Действия

- Обсуждение (373)
- Информация
-
- Персонажи

Форум

- Для новичков (3749)
- Общий (17782)
- Игровые системы (6249)
- Набор игроков/поиск мастера (41607)
- Котёл идей (4311)
- Конкурсы (16074)
- Под столом (20428)
- Улучшение сайта (11248)
- Ошибки (4385)
- Новости проекта (14628)
- Неролевые игры (11855)

Однажды в Гродно (1385 г.) | ходы игроков | Поместье Будикидовичей

12
 
Ян:

Метания немца немало озадачили Яна. Он с явным беспокойством следил за каждым движением, каждым вздохом суконщика не без причины опасаясь, что хозяин вот-вот отдаст концы наедине с Будикидовичем, а коль такое случится - не видать Янеку ни приданного, ни поддержки немецкой слободы. А уж что молва разнесет - одному богу известно. Но фон Гриффин мало помалу приходил в себя, и вместе с тем облегчение опускалось на гостя.

Слова фон Гриффина нашли понимание у Яна, однако торгашная душонка и тут дала о себе знать. Ни слова о приданном не прозвучало, и если до разговоров отеческих с дочерьми ему дела не было, то вопрос приданного он вознамерился решить здесь и сейчас. Впрочем, рубить словом сразу не решился, мало ли чего, а подошел издалека.

- Поплачут и перестанут - судьбинушка паничек такая. Да мы ведь, шляхта литовская, себе не принадлежим. И батюшка мой женился на кого отец его указал, и дед. А после свадьбы, как покойная матушка приговаривать любила - стерпится-слюбится.

Ян покивал сам себе сокрушенно без тени притворства и продолжил:

- Дом наш не заколочен. Будет хотеться - заходите в любое время. Так даже лучше ведь, что сестра рядом жить станет, а не уедет далече. Вот только за приданное я так ни слова и не услышал. Собрано ведь уж давно поди к шестнадцати-то годам? Земли может за городом или дело какое с которого доход идет или сундук? Это уж, будь добр, сразу озвучь как есть герр Норберт. Видишь ли время сейчас непростое, траты большие будут. Надобно знать... - «что к дефке прилагается» хотел закончить Ян, да осекся.

Задумался. Все таки больно уж он прямо действовал, грубо. От того лишь, что тема ему эта была тяжела. Но нашел таки в себе силы и решился.

- Да что ты, герр фон Гриффин, дочки твои - одно загляденье. Такие цветки срывать - даже жалко! Но я, с твоего дозволения, также хотел бы узнать дочек твоих получше. Может с Магодй мы сойдемся лучше. Но тянуть-то некуда, ждать до завтра - это ж ночь без сна!

Ян начал распыляться, а от того сделал паузу, выдохнул и степенно продолжил.

- Давай порешим так. Солнце еще высоко. Так что расскажи мне что до приданного, а после - ступай к дочерям и держи с ними беседу сколько надобно. А я погуляю по саду коль дозволишь, слугу отряди только, чтобы беседу держать мог. Подожду сколько нужно вам будет. А после - расскажешь чего поговорили, да с Мартой и Магдой познакомишь. Послушать бы да узнать как воспитаны да чему обучены. Как себя держат на людях да... - Ян не закончил. Ибо то что хотел сказать - мать делать должна была. Не полезет же он к дефкам под юбки выглядывать все ли у них там как надо.

В общем ситуация выходила так себе. Матушек в живых ни у Яна, ни у немок не было. И дела эти женские решить было некому. Нет, Ян конечно неплохо знал как там все устроено и как должно быть, но предложить такое будущему тестю язык не поворачивался. А потому решил Ян поговорить с братом, чтобы тот беременную Николетту попросил. Но это могло и подождать.

- ...да, держать на людях надобно себя уметь. Мы ведь не абы кто, а БУДИКИДОВИЧИ.


Казимир и Гжегож:

Казимир был весьма раздосадован, что гости его дорогие хоть были довольны, но держались умеренно и ясность ума бережно хранили. Впрочем, слова их говорили о благодарности, а вид источал благосклонность и радушие. А от того несколько озадаченный пан был весьма доволен, когда ему вручили письмо. Он извинился перед гостями и, сощурившись, внимательно прочитал текст.

Узнать что задумал Болеслав было интересно, но место встречи дурно пахло. А всем что дурно пахло в семье Будикидовичей занимался Ян. А потому без доли сомнений Казимир протянул письмо сыну.

- Гжесь, никому более доверить не могу. Передай Янеку, пущай он с этим разберется. Ступай.

Стоило Грегожу откланяться как Казимир осознал, что случай выдался подходящий, чтобы остаться с гостями наедине, дабы не смущали их люди хоть и близкие пану, да для татар посторонние.

- Анжей, проверь посты. Да дверь за собой прикрой.

Последнее означало, что пришло время оставить хозяина наедине и позаботиться, чтобы слуги убрались куда подальше. Но Анжей хорошо знал, что даже с прикрытыми дверьми должно было стеречь пана да время от времени поглядывать в щель.

Когда Анжей и Гжесь удалились, Казимир как ни в чем не бывало раскинул руки в добродушном открытом жесте.

- Почему бы и нет, если вам так угодно, гости дорогие?! А после я и сам станцевать могу! О, а может потом в баню? Рута напарит Динару, женушка моя покойная говорила что она знает в этом толк!

Казимир не больно надеялся, что гости примут приглашение, но уж если примут - то к разговору они готовы будут точно. А пока Казимир собирался насладиться диковинными талантами Дианры, подумать как подойти к гостям правильно да послушать, может чего сами важного скажут, оставшись наедине с паном.
Болеславу Ян передаст слугой на словах: «Так тому и быть, после заката»
На встречу с Болеславом идет Ян, заранее, если получится ^^
Отредактировано 17.06.2021 в 15:30
31

DungeonMaster Francesco Donna
21.06.2021 17:56
  =  
Ян:

  Ян задал разговору направление – а фон Гриффину, хотел он того или нет, следовать по его колее, повторяя все изгибы словес молодого панича. Да и, откровенно говоря, Янек слишком уж долго витийствовать не стал, выложив на стол переговоров главный вопрос: о бренном и мирском, о приданном за девиц. Как видно, голос Немецкой слободы в качестве приданного не рассматривался. Суконщик, не отличавшийся ни глупостью, не наивностью, понял это сразу, и не стал сокрушаться и как-то торговаться. Провел неспешно крепкими пальцами по тонкой линии пегих бровей, да ответствовал степенно – видать, окончательно собрался с духом:
  - Кто бы спорил, молодо пан. Женская доля такова, не мы ее придумали и не нам ее менять. А уж то, что пока что, до того, как решится будущее второй доченьки, они будут близехонько, меня, как любящего отца, не может не радовать. Так что слезы мои да их, хоть и ожидаемы, да светлы. Пройдут, куда они денутся: сами понимаете, неожиданно-то как!

  Вновь заняв место за столом напротив шляхтича, фон Гриффин подвинул к себе графинчик зеленого стекла, полный легкого ягодного вина, и, плеснув себе чарку, перешел к вопросам приданного, в котором, как в вопросе денежном, чувствовал себя как рыба в воде. И уж коли продолжать подобные ассоциации, то отметить следовало, что даже тоскующие нотки из голоса Норберта ушли, словно вода в песок. Нет, он не выставлял дочек как товар с приданным, но деньги, они счет любят, а посему вопросы должны были быть урегулированы детально и предметно.
  - Пан Ян, - начал он, - в кругах торговых принято в приданное давать или товар, или долю в деле. Последнее, полагаю, Вас не заинтересует, да и товар вам интереснее в обороте, чем на полках. Посему осмелюсь предложить вам следующее: шкатулку, в которой полсотни злотых будет, да товар, коих я продавать буду, а вам своевременно сумму проданного отдавать. По объемам поясню вам следующее, не утруждая пана подробностями.
  После долгой речи суконщика, который, к чести своей, смог глубоко в дела торговые не углубляться выходило следующее: фон Гриффин дарит в приданное товар, и тут же забирает его на реализацию. А каждую седмицу долю с проданного отдает Будикидовичам, без ломбардского процента даже. По всему, в итоге, на круг должно было выходить около двух десятков злотых. И прибыток такой можно было ожидать ажно месяц – недешево немец ценил своих дочерей, ой недешево!

  Разговор вновь вильнул и вернулся к девочкам. И вот тут Яничек ступил на тонкий лед: брать младшую дочь попервой старшей было делом дурным: людишки наверняка подумают, что со старшей что-то не то – больна или разумом бедна, или вовсе бесплодна. Дурное дело будет, да и на младшенькой в случае чего отразится, словно в кривом стекле: коли со старшей беда, то и с младшей может быть что-то не то. Об этом Норберт и напомнил: но как-то без особого энтузиазма. Осознавал немец, что его упрямство может выйти боком, вот и не противостоял особо. Удобно общаться с тем, кому ты нужнее, чем он тебе!
  Немец даже по поводу сегодняшней встречи не стал упираться рогом, и согласился со всеми предложениями панича. Порешив дела таким образом, он поспешил к дочерям, а на место его пришел один из приказчиков, молодой и бойкий парень, устроивший шляхтичу прогулку по Немецкой слободе в общем и по дому будущего тестя в частности. В отличие от большей части Гродно, в Слободе было достаточно чисто, даже улицы меж домами были застелены деревянным настилом. Сады, цветники, аккуратные домики, многочисленные лавки и мастерские – неплохо жили немцы.

