Сумерки богов | ходы игроков | - 1.6 Убийца vz Амазонка

Яркие лучи солнца заставляют песок под ногами искрить всеми цветами радуги: кажется, что ноги бойцов, появляющихся на арене, топчут чистое золото. Приветственные выкрики и проклятия, радость и ненависть сливаются в единый гул, напоминающий рокот доменных печей – будто вы и правда не на арене, а в огромном котле, где будет плавиться золото.

В каком-то смысле это и правда так – колизей, подобно алхимической реторте переплавит вашу кровь и кости, ваши надежды и страхи в чистые эмоции толпы, которые затем станут настоящим золотом. Ваша задача – дожить до момента, когда этим золотом можно будет воспользоваться.
— И сегодня… на арене… — немолодой мужчина в ярко-зелёном плаще выступает на помост, расположенный в центре правой трибуны, — Дочь бескрайнего как власть Хана леса! Прекрасная… и коварная. — вкрадчиво заключил глашатай.
— ДЕЯНИРА ТАКЖЕ ИЗВЕСТНАЯ КАК КУНИЦА! Приветствуйте вашу чемпионку!

Казалось, толпа не могла бы кричать громче – но сейчас безликая людская масса поднимает оглушающий вой. Варвар ты или имперец – всегда найдутся благодарные тебе, ведь ты идёшь на смерть, чтобы потешить их мелочные сердца.
Властно вскинутая вверх рука заставляет трибуны притихнуть. Кажется удивительным, что этот сморчок в шлеме со страусовым пером способен кого-то заставить замолчать. Внешность так часто бывает обманчива.
— Её противник наверняка не менее коварен, — летит голос над трибунами, — Выходец из далёкой южной пустыни, загадочный кочевник…
— АБДУЛА "АНЧАР"!

Тишина бывает не менее громогласной. Трибуны на минуту словно вымирают. Но ты знаешь – это не показатель неуважения, наоборот, одно из самых честных признаний: страх. "Меня боятся – значит уважают", так говорит пословица с вашей родины. И тебя, Абдула, они боятся. Кто-то боится, что ты лишишь сегодня их любимицы, прекрасной Куницы. Кто-то во власти иррационального страха боится, что ты придёшь за ним. Мгновение молчат трибуны – и словно испугавшись, что за это оцепенение они попадут в твой список, взрываются приветственным гулом.
— Великий Хан сегодня не присутствует, — продолжает глашатай, — поэтому судьёй буду я, Кассий Плиний. Бой начнётся с ударом гонга, но сначала…

Кассий замолкает, удивлённо оборачиваясь через плечо: трибуны стихли без видимой причины. Щека нервно дергается, когда он замечает причину: в крытую аркаду на место «высочайшего гостя» входит белокурая женщина в белоснежных одеждах. Первосвященница почтила своим присутствием Арену. Совладав с собой, глашатай объявляет:
— Первосвященница Храма Солнца и всех богов… ЛИЕНТО ВИССАНТИ!
Хан – наместник богов на земле. Но боги не только даруют – они и берут тоже. Если Империя хочет существовать вечно нужен тот, кто сможет вести с ними диалог. Сейчас эту роль выполняет Первосвященница Лиенто – именем богов, власть её простирается на всю Империю, и отступает только перед величием Хана. Ибо гнев Хана – гнев Богов.
Женщина с безжизненным синим взглядом, обращённым куда-то внутрь себя, выходит на помост. Трибуны замирают в ожидании.
— Этот бой отметили боги. Пусть победит достойнейший! Восславим солнце! — только и произносит Лиенто.
Затем отступает в тень и усаживается на каменный трон, что-то шепнув служанке. Затем благосклонно кивает Кассию, успевшему покрыться испариной. Со скучающим видом подпирает голову рукой и устремляет взгляд на арену.

Бьёт гонг. Смерть уже близко.


Получатели: Деянира `Куница`.

Получатели: `Анчар` Абдула.

