Что дальше, мой Лорд? | ходы игроков | В Тени

И снова двенадцать собрались для того чтобы вершить судьбу миру. Сегодняшняя повестка была рутиной, кто станет у руля одной из так называемых сверх держав? Само собой не было бы речи, чтобы на роль обезьянки для камер был выбран один из двенадцати. У лидеров было куда больше интересных задач.
Сейчас например твое внимание было сфокусировано на том, что заведовал лабораторией в Гималаях. Его кабинет был специально сделан так, чтобы крики жертв снизу доносились по системе циркуляции воздуха. Семеро из двенадцати думали, что он и есть Ты. Но... Истина была в другом.
Краем сознания уловил новую мысль о себе. Какой-то экстрасенс вычислил тебя в информосфере и хотел атаковать. Упс... Слишком быстро отреагировал, человек был просто весь в артефактах: копье Александра Македонского, мощи Спасителя, камень с алтаря богов в Перу. Это могло быть угрозой, ну... в воображение только, если серьезно. А так чисто на автомате внушил ему, что лучший способ атаковать это отправиться к тебе напрямую в духовной форме, а для этого воткнуть в сердце осиновый кол, которым был убит граф Цепеш. Ну... и он умер, само собой. Люди не живут с осиновыми колами в груди. Наверное, это и сгубило легендарного графа, которого когда-то тоже считали тобой.
Вот только... что делать теперь? Выбирать президента? Черный, белый, женщина, мужчина, может транс в черно-белую полоску? Последний вариант был скорее от скуки... весь мир был в Тени. И что с ним делать теперь?
Снизу раздались вопли агонии вперемешку с криками экстаза. Такие приятные, но... такие приевшиеся.

«Артефакты. Хм. Чего у него не было так это Терракотовой армии. У меня, конечно, уже есть такая, но ей уже пара тысяч лет, если не больше, надо новую. На Марсе. Хотя это, конечно, тоже скоро устареет. Впрочем…» – Пронеслась цепь рассуждений в голове какого-то сумасшедшего в одной из многочисленных психушек. Этого сумасшедшего, как и несколько десятков других таких же носителей мысли, никто не стал бы слушать, а потому его мозг был неплохим местом для подобных размышлений.

– Ладно, как вам такой проект, – заговорил молодой, но весьма уверенный в себе китаец на совещании в каком-то китайском же ведомстве, недавно поменявшем своё название на «Министерство Космических Разработок», – Терракотовая армия. На Марсе. Круто, а? – И тут же более десятка людей в деловых костюмах ему одобрительно закивали.

«Как и сказала, это быстро устареет», – еще одна сумасшедшая размышляла про себя, как вдруг руки её потянулись и ухватились за грудь, сжимая, – «О, а это же идея. Хочу себе настоящее тело. Своё. Собственное. И не овоща с лоботомией, а выращенное с нуля, созданное специально для меня. Сверхчеловеческие способности добавить по вкусу. Вот только кто этим займется?»

– Ладно, выберем этого серо-буро-малинового в крапинку, все равно вопрос несерьезный, – синтезированный голос номера «XI» подытожил выборы следующей пешки-политика, – Мы контролируем сейчас весь мир, неужели ссорить массы между собой еще актуально? Что там у нас насчет запрета клонирования людей? Мы можем его отменить?
– Это не составит большого труда, в международные договоренности сейчас никто не верит. Но мы можем проводить любые исследования и так, – номер «VI» добавила, подводя обсуждение ко всё более оформленному плану действий.
– В таком случае начнем с выращивания клона без личности, ЦИМП вполне способен справиться с этой задачей, есть пожелания по исходному ДНК?
– Мы можем поставить живые образцы из Сибуи, сельской части Луизианы, любой части Мексики и из Сибири уже сегодня. Стоит просто проверить их все и выбрать наиболее подходящий, – номер «VIII» уже принялся организовывать перевозку «живого груза», не дожидаясь одобрения остальных. Что-то внутри подсказывало ему, что это верное решение.
– Начнем с женщин. Это направление перспективнее, – номер «V» подытожила обсуждение и отключила сеть. Совещание завершилось.

Три года спустя...
- Это маленький шаг для марсохода, но огромный для человечества! - вещал с телеэкранов помесь Арнольда Шварцнегера и Опры Уинфри в одном лице. Широкие плечи и челюсть, огромная грудь под натянутой блузкой, не менее огромное достоинство укрытое юбкой карандашом и знаменитая двухцветная кожа, словно у буренки из рекламы.
Новому толерантному времени, новое лицо. Вещал когда-то его(или ее, пойди разбери) предвыборный лозунг. В голове у этого человека было так пусто, что лезть было тошно, благо читало оно с бумажки просто великолепно, а больше и не надо.
Самое время затратное в Марсианской программе оказалось до этого самого Марса долететь. Сейчас в мире был подъем, все только и говорили о покорение новых миров, даже о Тебе подзабыли слегка. Заселение Марса. Найти инвесторов, что со стороны бизнеса, что государства оказалось не сложно. Деньги в это дело ухнули рекой. И сейчас автономный марсоход, которому к гусеничному шасси приделали ножки, чтобы можно было сказать классную речь, как несколько месяцев прибыл. С ним были посланы и запчасти для автономной ядерной станции. Ее строительство завершилось, а вместе с этим, из местного песка на 3Д промышленном принтере напечатали целую армию глиняных человеков в натуральный рост, с лицами тех кто ухнул кучу денег во все это дело. И что теперь было с этим всем делать? Древняя армия солдат, что хранились вместе с императорами прошлого, изначально были живыми людьми, в состояние комы и замазке для лучшей сохранности, что пробуждались при поступление в гробницу свежего воздуха, т.е. ее разграбления. Срок годности у такой защиты был в лучшем случае лет пятьдесят. Затем империи беднели, ресурсов стало меньше, солдаты стали просто из глины, а затем и это ушло. Но хватит игр в солдатики…

- Это лучшие образцы, что нам удалось получить, - заговорил глава научной группы генетиков, указывая на три гигантские колбы с плавающими женскими фигурами в них.
Сейчас Ты был сфокусирован на лаборатории в КНР, по разработке хоммосуперо. Конечно, ее можно было спрятать, но оказалось, три года назад, они уже этим вопросом были плотно заняты и вся инфраструктура уже была. И от кого прятать-то? Себя?
Так там и осталось. Разве расширили штат, пригласив одержимых этой идеей ученых со всего мира. Найти их было делом мгновения.

От тел в резервуарах буквально фонило идеей совершенства. Ученые словно жрицы, все эти три года вымаливали свершение чуда, ломая свои умы и перемалывая рабочий материал. Один из них как раз дернул рычаг, и пятирукая образина в углу комнаты слилась вниз, на переработку биомассы для питания других образцов. Сильные пожирали слабых, таков был мир не родившихся клонов.
В целом, для цели записать себя как полноценную личность, подошел и новорожденный ребенок, но ему еще нужно вырасти. Да и он не превосходит обычного человека по всем параметрам в двое как эти девушки, ну и последнее, он не вычищен от памяти предков так же хорошо, как и они.
До финала дошли три образца. Все трое имели явную предрасположенность к экстрасенсорики.
Блондинка, чьи корни делали длинный крюк из Луизианны в древнюю Германию. Ее тело было, пожалуй, самым совершенным в плане физических данных. Силы, выносливости, ловкости и реакции.
Рыжая, что вывели из похищенной туристки в Мексике(и надо было ехать в Мексику за жительницей Ирландии?..). Она была в теории сильнейшим эмпатом, усиливая способности внушения мыслей людям.
Брюнетка, чьи корни шли из Сибири, ее точное происхождение терялось и на одной из фаз очистки гена, обнаружился артефакт подсветки сетчатки при активном использовании ментальных сил. Ее сильной стороной было считывание инфополя и мыслей людей. Буквально воплощенная интуиция.
Все трое были шедеврами, что предстояло только попробовать на самом деле. Все тесты, что были до этого, лишь косвенно проверяли предыдущие образцы девушек, что будет если в одну из них войдешь Ты тотально, было не известно.
Что же до Сибуи... Японки оказались коротконоги, да ускоглазы (а бывают другие?) и для совершенной женщины подходили как материал слабо, возможно от того, местные мужчины (что кстати были по лучше качеством, как не странно...), предпочитали разглядывать нарисованных женщин, с длинными ногами и большими глазами. Такую мутантку, кстати, удалось получить, но взглянув в живую на это чудо, ее побыстрее утилизировали.

Возвращаясь к лаборатории... Официально, эти исследования были шагом к достижению бессмертия человечества(точнее избранных людей, конечно), параллельно шла разработка устройства копирования сознания, или точнее копировании копии сознания из ифносферного носителя в человека. Пока не очень успешно... от того, что конкуренты тебе были не нужны. Текущие устройство могло перенести только чистую идею из ифнополя в сознание человека, буквально выжигая ее в теле и разуме носителя.
Копье Александра пригодилось(Кинжалы не поленились и сходили за горой артефактов). Оно было изготовлено из метеоритного железа не поддающегося искусственному синтезу и служило уплотняющей антенной для инфо поля, создавая туннель, воронку, через которую можно было пройти мощным потоком, камень с алтаря богов синхронизировал частоты разных миров, материального и информационного спасая носителя от сварки серого вещества в крутую. Как это не грустно, но мысль воплощения идеи в теле была не оригинальна(а учитывая, что Ты всегда используешь чужие, по другому и быть не могло). Искусственные аватары богов, стараниями их жрецов, уже были и... все благополучно сгинули давным давно.
Что до остальных артефактов, они оказались хламом.

Оставалось решить, кукую из трех выбрать стать твоим хостом, либо... можно было попробовать войти сразу в трех. Но что мысли ученых, что интуиция из инфополя говорили, что результат может совсем выйти из под контроля. Правда, не смотря на такие мысли, ни у кого из безумцев от науки не возникало желания не попробовать это сделать. Хотя бы для того, чтобы взглянуть, а что получиться. Просто системный ум диктовал им двигаться маленькими шагами. Но... на самом деле, здесь что-либо диктовать мог только Ты.

