигом поставил ловушку, «недовольство мятежников». Не иначе намекает на дружбу с Вилковскими. — Я помню, пан Ольгерд, другие времена. Времена, когда все дома стояли плечом к плечу против общего врага. Когда не жаль было потерять ногу в битве... Антанас указал на свою ногу — Потому что иначе придут воины с чёрными крестами и будут убивать наших жён. Наших детей. Мир выглядел... Очень просто для честного человека. К счастью смута, терзавшая наше Отечество столько лет, наконец завершилась. И теперь... Всё снова сделается просто. Ещё одна ловушка? Если солтысу доложили, что Линас у ворот, то вопрос с подвохом. Но вот упоминание Эгле... Очень кстати. И представляет собой хороший знак. — Линас сейчас с паном Будикидовичем. Они присоединятся к нам несколько позже, в зависимости от итогов дела, о котором я и хотел бы с Вами побеседовать, друг мой. Оно касается Эгле. Буду говорить кратко и уж прости, если немного по свойски. Мил ты мне, пан Ольгерд. Ты честный человек, добрый человек, но при этом одарён умом и отвагой. И такого человека я хотел бы видеть своим родичем или, скажу больше — своим сыном. Так отчего бы тебе, пан Ольгерд, не жениться на моей дочери? Лучше невесты не найдёшь — первая красавица в Гродно, умна, заботлива. Как благочестивая дева, она конечно сама никогда не скажет никому кроме отца, кого именно желает видеть своим мужем, а всё-таки мне это известно. Мил ты ей. И знаю, позаботишься о ней и не обидишь. Уж прости что вот так прямо с порога, а токма так я тебе скажу — может для кого-то ты и «Слишком его человек», а только вот у меня вряд ли будут ещё дети, да и Линас пока неженат. И если кого я и хотел бы видеть князем, случись что с нами, так это тебя, пан Ольгерд.


Улыбнулся Ольгерд, да невесело как-то, голову опустил, словно в печали. Повисла пауза, похожая на дикую яблоню, что гнет к земле груз несорванных плодов. О чем сейчас думал Тышкевич, что желал? Предложение Антанаса вряд ли было удивительным, но неожиданным – точно. Простой шляхтич наверняка бы ухватился за это предложение, обнял старика-Волковича, расцеловал бы, как отца, троекратно, и повелел закатить пир, да такой, чтоб затмить все предыдущие. Но солтыс должен был мыслить иначе. Жить сегодняшним днем – не то, что он мог себе позволить.
И густой, сочный голос Ольгерда, в котором появилась лишь легкая трещинка, озвучил мысли его тяжкие:
- Благодарю, пан Антанас. Породниться с вами – это выбрать достойную и надежную партию, и дурак был бы тот, кто отказал. Но… Приди вы неделю назад – я бы согласился. А нынешняя ситуация меня заставляет думать, что виной всему утренние вести, и что лишь они сподвигли вас на такой шаг: обрести мой голос ценой своей дочери.
Будет ли это честно? Не знаю. Да и выбрав вас, как родича, я незамедлительно стану объектом нападок прочих домов. Да и доживет ли прекрасноволосая Эгле до свадьбы? Ведь многие захотят этот брак расстроить, а убийство – самый простой из путей. Стоит ли мне нарушать нейтралитет, пускай даже ради прекрасной и умной девы? Не лучше ли, ежели князем станете вы, тогда и сыграть свадьбу?

— Не скрою, утренние новости заставили меня... Поспешить со многими решениями. Но причина не совсем та, друг мой, что ты подумал. Для тебя не секрет, что могущество Волковичей во многом — плод моих долгих и упорных трудов. Вступая в эту борьбу я... Рискую прежде всего своей жизнью, рисую на себе мишень, ведь это моё имя назвал великий князь. Победа или поражение — это мертвецу безразлично. И если я умру, кто позаботится о моей дочери? Линас талантлив, но пока что ему... многому следует научиться, и кто наставит его, позволив избежать неизбежных в его возрасте ошибок, пока мой сын не войдёт в силу чтобы править своим умом? Пан Ольгерд, я прошу тебя позаботиться о моих детях, потому что не уверен, что я сам доживу до... Любого исхода. Мне нужно устроить судьбу своих детей, быть уверенным, что с ними рядом будет тот, кому я доверяю. Оттого и прошу быть мне сыном, Эгле мужем, а Линасу старшим братом. Антанас чуть кивнул словно подтверждая, «да, все так». — В слове твоём я уверен, а обручиться можно и тайно. Оно и лучше, в текущих условиях излишней огласки не делать. Ради жизни и будущего Эгле я готов пойти на хитрость... Для меня нет ничего важнее моих детей.