- …и насаживаешь его на копье, как на вертел!
Ирма, давняя подруга еще по имперским ауксилариям, в последний раз проверяет доспех Деяниры перед боем, в десятый раз повторяя одни и те же советы, как одолеть врага. Она явно нервничает – да и сама Куница тоже.
Казалось бы, чего такого – встретиться с очередным коршуном пустыни накоротке? Не первый раз, и, дай Лес, не последний. Да и на арене она не в первый раз – правда досель она только смотрела с трибун, как схлестываются на потеху толпе гладиаторы. Но сегодня она сама должна впервые ступить на горячий песок арены и окропить его кровью. А своей или чужой – бой покажет.
Непривычно воевать под взглядами сотен человек, и немного страшно выйти под истошные крики жадной до смерти публики. Но она идет на поединок не на потеху плебсу, и не ради удовлетворения собственной гордыни. У нее есть цель и крепкие руки – окажется ли этого достаточно для победы?

- Ну, сестренка, готова, и да хранят тебя Предки!

Дянира коротко кивает и, взяв со стойки алебарду, давно уже заменившую привычное копье, твердой походкой уверенного в себе человека направляется к проему, откуда брызжет солнечный свет и доносятся крики. Первые бои уже завершились, вторые еще не начались – а значит, ей с Абдулой предстоит развлекать публику в перерыве между ними. Интересно, это награда или завуалированное оскорбление?
Ровная полоса света и тени разделяет тоннель и арену. Разделяет жизнь на «до» и «после». Женщина замирает и нервно теребит ворот рубахи, оглянувшись за спину. Теперь путь назад можно пройти только ногами вперед. Ни мольбы Предкам и Лесу, ни грязной ругани, что облегчает душу, не сорвалось с языка. Куница решилась – и переступила грань.

В лицо ударил яркий солнечный свет и гомон сотен глоток, в котором можно было различить ее имя и имя соперника. Толпу надо было поприветствовать, и амазонка, нацепив на лицо самую приветливую из своих улыбок, отсалютовала трибунам копьем, вызвав новый шквал воплей. Людской гомон отвлекал, и воительница постаралась от него абстрагироваться – их нет, это лес шумит под бешенным ветром, и только.
А там, на противоположной стороне, тот, кто волею Пряхи стал ее соперником. И Деянира приветствует его по традиции песчанников: ладонь ко лбу, к губам, к груди – и глубокий поклон. Вежливость полезна, особенно когда она ничего не стоит.
Одно обидно – ложа пуста. Тот, кто победит сегодня, не заслужит даже мимолетного взгляда Хана. Но… Замолкает глашатай, стихают трибуны. Все взгляды устремлены в одну точку, и Куница смотрит туда же, на то, как медленно выступает Первосвященница – также, как и она минуту назад, из тени на свет. Предыдущие бои были отмечены взглядом того, кто властвует над людьми. Ей же предстоит сражаться под взором богов, и это – гораздо большая честь.
Женщина уважительно склоняет голову перед одетой в белые ризы жрицей и негромко шепчет: «Даруй мне милость и удачу, старшая дщерь Солнца, Избранная Богами. И пускай на старом пепле вырастет новая роща».

Разносится окрест громкий звук гонга – словно боевой рог, призывающий на сечу. Откинув упавшую на лицо черную как вороново крыло прядь, в которую вплетен пучок еловых игл, амазонка негромко командует себе: «Алебарды к бою, ублюдки! Вы что, собираетесь жить вечно!?». Перехватив свое верное оружие, она уже не спускает глаз со смертельно опасного соперника, медленными шагами двигаясь навстречу. Пускай и он приблизится, а там посмотрим, у кого яйца стальные, а у кого так – серебрянкой крашены.