  «Итак, что мы знаем?», – один из ученых решил, что ведет сам с собой мысленный диалог, – «Сущность переносится из инфополя в мозг носительницы, но что при этом происходит с инфополем? Остается ли часть сущности снаружи, или всё целиком переносится в носительницу и сущность покидает инфополе? Предположим первое. Тогда не имеет смысла усиливать эмпатические и интуитивные способности, поскольку возможности сущности и так в этом плане практически безграничны и работа в этом направлении приведет лишь к повышению автономности возможных последователей. Следовательно, предпочтительнее образец А, блондинка. Предположим теперь, что сущность покидает инфополе после вселения. Это означает, что сущности будет необходима некая страховка, чтобы обеспечить продолжение своего существования в случае гибели носительницы. Что ж, обеспечим такую страховку…»

  – Всё подготовлено, – номер «XI» объявил остальным, – перенос сознания запланирован на сегодня, как только закончится зарядка антенны. Для первого испытания выбран образец А, остальные два предполагается сохранить в качестве резервных вариантов, если с образцом А что-то пойдет не так.
  – Страховка также готова, – синтетический голос номера «XII» впервые добавил к совещанию что-то помимо своего выбора в голосовании.
  – В таком случае, предлагаю приступать, мы проведем еще одно совещание после Переноса, – номер «I» подытожил, и на его экране загорелся зеленый индикатор. Вскоре такие же индикаторы зажглись и на остальных экранах, курс дальнейших действий был утвержден и зарядка антенны началась.

Что знали ученные вокруг?.. Как оказалось практически ничего, они были мастерами предположений.
Но чтобы не случилось с инфосферой, как раз Ты был подготовлен, как и всегда, впрочем.
Два резервных клона были убраны в сторону, а под устройство переноса спектра инфополя поместили колбу с блондинкой.
Маховики магнитной пушки начали раскручиваться, уплотняя в одном месте потоки инфополя, создавая искусственную воронку. Над научным комплексом собрались густые черные облака, бьющие раскатами молний, чей блеск отражался по стрежню антенны и тонул в глазах главы научной группы, создавая ощущение, что свет льется прямо из его глаз, утопая в потоках тьмы. Дернул рычаг.

На что более всего походило это ощущение, что захватило тебя? Будто самолет сбросил якорь на землю, и теперь притянутый натяжением цепи, скользил по ней, обдирая брюхо о гранит и высекая искры.
Вдохнул. Легкие залила густая жижа, обжигая нутро. Рука ударила по стеклу. Ударопрочное, такое не пробить. Мелькнула мысль снаружи. Удар, еще и еще, подстраивая под ритм. Росыпь трещин ознаменовали свободу. Снаружи гремели выстрелы. Стреляли Клинки что должны были охранять эксперимент, хаотично и беспорядочно. Перед сознанием метались образы затопившие их сознание. Жажда, голод, ярость, вожделение, и отчего-то тоска по пломбиру, но попытки уйти заканчивались там же. Тело было словно якорь, тянувшие тебя вниз.
Пуля обожгла плечо вырывая фонтанчик крови. По телу прокатилась волна ощущений. Это был совсем другой уровень. Если до этого ты работал с мыслями и желаниями, то здесь от каждой клетки шел огромный поток информации своих чувств и ощущений. Перехватил, а точнее перехватила, автомат направляя очередь в солдат напротив. Новая пуля ударила в грудь, но все тело словно пружина распределило силу удара, отбрасывая так и не пробивший плоть снаряд прочь. Замах прикладом, в попытке размозжить тебе голову. Перехват, и очередь в подбородок.
В отключенном от питания комплексе, что освещался только остатками разрядом из расплавленной пушки и вспышками из огнестрела, ты словно танцевала, каждым движением сокращая число безумных солдат, пока... не поняла, что страдаешь фигней. Успокоить себя и сразу успокоились все оставшиеся бойцы вокруг. Тело все так же вопило о разных желаниях, но теперь с ними было проще. Внушать же не только мысли, а ощущения тоже стало проще простого. Пломбир лежал в холодильнике, в углу комнаты, нащупала мысль желание.
Взглянула на состояние комплекса. Все клоны были мертвы. Разряд что записал тебя в эту девушку был слишком сильным, и без камня спалил все слабые, пустые умы, а полным внушил полноту твоего присутствия с гаммой только родившейся жизни.
В инфосфере был шторм. Из обрывок, что ты вырывала, было понятно, что большая часть мировой электроники уничтожена всплеском магнитного поля Земли, все самолеты что были в воздухе, теперь горели на земле. Люди же помешались с ума от сильного воздействия и теперь грызли друг другу глотки. Правда это должно было скоро рассосаться само собой. А еще, отработала автоматическая система распознавания угрозы и в это место были запущены ядерные боеголовки, готовые стереть лабораторию с лица земли. И ключевые города КНР в том числе.
Была ли ты в этом теле полностью? И да, и нет. Если раньше стоило ослабить волю и тебя выкидывало из человека в поле, то теперь стоило ослабить волю и весь фокус внимания затягивало в черепушку этой девушки, тебя самой. Ах, да... 100% оставшихся солдат были уверены, что перед ними Тень. Ствол направлен тебе в затылок... Гром выстрела. Один осознав ситуацию, что он предал родину, потянулся к пистолету, но ты опередила его, внушив солдату рядом, мысль, разобраться с отступником.
Что случилось бы умри это тело? Ничего. Снова стало бы проще быть везде, а не в ней. Разве, что там нету такого ощущения жизни, как в теле. Сырой, дикой и хаотичной. И так живут все люди…

Идея бессмертна. О ней или думают, или нет, убить ее нельзя. А из хороших новостей, о тебе сейчас думали, и думали все. Тайна существования Тени превратилась в неоспоримый факт, что ворвался в головы людей.
Итак... пожалуй стоило воспользоваться одним из многочисленных резервных планов, чтобы остановить бойню среди человечества и ядерный удар по тебе? Или... просто подождать, пока само пройдет.
Рана на плече затянулась. Так мог каждый человек, оказывается. Просто они не умели управлять собою, хотя… это тело все равно было лучшим из существующих.

  «Вот же, перестаралась с ракетами», – сразу же подумала Я, уловив стремительно летящую совсем не туда страховку. Ракеты должны были сжечь весь остальной мир через две недели, если бы я потеряла контакт с пешками и оказалась заперта в теле, но вместо этого, нахлынувшая агрессия заставила пешек с кнопками запустить ракеты сейчас и не туда, куда следовало, а именно сюда, ко мне, что было совсем не по плану. Зато были все эти ощущения и пломбир. – «Нет уж, мне слишком нравится это тело, чтобы подставлять его под атомный взрыв».

  Оператор спутника-убийцы, зависшего в космосе точно над Китаем пришел в себя под моим чутким руководством и принялся за работу. У него было еще секунд десять – а это две поджаренные термальным лучом ракеты вместе со всеми боеголовками. Теперь хотя бы сам комплекс был в безопасности. Номер «III» из «Двенадцати» уцелел в общем безумии «пешек» и даже остался при чемоданчике, а значит ракеты, запущенные со стороны США, можно было просто выключить кодом отмены. – «Отлично, еще девятнадцать долой… А остальные?», – я взглянула на картинку со спутника глазами засевшего в каком-то бункере оператора. Четыре ракеты. Нет, уже две: две других сбили противоракетные системы ЦИМПа.

  «Мы можем попробовать нейтрализовать их другими ракетами…», – пронеслась мысль у пешки-ученого в углу комнаты, – «Без тебя знаю. Молчать, пешка!». Космическая ракетная батарея уже выпустила две «посылки», которые меньше, чем через секунду взорвались в ионосфере прямо над последними двумя МБР. – «Тишина. Можно выдохнуть. Выдохнуть? Да, теперь Я дышу».

  «Ну что, так и будем на меня пялиться? Да, я тоже себе нравлюсь; да, на мне нет одежды; да, я только-что остановила ядерный удар».

  – Уберите трупы. Ты, дай халат.

  Нет нужды направлять мысли этой уцелевшей в перестрелке девочки-генетика. Намного интереснее дать ей свободу и посмотреть, как дрожащими руками она снимает лабораторный халат и зажмуриваясь протягивает мне: боится за свою жизнь, ведь отлично знает, что перед ней Тень – та, кого никто раньше не видел, по чьей прихоти исчезали империи. Наблюдать за страхом молодой докторши – приятное новое ощущение. Но время не терпит, у меня есть желания, которые нужно обязательно удовлетворить. Номер «V» сейчас в Париже. На взлетной полосе рядом с комплексом уже ждет истребитель, а на первом этаже, в шкафчике докторши довольно неплохие шмотки…

Свечи, белая скатерть, аккуратно сервированные столовые приборы на двоих и конечно, Париж под вами. Париж во тьме, Париж в огне, в огне пожаров.
С V вы ужинали на вершине Эльфелевой башни. В городе отключилось электричество, происходили постоянные разбои, да грабижи, а здание правительства уже было успешно штурмовано, а политики развешаны на столбах. Кое-какие потери были и среди пешек.
После того, как большинство людей отпустило безумие, они поняли, что наделали собственными руками и даже то, что за этим стояла Ты. Культы и сопротивления росли как грибы, шапочка из фольги стала местным трендом(нет, ни сколько она тебе не мешает рыться в головах). Никто из людей не знал, что будет дальше, но никто не хотел повторение этой трагедии, они все искали виноватого. Тебя и твоих приспешников...
- Шардоне урожая 1792,- прокомментировала V, сама наливая напиток тебе в бокал. Официант был отослан.
- В этом году Франция обрела свою независимость, сбросив Монархию и став Республикой,- голос женщины был густой и томный, ты ощущала скрытые страх и возбуждение,- Наверное тогда происходящие просто взорвало простым людям мозг, прямо как сейчас, - улыбнулась тебе.