Тяжело вздохнув, Тышкевич покачал головой, словно услышал не те слова, которые хотел. Переведя взгляд на окно, солтыс замер на какое-то время, вслушиваясь в городской шум за окном: словно впитывая в себя весь этот большой, многонациональный, такой живой город.
Наконец он ответил неторопливо и рассудительно:
- Пан Атанас, дядьку, - перешел он на менее формальное обращение, словно подчеркивая, что это разговор не солтыса с членом рады, а молодого шляхтича со зрелым и уважаемым, - я могу пообещать, что если вы погибнете, я позабочусь о ваших детях, как это сделал бы, например, честный, хотя и дальний, родич. Но почему я, а не тот же Кульчицкий, или Тыверский? Это не меньшая защита.
А я… Почему бы мне не выдать Агнешку за младшего Вилковского или Будикидовича, или даже Корфа, ежели ему сам Великий князь покровительствует? Я тоже забочусь о счастье своей семьи, и понимаю, что своим неудачным браком могу обречь сестру на тяготы и бедствия…

— Потому что ты принесёшь мир в этот город! В сердцах воскликнул Антанас (о, эти экспромты, восторг сердца моего!), но тут же сменил тон на более спокойный — Ты хороший человек, пан Ольгерд, честный и справедливый, и уже поэтому заслуживаешь руки моей дочери. Но также я должен подумать о нашем городе. О нашем Отечестве. Святополк Тыверский человек достойный и я его уважаю, но он... Не один из нас. Душой и сердцем он со своим народом. Слыхал ли ты, как он сказал нынче в полдень о своих? «Сторона русичей воздержится от участия конно, людно и оружно» Гродно... Должны управлять литвины. Которые не воздержатся, что бы не случилось. Иного местные не примут, да и я не смогу принять. Я всю жизнь служил Великому Князю, когда он шёл на север или на Москву. Когда защищал наш народ, то, какие мы есть. Я могу глубоко уважать пана Тыверского или например пана фон Корфа, и относиться к ним всегда буду как к хорошим гостям, но они именно гости, понимаешь, пан Ольгерд? А мы с тобой — хозяева. Наши с тобой предки поколениями жили, трудились и умирали, чтобы это было так. Вот ты говоришь «нарушать нейтралитет», а только нет никакого нейтралитета. Есть наша с тобой Родина, произошедшая от славного племени римлян, от Палемона и Кернеса. И чтобы сберечь мир для всех, в том числе для живущих здесь поляков, русичей и немцев, нам следует твёрдо стоять вместе. Великий князь нынче стал королём польским и тем важнее нам, его верным слугам здесь, сделать так, чтобы если этот порядок сохранится, литвины вели Польшу, а не поляки Литву.
— Пан Вилковский мой хороший друг. Он честен, умен и насколько я знаю ищет примирения с Великим князем, и не пожалеет на службе ему живота своего. И понимая, что есть у тебя желание устроить судьбу сестры, я готов поспособствовать такому браку. Оно будет и честно и умно, ведь я собираюсь женить Линаса на дочери пана Вилковского, и насколько мне известно, он одобрительно отнёсся к этой затее. Я кстати позвал пана Болеслава нынче к ужину. Присоединяйся, и вместе потолкуем с ним о наших домах.