Барабаны пастов, зной песков, холодные ночи, неторопливая поступь двугорбых, долгий путь и постепенно зеленеющая саванна - всё это осталось позади. Кочевники прибыли небольшими семьями в столицу. С разных сторон, в разное время. Клан рассосался в городе, словно капля яда в вине. Он, Абдула Чёрный Анчар уже был в столице империи несколько месяцев. Луна становилась полной уже три раза. А чужой город всё так же оставался чужим для него. Попытки найти вельможу, достаточно высокопоставленное лицо чтобы попасть на глаза к Хану. Долгие ночи, бесполезные разговоры с людьми, визиты к местным низам и верхам..Всё бестолку. С каждым прошедшим днём становилось очевидно - Анчар должен выйти на песок. Несколько раз в голову к убийце приходила дурная мысль - а что если попытаться силой пробиться на аудиенцию. Но каждый раз он её отметал. Да, он не один, и сыны пустыни смогут обратить на себя внимание властей. Но это закончится плохо. Нельзя бить в морду - а потом просить помочь.

Выйти перед лицами толпы имперцев, чтобы потешить их самолюбие. В конце-концов достаточно будет лишь пары слов, чтобы Абдула понял, как относится Хан к происходящему в великой пустыне.

Вчера вечером под сенью своего шатра Анчар перебирал своё оружие. Ядовитые настойки, снадобья, притирания. Два верных меча. Обрывок цепи - память о былом. Чётки..чётки придётся оставить. Не стоит лишний раз чужакам их видеть. Жёлтые костяные бусины, с неясной вязью символов остались ждать в шатре. Если всё пройдёт пройдёт плохо - то они перейдут следующему по старшинству.

Сухие костистые пальцы Анчара раз за разом перебирали бусины. Прищурившись, мужчина смотрел в неясные силуэты дыма, что извивался над углями. Фимиам приятно щекотал ноздри. Если бы ещё не знать, что этот аромат в чуть больших количествах был ядовит, и у людей непривычных к нему вызывал не только лёгкое головокружение. Но для Абдулы это был лишь способ напомнить себе о доме.

Время. Нужно до захода солнца оказаться за стенами города. Там его ждёт убежище. И последние отчёты разведчиков. Короткие верёвочки связанные особым образом, помеченные своими знаками.

- Возвращайтесь, Старший. - два слова проронённые юным птенцом на прощанье, что стоял у шатра охраняя покой вожака. Тощий, с впалыми щеками мальчишка смотрел на него с надеждой, с серьёзным ожиданием в глазах. Абдула улыбнулся и кивнул. Немного ложной уверенности для самых маленьких птенцов вовсе не повредит. Те кто постарше знали о том, на какой риск идёт Анчар завтра.

Все распоряжения отданы. Вождь уже был в пути. И непривычно влажный ветер приветствовал его.

* * * * *

Здесь так не хватало простора и свободы песков. Шумные, глупые и заносчивые люди. Имперцы. Даже когда сапоги Абдулы вязли в болотах он чувствовал себя более свободно. Вместе с другими претендентами он вошёл на арену.

Перед выходом, готовясь к бою, Абдула остался в одиночестве. Самое время сменить повязку на левом глазу. Новая повязка была под цвет его кожи, и дырявая словно решето. Или даже больше, чем решето. У пустынника оба глаза были на месте, чтобы там про него не говорили, и именно поэтому он был столь..прозорлив, если можно так сказать об убийце, который пришёл в столицу Империи на турнир. Не лучшее место и время.

Громовая тишина заставила растянуть губы под маской. Да. Они знают его. И это хорошо. Глаза обшарили ложу. Проклятье. Хана не было. Это был удар который Абдула не смог предугадать. Как же впечатлить того, кто даже не явился на тебя посмотреть? Такое чувство, что сын неба будто заранее знал, что может сказать кочевник, и просто избежал встречи. Тонкие губы вытянулись в суровую нить.

Вышедшую жрицу Абдула воспринял чуть более позитивно. Хорошо. Конечно, недостаточно хорошо, но..хотя бы так. Один взгляд на небо - вскользь, чтобы не ослепнуть. Солнце здесь не так сильно, как на его родине. Но сейчас нет туч. Хорошо. Это можно использовать. Мысль скользнувшая в разуме убийцы была не очень почтительна. Пускай боги приберегут его удачу на потом. Сейчас ему должно хватить мастерства.