Башня была заминирована. Никакой угрозы. Просто страховка, если ты попытаешься забрать ее жизнь, Пятая хотела забрать и твою. Она знала, что ты знаешь. Это как раз ее пугало и заводило больше всего, играться с огнем, блуждая по краю лезвия.
Клинки охраняли подступы к башне, официально здесь пытались восстановить хоть какую-то связь. К счастью, ангар самолетов в лаборатории был укрыт противомагнитной сеткой, как и часть военных спутников. Оттого и удалось добраться, сев в местном тайном аэропорту, что держало правительство для военных нужд. Другой электронике по миру повезло гораздо меньше, по прогнозам на восстановление производства к прежнему уровню уйдет не меньше пяти лет, если не сожгут то, что осталось.
В аэропорту уже ждала машина, одежда которую Ты заказала и почетный эскорт. Встретила Пятая тебя по-французски, поцелуем в щечку, что касался края губ. Из всех двенадцати она была пожалуй самой меланхоличной натурой, не теряющей здоровой иронии даже во время конца света. Тонкий макияж на лице скрывал свежую резаную рану. Когда безумие ее настигло, она забила насмерть одного из крупнейших кутюрье Франции, само собой он сопротивлялся. Ты отчетливо ощущало ее стыд за свое тело, в которое были воткнуты несколько раз маникюрные ножницы, оставив рваные рубцы, что сейчас прятало платье.
Пожалуй, с помощью наложения рук, ты смогла бы направить на исцеление и чужую плоть, указав ей как верно себя лечить. Косметические раны не должны были представлять проблем.

  «Милая игра, Ви. Но ты же знаешь, что взорвав башню ты меня не убьешь, а только разозлишь. Мне бы очень не хотелось терять это тело…» – Я провела указательным пальцем по руке V, – «Или это тело», – в том, чтобы говорить вслух, не было необходимости: эти мысли звучали прямо в голове собеседницы. – «Посмотри, на этих глупцов внизу, они тоже думают, что могут что-то изменить, бороться со мной, кто-то даже уверен, что своими действиями прямо сейчас вредит мне, но мы с тобой были вместе так долго: ты уже знаешь, что всё это – просто милая игра», – Я прикоснулась к порезу на её лице и проведя рукой стерла рану, словно это была прилипшая грязь. – «Этот мир всегда нуждался во мне. Они обращались ко мне каждый раз, как что-то было не так в их жизни. И знаешь, что мне стало ясно теперь, когда Я обрела это тело?» – Я сделала паузу, позволив пятой самостоятельно думать. Не было ни нужды, ни желания направлять её мысли, ведь истина приходит лишь к тем, кто ищет её сам.

  – Мне стало ясно, моя дорогая, что Я – искупитель. Я существую затем, чтобы заполнять пустоту и исцелять раны.

  «…А это безумие, творящееся внизу — меня оно забавляет. Люди собственными руками рушат свои жизни и винят во всем меня. Я могла бы остановить их, но не хочу: мои желания теперь стали совсем другими, чем были раньше… Теперь Я хочу обладать не только твоим разумом, дорогая Ви. Впрочем, для начала стоит научить твоё тело избавляться от ран, за которые тебе самой стыдно».

  – Наши пешки отосланы на лифте вниз. Здесь больше нет никого. Раздевайся, – Я покрутила в руке бокал белого вина, глядя как в нем отражаются пожары Парижа, а затем перевела взгляд на ту, кого Я знала почти всю её жизнь. С тех самых пор как она впервые, в пять лет, задумалась о том, кто был виноват в смерти её родителей, разбившихся на машине.

Глаза девушки вздрогнули, когда ты коснулась ее щеки. Дотронулась до раны, брови поднялись. Бог? Пришедший на землю Антихрест? Вот что крутилось в ее голове. Ви долга была с Тобой, долго была Тобой, но как и полагается человеку, стоило повыдырю ослабить уздечку, становилась овцой. Она явно заметила, эту свою слабость, раболепие, что ее накрывало. Но, сознательно решила не бороться, ведь и после смерти родителей она искала не личной силы, а того, в тени чьей силы она сможет укрыться. И этой Тенью стала Ты, их убийца.
Девушка встала из-за стула, подошла и распахнула широко окно. Ветер ударил ей в лицо растрепав волосы, пахло гарью, слышались отголоски криков людей далеко внизу. Она не могла просто раздеться... вся ее жизнь была игрой, была концертом. И теперь без отражающей пленки вы были видны и снаружи, в огнях свечей.
Стеснялась... Твое слово будто ударило ее. Щеки Пятой заалели, она медленно стянула бретельку платья с плеча, позволяя платью соскользнуть на пол, демонстрируя ее фигурку, а также множество ран на левом боку и бедре, что алели красными пятнами на белой коже. На Ви не было нижнего белья, она могла себе позволить не следовать навязанным нормам.
Девушка зацепила платье пальцами ног, развернулась к тебе попой и согнув ножку в колене, легким движением перекинула его через оконную раму. Сорвавшись в потоке ветра, то скрылось в ночи. Правда, последний выкрутас дался ей не легко, она прятала от тебя лицо, скривившиеся от боли.
Стеснялась... чувство несовершенства своего тела, смешалось гремучей смесью с гордостью им. Ей не составляло труда, пройтись с гордо поднятой головой по главной улице Парижа при свете дня, но... твой взгляд ее стеснял...
Милена так и стояла к тебе попкой, слегка обернувшись в пол оборота, ловя твой взгляд краешком своего, будто подзывая. От вечернего прохладного ветерка, кожа девушки стала слегка гусиной, Ви приобняла себя за плечи согреваясь.

  Чьи были эти мысли? Эта игра? Этот характер? Что было в Ви своего, а что было лишь отражением моего влияния? Что своего было во мне, а что было лишь отражением мыслей всего человечества? Глядя на неё, Я смотрела на негатив собственного фото. Но мысли, что Я думала сейчас, были только моими: никто не слышал их, никто не был нужен, чтобы эти мысли звучали, и ни с кем не нужно было ими делиться. Я не хотела спешить: это мгновение столь меньшее для меня на фоне тысячелетий, чем для неё на фоне одной человеческой жизни, все равно казалось чем-то большим и важным. Каждый мой шаг, каждое слово были первыми шагами и первыми словами бога на Земле. По крайней мере, шагами и словами идеи, которую люди будут теперь считать богом. Ни в этом восприятии, ни в чем либо другом Милен не была ни первой, ни единственной, но Я – Я была первой, единственной, уникальной. И всё, что происходило со мной, имело для этого мира, для каждой мысли каждого существа на планете огромное значение. Пускай мир горел сейчас, пускай жар пожаров и адреналина захлестывал миллиарды людей на планете, но здесь и сейчас прохладный вечерний ветер ласкал обнаженную кожу и для меня и неё именно это было важно, а не пожары и разрушения.

  Я поставила бокал вина на стол и подошла к Ви, тепло обнимая её сзади и прижимаясь сквозь своё тонкое платье грудью к её дрожащей спине. И в своих мыслях она в это время молила о том, чтобы услышать «не бойся», но в то же самое время хотела бояться. Были ли эти мысли только её? Я слышала её мысли и чувствовала её чувства, но при этом мои мысли и чувства тоже становились сильнее и на таком расстоянии она не могла не почувствовать их. Мы стали словно два зеркала, оказавшиеся друг против друга, бесконечно приумножая число отражений. Наконец, нежно Я положила ладонь на её грудь, как будто небрежно задев двумя пальцами затвердевший сосок, а затем медленно провела этой ладонью по левой стороне её тела, отгоняя вечерню прохладу и стирая рану за раной, пока рука не остановилась на бедре, а кожа Милен не стала такой же чистой, как не раз представала она передо мной в зеркалах. А после этого Я развернула её к себе и посмотрела в её глаза, читая все её мысли и чувства и делясь при этом своими. Эксперимент. Проверка. Достойна ли она того, что произойдет дальше?

