Сумерки богов | ходы игроков | ДЕНЬ ВТОРОЙ

Ториус Раммель, опустив голову, шагает по улицам полуночной столицы, глядя себе прямо под ноги. Алая мантия развевается на ветру, капюшон натянут на лоб – он беспрепятственно преодолевает несколько постов стражи, которые даже не пытаются остановиться грубо нарушающего общественный порядок имперского глашатая.

С каждой новой минутой улицы становятся уже, грязнее, безлюднее. Из-под ног внезапно сворачивающего в тесный проулок мужчины шарахаются, разбегаясь в разные стороны, крысы.
Раммель останавливается и приваливается спиной к стене, тяжело дыша. Здесь темно, холодно, совершенно безлюдно.

Первый день турнира закончился, новый начнётся с первыми лучами восходящего солнца, которые будут жадно облизывать багровый песок. Арена насытилась новыми душами павших, победители празднуют, в то время как побеждённые зализывают раны под пристальным надзором целителей.

Завтра наступит новый день. Новые чемпионы, новые жертвы, ещё на шаг ближе к наступлению Сумерек.
Сумерек, которые он ждал большую часть своей жизни.
Сумерек, которые должны будут изменить всё.

Раммель думает о тех претендентах, которых увидел сегодня.
О молодой аквитанке, одолевшей блистательного гладиатора.
О чемпионах империи, которые один за другим потерпели позорное поражение перед язычниками и еретиками.

Но кто из них окажется достоин того, чтобы повергнуть в прах Хана? Раммель перебирает в памяти лица и имена, вспоминает движения и приёмы – за свою долгую жизнь он видел сотни сражений, он понимает, кто и чего здесь стоит на самом деле.

Тот паладин?
Аквитанский охотник?
Или одно из этих мерзотных порождений Асшая?

Ториус медленно качает головой, вспоминая одно из последних сражений. Бой сэра Генри, спесивого викинга, который осмелился обратиться к нему напрямую. Языческий выродок, посрамивший Империю.
Тонкие пальцы Раммеля сжимаются, образуя кулак.
– Угрожать мне, – шепчет он. – Глашатаю наместника богов. Почти то же самое, что нанести оскорбление самому Хану. Это нельзя так оставить… Нельзя так оставить… Он связался не с тем. Потребуется время. Немного времени и несколько правильных слов.

Приняв решение, Раммель срывается с места.
Ночь на исходе, но его ещё ждут некоторые дела.

Рассвет варвар встретил на арене. Точнее, на трибуне, на пустой скамье, сжимая белыми пальцами рукоять секиры. Ночь он не спал, так и просидел здесь с собственного поражения — думал, тяжело и медленно с непривычки. Знакомая ярость бушевала внутри, но кое-что в ней было странным: она не горячила кровь, наоборот, голова Трома была холодна как никогда. Он проиграл, заработал пару новых вмятин, но выжил, вопреки всему. Опять. Но теперь он не чувствовал себя собой. Будто местные жрецы забрали что-то как плату за лечение. Или оно ушло само, вместе с кровавой слюной и сорвавшимся с губ предсмертным проклятием. Никогда прежде Тром не чувствовал такую беспомощность. Никогда раньше не был настолько безразличен к грядущему бою. Что-то поломалось в нём. Или, наоборот, встало на место. Впервые он мыслил трезво. Впервые почувствовал на своих могучих плечах всю тяжесть не только собственной, но и других жизней. Всех жертв клеймора. Имперцев, которыми предстоит править после победы. Смерть вдруг стала не только приглашением на пир у трона Небесного Царя, исправлением былых ошибок и смытием позора. Но и бездной упущенных возможностей. Вздохнул варвар, потёр усталые глаза и поднялся — стоило поспать пару часов перед боем. Выходить на арену обессиленным он не мог... уже не хотел.