Сегодня его соперником была девушка. Девушка, знавшая обычаи его народа. Это было необычно, и в чём-то даже опасно. Приятное сочетание. Он слышал о племени смертоносных амазонок, хотя ему не доводилось схлестываться с ними. Уж больно разные...сферы интересов. Мужчина прижал к сердцу сжатый кулак, приветствуя в ответ. Она была..красива, как может быть красив цветок скорпионьего сорняка. И наверняка столь же опасна, раз оказалась здесь. Повинуясь порыву, Абдула сорвал маску со своего лица. Пускай она увидит его лицо. Он конечно уже давно не так хорош собой, но подставить лицо взглядам из толпы и солнцу была на удивление приятно.

- Небо сегодня - хриплый голос убийцы был негромок, да и на общем он говорил с сухим, потрескивающим акцентом. - близко. - Абдула неторопливо обнажил клинки. Возможно, Куница захочет что-то сказать в ответ. Возможно нет. Удар гонга.

Анчар двинулся вперёд, медленным, казалось бы беспечным шагом. Чуточку по кругу. Так чтобы солнце было по правую его руку, чуточку слепя якобы "единственный" рабочий глаз.

Вы встаёте против друг друга. Стальная решимость амазонки против расслабленного спокойствия Абдулы. Будто копьё, брошенное в песок. Интересно, будут столь же безвредны для южанина удары алебарды – и не тронут ли воительницу атаки пустынника?

Лиенто никак не отмечает участников. Кажется, ей вообще не хочется присутствовать при этой жестокой забаве. Всё с тем же непроницаемым выражением лица она принимает бокал вина, который принесли ей слуги и подносит его к губам, но в последний момент отставляет в сторону, вернувшись к задумчивому созерцанию арены.

Кассий Плиний, вернувший себе присутствие духа, поднимает обе руки к солнцу в приветствующем жесте.
— Восславим Солнце! И НАЧНЁТСЯ БОЙ!
Крик толпы отвечает ему в едином порыве, приговаривая вас. Одного – на победу, другому – суля поражение. Легкий ветерок влетает на арену, трогая волосы Куницы. Щекочет подбородок Абдулы. Насмешка богов или молчаливое одобрение? У вас только один способ узнать.

Шуршит песок под ногами. Песчинками пересыпаются мгновения, сливаясь в минуты. Гонг бьёт во второй раз и Плиний опускает руки, давая сигнал к активным действиям. Третий вы услышите только когда прольёте кровь.


Получатели: Деянира `Куница`.

Получатели: `Анчар` Абдула.

Иголки в волосах соперницы. Что значит этот знак? Как же мало Абдула знает о ней. Выцветшая одежда самого пустынника смотрится так нелепо - однако, если присмотреться, то на ней можно увидеть знаки клана. Обычно убийцы не открывают своё лицо и не наносят знаки клана и рода на одежду - но сейчас иная, непривычная ситуация. И возможно, именно поэтому оба клинка кочевника начищены и ярко сверкают. Все эти люди на трибунах будут свидетельствовать борьбу не только силы и стремительности, но и борьбу пустыни с лесом.

Песок под подошвами сапог немного греет, почти незаметно сквозь подошвы сапог. Куда слабее чем привычный жар в пустыни, но это приятно напоминает о доме. Однако Анчар знал, что на самом деле здесь этого песка не так уж много. Под ним, всего-то на глубине пары метров уже привычный местным грунт. Но это только на руку тому, чьи два клинка устремлены в сторону противницы. Солнечные зайчики играют на левом, более коротком мече. Скоро всё закончится.