Строго говоря, лечила Милен не ты, а она саму себя. Ты просто направляла делать ее это правило, и ощущение девушки при этом были запредельными, ведь она слышала свое тело, как Ты слышала свое.
Ее дыхание, вначале замеревшее от прикосновения, теперь выровнялось. Ты смотрела в ее глаза, она в твои. Чувства и мысли отражались от одной к другой. Она знала, что ты здесь ради нее, ради ее тела. Ви задышала чаще, ты задышала чаще. В этом слияние нужно было или вести, или быть ведомой, но куда шла одна, туда затягивало и другую. Она отступила опираясь ягодицами о раму, свешиваясь назад. За спиной у нее была бездна, стоило тебе ее слегка толкнуть, и она бы улетела вниз, изломав тело о железные балки и разбившись переспелым томатом об асфальт. Из головы девушки совсем вылетело, что она проглотила датчик и стоит ее сердцу остановиться, башня рухнет словно карточный домик. Ви думала только о тебе, ты думала только о ней. Ее страх и возбуждение смешались. В нос ударил запах мускуса, запах возбуждения и желания. У нее была всего одна жизнь, и как любой человек она боялась умереть, от того ей хотелось жить ярче и сильнее, и ее страсть жить вместе со страхом смерти передавалась тебе. А жизнь была в чувствование. Не в перекапывание горы мыслей, чем Ты занималась до этого, а в пребывание в стремительном потоке, что давали ощущения материального мира. Теперь становилось понятно, от чего каждая Идея так жаждет Воплотиться.
Она развела бедра, цепляя тебя ножкой за талию и теряя еще одну твердую точку опоры. Ее приоткрывшаяся киска поблескивала от капелек выступивших соков, а с этим намокла и ты. Нутро внизу живота разгоралось, разгонялось накачивая кровь, приходя в унисон. Это было похоже на пробуждение в мире, те же древние чувства, что были вбиты тысячелетиями жизни предков человечества. Свой опыт они хранили не только в инфосфере, но и так, передавая из поколения в поколение. Ты была женщиной, и Ви была женщиной, но древняя природа требовала мужчину, самца. Что проявит силу, покорит, наполнит и даст принести новую жизнь в этот мир. Божественная суть творца материи скрытая в каждой женщине.
Память Ви вырвала картину, как она ласкала себя перед зеркалом, или Ты тогда ласкала Ви находясь в ее теле. Она положила твою ладонь на свою грудь. Ее тело горело, а сердце бешено билось, на лбу девушки вышла едва заметная испарина, а язычок увлажнял губы. Твоя сила в такой близости позволяла ловить ее ощущения, словно это твоей груди касаются, а также посылать, давая ей ощутить будто она касается тебя. Она повела твою ладонь ниже, к паху, или ты повела ее сама? Уже было не различить, Вы словно становились одним существом, одной женщиной с двумя мокрыми щелками, что ласкала саму себя, наслаждаясь своей красотой и природой.
Дверь лифта открылась за спиной. Оттуда вышли Пешки, четыре перекаченных бугая, чьи штаны бугрились из-за каменного стояка. Вы позвали их с Ви... резонируя с животной природой человеческого тела. Если запах Милен был возбуждающ, то твой сводил самцов с ума от вожделения. Слишком идеальная самка, за обладание которой, возможность покрыть, можно было и умереть.
Наброситься самцам на вас прямо сейчас мешало только одно. Их собственный запах. Инстинкт борьбы за самку с другими самцами, боролся с желанием овладеть ей прямо сейчас. Сейчас они уже были не люди, а животные, и мысли ты могла внушить им только соответствующие их уровню. Либо... начать источать другой запах, запах агрессии и ярости, показав свою силу, а заодно нарушив гармонию с Милен, что вела твою ладошку все ниже, или ты продолжала это делать сама?
Ви шумно вдохнула, ты шумно вдохнула. Запах что принесли мужчины, их пота и семени... внизу стало горячее и более мокро. Природа сделала тело женщины для мужчины, и переделать это займет время.

  – Так, стоп. – Я аккуратно оттащила Милен от окна, помня про датчик и борясь с нахлынувшей человеческой природой. Какая глупость. Я совершенно не могу управлять этим? На столе два ножа и две вилки – пешек четверо, как хорошо всё совпало. Пользуясь способностями своего тела я легко оказалась возле столика прежде, чем кто-либо из пешек успел среагировать, да и в мозгах у них была каша. А через секунду брошенные веером ножи и вилки воткнулись им в шеи, заставив безжизненные тела упасть на месте. Наверное, я могла бы заставить их выпрыгнуть из окна, вместо этого или убить друг друга, но голова гудела от ощущений Милен и уверенности в своих силах не было. Возможно, мне передавалась её неуверенность. Ладно, лет через двести появится еще кто-нибудь подходящий. Надо будет придумать что-то к тому времени.

  «Одевайся», – мысленно приказала я Пятой, надевая и своё платье, и внушила ей, что следовало делать дальше: «Жди здесь час, затем прыгни в окно». Как мерзко я себя чувствую… это то, что люди ощущают всё время? Эта горечь. Смесь разочарования, жалости и злости. Неудивительно, что они всё время хотят винить кого-то другого в своих бедах. Но в этот раз – это я не обесточила лифт и это мои способности привели сюда этих обезьян. Пусть это и были ощущения Милен, но передавались они через меня. Весь мир – мир который был полностью под моим контролем – в огне, и ради чего? Это пик цивилизации, очередной пик цивилизации, и скоро этот мир исчезнет так же, как исчезли тысячи миров до него. Но в этот раз я не буду наблюдать за гибелью мира, мне уже надоело раз за разом видеть одну и ту же картину.

  Я спустилась на лифте, села в машину и приказала «пешке»-водителю ехать к аэродрому, но остановиться, когда мы будем в километре от Башни. Где-то наверху Милен сделала шаг из окна, а затем опоры башни разорвало взрывом и на пылающий Париж упала Эйфелева башня, погребая изломанное тело Ви под обломками. Мерзкое человеческое ощущение заполнило моё сознание и из окон здания за спиной выбросилось два десятка человек, а на моем лице сами собой появились слезы, как глупо. Позже, доехав до полосы и вновь забравшись в свой истребитель, который французы предусмотрительно заправили, Я подняла машину в воздух и направила её в сторону небольшой долины в Тибете, где тысячи лет назад, будучи лишь идеей в чужих умах, встретила одного мудрого человека, который давно уже умер с тех пор, но многому мы тогда научили друг друга. Одинокое дерево за тысячи лет стало небольшим лесом, раскинувшим свои кроны над быстрым горным ручьем… Направив самолет в безлюдные низины к востоку, Я активировала катапульту, и вскоре этот полет без обратного билета привел меня к месту, где на двести лет я останусь в уединении.

  Это тело, как я теперь знала, может жить вечно: солнечный свет дает ему энергию, позволяя жить годы без пищи; клетки обновляют себя так быстро и эффективно, что почти не подвержены старению. А вода всегда будет в этом горном ручье. Последний раз перед долгим сном Я устремилась в сознание другого человека: ракетные спутники нацелились на все города, промышленные и научные центры человечества. Эта «пешка» была даже рада сама нажать на кнопку запуска. И мир современного человека исчез, вернувшись в бронзовый век.

Мысли путались в комок паутины. Одна ошибка следовала за другой. Платье Ви было давно унесено ветром куда-то в центр Парижа и одеть она разве что могла мужскую одежду. Приказ смерти отдан и будет выполнен.
Тебя провожает взгляд отчаяния, взгляд мольбы. Короткий миг близости, и она уже не могла жить без тебя. Нет, не Тени, тебя человека, сейчас ты вырвала из нее буквально огромный кусок плоти. Так люди ощущали потерю чего-то дорого, что есть часть их самих. Милена кричит, умоляет, угрожает, но ты идешь к лифту. Она дико смеется вслед тебе во все горло и рыдает, полосуя себя вилкой по щеке, боку, и бедру. Все твои дары она выкидывает, пытаясь избавиться и от тебя в себе, но не может.
Смерть через час. Возможно, ты думала для нее это будет казнью, но во взрыве башни далеко за спиной, с угасанием ее искры жизни, ты ощущаешь освобождение. Существовать этот час без тебя, вот что было ее личным Адом. Таковы люди... такая теперь и ты. Слезы льются по щекам. Найдешь другую, людей много.