  Но вот время ожидания подошло к концу, и к Янеку, коротавшему уже время под крышей дома будущего родича, подошел сам фон Гриффин, несколько взволнованный но не боле. Уведомив панича, что девочки готовы принять гостя, он проводил его в обширную и светлую горницу, оставив наедине с двумя златовласками. Ну… почти наедине: в углу за вязанием сидела сморщенная, как печенное яблоко, и цвета того же старуха: толи нянька, толи просто отцов надзор за благочинием. А как иначе-то? Иначе слухи пойдут, а оно ни семье невесты, ни семье жениха ни в коем разе не трэба.
  Девочки вели себя, конечно, в вышей степени достойно: причем достойно не дочек абы какого суконщика, а самого натурального шляхтича, уважающего себя и ценящего свой род. Поклон, изящные движения рук, сопровождающиеся взлетевшими на миг рукавами, озорные очи, посмотревшие на пана лишь миг и вновь склоненные долу… Одна только была проблема, курва мать: девочки, привыкшие делать все вместе, и делали это синхронно – даже болтали. Одеты они были также одинаково, так что различать их пока что можно было только по возрасту да по тому, что у Магды, хоть она и помладше, фигурка попышней да видней – и с годами наверняка она станет еще фигуристей.
  - Батюшка сказал, что мы должны отвечать юному пану обо всем, чего бы он не пожелал услышать! Готовы поведать обо всем и продемонстрировать умения наши!

Казимир и Гжегож:

  Татарва, холера ясна, умели себя держать во здравом рассудке. Видать людишки не брехали, когда баяли, что они благородных кровей: привыкли в своих татарских дворцах оставаться ясными и чистыми разумом. Ну да и неудивительно: ежели верить странникам, обычные татары жили жизнью небогатого воина, всю жизнь проводя в седле, а их шляхтичи переняли у далеких персиян и еще более далеких китайцев противоестественную любовь к нескончаемым интригам и смертоубийству среди белых колонн, пышных цветов и журчащих фонтанов.
  …Но вот все разошлись, оставив гостей наедине с хозяином дома. Илдиз какое-то время продолжал неспешную и журчащую, как узкий горный ручеек, беседу, после чего изящным движением, текучим и порывистым, как у языка молодого костерка, поднялся с места. Поклонившись и продемонстрировав Казимиру и тяжелой двери открытые ладони, он, склонив голову, попросил приблизится к достойнейшему из славных.
  Позволение было дано, и юноша опустился перед паном, держа в вытянутых руках кинжал в простых кожаных ножнах: в таких обычно свое оружие держат охотники. Рукоять тоже была ничем не примечательна: упор из желтоватой кости с какими-то непонятными мелкими узорами, оплетенная кожей же рукоять, сеченый, похожий на шатер набалдашник… Дарить такое казалось форменным оскорблением… до тех пор, пока клинок не покинул ножны. Глазам Казимира предстала чуть синеватая в дымчатость дамасская сталь, способная разрубать броню также верно, как плоть. Ответ татарвы оказался не менее достойным.

  Спокойствие на раскосых лицах было ровно до того моментам, пока юстициарий не предложил им разделить баньку. Илдиз и Динара побледнели, засуетились, попросили пару минут на обсуждение, сославшись на то, что не каждый день в седмице подходит для заботы о теле. Судя по тону беседы, они скорее ругались, чем разговаривали, причем Илдиз, судя по тону, что-то неуверенно предлагал, а его сестра с настойчивостью, достойной лучшего применения, возражала против его идей. По итогам эмоциональной, особенно для спокойных в общем-то литвин, беседы, Илдиз, румянцем своим ставший почти точной копией сестры – только в мужском платье, на пару шагов отступил от Динары и, всплеснув руками, повернулся к пану Будикидовичу:
  -Достойное солнце мудрости и скакун рассудительности! Сын моего отца посыпает голову пеплом, принужденный волей злых обстоятельств говорить черное в своей абсурдности слово «нет». Смиренный Илдиз кается, но он убежден, что день четвертый, проходящий, когда Глаз Жеребца пересек Колчан, не подходит для омовения родившихся под сенью ядовитейшего из детей пустыни! А посему он не сможет разделить с тобой баню, равно как и нареченная Деянирой не станет делать этого в отсутствие брата. Склонившийся под твоей кровлей просит извинений. А чтобы отказ не сильно печалил сосуд красноречия и льва верности, Деянира будет петь и танцевать!

  Пела татарская девица хорошо, хоть и непонятно. Меня голос, то взлетавший птицей к небу, до змеей стелящийся по земле. Да и музыка, тягучая и чуждая, могла заворожить своими переливами и напевами, особенно когда к звукам струн добавлялся хрустальный перестук браслетов на тонких – двумя пальцами обхватишь! – запястьях и щиколотках узкоглазой девицы. Потом зурна – так назывался инструмент – перекочевал к Илдизу, а Деянира пошла по кругу в неостановимом танце: то медленном, то быстром, то лучащемся счастьем золотых колокольцев, то тоскующий, как смертельно раненная птица.
  Сквозь ткани мелькал то упругий девичий животик, на вкус большинства гродненцев слишком плоский, то покачивающееся твердое бедро. Девица то вытягивалась стрелой, то, стоя на месте, изгибалась луком назад, чтобы взметнуться вверх под шорох ткани, то припадала почти к земле, напоминая повадками зверя. В танце этом были свиты изысканная хрупкая утонченность и животный первобытный магнетизм, стройная выверенность, как у лучших из архитекторов, и текучая импровизация.

  А пока сестра танцевала очередной танец, где аккомпанементом были только ее браслеты, раскрасневшийся Илдиз подсел к пану:
  - Возможно, сын моего отца избыточно тороплив и слишком слеп, но будет ли с моей стороны ошибкой узнать, что породило на сердце пана Будикидовича желание увидеть рекомых Илдиза и Деяниру?
Я долго думала, и решила, что не по-татарски первыми лезть с предложением: Казимир их позвал, и они будут ждать его слов.

Казимиром получен нож, игнорирующий броню.
32

Ян:

Голос немецкой слободы Янек действительно не рассматривал в качестве приданного. Это была та самая причина, по которой разговор о женитьбе вообще возник. Не было был у фон Гриффина влияния на немецкое население Гродно - выбор Яна пал бы на Эгле Волковича или кого другого. А приданное... это же совсем другое! Где это видано, чтобы дефку в одном платье замуж выдавали?! Таких дураков в княжестве литовском Янек не знал, да и знать не хотел.

Но фон Гриффин, по всей видимости, это также понимал, а от того завел речи о злотых. Говорил немец много, витиевато, но суммы молодой пан считать умел. По всему выходило, что за дочку свою Норберт готов предложить был 50 злотых сразу и еще 4 раза по 20 каждую неделю. Выходило не то чтобы много, но для дочки гроднецкого суконщика - весьма и весьма недурно. В целом Ян остался доволен предложением немца и лишь кивнул в знак согласия, когда фон Гриффин закончил. Средства на еще один городской праздник были найдены, как и поддержка немецкой слободы, считай, была в кармане у Будикидовичей. По всему сделка выходила удачной.

Слова Норберта о том, что младшую брать в жены первее старшей - дело дурное, немало удивили Яна. По юности своей гульной ни в жизнь не думал о том, и с пониманием согласился с немцем большее внимание уделить старшенькой. Все таки вертеть можно и так и сяк, но надобно и честь знать. С этими словами Ян погрузился в томительное безделье ожидания.

Отныне придется ему заботу являть о ней, и в Сладкие Бедра хоть окольной тропой, чтобы молва дурная о роде Будикидовичей не разнеслась. И без того епископ после встречи с батюшкой старается что есть мочи. Надо будет... что надо будет? Ну жена и жена, а что с ней делать Ян представлял плохо. Подарки иногда дарить, наверное? Махнул рукой да с Гжесем посоветоваться решил. А там видно будет.

Позднее, оказавшись в светлой горнице с дочерьми фон Гриффина, Янек ничуть не удивился присутствию старухи. Батюшка заботился о благочестии семьи, и то делало ему честь. Панич повернулся спиной к женщине и приковал взгляд к Магде и Марте. Поклон, изящные движения рук, сопровождающиеся взлетевшими на миг рукавами, озорные очи, посмотревшие на пана лишь миг и вновь склоненные долу… Девочки вели себя как и подобает. Лишнего не болтали да в пол смотрели. Младшенькая оказалась попышнее, а стало быть ела лучше. А еда - всему голова. И деток, говорят, больше принесет. Впрочем, и Марта на крестьянку не походила, и все что нужно было откормить деве на выданье - все было на месте. А от того по первости Ян не видел разницы которую брать. А что говорить... Янек хотел оказаться в присутствии Марты и Магды наедине, без отца. Но когда это случилось - ком встал в горле у младого пана. Вот о чем поговорить с двумя девочками? Отчего-то краска подступила к щекам. Душно, видать, в горнице стало. Не иначе. Выдохнул.