Внимательный взгляд кочевника будто щупает лицо девы лесов. Смуглое ничего не выражающее лицо чуть напряглось. Дыхание спокойное и ровное, однако стареющее сердце в груди убийцы бьётся всё быстрее. Набирая обороты. Разгоняясь. Как ветер, что спустился с гор, захватывает всё больше и больше песка, пока не превратится в ревущую песчаную бурю. Солнечный зайчик, едва заметный, дрожит у ног воительницы, повинуясь еле заметным колебаниям клинка. Абдуле не нужно смотреть, чтобы знать где этот неуловимый блик сейчас.

Удар гонга. Песок еле заметно взбрыкивает вверх, когда кочевник устремляется вперёд, а зайчик бежит вверх по доспеху врага. Промахнётся блик - или ослепит хотя бы на миг?

Легкий ветерок гуляет по арене, чуть холодит кожу и треплет волосы. Он словно бы ласкает, нежным прикосновением касаясь волос и щеки – ты справишься, сестра. Ты сможешь. Но этот же ветер касается и соперника, также ободряет и его.
И пустынник отвечает ветру, открывая свое лицо его порывам. Амазонка, чуть прищурившись, смотрит в эти точеные, острые черты – интересно, доводилось ли им встречаться раньше на поле поя? Наверное, нет. Этот кочевник явно опытен и умел – такого бы врага она запомнила.
- Небо близко…, - эхом отвечает Деянира, - Но земля все равно ближе. И пусть свидетелями нашего танца будут они, а не толпа. Сын твоего отца потанцует со мной?

…Голова Деяниры тоже не прикрыта. Она сейчас в тех одеждах, что носила еще в бытность ауксиларием – только без шлема. Айзенхут, по-хорошему, пригоден только от кавалеристов да лучников – в поединке один на один он бесполезен, все равно лицо остается открытым. Да уж, «шамый луший шлем» - как сказал старый беззубый алебардист. Уж лучше честь по чести подставлять лицо ласке солнца и ветра – они защитят не хуже.
И в руках у нее давно уже не привычное амазонкам копье, а верная алебарда – верный символ простого пехотинца. Амазонка с ней почти сроднилась, и зовет ласково «Крошкой Сью» - в честь героини одной весьма похабной армейской байки, а иногда, в раздражении, «Дурой». Конечно, с ней невозможны многие из тех приемов, которым учили Младшую Ветвь, но разве она этим хуже? Напротив, при крепкой хватке алебарда может творить такие чудеса, что копейщику и не снились.

Песок шелестит под стоптанными сапогами, когда она начинает неторопливо сближаться с… противником? Нет, с партнером по танцу смерти – такому же вечному, как танец жизни меж мужчиной и женщиной. Вот интересно, а кочевник будет в нем также хорош, как в бою?
Но в сторону мысли. Она подумает об этом после боя – если ей вообще останется, чем думать. Внимательная, собранная Куница пристально смотрит на мужчину, на каждый его шаг, каждое, самое еле заметное движение. Сейчас нельзя положиться на плечо соседа, нельзя давить широким строем. Они встретились один на один, и только мужество и мастерство решат, кому лечь на песок, а кому – слушать радостные крики толпы.
Пустынник быстр, и мечи гораздо свистят гораздо чаще алебарды. А значит, у нее остается только одно преимущество – длина оружия. Но для начала надо спровоцировать противника, вынудить его раскрыться. И тогда к тонкой песне клинков присоединится гулкий свист алебарды.
Деянира, направив на противника острие, медленно обходит его по кругу. Шаг – словно фигура в танце. Новый шаг - словно приглошение.
Одними губами она улыбается Абдуле:
- Потанцуем, почтеннейший?

Чертите круг, обходя друг друга. Легко шагает пустынный дервиш, словно не клинки у него в руках, а молитвенные четки. Жестко ступает Куница, чеканя шаг. И наконец срывается вперёд, крутанув в руках алебарду. Открылась! Рука скользит к поясу — яркая песчинка летит в Деяниру, грозя стекающим с конца кинжала ядом. Трибуны замирают в немом крике. Даже Лиенто меняет свою позу, нервно выпрямляясь в кресле и сжимая пальцами подлокотники.