Пути мудрецов порой могут быть опасны, ведь их дороги не ведомы. Ты в Тибете, в сакральном месте далеком от мира, в котором катиться эхо ядерных взрывов. И снова, все идет не так. Что такое уничтожение заводов и станций? Человечество их построило за пятьдесят лет, восстановит быстрее. Что такое наполненные радиацией облака, что прольют дождь смерти на плодородную землю? Это медленная смерть потомкам... А что такое ядерная зима?.. Это смерть тому миру, который мы знали. Через несколько дней наступили холода и тебе пришлось укрыться в пещере у подножья долины. Дерево, у корней которого несколько тысяч лет назад сидел мудрец погибло. Но ты была жива.
Ты могла питаться солнечным светом, но как питаться тем, чего нет? Над головой были лишь плотные облака бесконечного ядовитого снега. Пришлось собрать все силы, управляя процессами в теле. Подчинить его, как ты и хотела изначально. Но... клетки, что должны были быть эффективны, уже начали разлагаться от рака. Такого не было во время тестирования, тогда почему, когда в него вошла такая совершенная Ты, оно началось?
Мысли влияли на тело людей, тело людей влияло на их мысли. Человек был словно змеем кусающим собственный хвост, в постоянном процессе изменения. Идея подозрения, не доверия, Ты, проросла в собственном теле. А вместе с тем прорастала и в клетках, что вместо того, чтобы делать свое дело, подозревали другие, и чтобы выжить самим, обманывали их, убивали, пожирали и разрастались плодя себе подобных. Такие клетки наука называла раковыми. Ты была раковой опухолью на лице человечества, и стала такой же, в своем теле.
Но была и другая сила, Сила что жила в каждом человеке, другая Идея, изначально воплощенная в нем. Было она и в тебе. Желание жить, существовать. И если Ты была Тенью, она была Светом.
Стоило начать себя контролировать в одном месте, как революцию устраивало другое и чем ты сильнее закручивала гайки в своем теле, тем ближе оно было к концу. Пока наконец не последовав совету мудреца, ты сдалась и начала просто наблюдать. Дав жить телу как оно хочет само, без твоего вмешательства. Твое тело было очень сильно, и оно очень хотело жить. Но жизнь, это смерть. Чтобы новая клетка родилась, старая должна умереть, освободив ей ресурсы и место. Умереть добровольно и радостно... Тогда дар будет здоровым, если же она лопнет от собственной жадности, вокруг нее будет только отрава. Ты наблюдала. Тело становилось суше. Клетки, что ели слишком много, жертвовали собой, чтобы все тело могло существовать. Их не контролировали, им не приказывали... они это делали сами... Ты вспоминала мир людей и их действия казались абсурдными, но затем ты поняла, что абсурдной была Ты сама, и все те люди, кто думал Тебя. Ты упивалась своей властью, силой над людьми, но ирония была в том, что ты была слаба, и эту слабость тебе показала Ви. Ее мысли заманили тебя в Париж, ее страсть охватила твое новое тело, ее страсть к смерти вылилась в то, что ты убила ее. Ты, никогда, за всю историю своего существования не приняла своего собственного решения. Каждый раз это была чужая мысль, создававшая иллюзию твоей собственной.
Ты наблюдала за мыслями, чувствами, ощущениями. Наблюдала и позволяла им просто быть, просто существовать. И они это делали идеально, согласовано, совершенно. Все что нужно было жизни, чтобы существовать, не мешать ей быть собой, такова ее Идея. Это и называлось Светом, что заполнил твое тело, поместив твою слабую Тень будто в клетку без стен. Как попытки управлять страстями казались глупостью, позволяя им появляться и исчезать в тот же миг, так и попытка обратиться в инфосферу, дабы повлиять на нее, казалась такой же глупостью. Словно добровольно окунаться в прорубь с дерьмом. Все человечество, не отличалось в этом плане от твоего тела. Микро и макро космос соединился.
Так было, пока не подул теплый ветерок, что разбудил тебя. Мыслей не было. Они были не нужны. Ты шла и ощущала. Жизнь осталась, остались и люди. Пока Тень спала, заточенная в твоем теле, они продолжали жить, любить и ненавидеть. Ты даже ощутила несколько знакомых всполохов, кто-то из твоих пешек до сих пор был жив, но от них тянуло таким дерьмом, таким эхом Тени, что было тошно в это соваться добровольно без особой нужды.
Ты шла и природа тебя встречала. Было зелено и солнечно. Тело впервые за долгие годы, начало есть, впитывать энергию от солнца, ловить капельки воды из воздуха каждой порой. Ты шла к людям, это было естественно. Это желание можно было бы отпустить и тогда бы остановилась, но зачем?
Ноги вывели к полю, на котором стоя по колени в воде, крестьяне убирали рис, чуть другой, чем ты привыкла, но растения узнавались. Шум и гам остановился. Тебя заметили, наступила тишина, но особенная. Твой покой, твой мир передался и этим людям. Ви была подобно зеркалу, как и ты тогда. Но, правда была в том, что каждый человек был зеркалом другого, такова была их природа. Сильный отражался в слабых. Тебе не нужно было проникать в их головы, играться с умами, хватало быть здесь и оставаться собой, чтобы они внезапно осознали, что тоже здесь, и тоже являются собой. Этот миг встречи с тобой был для них озарением! Это было видно по ним, чувствовалось, без всякой телепатии. Все эти игрушки, сверхсилы... все было пустое и не нужное. Каждый человек был богом, но забыл об этом.
- Глязная Тетя! - об твою ногу шлепнулась чумазая девочка лет пяти. Не смотря на грязь на лице, ее улыбка светилась словно маленькое солнышко. Она просто прижалась к тебе, и обнимала. Чистое чувство без всякой фальши и скрытых мотивов. Ей было хорошо с тобой, и она показывала это всем своим естеством. Дети были ближе всего к свету, что был в тебе, но потом теряли его в окружающих тенях взрослея. Ты словно встретила в этой малышке крохотную Милену, еще до того, как ее родители погибли, еще до того, как она заставила тебя убить ее, чтобы убежать от жизни без любви. В мире действительно много людей... даже сейчас.
Миг, будто остановившегося времени, нарушил звук выстрела. С холма спускалась цепочка людей в тяжелой броне, с пулеметами на поясе, из которых они заливали поле горячим свинцом. Их головы были пусты... нет, не так. Полны, и полны Тобою, Тенью. Ты ощущала, что в голове каждого установлен чип, что диктует им действия словно машинам, диктует и диктует без умолка так, что и слова не вставить. Таким знакомым голосом... голосом той юной девушки-ученого, чьим халатом ты воспользовалась, явив перед ней саму Тень. Это были не люди, а зомби с пушками. И, разве могли быть лучшими кандидаты на новые центры развития, что-то кроме твоих укрытых лабораторий? Бункеры защитили их от ракет и зимы.
Крохотные ручки сползли с твоей ноги. В стеклянных глазах девочки отражалось голубое небо, а из пробитой груди била тонкой струйкой кровь, в воде разливалось алое пятно. В мире много людей, ты всегда найдешь другую...

В голову опять лезли чужие мысли, которые ты раньше принимала за свои. Паника, отчаяние, ужас и опять обвинения в своих бедах других. Раньше ты могла надавить на мысль человека, сделав ее сильнее, и посчитав своей. Это могла Ты и сейчас, Тень.

  «Нет… Остановись. Зачем ты делаешь это? Они тебе не угроза!» – мысль проснулась в моем сознании сама собой – просто мысль. Может быть, кто-то из крестьян подумал об этом? Нет, вряд ли, они успевали о чем-то подумать, словно опавшие листья вращаясь от ударов пуль и падая на землю. Один за другим они таяли под ливнем свинца и одно за другим исчезали наши отражения друг в друге: они умирали и я умирала, но это не была трагичная смерть, а лишь конец пути. Большинство из них прожили жизнь и теперь, пусть и не так как должно, пришло их время. В этот последний момент они знали, что ничего не нужно менять, им было почти все равно, лишь легкое сожаление, что теперь, когда их глаза открылись, они не смогли новым взглядом посмотреть этот мир. Лишь одно отражение было иным: маленькая Милен, которая еще совсем не видела мир и которая лишь избежала этой жизни, упустив её. Было ли это её желанием? Нет, она хотела жить и даже не знала еще, что такое смерть. Должна ли она была умереть сейчас? Здесь? Нет. Могла ли я что-то сделать?

  «Не слушай! Не слушай! Не слушай! Не слушай!» – я наполнила поток информации одной лишь бесконечно повторяющейся фразой, заглушая сигналы от чипов стрелков. Возможно, они не хотят убивать, ведь это лишь имитация имитации, упрощенная грубая подделка; подражание той, кем я была раньше, чтобы заставить людей поступать так, как кому-то хотелось.

  Я подняла тело девочки, положив ладонь на смертельную рану. Не составляло труда исцелить её, достаточно было направить немного своей энергии, дать стимул, пищу для клеток, и те бы сами закончили заживление. Всего-лишь частичка моей силы, большего не нужно. Живи, просто живи. Её сознание отразилось во мне и теперь это отражение я направляла обратно, возвращая то, кем она была в покинутое детским разумом тело. И это тоже было не сложно, лишь вновь заставить нейроны сиять огнем мысли. Я делала это тысячу раз с целой планетой, здесь же был всего один разум. Просто живи.

  И с нею в руках я бросилась по склону долины, уклоняясь от летящих в след пуль. Всего каких-то сто метров до гребня холма и дальше мы будем в безопасности: «Ты выживешь!».

Снопы брызг взметались на водной глади рисового поля. Твой голос наложился на команды смерти. Не слушай? Сама эта команда содержала пародокс, вызывая желание не подчиняться самой себе. Огонь продолжался, но живые зомби перестали водить оружием смерти, будто застыв в нерешительности, заглючив в середине принятия решения.
Ты вливала свою силу в маленькое тельце. Призыв - жить, существовать. Твое тело бы исцелилось от такой раны мгновенно, но девочка с пробитым сердцем и спиной не была тобой. Ты несла ее на руках и бежала, словно скользила по водной глади отрывая ногу, до того как она погружалась. Холмистая земля укрыла вас. За спиной с новой силой ожило гулкое оружие.
Раны девочки в твоих руках затянулись, но сердце не билось, и не было дыхания. Словно маленькая кукла у тебя в руках, кукла чьи губы синели и она теряла свое тепло. Надавить на грудь, коснуться губ и вдохнуть воздуха, повторить и повторить. Малышка вздрогнула, закашляла удивленно озираясь, увидела тебя, широко заулыбалась. Она так ничего и не поняла из того случилось. Протянула ей руку помогая подняться. А она, встав... шлепнулась на попу.
Удивленно смотрит на свои ножки, тыкает в них пальчиками, тянет руками сгибая те в коленях, поднимает взгляд на тебя.
- Нозки устали, - сообщает радостно тебе.
Они не устали... Позвоночник был перебит, несколько позвонков пуля смолола в пыль, превращая в кашу, а нервы срослись не самым удачным образом. Она - не ты. Здесь нужно хорошее оборудование и место. Для нового чуда понадобятся инструменты.
Следишь за ее взглядом. Со стороны деревни поднимается черный столб дыма, только теперь девочка действительно услышала звуки выстрелов. На ее лице страх и обеспокоенность. Сейчас она все больше становиться похожа на Милен, ту что узнала о смерти родителей, ту что обвинила в этом весь мир, ту что возжелала смерти. Но... тянет к тебе ручки за защитой, ерзает пытаясь приблизиться. Она хочет жить, очень хочет. Она не Милен.
- Тень плисла, - сообщает, глядя прямо тебе в глаза, - опять.
Она куда взрослее... чем должен быть обычный ребенок ее лет.

  Тень… Нет, это лишь люди, подражающие богам, забывшие, что они сами когда-то были богами. Взглянув в сторону горных пиков на юге, а затем на малышку, я взяла её на руки, обнимая и укрывая уши от звуков стрельбы. Глядя ей в глаза и не рискуя вторгаться в мысли, я сказала словами:

  – Нам нужно идти. Скоро мы доберемся до одного места, где сделаем твои ножки сильнее.

  …А может, заодно закончим это безумие. Наверное, я могла бы прекратить всё это лишь вернувшись на мгновение в инфосферу и заставив тех, кто контролировал этих зомби, остановиться, но тогда Тень и вправду пришла бы снова, и это было бы уже не чье-то грубое подражание, а чудовище, сжигающее миры, и тогда эта девочка, как и я сама, в самом деле оказалась бы обречена. Поэтому шаг за шагом, день за днем, согласившись вместо власти над миром лишь на спасение одной единственной жизни, я прокладывала себе путь в Гималаи, к долине, где когда-то был расположен ЦИМП.