- Ну, здрасте-здрасте. Яном меня звать. Будикидовичем. Марта, Магда, вижу, отец воспитал вас как следует. И о судьбе вашей печется изо всех сил. Благодарите бога за такого отца.

Немного выждав, Ян продолжил:

- Герр Норберт речи с вами вел о замужестве, должно быть. Раз уж я здесь - расскажите и мне что думаете об этом. А после... расскажите как вы живете, о себе расскажите. А то ведь мы с вами совсем незнакомы.


Казимир:

Открытые ладони, показанные массивной двери, не ускользнули от взгляда Казимира. Но пан лишь ухмыльнулся в усы да довольно причмокнув, глотнув из кубка. Непростые люди эти, тататары, ой непростые. Подарок же принял охотно и с благодарностью. Дамасская сталь в землях литовских - большая редкость и стоила целое состояние. Такой подарок и великокняжичу преподнести не стыдно. Поблагодарил Казимир Илдиза душевно, от души сжал в медвежьих объятьях и... выпустил. Распахнул руки пред Динарой, но замер от взгляда девушки. Взял осторожно худую ручку, боясь расколоть словно горный хрусталь, приложил к губам и также нежно отпустил.

Засуетившиеся и побледневшие гости немало порадовали Казимира. Хоть и не пили они как хотел того пан, но в любимую ловушку угодили. А кто б не угодил? Или идти с паном в баню, что для неподготовленных людей дело такое... жаркое, или отказывать хозяину, что в свою очередь по законам гостеприимства нехорошо было. Но корить или обижаться пан не стал, а с пониманием выслушал слова Илдиза; смекнул, что сестру он во всем слушается, хоть голос и подает; да перевел все в шутку.

Песни и танцы дивные Динары приковали взгляд Казимира. С тоской он вспомнил о минувших летах, о несбывшихся мечтах да о юношеской удали. Вспомнил как скакал стремя к стремени с великокняжичем в бой, как ногу повредил в бою с татарами, как девку первую схватил да в кусты уволок. Мысли Казимира лились в тон голосу чужестранки-красавицы, изгибаясь в такт стуку браслетов. Оторваться от неземной красы не в моготу было пану. Да и не хотел он. И пусть Динара слишком худа была для литвинов, глаза её раскосые манили как море, наверное. И очнулся Казимир лишь от слов Илдиза, первые из которых он все равно не услышал.

- ... тороплив и слеп? Эм... Нет, не думаю. - пробормотал захмелевший пан. Потянулся к кувшину и, промочив горло, продолжил. - Напротив, вы немало порадовали пана Казимира своим присутствием. Это много для меня значит, так сказать.

Казимир на мгновение задумался какой тон ему выбрать, а затем разразился:

- Ваше желание для меня - закон! - пан с силой ударил ладонью по столу так как часто делал это по рукописи Магденбургской, заканчивая рассмотрение очередного дела. - Ты и твоя сестра можете спрашивать все что вам угодно! Я не хочу, чтобы между нами были непонимания, вот. Отвечу честно и прямо, как у нас заведено.

Впрочем, честный и прямой ответ от витиеватых оборотов пана не приближался, и эту коллизию хозяин отлично ощущал. А от того поспешил перейти к сути.

- Меня заботит два вопроса, Илдиз. - необыкновенно серьезно произнес Казимир, приблизившись к юноше и опахнув его ароматами пира. - Первый - есть ли опасность городу от вашего пребывания здесь. Как члену рады мне это не столько любопытно, сколько важно знать. Второй - вы, конечно, слышали волю великокняжича. Я собираюсь стать князем в этом городе, но пан Юхнович и пан Вилковский - достойные люди, и также хотят получить эту должность. Можете ли вы помочь мне в этом?

Казимир отставил кубок и, не дожидаясь ответа, добавил, явив немалое участие.

- Я вижу как люди косо на вас смотрят, на ваших солдат. Вас боятся, как и все неизведанное. Я бы на вашем месте более ясно очертил свои цели, чтобы люди поуспокоились. Скажитесь что мужа Динаре ищете, или землю купить хотите, или коней разводить собираетесь. Так оно попроще будет для всех.
Ян несколько оробел и видимо его можно закругять либо с девицами, либо с немцем совсем.
Свадьбу назначим на 5 или 6й ход или, что менее вероятно, позднее. (3й ход этот, 4й ход судебный день, а потом может поездка на свадьбу Ягайло будет или продолжение судебного дня, сложно загадывать сейчас).
Отредактировано 23.06.2021 в 10:59
33

DungeonMaster Francesco Donna
23.06.2021 16:04
  =  
Гостей провели в маленькую комнату под самой крышей «Сладких бедер», где из обстановки были только огроменная – четверым хватит – кровать с балдахином, чьи занавеси сейчас были подвязаны к столбам, да небольшой резной круглый столик с двумя стульями. На столе стояла высокая глиняная бутыль с чуть скривленным горлышком, да два бокала. В бутылке, ежели проверить, плескалось неплохое ягодное вино: такое в общей зале не наливают, а берегут для дорогих гостей. Первым в ней расположился пан Болеслав Вилковский, а вскоре пришел молодой панич Ян Будикидович.
– Привет тебе, панич, привет, – сказал пан Болеслав. – Садись, поговорим. Жаль, что сам пан Казимир не явился, но на то его воля, спасибо, что хоть ты пришел. Уж не заболел ли он? Скажи, ты только выслушать меня можешь или же пан Казимир дал добро, чтобы ты и отвечал за всех Будикидовичей?

Ян, нисколько не смущаясь, плюхнулся на кровать, распростер руки и шумно выдохнул. По всему выходило, что думы всякие придавили панича, и держал груз их он с трудом. Но не прошло и пол минуты, как подтянулся Янек к подушкам да разложился поудобнее. И так с кровати огроменной приветствовал пана:
- Здрав будь, пан Болеслав. Извиняй, пан Казимир гостей принимает дорогих , а гостей он принимает, как у нас заведено, до темна. Послал бы раньше весточку - оно и сложилось бы может, а теперь уж не серчай. Наказал мне батюшка слово держать как если бы он сам с тобой говорил, так что будь покоен. Дела мы порешать сможем. Только вот что мне скажи - девки-то будут?

- Ну, - ответил пан Болеслав удовлетворенно, но в то же время прохладно, - делу время, потехе час. Поговорим - а дальше уж сам смотри. И ты бы не разлеживался-то перед старшим. То что мы в борделе - это для прикрытия, а не потому что разговор несерьезный. А разговор вот какой. Пан солтыс очень беспокоится по поводу Джургиса, кожевенного цеха головы. Джургис - мало того, что язычник, это еще туда-сюда, своеволен - ну тоже само по себе не великий грех, а вот мыслит он город превратить в вольный, по примеру ганзейских. Шляхте от этого будет прямой урон и поругание. С этим я согласиться не могу. Я бы его проучил как следует, но дело такое - не будешь же посреди города мечом махать да побоище устраивать на ровном месте, ни с кем не обговорив! Теперь хочу, чтобы ты вашу позицию касаемо Джургиса огласил. Видите ли вы в том для себя проблему и желаете ли участвовать? И если да, то какие можете предложить средства?

Янек чуть помедлил, но все ж соскребся с кровати и занял место напротив Болеслава. Выслушал внимательно и серьезно. Даже морщины на лбу младого пана выступили.
- Позиция наша супротив Джургиса следующая: он, конечно, смутьян, и смутьян опасный. Но хватит ли сил у него смуту воплотить - это никому из нас неизвестно. Супротив всей шляхты гроднецкой его цеху не выстоять. Подытожив, могу сказать что да, в Джургисе мы проблему видим. Слепец только вооруженных людей его не заметит. А вот участвовать - это уже вопрос совсем иного рода. Был бы у нас князь - проблема эта может и решена была бы в корне, но сейчас... - Ян задумался, прежде чем продолжить. - Можно и поучаствовать. А можно и не участвовать. Не каждая затея хороша. Так что ты бы пан Болеслав говорил уже что задумал с Джургисом сотворить, тогда я и ответ держать буду. А покамест скажу что батюшка мой разговор держал с Джургисом. Вразумить пытался.

- И, видать, не вразумил, - покивал пан Вилковский. - Ладно. Тогда вот еще какой разговор. Пан Казимир крепко поссорился с Епископом нашим, Бенедиктом, о чем тебе наверняка известно. Епископ мне такого порассказал, что я ушам своим едва поверил - мол чуть ли не плетьми его приказал пан судья со двора гнать. Ежели ты хочешь рассказать, как дело было - я послушаю, чтобы знать, кто тут прав, а кто не прав, но скажу сразу - мне вся эта история не по нраву. Потому что у нас много внешних врагов - тот же Корф вон не зря укатил, наверняка ж в орден! А ну как тевтоны явятся? А у нас тут - разлад и шатание. И мне кажется, о чем бы они там ни говорили, пан Казимир с плетьми-то погорячился. Думает ли он примиряться с Бенедиктом? Или по его мнению и так ладно?