Но нет! Обманный выпад превращается в защитную стойку и брошенный клинок отлетает, ударившись о древко. Она прочитала его, Абдула?! Немыслимо! Такого не было с убийцей очень давно... Нехорошо. Ей-ей, нехорошо. Но ничего, у него ещё есть пара фокусов в рукаве. Кем бы эта девица в действительности не была, он уж сумеет её удивить. На его стороне – опыт, и он знает, как правильно пользоваться этим преимуществом.

Трибуны тем временем отмирают, Лиенто тоже облегчённо выдыхает, откидываясь назад, на спинку трона. Заставить понервничать Первосвященницу – само по себе награда. Неясно, правда, волновалась ли она за Куницу или из-за чего-то ещё, но всё-таки это забавно: даже ближайшие к Богам не чужды человеческих чувств.

Впрочем, упиваться произведённым эффектом преждевременно – твой противник на ногах и не собирается отступать. Кажется, этот бой обещает быть интересным.

Отбившая кинжал Куница продолжает движение. Отлично, враг лишился одного из своих трюков. Но эта Пустыня прячет в себе загадок не меньше, чем Великий Лес. Недаром у Аль-Маута, бога коварства, символом именно скорпион, дитя песков. Кто знает, может под плащом Абдула скрывает жало? Краем глаза можешь заметить, что недавний пируэт стёр с лица Первосвященницы скучающее выражение. С её высоты вы всего лишь пешки, но, похоже, ваша партия её заинтересовала. И это хороший знак.

Но это всё потом. Сейчас тебя ждёт один из самых тяжелых боёв за всю твою недолгую жизнь. Тебе удалось разгадать первый манёвр, но позволят ли тебе Боги и дальше быть столь прозорливой?


Получатели: Деянира `Куница`.

Получатели: `Анчар` Абдула.

Скупое движение рук, пол-шага влево. Серебряная рыбка глухо ударяется о дерево и падает, безжизненная, на песок. По лбу амазонки струятся большие капли пота, волосы медленно становятся липкими. «Яйца корнегрыза, у меня второй раз в жизни так получилось!»: радостные мысли взлетают весенней птицей, но лоб бороздит глубокая морщина, смыкаются в тонкую нить губы.

Амазонка знает, что за этим последует. Стрела ли из-за холма, кинжал ли перед атакой – кочевник сейчас рванется вперед со скоростью самума и напористостью верблюда. Свою подлянку он уже использовал, свой пируэт в их танце сделал. И засвистят, запоют свою песнь клинки, вызывая в памяти одетых в черные бурнусы коршунов пустыни и маленький оазис, где их отряд держал оборону, дикими матами отвечая на гортанные крики нападающих.
Пустынники хороши только в первом порыве – они быстро выдыхаются, не любят затяжных боев. А как парировать два клинка, она знает. Принимаешь первый меж топорищем и шипом, полупроворачиваешь с одновременным шагом в сторону. Вырвет клинок из руки – хорошо. Нет – тоже не страшно. Сбоку удар окованной железом пяткой алебарды под коленную чашечку или, если повезет, в промежность, и противнику будет вообще ни до чего.

Так что она знает, что делать. «Береженного бог бережет, а не береженного – конвой стережет», как любил шутковать их десятник Микаил. Жалко только, он сам однажды об этом позабыл, украв у селянки гуся для удовлетворения своих противоестественных потребностей. И конечно, когда его товарищи отловили, он вакансию десятника быстро освободил – и насовсем, ибо что может быть противней, чем жрать в одиночестве, когда у приятелей животы от голода сводит!

Руки скользят по древку, перехватывая алебарду поближе к пятке. Пускай кто-то скажет – дисбаланс, замедление реакции – бред. Так проще ловить атаку и переходить в ответное наступление. Стоит чуть расслабить руки, и можно браться привычным хватом. А там все по заповедям старшóго: «Делай раз! Делай два! Верхний! Нижний! Я научу вас, гамадрилы гемморойные, как строем ходить и бить все вдруг!».
Куница бросила быстрый взгляд на Первосвященницу и прикусила выбившуюся-таки из прически прядь: «Боги Леса! Боги Империи! Не оставьте меня! Дайте мне закончить этот танец так, чтобы первой расписалась кровью на песке не я!».