- Я услышал тебя, дядьку Антанас. И скажу тебе, что Тыверский прав: если уж он ничего не получит от возможного конфликта, он, как мудрый человек, должен уберечь своих родичей от бессмысленной гибели. В этом и есть мудрость, и ты сам это подтвердил: стоять крепко на той земле, что ты называешь своей, за други своя. И если мы будем держаться вместе, за Гродно и князя, через несколько поколений несть ни литвина, ни поляка, ни русича, ни волынянина, ни немца. Будет один сильный народ, объединенный той землей, на которой они живут, самой прекрасной землей.
А Великий Князь наш не зря выбрал двух литвинов, одного поляка, одного немца и одного волынянина. Это – знак нам, что достоин любой, вне зависимости от того, на коком языке он говорит дома. Я желал бы, чтобы в городе был покой и порядок: вот мой выбор. Я не стану огорчать тебя отказом, дядьку, но возьму время на подумать. Я тоже не юнец, чтобы принимать поспешные решения, и постараюсь дать ответ к ужину у тебя в доме.
А пока что попросил бы тебя подумать, чем это поможет мне, ведь твоя выгода очевидна.

— Я не согласен, что пан Тыверский прав, пан Ольгерд. Хоть и признаю, что определённая честь в такой позиции есть. Сегодня он отступает, а завтра приходит фон Корф, который год назад прибыл в Гродно из земель, где русичей считают хуже чем еретиками. Фон Корф может тысячу раз поклясться, что преследований не будет, а только слыхал ли ты, что когда-то в землях нынешней Померании, жили наши родичи поморяне? Они говорили на своём языке, и когда немцы пришли, то тоже воздержались, поверили сладкозвучным обещаниям — и потеряли всё. Нынче нет больше поморян, остались одни только германцы. И разве приходя на наши земли, не убивал Орден нас тысячами, не пытался растоптать всё то, что делает нас нами? Святополк Тыверский думает что оставаясь дома, он защищает своих близких, но в действительности при его молчаливом согласии к власти пробираются те, кто не боятся раздавать обещания. Те, у кого нет усвоенной с кровью шляхетской чести, кого ничто не связывает с этой землёй, её традициями и народом. Кто остановит их если не мы? Построить народ, объединённый одной землёй, можно только если властвуют те, кто привыкли уважать тех, кто говорит дома на другом языке. Мы с тобой знаем, что в Литве столетиями все, будь то поляки, русские или немцы, живут в мире, живут одной семьёй. Когда достоинство человека независимо от народа, к которому он принадлежит, является частью традиций самой земли. Покой и порядок достигается крепостью тех кто стоит у руля. И мы с тобой, ты и я, пан Ольгерд, можем защитить этот порядок, при котором пан Святополк или даже пан фон Корф никогда не будет унижен за то, на каком языке говорит. Думаешь если не защитим это, сложится когда-нибудь тот единый народ, о котором ты мечтаешь? Каждый начнёт тянуть в свою сторону, и кончится всё большой кровью. Антанас чуть помолчал и продолжил. — И ежели защита этого порядка сама по себе не есть цель величайшая и грядущему объединению не просто способствующая, а жизненно необходимая, то так скажу. Когда я сказал, что будешь ты мне сыном, это не просто слова. Если умру, половина всего отойдёт тебе как мужу Эгле. Если у Линаса не будет детей, ты будешь наследовать ему. Пока же я жив, даю тебе слово, пан Ольгерд, буду относиться к тебе как к родному сыну, во всем подле меня ты будешь вторым и ни одно решение о судьбах нашего родного города не будет принято без совета с тобой. Я уже говорил, я предпочёл бы видеть князем тебя, друг мой. Но раз Его Величество назвал моё имя, то обещаю, не будет никого ближе ко мне, чем ты. И ежели вдруг знамя выпадет из рук моего дома, то только в твои руки, ибо лишь тебе я доверяю.