- Не вразумил. - легко согласился Ян, и вновь обратился в слух, отмечая, как быстро пан Болеслав потерял интерес к весьма известной проблеме города.
- Ну... поссорился и поссорился. С кем не бывает? - Ян пожал плечами. - Обмолвился батюшка намедни, что погорячился. А он отходчив. Так что примириться он примириться, думаю, коль случай подвернётся.

- Ну с кем не бывает, этого я не знаю, а Бенедикт обижен очень сильно! - ответил на это пан Болеслав, вскинув брови. - Я спросил у него что он думает. Так он мне сказал: "Если пан Казимир оденется в рубище и от центра соборной площади до собора пройдет на коленях, а затем извинится - тогда будет примирение." Я спросил его, а есть ли другие способы, потому как что-то засомневался, что пан Казимир на такое пойдет. А он сказал, что пусть тогда пан судья сам предложит. И я тут поговорил с ним вот о чем. Бенедикт - человек божий, конечно, но всякой политики не чуждый. С Джургисом у него тоже любви нету, а скорее наоборот. Ежели пан Казимир поспособствует, чтобы значит Джургиса того, да не будет сильно артачиться - то и разговор о примирении иной пойдет. А задумывать, что сотворить - это, знаешь ли, не моя сильная сторона. Я воин - могу мечом махать, могу отряд вести. С кем пану Казимиру бодаться интереснее - со своим епископом или же с язычником-Джургисом - это пусть он сам решает. Но ежели вам с паном Казимиром такое предложение выгодно и о примирении вы всерьез думаете - то вы и придумайте план, как, скажем, Джургиса вне закона поставить, а что важнее - из его квартала кожевенного выманить. А шляхту уже уговорить несложно будет. А ежели неинтересно - так и скажи, тогда и мне тут встревать вроде и резона нет.

Тут уж пришло время вскидывать брови Яну. Оказывается, не забыл Болеслав о Джургисе, а подвел с совсем иной стороны!
- Неееет, пан Болеслав. Сейчас ты не воин. Сейчас ты как князь молвишь! Тут договориться, там примириться, здесь проблему разрешить. И ведь все правильно говоришь, по делу. Хороший из тебя княжич выйдет, пан Болеслав.
- Дорого епископ ценит свое прощение, пан Болеслав, ой дорого. Врагов нажил во множестве, но ведь торгуется, курва в платье, до последнего торгуется! - хотел еще что-то сказать Янек, да осекся. - Ну да ни к чему воздух сотрясать попусту, ты и сам мнение о епископе нашем имеешь. Лучше скажу по делу. Мы бодаться с епископом не собираемся, а потому до прощения его дела особого нет. Он живет на той стороне, мы на этой, и нас это устраивает. - Ян поднял ладонь, призывая не торопиться принимать отказ. - Но отец мой здоровье и многие годы службы на благо города нашего положил. Ежели епископ вопрос Джургиса решить вознамерился - то дело это полезное городу нашему, а от того можно и согласиться на примирение и помочь в деле этом. Все ж таки незлобливый сосед лучше оскалившегося. А потому скажу я так: раз выманить Джургиса из квартала кожевенного важнее и сложнее - это можно устроить. Это можно устроить, да. А что до остального, - Янек пожал плечами. - Батюшка любит приговаривать: чтобы человек стал вне закона - он должен совершить что-то противозаконное. Ты видел, пан Болеслав, чтобы Джургис совершил что-нибудь противозаконное?

Пан Болеслав пропустил мимо ушей всякие славословия. А вот кое-что другое не пропустил.
- А кто же это за враги у Бенедикта? Что-то я про таких храбрецов не знаю! Это ты, пан, не для красного словца сказал?
Ян неопределенно пожал плечами и ничего не ответил.
- Что, в горле пересохло? - спросил пан Вилковский насмешливо. - Вина глотни, ха-ха! Да говори уж, раз начал. Ежели это пана Казимира союзник какой, так мы его тоже на Джургиса идти позовём. Может, он как раз и поможет с противозаконным!
- Всякие недруги у епископа есть. Все кто в старых богов веруют. А их ты и сам знаешь, пан Болеслав.
- Слушай, пан, - было видно, что Болеслав начал терять терпение. - Я человек простой, я эти ваши судейские штуки не разумею. Как там? "Выше означенный предмет" и все такое! Я тебе по-простому говорю: вот солтыс, вот епископ, вот Джургис, вот ты, вот я. Ты мне тоже по-простому скажи - кто за нас будет, а кто против, если мы на Джургиса собак спустим? Мне же тоже знать надо, коли я в деле.
- Стало быть, все тобою перечисленные будут супротив Джургиса. А за других не скажу, разговаривать надо.
- А с кем, к примеру?
- Ну... я еще не думал об энтом, пан Болеслав. Уж больно ты напорист. Тут ведь как, надо посидеть за столом да обдумать все как следует. Закусывая крепко да запивая. А тебе сейчас надобно - вынь да положъ. Юзефович может или кто-то из ремесленников цеха. А чтобы не гадать - спроси ка ты у епископа. Пусть он с богом покумекает и тот ему все-то и выложит как есть. И гадать не придется!
- А чего мне у епископа-то спрашивать? - возразил пан Болеслав. - Он мне не кум, не сват. Я у Юзефовича лучше и спрошу! Не думал он. А ты подумай! Княжество на кону, а у тебя небось девки опять на уме, - посмеялся он. - Я напорист, говоришь? Так это тебе напористым надо быть, а не мне, кто тут молодой-то из нас? Ну давай, пан, напряги еще немного голову-то, ты же головой в отца небось, умный. Какой такой повод может нам сгодиться? Что может такого пан Юзефович предложить, чтобы судье сподручнее было Джургиса из логова его выманить да сделать так, чтобы шляхта его братию не просто так отколошматила, а вроде как за дело?
- Эээ... ну пан Болеслав, как без девок-то? Не каждый может позволить себе обидеть хозяйку: явиться в Сладкие Бедра и не разделить ложе с одной из местных красавиц! Я же еще детьми не прижился, мне только о девках и думать положено! А на оба твоих вопроса уже дал ответ. Выманить Джургиса - об этом мы с батюшкой позаботимся недели через две или три, коль епископ обиду таить перестанет да поносить в разговорах прекратит. Делать тебе ничего не надобно более. А чтобы поколотить за дело - приведи в судебный день свидетелей преступлений Джургиса, и тогда можно будет его осудить. - Ян закусил губу и добавил. - Вот только после этого выманить его будет посложнее. Говорю же, надобно покумекать. В общем что-нибудь придумать можно, земельный вопрос или долг старый, а может проигрался в кости Джургис. Надо все это узнавать и спрашивать.
- Ну ясно, - подытожил пан Вилковский. - Через две-три недели. Ладно, это я обдумаю. Все, пан, ежели у тебя ко мне вопросов нет, то и у меня к тебе нет. Ступай к своим девкам, - хохотнул он.

- А к чему тут спешка? Можно его в судебный день следующей неделей пригласить как обвиняемого. И что дальше? Сколько свидетелей приведешь ты, пан Болеслав, уважаемых и честных, кто засвидетельствует что Джургис мятежник и власть великокняжича ему претит?
- Воооот. Только тут дело такое: обвинить его лишь стоит - так он голову из квартала своего не покажет. Крепко сидит там. Стало быть надобно его сначала изловить, а после уже и осудить. То есть схватить его надобно перед судебным днем, кои еще будут.
- Разумно, - согласился Вилковский.
- Вот и сговорились. Стало быть я дам весточку не позднее чем за неделю, когда Джургиса выманить удастся. А обвинение предъявлять лучше таки сразу в мятеже. Оно очень сурьезное. Да и в общем и целом, похоже, правда. А может и ты мне расскажешь, что за доброе дело накумекали Болек, медведь двужильный, и Куба-полупан?

- А ты об чем? - удивился пан Болеслав.
- Ну как об чем? - удивился в свою очередь Янек. - Маршалек наш грохочет о том, что изловить Шляпу придумал пан Вилковский, и, считай, вот-вот преступник окажется в темнице. Вот, любопытство взяло меня. Решил у тебя напрямик справиться как есть.
- А, про это! - сообразил пан Болеслав. - Могу, могу рассказать. А ты мне за то что расскажешь?
- А я тебя уже спрашивал, что мне интересно, - усмехнулся пан. - Ты что-то сразу как воды в рот набрал. Так что сам теперь и выбери, что тебе рассказать будет не так затруднительно!
- Я не знаю врагов епископа, кроме тех о которых известно всем: Джургис и Премысл Чечек. Подробностей у меня нема, так что дать тебе то что ты просил не могу. Могу рассказать кто гостит у нас сегодня или о Джургисе поболе поведать, ведь не виделся ты с ним давненько, должно быть.
- Ну давай про Джургиса, - нехотя согласился Болеслав. - Конечно, чего мне с ним видеться?