Получатели: Деянира `Куница`.

Сузились глаза пустынника - на мгновение, и губы скривила усмешка. Где-то вдалеке стрекочет раздосадованный скорпион. Его прочли. Взвесили. Против него выработали тактику. Отразили - причём древком! Плохо становится старым, плохо когда проверенные трюки дают осечку. Таким будет конец для Абдулы, старого разбойника? Этого хочет небо? Он встретит свою гибель на далёкой чужбине? Сердце на мгновение запинается в груди. Хорошо что песок под ногами, смерть на нём будет правильная.

Злость толкается ураганом в груди. Анчар не первый раз становился под падающим небом. И всё ещё жив. Там, позади, в пустыне, его знали. Одни проклинали его имя, пугая им детей. Другие чуть не молились на него. Пожар в груди разрастается. Иногда его сравнивали с бурей.

Обузданная злость придаёт сил. Сухие мышцы наливаются силой. Угрожающее поблескивает остриё алебарды. Валькирия будто стоит в строю. Будто плечом к плечу стоят с ней одним строем бойцы. Кажется, что сила вся сила отряда стоит против него. Но Абдула знает толк в том как нападать.

Буря ещё не кончилась. Сможет ли оазис обороны амазонки сдержать натиск пустыни? Немного пригнувшись воин шагнул вперёд. Немного сокращая дистанцию. Всё ещё за пределами взмаха алебарды. Возможно, ему далеко до Багрового Ветра, легенды его отрочества. Но в открытом бою и он кое-что может. Ноги сделали странный, запутанный пируэт, будто столичный модник решил оставить на песке роспись в виде своих инициалов.

А затем Абдула кинулся вперёд. Самум пришёл на арену стольного града Империи. Как кидались вперёд многие другие, такие же как он, дервиши. Вот только в нём больше не было ни злости, ни гнева. Будто пустой сосуд с потрескавшимся стенками, оставленный на солнце, он был спокоен и преисполнен пустоты. Он был полностью сосредоточен. Воздух застонал, рассекаемый первым ударом. Ритм пустыни, зловещий гимн смерти под палящим солнцем сейчас шёл на встречу цветку лесов.

Солнце! Твой щит вечным золотом блещет. В ярких лучах замирает время – капельки мгновений, подвешенных в пустоте, рассыпаются мириадами брызг, когда два бойца сшибаются в едином порыве. Звенит сталь аквитанских клинков. Сверкает навершие алебарды. Воздух гудит от напряжения, заглушая шум толпы.

Не отступать. Не сдаваться. Поразить врага. С этой арены уйдёт только один!..

Неважно, как сильна твоя защита, Деянира. Что толку, если ты знаешь, как отразить один удар, но их будет десять? Как бы ты ни была ловка, ты всего лишь человек. Шквалом ударов осыпает тебя Абдула и, обойдя искусную защиту, ранит тебя в плечо, в запястье и правый бок. Собрав последние силы ты кувырком уходишь от последнего удара, метящего тебе в горло.

Как бы не был хитёр и ядовит скорпион, но сегодня боги не на его стороне, Анчар. Ты был быстр – но не менее быстра и Куница. Твоей скорости она противопоставила точность – ударов в два раза меньше, но все они достигают цели. Колено словно расшибли камнем: оно взрывается жгучей болью. Перебивает дыхание от тупого удара в живот, кровь со слюной вылетает на песок. В отчаянном вольте уходишь от последнего удара – и вместо того чтобы размозжить тебе череп, он оставляет лишь глубокую рану на груди, чудом не задев артерию.