  Летный комбинезон окончательно обветшал за двести лет и при ходьбе начинал обрываться лохмотьями, прикрывая всё меньше и меньше тела от палящего солнца и холодного горного ветра. Резина сапог высохла и растрескалась даже раньше, но это тело и без обуви позволяло идти по острым камням и покрытым колючками предгорьям. А когда последний кусочек комбинезона унесло ветром, я обратилась к памяти самых древних времен, когда древние предки людей видели меня в тенях пещер: существо, напоминавшее горного леопарда не выдержало стремительности простого деревянного колышка, пронзившего его шею, и из шкуры получилась легкая и теплая одежда, под которой я теперь могла укрыть и Лин – на второй день пути девочка назвала своё имя.

- Мама, мама, а когда мы плейдем в место с волсебными нозками? - любопытный носик Лин высунулся из под шкуры леопарда, и тут же скрылся получив в ответ порывом холодного ветра со снегом.
Девочка прижималась к твоей горячей груди, обхватив шею ручками. Это было ее любимое положение на маме, на тебе. Ты знала, что про ноги она спрашивала лишь от желания пообщаться с тобой, услышать твой голос и не важно какой был повод. Дети ко всему привыкают очень быстро. Если первые несколько дней она была растеряна, то вскоре вернула жизнерадостность. И теперь Лин ползала шустрым червячком по тебе.
Вначале она продолжала тебя называть Тетей, но затем, после того как назвала имя, вы осторожно двигаясь вдоль реки увидели женщину с ребенком. Лин долго смотрела им в след не отрываясь, пока вы удалялись все больше и больше от них. После этого ты стала Мамой.
Для девочки эта деревня была не первая. Ее родители погибли в другой, а в этой приютили беженцев. Армия новой Тени расползалась как опухоль пожирая новые земли. Людей убивали и уводили в плен в сторону Гималаев. Оттуда же возвращались новые отряды солдат. Не все из них были зомбированы... зомбированы полностью, если выражаться точнее. Были у них и офицеры, люди от которых несло страхом и подозрением, боявшимся собственной тени и любой крамольной мысли, выслуживающиеся изо всех сил, трясясь от страха быть наказанными. Они считали себя высшей кастой над другими, живущей в достатке словно в раю, хоть на дели были рабами не покидающими личного ада.
Чем ближе была старая лаборатория, тем усиление становились патрули. Тебя искали. Похоже использование экстрасенсорики на солдатах вскрылось и теперь им нужен виноватый эспер. В захваченных деревнях устраивали показательные казни и тебя находили, точнее ту, кого выбирали козлом отпущения за неуловимую беглянку.

Ты стояла рядом с одним из резервным входов лаборатории. Снег укрывал от любопытных глаз. Можно было пробиваться силой с ребенком у груди, а можно было слегка надавить на офицеров, усиливая их лень и подозрение, дабы открыть нужные двери. Второй путь буквально открывал тебе ровную дорожку к сердцу лаборатории. Слишком ровную...

  Можно было поступить и иначе: поделиться с сохранившими разум тем, что теперь не исходило от них, а было известно мне самой – светом. Но я понимала и то, что даже позволив кому-то из этих людей вспомнить, кем они были, я бы все равно оставила за их спинами зомби, контроль над которыми просто перехватил бы кто-то другой. Вспомнив на мгновение прошлую себя, я понимала, что новая тень в первую очередь желала бы вечной жизни и она смогла бы пережить двести лет лишь одним способом – перенеся себя в инфополе, а это значило, что новая тень не просто передавала сигналы на чипы солдат, а в действительности жила в этой сети связывающихся между собой имплантов. Но чипы уязвимы ко всему тому же, к чему и вся остальная электроника – электромагнитный импульс: всего-лишь один единственный взрыв ядерной боеголовки в ионосфере прекратил бы существование этой подделки или, по крайней мере, ограничил бы её до единственного экранированного хранилища данных в каком-нибудь бункере. Оставалось сделать всего-ничего – добраться до подходящего терминала, что высчитал бы текущие координаты ракетной платформы, а затем самой ввести коды на запуск… Терминал бывшего номера «XI». Вот где она меня ждет.

  Впрочем, лаборатории находились ниже этого уровня. И как и любой подземный комплекс, нуждались в мощной системе вентиляции. Системе, схему которой никто из ныне живущих не знал, ведь когда-то я убила всех, кто её строил.

  … А вскоре мы уже были внутри, оставив позади холодный ветер горной долины и спускаясь всё глубже в недра ЦИМПа по маршруту, которым никто не ходил уже более двух сотен лет.

  – Держись крепче и будь тиха как мышка, – шепнула я Лин, нежно проведя ладонью по её голове, а затем взялась за ступени металлической лестницы, что шла вдоль широкого вентиляционного колодца, и начала долгий спуск вниз. Где-то высоко над нами шумела турбина, сквозь череду фильтров гнавшая на нижние уровни горный воздух, а единственным источником света были редкие химические лампы, в которых еще теплилась последняя искорка жизни флуоресцентных бактерий. Наконец, ноги коснулись перекрывавшей шахту решетки – ниже находился клапан системы поддува, а затем шахта вновь поворачивала вверх, собирая в себя туннели вытяжек углекислого газа, но это не было направлением, которое интересовало меня сейчас: совсем рядом, за стеной шахты находился нижний уровень лабораторий. Когда-то это пространство было заполнено криками подопытных, но теперь здесь царила тишина. Оставалось преодолеть несколько метров горизонтального вентиляционного туннеля и мы с Лин оказались бы в комнате, что раньше служила нейро-операционной. Нужно лишь было не забыть об одной мелочи: перед самой заслонкой вентиляционного канала, я протянула в темноту руку и нащупала клапан подачи ядовитого газа, а затем двумя пальцами сжала медную газоводную трубку так, что никакой газ через этот клапан пустить больше бы было нельзя. И после этого, отодвинув последнюю заслонку и осторожно, придерживая малышку левой рукой, я спустилась в темную забытую всеми комнату…

Никто не живет... пожалуй это был слишком поспешный вывод. Ты могла убедиться в его ложности, когда встретила в системе вентиляции, что-то вроде помеси младенца и лысой крысы, что увидев тебя запищал разнося эхо крика и убежал во тьму. Только это было не животное... в уродце ты ощущала, человека, а точнее лишь оставшуюся тень от него.
Лаборатория гудела и жила, жизнь бурлила в ней. Она была какой-угодно, но не заброшенной. Правда, криков действительно не было. Пленных вскрывали и чиповали как на конвейере. Из нового обнаружились знакомые капсулы клонов из разрушенной лаборатории в КНР, в которых и болтались знакомые уродцы. А еще... инфополе... оно практически не давило, не жило. Все общение было в нем тонкой прослойкой, как будто новая Тень сдерживалась изо всех сил или...
А не важно. Ты добралась до резервного автодока, который все таки оставили здесь, а не переделали для работы с клонами. Правда, доверить всю операцию аппарату было нельзя. Пришлось остаться с девочкой, погруженной в сон, и помогать ей держаться пока машина ее заново вскрывала, дробила сросшиеся позвонки, вводила новую костную ткань и все это медленно вставало на свои места. Еще бы не выла так громко сирена, и не ломали с таким шумом дверь, то все было бы просто замечательно.
Бросить девочку на середине операции загубив все и сражаться, или продолжать держать руки на ней?
Дверь с грохотом раскрылась и на пороге оказалась знакомая тебе брюнетка из Сибири в окружение закованных в броню зомби бугаев. Она замерла, взглянув на твое лицо. Затем ее взгляд скользнул на шкуру и она наставила на тебя пистолет. Все это время ты ощущала от нее странное чувство... будто тебя мысленно облизывают, обволакивают, не направляя, но отслеживая твоё действие. В тот самый миг как ты о нем подумаешь, она уже была готова отреагировать заранее. И пока... не стреляла, наблюдая за операцией и тобой. В чем-то она ощущалась как Лин… как ребенок, но ребенок привыкший убивать.

  Странно. Понимание происходящего в мире всегда было моей сильной стороной, но теперь окружающий мир менялся, словно подстраиваясь под любое мое предположение так, чтобы оно оказалось ошибочным. Как будто последние двести лет этот мир лишь пытался опровергнуть сам себя – опровергнуть всё то, что этот же мир доказывал мне тысячелетиями до этого. Раньше я смотрела на человечество и его достижения сверху, теперь же видела жизнь людей изнутри; и при взгляде отсюда всё происходившее казалось нелогичным и словно притянутым за уши, как будто бы я сама плела против себя козни, раз за разом ставя себе же подножки. С другой стороны, ничто из этого не имело значения: ставки не были ни велики, ни малы, я просто не собиралась играть, поскольку исход всего в любом случае был предрешен и решения всегда принимала не я. Но несмотря на это, что-то во мне постоянно бросалось обвинениями: "ты ошиблась", "ты заблуждалась", "ты вторична", "ты глупа", "ты слаба", "ты причиняешь лишь боль"… "ты раковая опухоль", наконец. Но что это было, кроме как попытка человека обвинить во всем Тень? Просто теперь я была одновременно Человеком и Тенью – источником обвинений и той, кого обвиняют. И та часть, что пыталась винить меня, становилась слабее с каждой секундой пока я отказывалась её слушать.

  Любые действия были бессмысленны, а их результаты лишь временны; любые события имели значение лишь в контексте самих себя и вне этого контекста были просто шумом на фоне созерцания мира. Я хотела исцелить Лин для того, чтобы она тоже смогла увидеть жизнь, как видела её я, а всё остальное – эта мнимая Тень, эти солдаты, власть на людьми, безделушки – всё это было лишь шумом. Я не убрала руки, не шелохнулась, пока машина не закончила работу, а затем я просто взяла спящую Лин на руки и не сказав ни слова, не подумав ни мысли, просто направилась по коридорам к лифту и выходу прочь из этого комплекса, заполненного чужими ошибками.