- Случилось это на минувшей неделе с вестью о смерти Волковича. Отправился батюшка мой вразумить беспокойного литвина. Говорили они долго, но в подробности пан Будикидович не вдавался. Сказал "Не твоего ума дело". Дал только понять что с Джургисом не получилось договориться. Раз мне не сказал - значит и с тобой, пан Болеслав, не сочти за оскорбление, не разоткровенничался бы. Зато о самом главе цеха говорил много и охотно. Сам Айтварс простоват и прямолинеен, но обладает удивительной харизмой. Цеховые следуют за ним, идут охотно. Батюшка не видел там признаков принуждения какого или грубости, стало быть объединение их добровольное, и действуют люди в нем по доброй воле. Но что более должно беспокоить нас, пан Болеслав, - Айтварс словно фанатик, глухой как пень оратор. Ты можешь говорить ему, а он будет говорить тебе в ответ совсем другое. Он не как мы с тобой, пан Болеслав. Он не слышит, а гнет свое, не взирая ни на что. Это очень опасный тип людей, пан Болеслав, и от того я немало рад что и ты решил озаботиться этой проблемой города. Пройти к ним можно лишь через узкую улочку, ведущую от квартала гончаров, либо через несколько проходов между лавками, выходившими на коронный шлях. Проходы заделаны импровизированными воротами, перед которыми высятся некие подобия баррикад, а сами кожевенные лавки теперь смотрят на улицу из-под насупленных узких створов чуть приоткрытых ставен – коль захочешь товар увидеть, так придется внутрь заходить. Крыши домов предусмотрительный литвин тоже, видать, приказал усилить, вместо черепицы там лежат смоченные в какой-то дряни шкуры, на которых в изобилии валяются разные черепки. Если бы незваные гости решили навестить вотчину Джургиса поверху, им бы пришлось нелегко. У самых ворот дежурят караульщики в некоем подобии бригантин и вооруженные длинными баграми да топорами за поясом.

- Ну ясно. Крепость, - кивнул пан Болеслав. - Ладно, и не такие брали, как говорится, а? Значит, про встречу. Дело было так. Я пошел к Константы, чтобы он дал мне совет, как ловчее пса на бои выставить. А туда же приперся Якуб. И задвинул такую речь, что любо дорого послушать. Надумали они с братом вот что: простым людям в Беловеже запрещено туров бить княжьим указом, но браконьеры все равно охотятся. Юхновичи хотят собрать на охоту побольше панов - вроде как на медведей. С одной стороны - браконьеров попугать, чтобы князь был доволен. А еще заодно и Шляпу таким образом изловить. Дескать, каждую кочку и каждый куст они там знают, расспросят местных, вышлют дозоры, чтобы узнать, где гнездо бандитское. Ну, а как понятно будет, всем скопом на Шляпу и ударить. Мне этот план не очень понравился, потому что Шляпа не дурак, чтобы там сидеть, пока охота поедет. Ну и вообще, дозоры эти их... нет же у них воинов хороших. Шляпа эти их дозоры прожует да выплюнет. Ну я и дал пару советов, как делать не стоит, поучил Якуба ратной науке. Хотя мы посидели, выпили, поговорили и сошлись на том, что мысль в целом хорошая. Когда они охоту собирать будут - я думаю, и тебя позовут с твоими людьми. Что еще? А, ну а пан Константы просто за меня же - мы ж одного поля ягоды. Вот и говорит всем, видно, что это мой план, хотя я его об этом не просил. Ну, такое у него разумение, что возьмешь? Пан Константы если что себе в голову вбил, то уже это не выбьешь!

- Ага, стало быть пан Константы за тебя в совете. Добре, может и ещё кого назовешь, чтобы мы с тобой друзей не делили да в трудное положение не ставили, а? Ведь выбирать из двух порядочных людей придется. Это, порой, ой как непросто. Я тем же отвечу, пан Болеслав.
- Конечно, за меня, а чего бы он тогда по всему городу об этом трубил? - сказал пан Болеслав. - А из прочих... Ну, Тыверский уж наверняка за меня будет - у меня жена-то русская.
- Казимира должно быть поддержит фон Гриффин, жена у Гжеся из Силезии все таки. Да и пан Юзефович давно в добрых отношениях с батюшкой. Что ж, спасибо тебе за честность, пан Болеслав.
- На том и распрощаемся, - согласился пан Вилковский.

Яничек покинул комнату первой, дабы уведомить Лидку, что вельмовашны паны обо всем договорились, а после, отдыхая от трудов праведных, скрылся под ручку с хихикающей девицей в одной из опочевален. Молодой и свободный, как ветер, он не был связан условностями женатых панов, и мог развлекаться, как душеньке угодно. Болеслава же взяла в оборот та самая литвинка, что проводила его наверх. Выполняя, видимо, распоряжение хозяйки, она предложила гостю забрать так и не начатую бутыль с собой, чтобы потом, под сенью родного дома, вспоминать красоты и гостеприимство "Бедер". А вскоре к ним присоединилась еще одна особа: невысокая русоволосая девушка с мягкими задумчивыми чертами лица, выдававшими в ней скорее славянку, чем местную уроженку. Она сообщила, что панич Ян свой разговор с Лидкой завершили, и теперь хозяйка дома удовольствий готова посвятить все свое время пану Вилковскому. Недолгое путешествие по дому терпимости, за которое идущим не встретилась ни одна живая душа, завершилось перед распахнутыми дверьми в покои хозяйки, которые от коридора ограждали только дамастовые занавеси с цветочным узором.
34

DungeonMaster Francesco Donna
25.06.2021 14:54
  =  
Ян:

  Немки мяться и выделываться не стали. Буде Яничек чутка постарше и прими участие в паре баталий, тот обстрел глазами, что устроили ему, наверняка бы навеял ему ассоциацию с баталией арбалетчиков – столь явные и столь сильные взоры были направлены на него. Негромко хохотнув толи над смущением панича, толи над его словами, девицы потыкали друг друга локтями, будто выясняя, кто первый возьмет слово. Наконец решилась, на правах старшей, улыбающаяся Марта:
  - Ведаем мы, молодой пане, - ответила она с немного резковатым немецким акцентом, - и кем ты будешь, и как папенька нас любит и как беспокоится. Вон какого жениха нам нашел!
  - Нам! – прыснула Магда.
  - Одной из нас. – без тени смущения поправилась старшая сестра. – А что думаем мы… Коли папенька решил, то так тому и быть: его воля для нас законом должна быть. Тем паче свадебка-то рано или поздно должна была случиться, а молодой пан и молод, и виден, и знатен, и всяко лучше многих из тех, кто сватовство затеивал.

  - Только, - снова встряла младшая, звонкоголосая и, видимо, более бойкая по молодости лет, - у нас просьбочка будет. Панич же родичем нашем станет? Так пускай пообещает по-родственному, что и вторую из нас мужем обеспечит, только недалече, чтобы мы видеться ежедневно могли! Главное чтоб рядом, а какой уж он там человек – дело десятое. Верно, Марта?
  - Магда, дорогая, ну не наседай ты так сразу на пана!
  - А тебе охота, чтоб мы в разлуке были?
  - Нет, конечно! – испуганно ответила та. – Ни за что!
  - То-то же!

  - Просто, - решила пояснить Марта, - Мы все привыкли вместе делать и все познавать вместе. Поэтому Магда и просит о помощи. А если о себе говорить, то мы и чтению, и письму обучены обе, и дома хозяйство вести, и вышивку плести…
  - А еще с арбалета стрелять!
  - Да, и это тоже. А так… Нам все науки, что благородным девицам доступны, известны. Посему и рассказывать особенно нечего. Дом, да сад, да в гости прогулки. За пределы-то Гродно мы почти не выезжали.
  - Зато если папа уезжал на неделю-другую, мы были сами себе голова, и ничего не попортили! Правда-правда!
  - Бывали такие дни, верно. А что еще пан Ян хочет услышать?

Казимир:

  От крепких объятий Казимира Илдиз попытался увернуться, но не смог. Он только пискнул, сдавленный в крепких руках юстициария, который, возникни у него такое желание, мог всю жизнь выдавить из хрупкого татарченка. Да полноте ли: татарченка ли? Казимир, сжавши юношу, почувствовал, что там, где у мужа достойного должна быть ровная гладь груди, что-то мягкое и упругое. Глазами правда, сей неподобающий мужчине элемент он не видел, но мало ли есть ухищрений? Вон, сестрице его грудь скрыть при желании было бы несложно!
  После таких бурных чувств Илдиз отошел в сторону, смочить губы вином, а Деянира, коей досталась гораздо более вежливая благодарность, в ответ сама обняла пана и чмокнула его в щеку, обдав ароматами каких-то благовоний, пряных и мускусных. Блеснув на миг белыми и ровными зубами, каковые в Литве встретишь нечасто, она поклонилась как-то непривычно, по-свойски, и отошла к брату.