По улице ночной столицы гулко протопали тяжелые кованные башмаки – патруль городской стражи совершал привычный обход. Но, к удивлению не жаждавших встречи со служителями порядка местными, не отсчитала клепсидра и пары капель, как вновь раздались знакомые шаги. Но на сей раз обладателем тяжелых сапог оказались не стражники, а вооруженная девица размеренным целеустремленным шагом идущая туда, куда работники ножа и топора предпочитали без нужды не соваться – в квартал кочевников. Засунув пальцы за широкий ремень, пожевывая какую-то травинку, воительница, на поясе которой висел короткий меч, скрылась в темноте.
Женщиной, решившейся на ночную прогулку, была Деянира. Не смотря на тяжкие раны на арене, она все-таки услышала приглашение Абдулы, и не хотела отвечать отказом достойному сопернику. Тем более такому, с которым она, возможно, в свое время билась в одном сражении, пускай и по разные стороны. Двум ветеранам всегда найдется, что вспомнить, да и изучить возможного оппонента получше не помешает. Так что бледная, что твоя смерть, амазонка, едва вырвавшись из цепких рук сначала лекарей, а потом заботливой Ирмы, незамедлительно отправилась с визитом в становище детей песков.

Само собой, кто ходит в гости по ночам, да и по утрам тоже, должен поступить мудро и принести что-то с собой – так что за спиной алебардистки в котомке позвякивали пара бутылей вина, а в качестве закуски лежал початый круг козьего сыра. Этого должно было хватить на хорошую беседу. Ну а коли окажется мало, всегда можно сходить в ближайший кабак.
Ночная столица, как слышала Деянира, была весьма опасна. Конечно, городское отребьей ей, прошедшей не одну битву, не опасно, но идти невооруженной было бы глупо, да и непривычно. От мысли прихватить с собой “Крошку” воительница отказалась – алебарда не лучшее оружие в городе, если что случится. Так что из всего вооружения у нее был широкий охотничий нож – одна из последних вещей, оставшихся из дома, и короткий кацбальдер.

Оказавшись меж шатров, женщина в раздражении подергала себя за прядь, в которую подругой были вплетены свежие еловые иглы – прах побери, как же ей найти обиталище соперника? Пришлось вспомнить старую сентенцию о том, что язык до столицы доведет, а то и дальше. Подойдя к костерку, у которого грел руки сморщенный, как засуженный финик, старик, она положила руку на сердце и, неглубоко поклонившись, поинтересовалась:
- Долгих лет тебе, почтеннейший, и всему твоему потомству. Пускай все начинания ваши идут только на благо семье. Дочь моей матери ищет шатер рожденного с именем Абдула и прозванного “Анчар”, чьи клинки на арене звенят во славу вашего народа. Может она услышать, где его можно найти?

Старик ответил не сразу. Для начала он медленно отвернулся от огня, прогоняя ту сонную одурь, которую всегда посещала его по вечерам, и из-за которой он мучался бессонницей по ночам. Это странное состояние сознания, когда в голове пусто, и никаких мыслей нет и в помине, есть лишь ощущение тепла от костра, да звуки окружающего мира. Старому кочевнику было непривычно слышать такие учтивые речи, что прорекла воительница. Он был подслеповат, и не узнал одну из воительниц, что сегодня выступали на арене, и поэтому не испытывал особого пиетета.

- Ваша речь... - старик почесал висок под куфией. Он был по своему мудр, поэтому не стал намекать насколько подобные речи странно слышать, особенно едва сводящему концы с концами пастуху. Тем более что и детей у него не было, да и богатство весьма невелико. И всё же, вежливость в некотором роде сработала.