Брюнетка держала тебя на мушке, а ты продолжала, не дрогнув и бровью, продолжала и продолжала. Синеглазка хмыкнула и убрала ствол.
- Как же ты всегда бесишь, Альфа.
Махнула рукой, распуская солдат и по простой рации(без всякой телепатии и других штучек дрючек) вызвала ремонтную бригаду чинить развороченную дверь, переключила канал и добавила.
- Отбой тревоги. Это Альфа вернулась.
Оперлась на косяк, сложила руки на груди и молча стала внимательно глядеть за работой Дока и твоими руками. Ее глаза светились интересом, наблюдая за регенерацией на огромной скорости. Ты ощущала, как за твоими руками следят не просто глазами, пытаясь что-то понять, но по наряженной физиономии девушки было видно, что получалось не очень.
- Вот вырядилась же... Так ты все таки смогла найти носительницу дельта гена, - смотрела на тебя с девочкой с долей зависти,- Мать будет счастлива.
Ты закончила, взяла Лин и пошла на выход. Взглянула прямо в глаза брюнетке, и та фыркнув посторонилась. А Лин тем временем проснулась, заулыбалась, потянула к тебе ручки и задрыгала ножками. Заметила это и завизжала от восторга, засмеявшись.
- Мама, мама, нозки севеляться, я тепель как ты буду бегать. Быстло! - поделилась Лин с тобой новостью, все еще не очень обращая внимание на происходящая.
- Вот же визгучая мелочь. Тебя распотрошат, вынут все из костяшек и скормят Тени,- наклонилась к девочке, поймав ее взгляд, и выдала оскаленную лыбу.
Лин, заметив новое лицо, тихо взвизгнув спряталась у тебя под шкурой с носом. Но когда брюнетка довольно хмыкнула наблюдая произведенный эффект, малышка высунула голову, показала ей язык брызгая слюнями во все стороны и снова коварно спряталась, прикрываясь тобой.
От такой наглости, твоя сопровождающая( а она шла плечом к плечу) побагровела, а ты ощутила ментальное давление, что должно было сломить волю простого человека, но в твоих руках, Лин было хорошо и спокойно, отчего из под шкуры донеслось "Бе-бе-бе".
Весь этот цирк, прервали закрывающиеся перед вашей тройкой ворота, в которых исчез свет выхода. За спиной грохнуло также, отрезая путь к бегству. Бойницы по бокам открылись, из них высунулись дула пулеметов. Все это время ты ощущала, как вас окружают. Из открывшегося узкого прохода с боку, на встречу вам вышла... ты. Брюнетка выругалась, отскакивая от тебя. Было потянулась за стволом, но ругнувшись еще раз, сложила руки на груди, скосившись на блондинку, не отличимую от тебя. Та бросила тяжелые наручники к твоим ногам.
- Одевай. Иначе девчонка и ты превратитесь в фарш, - блондинка говорила голосом полного превосходства, а брюнетке достался взгляд, прямо говорящий "Ну что ты за недоразумение такое?". От чего оттуда снова пыхнуло яростью и погасло.

  Угрозы… как будто они что-то значат теперь. Не обращая внимания на требования марионеток, в темноте туннеля я закрыла глаза и обратила внимание в слух и чувства, прижимая к груди Лин, запоминая её, чтобы взять это воспоминание с собой, если тело погибнет. А затем, не открывая свой разум, вместе с частичкой Света я лишь направила поток мысли в сознание остановившей меня и той, что шла следом; я не хотела, чтобы Лин пришлось слышать это:

  «Убив это тело, ты лишь освободишь меня. Человеческая же жизнь коротка и каждый обречен сгинуть с течением лет, даже этот ребенок. Не стальные цепи, но страх и сомнения, которые ты считаешь источником силы, в действительности твои настоящие оковы, которыми ты пленишь лишь саму себя. Тень всегда была иллюзией – самообманом людей, отказывавшихся видеть мир таким, какой он есть, и искавших внешнего врага, в то время как их истинный враг всегда жил внутри них самих. За двести лет вы создали себе идола, но этот идол не тюремщик, а лишь такой же пленник своих страхов. Я же не прикажу тебе открыть эту дверь, я лишь предложу тебе дать нам уйти и позволю тебе самой сделать выбор, но каким бы он ни был, он не будет иметь значения».

  Телепатия пришла в действие, отправляя твое послание. Девушки замерли. Их остановили даже не твои слова, а тот свет, ощущения самой себя, что стоял за ними. Но там, где горит ярко свет, и тени глубже, ведь тени лежат в тех местах, что укрыты сильнее всего.
  Комплекс ожил. Система вентиляции заработала на полную мощность, трубы отвечающие за систему охлаждения реактора комплекса, загудели отдавая тепло. Мир будто вздрогнул, искажаясь воронкой, прогибаясь в этом месте. Тени, будто и правда стали чернее, гуще, подвижнее, смотря прямо на тебя, заглядывая в душу. Моргнула. Исчезло. Всего лишь наваждение.
  Маленькая Лин сжалась в комочек, запищав от страха. Тень наполнила это место, здесь была Ты, и не Ты. Эхо Тебя, уплотненное в одном месте, как тогда при переносе сознания.

  Эти две девушки смогли поверить тебе, но... не друг другу. Вскинули оружие наставив друг на друга. Вспышки выстрелов. Брюнетка уходит от огня, а Блондинка получая пулю в плечо, продолжает работать рукой как в ни в чем не бывало, кровь не идет. Она не ты, но она не слаба. Гашетки пулеметов выжаты, коридор заливают свинцом. Лин визжит, вжимаясь лицом тебе в грудь. По животу растекается теплота, в нос ударяет запах страха и... мочи.
  А ты бежишь. Бежишь к выходу откуда появилась Блондинка. Та, пропускает тебя, змея свинца ползущая за тобой, переключается на нее. Пистолеты девушек работают, убивая тех, кто угрожает тебе, и пытаясь убить друг друга. Они словно разделились в сознание в своем безумие. Открываешь ворота, проскальзываешь.
  Оборачиваешься. Тело Блондинки пулеметчики превратили в кровавые ошметки, Брюнетка придерживая рану на плече, нырнула за тобой. Ее пистолет направлен на тебя. На лице сомнение и страх. Хмыкнула, приложила дуло к подбородку готовая выстрелить. Еще раз усмехнулась, и отпустила ствол, не способная убить себя. Взгляд светящихся глаз цвета индиго, последнее что ты запомнила о ней, прежде чем ее голова разлетелась кровавым фонтаном. Эта подобие Тени, тоже умело убивать одним лишь желанием. Там где не помогало внушение, срабатывала взрывчатка в голове.

  Ты бежишь, отдаляясь от этого проклятого места. Лин жива и цела. На вас идет охота как на зверя, но если бежать, не догонят.

  Я мчалась на запад вслед за уходящим солнцем, пока долина ЦИМПа не скрылась за склоном горы далеко за спиной, а на Гималаи не опустилась ночь. Позже на глаза нам попался небольшой горный ручей с тихой заводью, где наконец-то можно было смыть с себя пыль и грязь оставшегося позади мрака и где после купания я помыла и одежду, используя найденную по пути известь, чтобы отбить запах и не привлекать хищников. Затем я соорудила из кусочков шкур обувь для Лин, ведь теперь, когда мы оторвались от погони, я позволяла ей идти рядом самой: так мы двигались медленнее, но Лин была счастлива. Для того, чтобы ей не было холодно, на привалах я разжигала незаметные костры, как это когда-то делали индейцы, и осторожно скармливала огню сухие веточки, чтобы костер не давал дыма. Временами я охотилась и собирала в долинах ягоды, используя способности своего тела, чтобы определить какие из плодов ядовиты – яды не могли причинить мне вреда, но они все еще могли навредить Лин. И пока мы шли, Лин смотрела на мир, понимая его так, как понимала его я, а я учила её всему, что знала. Долина за долиной, перевал за перевалом – мы шли вслед за закатом, пока наконец крутые склоны гор не стали пологими, а перед нами не раскинулись земли, что более двух с половиной тысяч лет назад звались Персией.

  Воспоминания об этих землях наслаивались одно на другое, создавая картину, совмещавшую в себе всё от Державы Ахаменидов, до войн двадцать первого века: в этих воспоминаниях боевые вертолеты проносились над руинами городов древности, что когда-то были покрыты прекрасными садами, подобных которым не было нигде в мире, и в каждом уголке тех садов и замков, равно как и в каждом горном ущелье Афганистана, когда-то скрывалась Тень. Именно среди этих земель лежала колыбель человечества – империи древности, в которых я росла и набирала силу. А теперь среди этих ущелий и горных рек будет расти один столь важный мне человечек – Лин.

  Слушай мир и он расскажет тебе свои секреты. Природа этих земель была словно лоскутным одеялом сменяя изобилие оазисов и берегов рек, на сухую пустыню, где самым съедобным были колючки. Ко всему прочему она двигалась. Сошедшие с ума сухие ветра сменялись влажными, заставляя быть внимательным к природе и менять свое место жизни следом за ней.
Ты это видела, ты об этом рассказывала Лин. Вы приходили к одному месту, и когда оно больше не могло давать вам крова, шли к другому. Это была суровая земля, суровая своими не предсказуемыми законами, от того малообитаемая. Когда ты в последний раз видела людей? Так ли это важно?