И снова невеселый вздох. К Тышкевичу, кажется, как ни к кому другому подходила старая пословица: попала собака в колесо – пищи, а беги. И быть в роли такой собаки ему было ой как не по нраву. Вот только иных вариантов не было.
- Строить внутри можно по-разному, но о том, что враг – извне, допускать нельзя. Если гродненский немец будет думать как мы с тобой – честь ему и хвала. Но тот немец, что приходит с огнем и мечом – не один из нас, но коварный враг, и такому пощады и дружбы не будет. В любом случае, как все пойдет, зависит не только от нас, и воля Ягайло – вол народная, нас к торжеству над врагами ведет именно тем путем, как должно.
Не обессудь, дядьку Антанас, я пока что подумаю и не буду рубить с плеча, хотя твое предложение мне и льстит. В любом случае, я попытаюсь сделать так, чтобы прибыть к тебе с первой звездой. А пока что извини меня и не обижайся: пана Будикидовича тоже негоже заставлять ждать. До скорой встречи, дядьку, и пожми от меня шуйцу Линасу.

— Ты воевал, пан Ольгерд. Я тоже воевал с немцами и знал твоего отца как доблестного рыцаря. Поэтому я не сомневаюсь, мы с тобой оба знаем как встретить врага. С трудом, Антанас поднялся с кресла. Ещё раз протянул солтысу руку. — Подумай и ты, мой друг. Пока что я всё больше соловьем распевался. Но ведь и ты не бессловесен. Подумай чего бы тебе хотелось, и обещаю, если это в моих силах, ты это получишь. Ну, бывай, друже. И надеюсь вскоре я смогу с полным основанием назвать тебя сыном.
Само собой, данный диалог является плодом совместных усилий Магистра и меня.
Отредактировано 05.06.2020 в 22:17
12

Письмо, разосланное Антанасом по цехам тем же днём. Получатели — цех торговцев, цех ремесленников, другие городские цеха кроме кожевенников.


Сим начинается письмо Антанаса из Гродно, прозванного Волковичем, капитана цеха искусств, к капитанам искусств славного города Гродно.

Почтенные господине! Как известно вам, Его Величество Великий Князь Ягайло, Божьей милостью король славного города Гродно, объявил выборы князя Гродненского. Дело сие несомненно важное, и ко всем нам отношение имеющее. Засим предлагаю всем капитанам и радеющим за родной город мастерам, собраться в обычном месте завтра днём, дабы обсудить сложившееся положение и сохранить единство граждан нашего славного города перед лицом могущих следовать из сложившегося положения беспорядков.

И да поможет нам Бог.
Значится так. В первой версии плана я охрененно лажанул по двум пунктам. Видимо хреновый из меня руководитель. Буду выправляться.
Вилли, сорян что тебя стаскал с собой по сути зря.
Новый план круга вторых действий

Антанас — Собирает собрание городских цехов.
Эгле — Едет знакомиться к татарам. Основная задача — привлечь их на нашу сторону.
Линас — Едет к Боровцу.
Отредактировано 09.06.2020 в 20:09
13

DungeonMaster Francesco Donna
08.06.2020 17:03
  =  
Пока что на улицах Гродно царствовали тишина и покой. Горожане, побурлив чутка, продолжили жить прежней жизнью: ходили на ярмарку, занимались домашними делами, трудились в лавках и мастерских. Они и думать прекратили о том, что ждет город, и почти не обращали внимания на едущую по своим делам панненку. Эгле неторопливо приближалась к окраине, где у крепостной стены было жидовское гетто. В многонациональном Гродно евреев практически не терроризировали, хотя всеобщей любви особо-то тоже не было. Ходили слухи, что стажа в их квартал практически не заходила, и местные были вынуждены взять защиту родных домов в собственные руки. И, видимо, делали это успешно: девушка вот так сразу и не могла припомнить, чтобы кто-то ограбил жидов и потом этим похвалялся.

Дорога привела панну к красивому аккуратному дому с плоской крышей и широким открытым балкончиком, что разительно отличался от тяжеловесных, кряжистых строений большей части города. Именно здесь жил и хранил свои запасы почтеннейший Моше бар-Шимон, хитрая жидовская ростовщическая морда, перебравшаяся в Гродно толи из какой-то Гренады, толи из самого Офира. Поговаривали, что под этим почти игрушечным домиком были катакомбы не меньше, чем под гнезненской базиликой, а то и под самим Римом, а уж богатств там было… Вроде как бар-Шимон был правнуком самого царя Соломона, и все богатства царства Израильского, уничтоженного племенем потомков Гога и Магога, ныне называемого сарацинами, укрыл под своим обиталищем.