- Не знаю зачем такой прелестной деве к Раминцам. - старик деловито сощурился, пытаясь просчитать варианты..и ничего не смог придумать. Та небольшая делегация Раминь что расположилась в этом квартале, вела на редкость затворническую политику, и даже не слишком сильно лез к преступникам, лишь чётко обозначив границы своего маленького лагеря. - Однако, я никогда не мог отказать столь чарующим глазам. В этом вся моя беда.. -

- Сын моего отца проводит вас к тем шатрам. Будьте готовы, что к Абдуле вас не допустят. Говорят, он сегодня прозвенел своими мечами на арене какой-то бабе, и хотя сохранил жизнь до следующего боя, но вряд ли это улучшило его настроение. - буркнув себе под нос что-то про "ядовитого прохиндея", дед покряхтывая приподнялся, оправил кушак с пустыми ножнами от кинжала, обернулся к шатру на удивление звонко рявкнул.

- Рамва! Рамва, старый лежебока! Вылазь! - Рамвой звали младшего брата пастуха. И младший не замедлил явится. Вернее сначала явилась его непокрытая голова. Нечёсаная масса седых волос, усталый, осоловевший вид и смуглая морщинистая кожа..из шатра пахнуло каким-то сладким дымком. Рамва был моложе своего соотечественника лет на десять, но это не делало его молодым.

- Чего тебе, брат? Я же говорил тебе, что устал сегодня разносить еду на празднике, и не пойду за..о! - Рамва увидел незнакомку, и поспешно нырнул обратно в шатёр. В отличие от Бкерра у него было отличное зрение и он не желал упускать удачу. Хотя с другой стороны он был немного напуган - он поставил против неё, и говорил плохие слова, когда страшная алебарда била его соплеменника там, на песке.

Торгаш избегал смотреть напрямую на воительницу, но он не замедлил предложить свой товар.

- Госпожа желает купить свистульку? Или быть может вы хотите купить знаменитые солёные колбаски братьев Робхи? А может быть медовые тянучки? Клянусь, они совсем свежие, ваш зубы никак не пострадают и не останутся в сла... -

- Рамва! - прервал брата морщинистый старик, прерывая поток почуявшего добычу - Отведи нашу гостью к шатрам клана Раминь. Она была учтива, а тебе перед сном всё равно стоит проветрить свою дурную голову. - Морщинистый старик гордо приосанился, и заложил большие пальцы за пояс, будто шейх, отчитывающий нерадивого слугу. Рамва, против своего обыкновения кротко кивнул.

- Конечно. Госпожа желает увидеть шатры своего соперника? Идёмте за мной. Здесь совсем недалеко. Так что насчёт ирисок? - Рамва заискивающе улыбнулся, и бодро потрусил в сторону восходящей луны.

Брекка же нахмурившись сел у костра. Теперь-то он понял, с кем он говорил. Вздохнув, он поглядел вслед брату, откупорил флягу и глотнул разбавленного кислого вина. Оставалось надеяться, что Абдула не съест с потрохами эту женщину. Будь он лет на двадцать моложе, он бы и сам сходил, уж больно ласкали его уши речи девицы. Впрочем, статус чемпиона защитит её похлеще чем меч или иное оружие. Даже пустынные коршуны Раминь дважды подумают, перед тем как навредить чемпиону арены.


Путь был действительно недальним, а проводник знал дорогу лучше чем цены на свои товары. Лавируя между шатров разной степени обшарпанности, обимперившийся кочевник не прекращая трещал.

- Госпожа, а зачем вы ищитэ клан Раминь? Вы наверное не знаете, но они...эм...люди пустыни. То есть мы все люди пустыни, но традиции коршунов..никогда не отличались милосердием к чужакам. Чудо что они вообще выбрались с юга, пусть даже столь малым числом. Эй! - двое молодых парней с мекающими баранами на плечах, весело переругиваясь перебежали дорогу путникам едва не зашибив Рамву.

- Ах, дэвы вас дери! Осторожней там, не видите что ли, я с гостьей! - но молодёжь уже убежала куда-то дальше, не обращая внимания на грозящего кулаком торговца никакого внимания. Где-то неподалёку басовито залаяла собака, и её тотчас же подхватили другие, устраивая тот ещё вечернюю перекличку.