  А там уж разговор зашел о делах. Татары продолжали держать лицо, хотя Илдиз пивший поболе сестрицы, уже раскраснелся и, когда пан хлопнул по столу, вздрогнул от неожиданности. Впрочем, заинтересованная вежливость на лицо вернулась быстро. Держал ответ он размеренно, хотя, выпитое ли тому виной или нет, а певучий чужой акцент стал слышен отчетливей:
  - Благороднейшему из сильных бояться нечего. Два изгнанника не представляют опасности для города, давшего им приют, а ежели за ними придут, то пострадают только они, а не живущие под властью Великого князя. К тому же сын моего отца заверяет, что наши друзья в Орде делают все, чтобы отвести след в иную сторону, а посему жаждущие крови Илдиза и Динары нукеры вряд ли появятся, чтобв забрать подарок нойону.
  Что же до помощи нашей блюстителю правосудия, то покинувшие родину могут лишь просить Небо о том, чтобы оно поддержало мудрого и благородного. У нареченного Илдизом нет ни влияния, ни дружины, не обильного злата. Лишь друзья, но и те не желают посещать Гродно с товарами, пока на иноземцев давят немалые пошлины. Они могли бы помочь, но славнейших из рассудительных, к прискорбию друга этих торговцев, делами торговыми не ведает.

  Цель наша же ведома услышавшему мои слова: лишь спасение головы своей да сестры моей. Но коли на то будет пожелание гостеприимнейшего из юстициариев, мы приобретем дом в городе или, ежели наше присутствие стесняет наследника рода Будикидова, то за пределами Гродно. Просьб же к высокому законознатцу у смиренных нет, ибо рука помощи, сколь бы она не была бескорыстна, рано или поздно может призвать руку помощи в ответ. А урожденный Илдиз не уверен, что он, либо ближняя ветвь от рода древа его сможет помочь достославному.
35

Ян:

С каждым словом немок Ян ободрялся и чувствовал себя увереннее. Покорность и послушание отцовской воле, которые девицы явили на свет, немало порадовали юного панича. А просьба и несколько детские препирания вызвали невольную улыбку на лице. Марта и Магда казались покладистыми. Впрочем, как оно на самом деле Янеку еще предстояло выяснить. А пока юный пан почувствовал уверенность и, дослушав девиц, ответил:

- Мужем обеспечу. - затянул панич протяжно и задумчиво. - И не кем попало, а достойного человека найду. Младого и красивого. Только и у меня условие будет. Если уж я озабочусь судьбой своячицы - стало быть отец ваш всем женихам отказом должен отвечать. Иначе никак. А как же? Вот найду я жениха - а он найдет другого вперед. И кем меня выставит? Нет, так дело не пойдет. Так что соглашусь я охотно просьбу вашу исполнить, но отец ваш вперед должен на мое условие согласиться и никак иначе. - Ян помялся немного, но затем смягчился. - Но если найдет кого достойного и вам по душе - то пусть меня вперед спросит, не договорился ли я с кем-то. Так и передайте батюшке мое слово.

Закончив с делом сурьезным, Ян расслабился и пал жертвой девичих взглядов.

- Какие вы интересные, аж дух захватывает! - увлеченно начал панич. - Расскажите же мне скорее при каких обстоятельствах вы научились с арбалета стрелять; чем занимались пока папенька в разъездах был; кто вас наукам и грамоте учил; кто учил хозяйство вести да вышивку плести; кто сватался к вам и отчего отказы получали; к кому в гости в Гродно ходите.

- Ну а попортили-непопортили - это обряд известный. - словно невзначай бросил панич, не отрывая взгляда от девиц. Но в этот раз, перед тем как сказать, он переместился так, чтобы видеть и старушку.


Казимир:

Почувствовав грудью под туникой Илдиза упругие груди, захмелевший пан не пытался скрыть своего удивления. Он оказал почести Динаре еще по наитию, выслушал слова гостей не слушая, а затем остолбенел. До сих пор пан не придавал значения женственности названного юношей, считая это чем-то диковинным. Мало ли какие мужики там в степях?! Но нет! Теперь же вся правда накрыла юстициария, и побелевшее лицо его начало краснеть, наливаясь яростью от раскрытого обмана. Обмана, который гости внесли в его дом. Впрочем, отдышавшись и глотнув еще самогонки уже вперемешку с холодным пивом, Казимир, немного отдышавшись, начал приходить в себя. Еще одна пелена спала. Илдиз сразу казался нерешительным и... словно Динара в этой семье решения принимает. Теперь же, когда стало ясно, что "юноша" совсем не тот за кого себя выдает - перво наперво пан Будикидович хватился нагайки, да быстро осадил себя. И дело было не в случившемся с епископом, а в законах гостеприимства. Если уж гости и внесли обман в дом - то Казимир навлекать на себя гнев предков, нарушив обычай что много старше свода законов города Магдебурга, не решился. На Илдиза он больше не смотрел. Совсем. Выждав еще несколько ударов сердца, Казимир пристально посмотрел на Динару. Не было в этом взгляде ни угрозы, ни опасности для гостьи. Лишь горечь и разочарование.

- Сам я дела не веду, да родня моя занимается. Тканью какой-то. - довольно безразлично ответил пан. - Можно и свести друзей твоих с моей родней, коль выгода будет.

Сказав это, Казимир несколько оживился и, залив разочарование очередным кувшином холодного пива, сменил тему. Взгляда его был направлен на Динару.

- Я и не боюсь. - резковато ответил Казимир. - Ежели за вами придут и потребуют выдать - в отсутствие князя, буде созван городской совет. И он решит что делать с требованиями прибывших. Но я тебе так скажу. Хотел вам защиту предложить. И предлагаю. Живите в моем доме. Светлица женушки моей давно пустует, там вам и разместиться можно. - чуть выждал. Посмотрел как моргает Динара. В глаза её и на уголки губ. - Так вы и от решений совета защиту обретете, и от напастей кого угодно в Гродно.

Казимир еще немного пожевал губы, размышляя добавить еще что-то или закончить на этом, но все таки смолчал. Этот обман немало озадачил пана, но... в целом его план как и прежде был осуществим. А быть может стал еще ближе к осуществлению. Как знать. Сумей Казимир скрыть чувства - все было бы как и прежде, как пан и задумывал, но есть у людей недостатки. И честность Казимира была одним из них.
Вопросы Яна превратились в допрос, извини) Периодически сталкиваюсь с такими ситуациями, когда нужно задать очень много вопросов и... суть текста только в вопросах, и до сих пор не научился делать это красиво :(
36

DungeonMaster Francesco Donna
13.07.2021 16:16
  =  
Ян:

  Обе беспокойные, как карпатские ручьи, златовласки сейчас чем-то напоминали лисиц из тех сказок, что Янек слышал в детстве от кормилицы: крепкой бабы из деревни откуда-то под Вильной, чей муж в доме Кдикидовичей был одним из дворни. Женщина, сама вскормившая пятерых своих детей, обращалась с маленьким паничем ловко, а чтобы тот не скучал и не отвлекался от, например, завтрака, рассказывала разные байки и истории, запас которых, казалось, был у нее бесконечен. В них находилось место хитрым лисам и плачущей Юрате, Железному Волку и Айтварасу-дракону, коварным раганам и смелому Каститису. А как она пела раудас! Все слуги, что были свободными, приходили к покоям младшего Будикидовича, лишь бы послушать исполненные жалобного стенания слова.
  - Храни вас Бог, панич! – радостно воскликнула старшая, бросив на сестру исполненный гордости взгляд. – Раз уж дело такое, то папенька наверняка не откажет в малости.
  - К тому же мы обе будем просить. Настойчиво! – младшая старалась казаться серьезной, но на ее подвижной мордашке такое выражение долго держаться попросту не могло, так что, договорив, она прыснула заливистым смехом.
  - Обязательно! – Марта тоже не скрывала улыбки, но держать себя умела лучше. – Не думаю, что он будет отказывать прямо так уж всем, но если кто появится, то с вами непременно снесется. Ведь иначе будет совсем не по родственному, верно?

  Шквал дальнейших вопросов эти две молодые осинки не согнул. Да и недвижную скалу старости не поколебал. Бабка как сидела, так и сидела. Как щурилась подслеповато, так и щурилась. Кажется, пока гость не приступит к совсем уж провокационным действиям, ей дела до того, что в светлице происходит, не будет ровным счетом никакого. И даже на то, как зарделись от двусмысленного комментария ее подопечные, старуху не отвлекло.
  - Ох, было бы, что рассказывать, пан Ян! – всплеснула руками старшая из дочерей суконщика, взявшая на себя роль отвечающей. – Чем девицам заниматься, пока отец в разъездах? Ясное дело: за порядком в доме следить, за хозяйством. Да и если придет кто к папеньке, пока его нет, приветить да расспросить, а при случае – и помочь. Не каждый же купец часто в другой город наезжает, и не всегда есть возможность встречу отложить. Самим приходилось решать да понимать, годное ли предложение, або не интересное. Ну а с арбалетами – дело известное…
  - Постой-постой! – вклинилась Магда. – Что ты сразу пану все открываешь? Будет история рассказанная да неинтересная – зачем она ему?
  - Пан Ян! – продолжила бойкая девица. – Мы пока тайну подержим, но, честно, ничего постыдного или нескромного в ответах нет. А вот того, что может заинтересовать – вполне! – она лукаво блеснула глазами. – Вы же не против?