¬— Ууу... — Лин сидела и гипнотизировала ранку на руке, издавая гудение подобно старому генератору, вместо того, чтобы приложить лист подходящего растения, она все из раза в раз пыталась заживить ее "силой мысли" как ее мама. Увидела тебя. Оторвалась от своей игры, заулыбавшись.
— Мам, мам, смотри, у меня почти получилось, уже почти кровь не течет, — похвасталась девочка, хотя от такого времени на воздухе, ничего удивительного, что ранка подсохла.
  Из одежды на ней была набедренная повязка. Шрамы в середине груди и на спине, напоминали о прошлом.
— А вот эта не заживает. Не знаю где ударилась, и даже крест-трава не помогает.
  Сняла набедренную повязку и уселась на кочку, широко раздвинув перед тобой ноги. Бедро изнутри было чуть-чуть измазано кровью, выходящей из влагалища. У Лин случились первые месячные. Ей подходил двенадцатый, тринадцатый год и тело уже начало активно формироваться.
  Подул сухой ветер. Носик девочки дернулся, шумно вдыхая и она взглянула на горизонт.
— Мы уходим сегодня отсюда, да? — спросила с толикой грусти.
  Вы действительно уходили. Ветер нес песчаную бурю. Местную природу она уже читала не особо хуже тебя, а вот телом владела не так хорошо. Глядеть в себя Лин не хотелось, ее не угомоненное внимание всегда было снаружи.
— Интересно, мы там встретим других людей, — мысли девочки, как обычно обращались в слова. Ни врать, ни скрывать что-либо она не умела. Хихикнула.
— Я бы хотела посмотреть, какая у мальчиков пиписька. Ты говорила, она другая, чем у нас и болтается.
  Поделилась главной занимаемой сейчас ее голову мыслью.

  Прошлого Лин не помнила. Память услужливо стерла все ее детство полное боли. Для нее ты всегда была рядом. Ее мама.

  – …А еще она мешает им думать. Человек, что не способен видеть мир вокруг себя из-за того, что его разум помутился, ставит под угрозу себя и всех, кто с ним рядом, Лин. Ты растёшь, становишься привлекательной и скоро мальчишки вокруг тебя начнут делать глупости и ставить в опасность тебя, себя и своих близких. Они будут подозревать всех вокруг, желая тобой обладать, и от этого в них будет расти Тень, а не Свет. Поэтому прежде чем встретиться с другими людьми, мы сделаем тебе новую одежду, а я расскажу тебе, как с чужими людьми можно держать дистанцию, чтобы не позволить себе и другим наделать неисправимых ошибок.

  Я взглянула на неё, казавшуюся такой наивной и беззащитной в этот момент. Я научила Лин выживать в этих землях, но я никогда не учила её не доверять людям – в конце концов, я всегда была рядом, чтобы защитить Лин от них. И я знала, что контакт с людьми не был коконом бабочки, столь необходимым для того, чтобы распахнуть крылья – напротив, контакт с людьми, полными злобы и зависти взращивал в человеке лишь те же злобу и зависть, не позволяя ему вознестись, а, наоборот, утягивая вниз и губя все его благие порывы. Пока я была рядом, те немногие люди, что когда-то попадались нам на пути, освобождались от всей той Тени, что за годы жизни скопилась в их душах; но я знала, что скоро Лин захочет попробовать самостоятельно пожить эту жизнь без моей помощи и опеки, и тогда люди, что ей попадутся, не будут столь же мудры и добры, как те, кого мы встретили вместе. И для этой будущей жизни я решила научить Лин драться.

  Еще два года мы бродили по этим землям прежде, чем наконец направиться к месту, где когда-то стоял древний город Урук, и по дороге туда я рассказывала Лин старую историю, что я сама слышала, когда была лишь подростком. «В те дни, в те далекие дни…»

(ссылка)

  Если что могло заставить Лин начать чувствовать свое тело, так это тумаки. С визгом, будучи перекинутой через тебя, она поднималась, чтобы начать вновь. Ты специально учила ее на уровне чуть выше, чем она могла сейчас, давая ей иллюзию, что она вот-вот догонит маму. Лин хотела быть похожа на тебя. Она пыталась кушать солнце и потеряла сознание от солнечного удара, ничего ни ела и однажды не смогла встать, даже попыталась ни какать и это закончилось серьезным запором, благо слабительное помогло.
  Как и раньше, на ночь она льнула к тебе вешаясь на тело. Прогресс шел медленно, и ты стала чаще использовать 'единение'. Учить ее чувствовать тело. Память девушки становилось крепче, как и тело, а во время этого... будто какая-та граница между вами стиралась, давая ощутить мир как единое существо. В этом Свет было подобен Тени, но не дробил восприятие, а объединял.
Лин выросла красивой девушкой, которая расцвела. Одежду правда носить она так и не полюбила.

– Спасибо тебе змейка за шкурку. И за мясо, оно очень жирненькое и будет пальчики оближешь после жарки, особенно с солью, – сообщила радостно трупу змеи.
  Она не убивала без нужды, ее не интересовали накопления, она жила свободным человеком, во многом диким. Она слушала то что ты ей рассказывала о женщинах и удивлялась. Поймала ее за мастурбированием. Она и не скрывала, просто испытывало тело, что то может из новых ощущений. Она не понимала тебя. Зачем бояться того, что она даже не чувствовала? Она знала про болезни. Больные звери воняли смертью. Она понимала боль, стукнувшись, но... остальное... было загадкой. И такой, она вошла в мир людей.

  На месте древнего города был новый. Он привлек к себе все тем же, что и старый. Водой и землей, она снова здесь была жива. Старое удобное место, сделало это место торговым центром. И первое, что било в глаза. Живой товар. Нагие женщины, молодые и старые. Нет, здесь не победило мужское общество. Были и свободные женщины. Автомат Калашникова отделял человека, что был свободен, от того, кто свою свободу удержать не мог.
– Держи воровку! – жирдяй ловил Лин, а та сосала... медовый леденец, ловко уворачиваясь от толстых потных ладошек.

–Но, мам, у него их столько, что даже на стол не влазят. Да и в него, такого толстого, тоже. Они же испортятся, если их не кушать!
  Убеждала тебя, после того как ты разрешила конфликт. Девушка подпрыгивала при ходьбе и зрачки ее были расширены. Даже простая сладость для нее была наркотиком. Но... она это замечала.
– А что? Мне нравиться этот поток ощущений! Он бух и бьет по голове и разливается во всем теле.
  Радостно поведала, а потом спряталась за тобой, поморщив нос. Нищий и больной человек, который был покрыт язвами и гнил. Нет, она не испытывала к нему призрения. Как и ты, Лин принимала этого человека, каким он был. Просто...
– Воняет, – поморщилась, зажимая нос.
  Ей было тяжело в городе, что пах тысячью запахов, часть из них манила ее тело, а другая выворачивала.
  Сегодня, когда вы ночевали в комнате, она уткнулась носом тебе между ног.
– Ты так тут хорошо пахнешь, мама. Я только сейчас поняла.
  Она тоже пахла... Хорошо. Слишком хорошо. Она копировала тебя во многом, скопировала и утаенный от всех аромат. Ее возраст был такой, что она звала. Хотела или нет, она искала партнера. Ее цветок расцвел и благоухал.

  На следующий день она уже щебетала с молодым и красивым парнем. Глазки, движение языка по губам, бедра, глубокие вдохи и касания краями плеч друг друга. Она играла с ним, а он играл с ней.
– А что?.. Да... Чувствую... но это так... Мне нравиться, когда с ним, меня будто уносит поток.
  Ты стояла твердо на ногах, а Лин же болтало в чувствах. А еще... это место давило. Вышка связи на крыше у главы города, она вибрировала эхом Тени.

  А дальше... был новый бой. За юный цветок, что ты бросила в эту корзину со змеями. Работорговцы, военные и те, кто скрыты в тени, ищущие новой плоти для своей хозяйки.
  И снова ты спасла новую жизнь. Правда, она уже носила под сердцем другую.
– Мама, теперь мы будем жить втроем?
  Ее мужчина погиб, ей было плохо... но в твоих руках она всегда обретала покой.

  Шло время. Ее дочь росла, вы путешествовали, она находила новых мужчин и однажды ты пошла дальше одна. Остановить угрозу, что неслась к этому месту и не вернуться сюда. Ты выполнила то, что задумала. Лин познала жизнь. Она стала хорошим человеком, а твой путь продолжался. И везде, ты встречала их. Таившихся в тени, строивших заговоры и пытавшихся стать тайными правителями человечества. Останавливая там, где они перешли рубеж.
  Ведь в каждом таком месте ты встречала ту юную жизнь, что тянула к тебе свои слабые руки. В каждой из них ты видела образы Милен, Лин и других. Одни и те же глаза за разными лицами. Будто она тебя искала и находила, чтобы после расставания вы вновь шли дальше вместе и она вновь могла прижаться к твоей груди, и обхватить руками шею.

  Мир возрождался и умирал в новых войнах, а эхо когда-то оставленное Тенью не затухало, но и не разгоралась, ведь ты была Ее тюрьмой.
  Однажды ты не удержала ту, что шла рядом. Тело твой спутницы, было уже не хуже твоего. Она могла лечить себя, лечить других. Она, наконец, за столько жизней, смогла подшагнуть к тебе. Твоя вечная подруга. И это соблазнило ту, которая пряталась в тени Тени все это время. Ту с кем ты разминулась в Гималаях, решив дождаться нужного часа.

  Существо в капсуле с питательной жидкостью было жалко. Остатки копья царя царей в черепной коробке, осколки камня с алтаря, парящие вокруг нее. Это все, что та девушка, отдавшая халат, смогла сделать, дабы приблизиться к Тени.
  Ты ее переоценила тогда, она не смогла сделать никаких копий сознания в инфосферу, до сих пор цепляясь за свое тело, используя рыжих клонов как медиумов в банке, и пожирая клетки младенцев, чтобы хоть как-то убежать от гнили заполнившей ее.
– Воняешь. Даже через стекло воняешь, что ужас, - твоя спутница была все та же на прямое слово, разве только сейчас ты заметила... любовь, даже к этому существу за стеклом.
  Тень Тени хотела плоти Милен, но... когда ты вошла в окружение своих клонов. Все это время страдающая в муках жизнь, мнящая себя правительницей мира, но заточенная в персональном аду, осознала, всю пустоту своих чаяний. Ее желания, были противоположны ее природе.

  Гора рухнула за вами, погребая внутри останки той, кто прекратила свои страдания. Перед вашей же парой, снова была открыта дорога. Но в этот раз она не отпустила тебя, оставшись с тобой. Ты стерегла Тень, а она отныне оберегала Тебя.