Квартал жил своей жизнью, не считаясь с поздним временем. Повсюду были запахи еды, смех, люди то и дело переходили от шатра к шатру, пересказывая друг другу новости и сплетни. Большинство говорили о турнире, и о том, какие славные бойцы мнут друг другу бока. У некоторых костров собрались весёлые подвыпившие компании, а от некоторых палаток тянуло дурман-травой.

Но чуткое ухо валькирии услышало и иные, отнюдь не такие радостные голоса. Испуганные, утомлённые отнюдь не радостной суетой кровопролития турнира. Небольшая группа южан, держащихся вместе у пропылённого шатра переговаривались между собой на своём наречии, встревоженно переглядывались. Некоторые гости столицы выглядели особенно потрёпанно. Впалые щёки, напуганные лица, глубоко лежащая горестная складка на лбу у женщины.. И все как один - не старые, сильные и сплочённые. Так и подмывало назвать их "беженцы". Но откуда? Почему сейчас?

- Ээ, шайтаны ушастые... - Рымва покачал головой, понимая что лучше ему ускорить шаг. - Так о чём я..Вообщем, клан Раминь не те люди, с кем вам будет легко иметь дело. Поговаривают что они рубят большие пальцы своим пленным, и охотчи до крови. Ну и прочие страсти. Половина - вранья..но..верблюда без слюны не бывает, госпожа амазонка. Будьте с ними чуть осторожней чем с ядовитой гадюкой, и думаю вы сможете...- лоточник хотел было сказать "уйти целой", но прикусил язык.

Достойная воительница вполне может счесть это угрозой.

-.. обернуть всё к своей выгоде. Кхм. Здорово, всё-таки что вы и Абдула друг-друга не убили, да. Мы пришли. -

Лагерь Раминь встретил амазонку будто нахохлившаяся сова. Семь больших шатров. Несколько верблюдов уныло переминаются у дерева и пожёвывают сваленную солому в корыто солому. Рядом с ними сидит на чурбаке здоровый парень, с дубинкой на коленях. Отдыхает. Тут и сям стоят столбы с лампадками. Видно, что клан стоит уже не первую неделю. Кочевники словно сознательно держат дистанцию с коршунами пустыни. Близко никто не осмелился поставить ни палатки, да и праздношатающихся вокруг будто вымело поганой метлой. Каждый шатёр окружён маленькой траншеей..и волосатой верёвкой.

Из-за шатра выбежала молодая дворовая сука, сначала завиляла хвостом, затем насторожилась и прижала уши. Негромко гавкнула, подзывая хозяев, но облаивать дальше не стала, а просто уселась и начала сверлить пришельцев умным взглядом. И вот уже часовой, сидевший у верблюдов спешит к нарушителям, что приближаются к границе лагеря. Торговец сделал жест рукой в воздухе и попятился. Что-то вроде круга, разделённого напополам. Знак оберегающий от сглаза и зла, как сказал бы вам любой жрец, знающий традиции южных пустынь.

- Чэго вам надъёо? - на искорёженном общем обратился охранник к амазонке, безошибочно определив главную. Его акцент резал слух, и дубинка, которой мужчина поигрывал в руках недвусмысленно давала понять, что клан Раминь отнюдь не столь гостеприимен в этот поздний час, вопреки всем обычаям.