Порог дома ростовщика, как и всегда, впрочем, подпирала Туша. Это был огромный, почти в четыре локтя высотой лысый жид, косая сажень в плечах и неохватное брюхо. Любые одежды смотрелись на нем нелепо – все равно что княжий замок обрядить в платье, но он ни капли не унывал. Еще туша отличался немалой любвеобильностью и крепким семенем, настрогав никак не меньше десятка маленьких Тушек.
Приветливо поздоровавшись с «прелестной девой, отрадой отца и усладой будущего супруга», он пропустил гостью в чистое, светлое помещение, где за широким столом сидел сам Моше бар-Шимон, и правда похожий на благообразного библейского старца с длинной седой бородой и мудрыми, чуточку печальными глазами. Поднявшись со своего места и явив взгляду Эгле украшенный разными непонятными узорами толи халат, толи рубаху-переростка длинными и широкими рукавами, жид степенно поклонился:
- Таки мои глаза счастливы видеть, а губы говорить приветствие достойной и прелестной пани. Шо ви имеете до бедного старого Моше, и если злотые, то почему сразу да?

***

Ремесленники – люди деловые и занятые. Большинство из них, кто не совсем стар, и сами горазды работать: не то, что шлята. Но при этом они могут собраться в разы быстрее, чем расслабленные и неторопливые господа. Так произошло и сегодня: весть пана Вилковича облетела всех, и к середине дня в маленьком деревянном домике, что стоял на окраине квартала ремесленников, собрался весь цвет цеха.
Дом этот, старый, немного покосившийся, из ставшего черным со временем дуба был окружен диким, заросшим садом, где маленькие тропинки пролегали меж старых елей, свешивающих пышные лапы до самой земли – словно требовали поклона от тех, кто хочет попасть внутрь. Пышные, разросшиеся кусты бузины и бересклета радовали взор своими яркими листьями, еще не тронутыми осенью, и наливными шариками кисловатых ягод.

Сквозь старые бревна холодного, давно не прогретого дома, использующегося только для собраний, кое-пробивался пышнобородый мох, а на крыше, на диво многим, тянула тонюсенький ствол к нему молодая березка. Старый, сгорбленный слуга, растопивший камин, жевал на крыльце какую-то травинку, а внутри, за тяжелым, отполированным сотнями рукавов столом ждали прихода главы те, кто был не по родовитости, а по заслугам избран: старшие мастера, выразители интересов своей профессии.
Иона Антушевич, кузнец.
Ян Видавский, каменщик.
Симон Кобыла, плотник.
Стасис Растакис, столяр.
Ян Янушкайтис, ткач.
Дзенивойтис Миндагевич, пекарь.
Довмонт Ант, сапожник.
Павел Водичка, портной.
Вилкас Стратис, горшечник.
Тынис Кривис, плетенщик.
Андрусь Петка, штукатур.
Первое действие Эгле - ротовщик, никто не отменял. Считаю его первым, татарву - вторым.
Линаса тоже готова двинуть на второе действие, если он укажет, какое.
14

За долгие годы Антанас усвоил вполне однозначную методику работы с цехом. Прежде всего каждому ясно, что он шляхтич. Эта часть вопросов не вызывает. Далее, каждому ясно что он вообще ни в каком месте не ремесленник, но возглавляет ремесленный цех. И наконец, хочешь собрать мастеров — тащи бочонок вина из семейного погреба. А потом ещё два, на улицу, поскольку простые члены цеха, а не капитаны, или олдерманы, как из называли в Германи, должны иметь возможность принять участие в собрании.

Неприятной неожиданностью стало отсутствие Юзефовича и его подопечных. Кажется, на сей раз жажда обрести возможности подвела торговца, и ему это бесспорно выйдет боком.

— Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto. Sicut erat in principio, et nunc et semper, et in saecula saeculorum. Amen.

Как подобает председателю первым прочитал молитву Волкович. Дождался дружного "Amen", и лишь потом дал знак садиться, сам оставшись стоять.