Казимир:

  Татары, кажется, перемены во взгляде юстициария не приметили, а даже если и обратили внимание, то с истинной причиной не соотнесли. Раскрасневшийся «Илдиз», выпивший поболе сестры, произнеся долгую речь, сел обратно за стол, таская с широкого глиняного блюда кислые листья щавеля. Девица же, склонив голову на бок, смотрела на законника миндалевидными глазами, а на сомкнутых губах ее блуждала легкая и загадочная улыбка.
  Первым отвечать словам пана попытался юноша, но был прерван несколькими гортанными словами Динары. Утвердительно кивнув, он вернулся к трапезе – или скорее опохмелению.
  - Простите нареченного Илдизом за молчание, а недостойную сестру его – за слова. Дочь славного Хорезма возьмет на себя смелость держать ответ перед прозорливейшим из усердных. Родня достойнейшего, как представляет смиренная, вопрос с пошлинами решить не сможет, тогда как благородный Казимир – вполне. Заседание Совета, что пройдет вне очереди, смутит умы тех, кто желает опередить справедливейшего, и заставит их думать не о том, что на деле беспокоит ясноглазого. К тому же это неплохой шанс понять, кто нынче готов поддержать терпеливейшего.
  И если дело достославного окончится успехом, друзья наши не забудут, кому обязаны. А помочь они могут и товаром, и златом, а то и людьми. Все это по отдельности безусловно не стоит внимания рассудительнейшего, но вместе может стать ступенями на пути к башне его мечты.

  За предложение добросердечнейшего мы благодарим. – она склонилась низко-низко, так, что пряди волос коснулись пола. Поклонился, поднявшись, и придерживающий тюрбан Илдиз. – Но те, кто придут за нами, дозволения Совета спрашивать не будут, делая свои дела во тьме и ища или жизни, или возможности взять живыми. Смиреннейшая не может подвергать сердобольнейшего из законоохранителей опасности защиты нареченных Илдизом и Деянирой. Да и тот дом, что выбран нами, пригоден для ожидания незваных гостей, как листва для леса. Недостойная, - она снова склонилась, - просит прощения за то, что невольно затронула струны благородства чеснейшего.
37

Ян:

«Стало быть и считать умеют» - прикинул в уме Ян. Это хорошо. Ибо ни он сам, ни батюшка этим весьма скучным занятием себя не утруждали. Может, хоть кто-то в семье начнет вести счет дохода и расхода. А то после смерти матушки как-то оно так... как есть, повелось. В общем польза от затеи выходила и так, и этак. Как ни крути.

Толи от мыслей, толи от радостного щебетания девиц Янек расплылся в улыбке и сам. Не такой широкой и добродушной, какой известен пан Казимир, но все ж одной кровинушки. Хоть в чем-то по батюшке вышел... А тем временем девицы лепетали наперебой, стараясь угодить толи паничу. Так разволновались, что даже подзабыли, что Ян спрашивал. Но то не сильно беспокоило юного шляхтича.

- Подержите. - легко согласился Ян, и тут же добавил. - Но недолго. Ой как не люблю ждать!

Интерес панича начал подниматься в другой области, и он игриво подмигнул девицам.

- А коль затянете - и я буду просить вас. Настойчиво!


Казимир:

- Я... - Казимир вновь начал наливаться краской.

Но в этот раз причиной тому стали не столько слова гостьи, сколько весьма внушительный кувшин самогонки, стоявший на столе пустым, несколько боченков пива и бутыли с вином. Содержимое всех этих сосудов в разном количестве оказалось внутри пана. И сколь бы ни был крепок телом и духом Казимир - все таки и у него был свой предел. И теперь он, возвысившись над столом, громыхнул:

- Я... жизнь свою ни русича не боялся, ни немца, ни татарина. - покачнулся, припав на поврежденную ногу, но выпрямился крепко. Взгляд хозяина оставался ясным. - Ни чеха. А потому от слов своих не откажусь. Коль передумаешь - двери моего дома всегда открыты и для тебя, и для тех кто придет с тобой.

Казимир удостоил «Илдиза» недовольным взглядом, а затем подлил ему самогонки вперемешку с пивом.

- В доме Будикидовичей - как у Бога за пазухой! - прогремел пан, подняв кубок. - В каких бы богов вы ни верили. Но это твой выбор, прекрасная Деянира. И я буду его уважать, каким бы оно ни было.

Казимир попытался выдавить улыбку и, глядя на гостью, получилось у него это легко и естественно. Опрокинув кубок, пан Будикидович опустился на стул. Вытянул ноги и впился глазами в потолок, погружаясь в размышления.

- А ведь и правда, клянусь Перкунасом! Зачем ходить к каждому, если можно собрать всех в одном месте и спросить?! Но не прямо «Брат ты мне, или не брат», а вот так хитро. - Казимир шлепнул рукой по протертости на столешнице и посмотрел на Динару с чем-то вроде уважения. - Мысль твоя мне по душе пришлась. Спасибо тебе за это. Вопрос я, конечно, какой-нибудь другой вынесу. Который будет никому не интересен. А про пошлины... Думаю, это мне под силу. Скажи только сначала, о прекрасная Динара, ведь по стопам ваших друзей в Гродно направятся и твои недруги. А то и с вашими друзьями. И весть о том где вы укрылись разлетится по всей империи. Что ты задумала?
38

DungeonMaster Francesco Donna
18.07.2021 19:58
  =  
Ян:

  Девочки и верно считать умели, что, впрочем, по нынешним временам не было чем-то из ряда вон выходящим. Купцы покидают дом надолго, и хозяйство остается на женщинах, потому как найти такого управляющего, которому можно безоглядно доверять? Паненкам в этом плане было проще: ведение хозяйства в поместье особых навыков не требовало – скорее умения выбить из холопов то, что они обязаны предоставить, и разрешить спор между селюками. Но, к сожалению, в городе об обычаях предков забывали, жизнь становилась быстрее, и от благородной шляхты обоего требовались умения, которые раньше почитались недостойными знати. Так что, как не крути, а умения немок и правда были пользительны.

  - А как же! Все со временем расскажем, и умения покажем! – и без того лисья мордочка младшенькой стала совсем хитрючей.
  - Сестренка! – в голосе старшей слышался укор, но вызванный скорее долгом, чем желанием объяснить Магде, что ее слова могут понять весьма двусмысленно. – А вы, пан Ян, - повернулась она к юноше и изящно поклонилась. – Жениху одной из нас мы готовы помогать во всем и быть ему надежей и опорой во всех-всех начинаниях!
  - А у меня вопрос до пана! – Магде все неймется, кто бы сомневался. - Ян, а вы решили, кто из нас поболе люб?

Казимир:

  Птичкой взлетела девичья рука, коснулась лба, губ, груди. Снова исполненный воздушной грации поклон, от которого взметнулись крылами легкие ткани. На миг могло показаться, что Деянира сейчас воспарит в воздух, что она легче облачка и пуха. Но девушка осталась стоять, где стояла, а доброжелательное выражение ее лица по-прежнему походило на цветастую ткань, за которой железо щита прячет одну ей ведомую тайну.
  - Недостойные просят извинений! – звонкий голосок после баса пана звучит что рысий взмявк после медвежьего ворчания. – У них и в мыслях не было усомниться в отваге достославного! Но гость, что умышленно подвергает опасности хозяина – дурной гость. Но дочь моего отца услышала слова молниекопейного из дома Будикидова, и ее благодарность не знает границ, простираясь от Великой степи и до Последнего моря. И если нужда заставит ее искать защиты, она припадет к ногам сиятельного, лобызая их просьбами о помощи.

  Илдиз же, или та, кто скрывалась под его личиной, если, конечно, выпитое не сотворило с паном злую шутку, дернул головой в сторону Деяниры, как молоденький конек, но догадался сам, что если хозяин дома своей рукой наливает – отказаться значит оскорбить его. Так что родич Деяниры принял чарку с поклоном, и поблагодарил:
  - Ташшакур мизбан!
  И немедленно выпил. После такой смеси у Илдиза глаза полезлиина лоб, и он до забавы стал напоминать вареного рака. Откашлявшись да отпершившись, несчастный сидел с осоловелым видом и пытался прийти в себя. Девушка же тем временем продолжала:
  - Нареченная Деянирой рада, что смогла услужить благороднейшему. Что же до опасений справедливейшего, то его гости, прежде чем поселиться в Гродно, приложили усилия, чтобы их не приняли за тех, кого ищут. А то, каковы наши истинные имена, пускай останется тайной: скромные изгнанники верят, что высокородному нет беды в том, чтобы именовать их Илдизом и Деянирой, а не, допустим, Хызром и Далилой. От том же, что смиренных узнают, волноваться почтеннейшему не след: простые диляры и сарбозы не знают ни о нас, ни о том, что нас ищут. А те уважаемые люди, что прибудут сюда, нас не выдадут – об этом дочь моего отца ручается. Когда же эти благородные люди наполнят мешки свои золотом и драгоценностями, достаточными, чтобы возвеселить их сердце, то замолвят за нас слово перед ханом, преподнеся к копытам его коня драгоценные дары.
39

Ян:

Ян расплылся в улыбке, и в этот момент черты лица Казимира просматривались в нем как никогда прежде. Внешне он сильно походил на отца. Что, конечно, нельзя было сказать о нем в целом. Нетерпение и непосредственностью юности - вот то, чем встретили его юные пани. И наблюдать за ними, общаться и подыгрывать их во многом детским замашкам доставляло Янеку немало приятных ощущений.