Пустынник, встреченный ей, был, скорее всего, обыкновенным феллахом, но Деянира на сей раз была не солдатом в чужой стране, а гостьей, и посему предпочла угрозам или запугиванию вежливость. В конце концов, от второго несложно перейти к первому, а вот наоборот – затруднительно и непродуктивно.
И добрые слова принесли свои ростки. Она узнала, что ее оппонент принадлежит к роду Раминь, и «звеневший клинками» Абдула – не последний в этом племени. Немало, но, увы, мало перспективно: с носящими знаки рода Раминь Деянира сталкивалась только один раз, когда в оазисе Бар-Хаким караван с припасами, охраняемый ауксилариями, подвергся ночному налету всадников в черных куфиях. Алебардисты и караванщики не ожидали атаки, и полетевшие на крыши походных шатров факелы только усугубили панику. Прежде чем капитан смог организовать растерянных имперцев, не менее десятка тяжело груженных верблюдов было уведено наглыми налетчиками. Но вторую атаку ощетинившиеся алебардами ауксиларии смогли отбить и не дали и без того неудачному бою превратиться в поражение. Сама Деянира, к тому времени носившая на груди знак десятника, оборонялась на левом фланге, примыкавшем к источнику, и под гнущимися к воде финиковыми пальмами вступила в бой с верховыми налетчиками, сумев отбить несколько наскоков и справиться с несколькими противниками, пока какой-то высокий бедуин, перемахнув через распростертое тело кого-то из солдат, не огрел ее рукоятью клинка прямо по айзенхуту. Резкий немелодичный звон и внезапно прыгнувшие в глаза огромные звезды сделали упавшую навзничь амазонку небоеспособной до конца того боя, где за полтора десятка коршунов алебардисты расплатились полусотней своих жизней. В общем, вспомнить было что, но немного.

Усмехнувшись фразе про «какую-то бабу», Куница не стала огорчать старика новостью о том, что противница Анчара сейчас находится перед ним, а, плавно кивнув, лишь сложила спокойно руки на животе. На Востоке, который она исшагала на своих двоих вдоль и поперек, в обычной ситуации не было принято спешить, и амазонка подгонять старца не собиралась. Когда бы она не попала к Абдуле, она придет вовремя.
Родич старика, выползший из шатра и явивший миру буйноволосую шевелюру, удостоился еще одного кивка. Будучи, видимо, младшим в роду того, с кем она говорила, он не удостоился отдельного приветствия – уважения, высказанное патриарху, было достаточно. Заспанный-не заспанный, а косматый первым же делом стал расхваливать свой товар – вот что значит мастерство! Подобные назойливые торговцы были немногим менее опасны, чем воры: за долгой трескотней с поминанием всех богов и превознесением качества товара до небес не сталкивавшимся ранее с такой хваткой северянам становилось не комфортно, разум обволакивал густой туман слов, прячущих истину, как чадра – лицо прекрасной пэри, а руки сами тянулись к кошелю, чтобы расстаться с денарами.
Но старец перебил выползшего, не дав ему рассыпать фальшивый жемчуг слов, и повелел провести Деяниру к шатрам Раминь. Амазонка коснулась ладонью лба, губ и груди, вновь склонив голову перед сединами:
- Благодарю тебя, почтеннейший и мудрый из семьи Робхи. Брата твоего, Рамву из семьи Робхи, мое сердца также благодарит. Ведь доброта в наши дни, когда люди шакалами смотрят друг на друга, есть драгоценность превыше злата и серебра. И пусть твоя мудрость и чистота сердца будут увидены, запомнены и одарены.

Лавируя меж шатров и людей за Рамвой, Деянира, старающаяся удержать на лице маску невозмутимости, искоса глядела за жизнью лагеря. Здесь люди, как и она покинувшие родной дом, жили и умирали, ругались и ссорились, мирились и ненавидели. Менялись лица, менялись декорации, но люди оставались прежними. Такими, наверное, они были и тысячу лет назад. Такими они, вероятно, будут и спустя тысячу лет.
Словоохотливый торговец рассказывал про Раминь, густа мешая в вареве речей слухи и правду, но и в этом не было ничего странного: история без преувеличения – скучная история. И Куница сочла нужным ответить:
- Той, что слышит твои слова, знакомы некоторые истории про пустынных коршунов. Она пришла в ваши земли с людьми железа и меча, и не один год дышала знойным воздухом пустыни, пытаясь различить сквозь миражи правду. И прошлое пришло к сжимавшей на арене алебарду в виде человека в длинном бурнусе, чья острая сабля пела те же песни, что слышались на караванных тропах. Прозванный Анчаром желал встречи, и гостья пошла к нему, зная, что какие бы разногласия не были, долг гостеприимства для тех, кто рожден средь песков, священен, как вода.
Но слова твои, исполненные заботой, требуют ответа. И верблюд твоих слов дошел до оазиса моего разума, не расплескав ни капли из хурджинов красноречия. Прозванная Куницей будет осторожна, добрый человек.