— Я созвал вас, братья, потому что великий князь назвал моё имя в качестве кандидата возглавить наше прекрасное княжество Гродненское. Само по себе это — уже ваша заслуга. Если бы не наша долгая и кропотливая совместная работа, не признанное всей Европой ваше мастерство, братья, мы бы никогда не были замечены. Поэтому я говорю вам — спасибо. Я просто старый калека, этот успех — ваш успех, и я сделаю всё от меня зависящее, чтобы вы пожали его плоды. В этом я клянусь перед Вами на святом Евангелии по нашему закону, клянусь Аустрой и Медейной, по закону отцов наших.

Поблагодарить цех за свой взлёт — стандартная процедура. Обычно после неё просят денег. Ну... Было бы ложью сказать, что это не входило в планы капитана.

— Братья, скоро Гродно будет нашим. Порядок, который я установлю, будет вашим порядком. Да, это потребует усилий. Потребует денег и людей, потребует вашей полной поддержки, но в результате вы, братья, получите то, чего желает ваша душа. Сегодня мы начинаем строительство нашего общего будущего в этом городе, в этой стране, новый порядок, когда трудящийся чувствует свои права и знает, что князь всегда защитит их прежде всего. И поскольку мне нужно знать ваши чаяния, вот о чем я прошу вас — соберитесь с мастерами, посоветуйтесь, как у нас принято, и пусть каждый цех составит бумагу, вроде уложения — и в бумаге той будет сказано, чего братья желают от нового Гродно, на каких условиях клянутся всячески поддерживать наше общее дело. Потом все эти бумаги мы соберём в одну, которую я и подпишу как свой зарок, дабы были вы уверены, что истинно, Антанас Волкович став князем сделает все так, как обещал, а именно даст вам всё, чего только не пожелаете. Скоро Гродно будет принадлежать вам! Принадлежать народу! Готовы ли вы сделать все ради будущего, которое будет вашим будущим, будущим ваших детей?! Готовы ли взять этот город, когда волей великого князя власть сама идёт к нам в руки?!

Настало время покончить с возвышенной частью и перейти к... Земной.

— Я не вижу здесь пана Юзефовича. Какие бы причины не побудили его пропустить наше собрание, заявляю публично — цех торговцев заслуживает голоса в нашем общем будущем. Передайте это мастерам цеха коли свидитесь, пусть знают, что мы к ним всегда относились по братски, и стало быть пусть тоже свои начертания дадут. А уж если они пожелают не дружить с нами, а воевать, то сами дураки, могли вместе с нами Гродно взять, все законы как надобно подправить, а решили жопы чесать. Но я рассуждаю так, уж если они нам победить помогут, то стало быть заслуживают нашей любви и право имеют. А будут вредить — так наши мастерские для них как воздух. Но конечно я верю, что пан Юзефович одумается и пришлёт своё начертание. Скоро, братья, мы с вами получим этот город. И тогда в нем останется место только для друзей наших — а уж с врагами мы разберёмся.

А дальше пусть пьют.
За здоровье князя, конечно.
Пламенная речь Антанаса сводится к двум пунктам.
— Деньги на избирательную кампанию.
— Люди для защиты.

Основа его избирательной кампании — составление каждым цехом своего Уложения, фактически списка требований, на которых цех клянётся в верности и полной поддержке Антанасу Волковичу. Это очень большая конфета, поскольку попросить можно что угодно, хоть каждому мастеровому по бабе и бочонку пива выдать. Ловушка в данном случае двойная, во первых, чтобы подать уложение надо по сути присягнуть на верность, расписавшись в поддержке Волковичей, а во вторых...
Бумаг будет больше десяти. В чем-то они точно будут друг другу противоречить. А Антанас чётко обозначил, что сводить уложения будет в одно. Естественно в процессе "свода" он сможет "свести" и наименее удобные пункты народной воли.

Но сам факт того что будущий князь собирает народные чаяния и даже обещает их выполнить — кажется этого уже достаточно чтобы о том, как Волковичи возвращают народу свободу кричали на каждом углу.
Отредактировано 08.06.2020 в 21:26
15

Партия: 

Добавить сообщение

Нельзя добавлять сообщения в архивной комнате.