- А у меня ответ для пани... - отозвался Ян нетерпеливо. - ...но не сейчас. Теперь моя очередь тайну подержать, красавицы.

Янек наивно, по-детски улыбнулся девушкам и подарил обещающий взгляд обеим сразу.

- Ну полно. - заключил Ян. - Показали вы себя прелестницы. Оставили довольным пана. Показали и рассказали о себе, за что вам моя благодарность.

Ян учтиво поклонился. Хотел было поцеловать ручки девочкам, но оставил эту затею. Ведь тогда пришлось бы выбирать чью ручку целовать первой, а он не спешил давать намеки на свой выбор. Или делать его, неопределившись.

- Примите же и вы от меня ответную любезность: приглашение в дом Будикидовичей. Посмотреть как живем мы, потомки Будикида. С батюшкой познакомитесь, да с братом, да с женой его с Силезии. Может и не люб вам окажется дом наш.

Ян еще раз позволил себе многообещающе улыбнуться, но пришло время вернуться к фон Гриффину и поблагодарить его за встречу и прием. Да и спроситься он хотел забыл про Джургиса. Мало ли не сдюжит отец, не решит по-хорошему с ним, по-старинке. Тогда надо бы иметь и запасной план. А суконщик, должно быть, вхож в цех ремесленный. Может что и расскажет полезного.


Казимир:

- Да полно те. - отмахнулся от, должно быть, приличствующих на востоке извинений Казимир. - Я же от чистого сердца. А ну не любо вам - так ладно. Так оно бывает. Видать, у богов для вас другой путь. И не держим мы обиду, коль гость иначе мыслит на столь вопрос серьезный.

Пан опустился на стул и подлил себе еще пива. Слушая слова Динары, он не забывал и размышлять о сказанном. Речь девушки журчала ручьем и услаждала слух, но слова не нравились Казимиру. Но на этот раз приветливая улыбка - вот все, что высокородная татарка могла видеть на лице хозяина.

- Я подумаю что можно сделать с пошлинами. - уклончиво ответил Казимир, прервав на мгновение размышления.

На этот раз девушка говорила о дарах хану и, вероятно, «прощении». Эта переменчивость и то, как Динара пыталась подстроиться под ситуацию, настораживало. А еще Казимир понял, что вряд ли что-то знает о гостях по-настоящему, взаправду. Они могли рассказывать что угодно и, как смог убедиться пан Будикидович, - весьма правдоподобно. Но если им будет нужно сунуть нож дамасской стали под ребро кому-то из дома - задержат ли они руку или даже не помедлят? Казимир не сомневался. Но все же, прямо сейчас, гости не замышляли недоброго. Однако с какой целью они приняли приглашение явиться в гости, храня под мужским платьем ТАКУЮ тайну, - вот тот вопрос, на который у Казимира не было ответа. И ему казалось, что ответ на этот вопрос он не найдет сегодня. Да и найдет ли вообще когда-нибудь? Тем не менее он пан отдавал себе отчет, что все что хотел предложить татарам - было предложено. Все что хотел сказать - сказано. А потому говорить о делах далее он не намеревался. Пришло время и расслабиться. Поспрашивать о востоке, о жизни при дворе хана. О том как там все устроено и какие обычаи и законы в ходу. До тех пор, пока гости не решат откланяться. Впрочем, предложить кров и постели он также собрался. Вдруг Илдиз не сможет добраться до дома сам. Да и родное литовское гостеприимство обязывало Казимира.

Но одна мысль все таки беспокоила Казимира. «Илдиз» немало удивил его, и это не заметил бы только слепец. Пану было любопытно как поведут себя гости, как поведет себя Динара? Сделает ли вид, что ничего не произошло? Или попытается получить от Казимира заверения, что это останется тайной? И если последнее - то как она будет себя вести при этом? И эта мысль подогревала интерес Казимира к застолью и не оставляла во время рассказов Динары о дивной империи.
40

DungeonMaster Francesco Donna
23.07.2021 18:06
  =  
Ян:

  Девочкам предложение явно польстило. Еще бы! Явиться в дом благородного пана, где их встретят как дорогих гостей, да и наверняка праздник в их честь устроят – ведь хлебосольство пана Будикидовича было всем известно – это же прекрасно! В общем, стоит ли удивляться, что Яничек был подвергнут настоящей массированной стрельбе глазами и цветущими улыбками.
  - Мы обязательно придем! Обзязательно-обязательно!
  - Если папенька позволит…
  - А он позволит точненько!
  - Скорее всего!
  - Будем ждать, когда пан Казимир порадует папеньку приглашением! Лучшие платьица приготовим, украшения достойные, и всем покажем, что пан Ян не ошибся, удостоив нас такой частью!
  - И что мы достойны ее, совершенно верно.
  - Все-все-все паны обзавидуются вам, пан Ян!
  - Как, я уверена, и все панночки также почувствуют укол зависти, что благородный и видный юноша обратил свой взгляд на нас, а не на них.
  - Это будет самый красивый день в Гродно! Мы втроем всех там затмим!
  - А также наши родители и пан Гжегож с супругой.
  - Верно!
  - Так что мы не сомневаемся, что дом ваш будет нам люб.
  - Верно-верно!

  …Фон Гриффин не рассказал о Джургисе ничего нового. Да, за кожевенником сила. Да, досель его сдерживал авторитет Волковича. Да, у проклятого литвина немало сторонников и среди других цехов, и не все из них укрылись за стенами новой внутригородской крепости. Да, Джургис – язычник и фанатик своей теории. Да, ремесленному да торговому люду его слова по нраву: всем охота зарабатывать больше, а платить меньше. Да, скорее всего, на стороне Айварса наемников не будет: не любит он тех, кто служит за золото, а не по велению сердца.
  А еще сообщил суконщик, что, по слухам, кожевенный квартал располагается на руинах древней крепостицы, давно уже снесенной. Но старый ход подземный, которым некогда пользовались обороняющиеся, еще есть, и через него Джургис и его люди могут появиться в городе або за его пределами, не минуя квартальных ворот. Может это и правда, а, может, и ложь – про то Норберт не ведал, а врать не собирался.

Казимир:

  Динара на слова панские изысканно и странно, как это умеют только на востоке, поклонилась. В поклоне этом мешались разом и раболепство, и уважение, и достоинство, и гордость. Судя по обмолвкам ее и по тому, что слыхал пан о народах Великой Степи, гости дома Будикидовичей не были татарами в полном смысле этого слова – потомками народа хунну, что служили Атилле, Бичу Божьему, в стародавние времена. Илдиз и Динара происходили из древнего города Хорезма, что несколько десятилетий назад освободился от татарского владычества, а потом был покорен неким Тимуром, полководцем, хромым словно дьявол, которого путешественники, пришедшие из тех далеких краев, называли новым Атиллой. Можно было предположить, что обе девушки бежали от разорения и, наверное, брака с завоевателями – но теперь, после долгих лет изгнания, желали вернуться в родной дом.
  - Недостойная благодарит высокородного за то, что он посвятит свои думы ее словам. – смущенная улыбка. – Понимая, что хранитель справедливости может опасаться, что торговцы эти принесут разорение дому Будикидову, смею заверить, что подобного повода для плача и стенаний не случится. Зная, кому нести свои благодарности, они будут с поклоном являться в дом достойнейшего со всем своим почетом. Но смиренная примет любое решение славнейшего из мудрых.

  Понять по девушке, заметила ли она удивления пана Казимира, было невозможно. Вежливая улыбка, мягкость в непроницаемых раскосых глазах, плавные движения, которые, казалось, перетекают одно в другое и никогда не заканчиваются – это все скрывало эмоции также, как прозрачные, казалось бы, таки, скрывают тело. Магометанка или язычница – кем уж там она была – казалась скорее книгой, где вместо слов была тайнопись: все видно, да непонятно.
  Что же, оставалось надеяться только, что пан Казимир, сделав свой шаг первым, дождется ответа. Надо только набраться терпения.
Собственно, думаю, обе ветки можно закрывать.
И это, я была бы очень благодарна, если ответный пост будет не раньше вторника: а то, во-первых, я пока еще в отпуске, а во-вторых, у меня столько долгов, что ответить раньше попросту не смогу.
41

12

Добавить сообщение

Нельзя добавлять сообщения в неактивной игре.