А вот и сторожащий вход в шатры клана Раминь. Амазонка кивнула мужчине:
- Приветствия бдительнейшему из внимательнейших. Передай достославному Абдуле, известному по прозвищу Анчар, что Деянира, названная Куницей, та, в бою с которой песок арены был вытатуирован его и ее кровью, услышала приглашение и гостьей спешит под сень его шатра.
Тебя же, добрый человек, - повернулась она к Рамве, - я не хочу оскорблять бакшишем за помощь мне. Поэтому прошу принять эти несколько монет как просто как знак глубокого уважения к сединам твоего брата.

«Бдительнейший из внимательнейших» аж весь расцвел, как луг весной, и провел «драгаценный гост'я» к большому просторному шатру, стоящему в центре занятой кланом Раминь земли. Да, Абдула явно был не последним мужчиной из своего рода – возможно, даже вождем.
Уверенной рукой отбросив полог, Киница аккуратными шагами вошла под сень купола со склоненной головой – как и подобает уважающей хозяина гостье:
- Мир этому дому и его хозяину. Благоденствия и процветания роду его, а также исполнения тех целей, к коим они стремятся. Названная Куницей услышала твое приглашение и просит остаться под сенью шатра.
Сняв с пояса нож в ножнах, Деянира протянула его вперед, вверяя свою защиту хозяину шатра и демонстрируя чистоту своих намерений.

Абдула резво поднялся с тюфяка у жаровни. Очевидно, он ждал гостей. Приняв оружие с кивком, он бережно положил нож на куцую оружейную стойку, на которой уже лежала клинки и страшного вида цепь, чьи изгибы даровали возможность калечить противников одним лёгким движением. Такое противоречие с клинками, дарующими чистую смерть.

- Куница! Рад видеть вас своей гостьей. Присаживайся. - кочевник махнул в сторону низкого столика. - Надеюсь, тебя не утомила дорога. Хочешь испить воды? - предложение воды в этом не лишённым ресурсов городе было данью традициям.

Белые одежды вожака Раминь были лишены и намёка на воинственность сегодня. Вообще шатёр был довольно пуст, для своего размера. Пара тюфяков, один из которых за ширмой, очевидно, для сна. Стойка с оружием, жаровня, пара факелов. Столик с со стопкой книг, и каким-то сложным алхимическим оборудованием, и заставленный какими-то шкатулками, и что-то вроде маленького обеденного раскладного столика, на котором стояла открытая бутылка вина и несколько зажжённых свечей, источающих какой-то приятный аромат. Две пустых кубка, ожидающих своей очереди вместе с простым походным чайником, который поддерживал ту приятную горлу температуру. Видимо, для начала Анчар хотел испить вместе с гостей напиток востока, а уж потом туманить разум.

Но в целом навес был словно пустой панцирь черепахи. Шатёр рассчитан на большее количество людей. Если вдуматься, то лагерь Раминь едва ли был наполнен хотя бы в половину.

- Мы, народ пустыни, не любим действовать. Там где северянину для того чтобы выжить, нужно действовать, чтобы его не забрал холод и снег, нам нужно сесть и выждать. Ночи. Дождя. Животных... Возможности. - в целом, кочевники были скотоводческим народом. И Абдула был типичным представителем своего народа. Широкий, худой, смуглый, тонконосый. Только сейчас была заметна первая седина, которая выбивалась из-под куфии. И, если вглядеться в глаза умудрённую опытом зрелость, уверенность в себе.

- Иногда..это сказывается пагубно. - неясно что имел ввиду южанин. Должно быть что-то своё.

- Я не мог не заметить, что вы знакомы с нашими традициями. - вошёл немолодой человек, несущий два керамических таджина. Очевидно, гостью ждали в этом лагере, иначе объяснить пришедшего нельзя было. Абдула совершенно точно не посылал за едой. Барашек, густо усыпанный различными приправами, тушёный под соломенной крышкой, мелко порубленные овощи. Типичная еда для кочевников. И столовые приборы. Нож, вилка. Мисочки с приправами. Молчаливо поклонившись, слуга повернулся и вышел из шатра.

- А я знаком с теми, кто столь отважно сражается в строю алебардами. Полагаю, кто-то из ваших учителей бывал в наших пустынях. - Абдула как-то немного неловко повёл плечами. Если он прав, то вполне возможно, он сейчас говорит с тем, кто поклялся его убить. Но разве тихая беседа в прохладе шатра это не возможность обрести нового..друга. - И я не могу не заметить вашу красоту, что словно гладкая кора юного ростка. Что вас привело на эту Арену? - Абдула осторожно наполнил кубки чаем. Приятный мятный аромат слабо щекочет ноздри соперников. Бодрит, но делает это так мягко, ненавязчиво. Даёт шанс как превратить эту ночь в долгую гулянку, так и в приятный отдых.

Слабые огоньки свечей разделяли двух людей, трапезничающих этим вечером. Анчар первым отхлебнул чай и непроизвольно улыбнулся. Здесь, в империи, он не и думал найти правильную заварку, однако рынок столицы превзошёл все его ожидания.

Приняв ее оружие, Абдула взял ее под свою защиту до тех пор, пока она не покинет сень этого шатра. По крайней мере, Кунице хотелось на это надеяться. Коршун или нет, а ее гостеприимный хозяин родился среди песков, а значит должен быть не чужд обычаям гостеприимства. Уважительным, но неглубоким поклоном поблагодарив недавнего соперника, девушка воспользовалась предложением и уселась за невысокий дастархан.
В отличие и от северян, и от имперцев дети ветра и песка предпочитали вкушать пищу не сидя на стульях и лавках, а просто подогнув под себя ноги. Так поступила и Деянира, поклонившись столику. Ведь стол – это рука богов, приносящая пищу, и оскорблять его, а тем паче втыкать в него нож, как делали некоторые ее сослуживцы, не следовало.

Того короткого времени, что амазонка была в шатре, хватило ей для того, чтобы оглядеться и сделать выводы. Во-первых, ее ждали – ни о чем ином два кубка свидетельствовать не могли. Во-вторых, ее новый знакомый не был из тех, кто променял при первой же возможности простой тюфяк на широкое ложе. В-третьих, находящаяся на почетном месте стойка в оружием была безмолвным свидетелем того, что Абдула владел не только двумя изогнутыми шамширами, но и гораздо более экзотическим оружием.

- Твоя вода – моя благодарность, искуснейший из храбрых, - степенно поблагодарила Куница, вспоминая, что на востоке не терпят суеты не только в действиях, но и в словах. Человек, уважающий себя, не говорит быстро и часто, речи его плавны, как воды великой реки.

Возможности… Деянира перевела взгляд на мужчину. Достойный сын своего народа, он уже давно перешагнул безрассудство юности, не вступив еще на путь излишней осторожности старости. Но серебро уже коснулось его висков печатью мудрости, и, значит, Абдула из рода Раминь был в том возрасте, когда и тело, и разум равно остры. Вот только… Чего он хочет на арене? Погоня за птицей славы уже наверняка не прельщает его, а для битвы ради награды он слишком горд. Так что же привело его вместе со своим народом в город тех, кто когда-то был врагом?
Под неспешную речь кочевника вошел кто-то из его младших родичей, неся кушания, чей вкус напоминал о прошлом. О походах под палящим солнцем, скрипе песка на зубах, одной фляге на троих и сутках до ближайшего оазиса, всадниках в черных балахонах, с гиканьем налетающих на колонну…

Отпив крепкого чая, Деянира благосклонно причмокнула, улыбнувшись коршуну. Заварка и впрямь была отменной. Да и все остальное вокруг будто возвращало ее на несколько лет назад. Отрезав себе маленький кусок мяса и сполна насладившись тонким ароматом специй, амазонка не спешила отвечать. Лишь прожевав и снова обняв ладонями горячую чашу, она размеренно ответила:
- Те, кто давал юной деве уроки владения алебардой, прошел немало тысяч шагов по песку. Но и та, кто училась этому, своей памятью может воскресить и караванные тропы, и неспешные беседы под пологом звезд, и миражи вдали. И она проваливалась по щиколотку в песок, пряча за куфией лицо от злого ветра, и также с надеждой ждала хоть глотка воды.
Бар-Хаким, Аль-Амейн, Дар-эс-Саллах… Для простого имперца эти неизвестные слова звучат странной музыкой, подобной браслетам на ногах молодой танцовщицы. А часть той, что напротив тебя, навсегда осталась там, почтеннейший.
Ты мудрый, раз твои виски украсил снег. Ты отважный – и арена тому доказательство. Ты словно коршун в небе – это читается в чертах твоего лица. Ты умелый – иначе не дожил бы до своих лет. Но сейчас мы оба здесь, влекомые своими целями, как как караван к оазису. Мы были там – но в моем сердце ты ненависти не найдешь.
Что же до смысла… Кто-то волею Пряхи стал перекати-полем, и носится от снегов своей родины до песков на востоке. Но куда удивительнее тот, кто вместе с семьей покинул родную землю, чтобы прийти в том вчерашнего врага. То, что влечет их, гораздо дальше и больше, чем то, что зовет одиночку.

Абдуле нравилась речь девушки. Упоминания важных оазисов, открытая речь. Он уже понял, что скорее всего его клан сражался с теми, кто пришёл в пески, ощетинившись сталью. Он помнил эти бои. Он помнил, как люди Раминь сжав зубы ждали. Ждали удобного момента, времени суток. Того о чём он говорил совсем недавно. Слабости часовых, или подходящей погоды.

- Так распорядилась судьба, что до я не всегда был вожаком Раминь. Для нас, коршунов, это был плохой год. Мы потеряли много людей, пески стали немилостивы к нам. Всё началось с треснувшего неба, в дальних даже для нас краях. Затем пришла болезнь, позднее негодяи осквернили святилища, и наш народ познал гнев Дэвов. А против бури клинки бесполезны, и руны, которые были надёжны прежде, едва сдерживали напасти. Мы пришли просить помощи для нашего народа, пока не стало поздно, но здесь, в столице, мы не нашли ничего кроме пустых слов и высокомерия. Я рад, что тебя не было в пустыне последний год. Нам и без ваших алебард хватало бед. -

В последнем заявлении было шутливое ворчание. Мясо почему-то горчило, но глоток чая успокоил глотку. Абдула встал, прервав трапезу.

- Давным-давно, в те годы, когда у меня уже росла борода, но я ещё не был скован обязательствами, я слышал одну историю. Что среди жительниц заповедных пущ не принято золото и прочие богатства. Спустя долгие годы я вспомнил об этом. Так уж получилось, что у меня есть дар для тебя, дева лесов. - круглая медная бляха с выгравированным птичьим клювом и несколькими рунами легла на стол. В компании с бляхой легко несколько кожаных мешочков, перевязанных цветными ленточками.

- Если тебе когда-нибудь понадобится проход через наши земли - просто покажи этот амулет. Тебя напоят и накормят, покажут самый безопасный путь. В мешочках же - семена. Они разные, некоторые редкие, некоторые не очень. Уверен, что для девы леса не составит труда найти им применение. -

- Знаешь, Куница..- Абдула посмотрел на жаровню, и пляшущие дымные следы. На секунду ему почудился чудный лавандой аромат - кажется он исходил от волос гостьи. -за прошедшие годы я понял кое-что. Никогда не бойся отступить. Жизнь - дороже чем пустая честь. -