Кажется, в этот раз видение было ложным: копьё способно поразить бурю. Буря способна ранить копьё. Вы ещё живы, но ясно, что бой для вас закончен. Без целителей вы не протянете до завтрашнего дня. Лиенто Виссанти выходит на помост лично и знаком останавливает бой.
— ДОВОЛЬНО! Боги сегодня увидели достаточно крови! — звучит над трибунами её бесстрастный голос, — Солнце желает, чтобы оба бойца увидели следующий рассвет!

И, словно утомившись этим коротким заявлением, она замолкает и возвращается в кресло. Делает знак своей служанке и та выносит на арену кубок с вином, предназначавшийся Первосвященнинце, и обносит каждого, предлагая угощение. Что же, боги сегодня сделали странный выбор.

Впрочем, на этом сюрпризы для вас не заканчиваются. Когда вы возвращаетесь в гладиаторские крипты, вас уже ждут люди в белых одеждах с золотой каймой. Целители из Храма-всех-богов. Нет ничего удивительного, что Виссанти позаботилась и об Абдуле: диаспора южан в столице велика и это очевидно политический ход. Как бы то ни было, вашими ранами займутся сейчас лучшие из лучших – к следующему бою вы будете во все оружии.


Получатели: Деянира `Куница`, `Анчар` Абдула.

Гнет буря дерево, ломает ветки и обрывает листву. Клонит к самой земле, но все-таки не ломает: если корни сильны, древо выстоит. А она, лишенная корней? Что ее держит, кроме надежды? Ничего. И это самое ничто она, если не победит, и оставит после себя: ни мудрости, ни славы, но молодого Побега – только пустоту. И все-таки она держится и верит: не ради себя, но ради будущего.
Маневр почти удался. Вот только в бою этого “почти” не достаточно. Они начали танцевать одновременно, и клинки с алебардой запели свою жестокую песнь. Кочевник был легче ветра, атаковал со скоростью и изяществом гюрзы, а она рубила и колола как учили. Ярость схлестнулась со стойкостью, и никто не мог взять в верх.
В левом сапоге что-то противно хлюпало, “Дура” стала весить как обожравшийся овса битюг, и из множества мелких ран текла не видная на темных одеждах кровь.
Но и Коршуну досталось – и топорищем, и пяткой, и древком. Но он все равно атаковал, раненный, но не сломленный. Сейчас все висело на тончайшем из волосков, и одна маленькая ошибка становилась ценой жизни. Но танец в крови продолжался – и это было по-своему великолепно.

Отмахнувшись отвратительно тяжелой алебардой, Деянира сделала неловкий выпад, и еле смогла увернуться от просвистевшего у самого уха клинка, срезавшего несколько прядей – в том числе и ту, где был привязан оберег из иголок. Ответный удар только разорвал полы одежд противника, оказавшись столь же бесполезен.
Кровь набатом била в ушах, в глазах все плыло, и не сразу Куница поняла, что Первосвященница сказала свое слово. А услышав – и не сразу поняла. Но когда все стало ясным, в мозг червем вбурилась предательская мыслишка: “Я живая! Живая!”. Устало замерла амазонка, оперевшись на свое оружие как странница на посох, и подняла взгляд на ту, что рассудила их бой. Словно бритва солнце резануло глаза, вызывая напрошенные слезы, но женщина не отвела взгляда от той, что огласила волю богов до тех пор, пока та не вернулась в кресло. Склонив голову, воительница неловко поклонилась, морщась от боли. Если бы не подпорка в виде “Крошки”, она наверняка бы упала.
Служка приносит вино от самой госпожи Лиенто, и Деянира молча принимает его. Повернувшись к Абдуле, она аккуратно, чтобы не вызвать новое кровотечение, салютует ему бокалом. Одно короткое негромкое слово, полное уважения и достоинства:
- Спасибо. Ты прав – небо сегодня очень близко.

Пора расходиться. Опираясь на свой импровизированный костыль, амазонка похромала в свою крипту. И, вновь застыв на границе света и тени, она оглянулась на татуированную кровью арену. Она сюда еще вернется. Еще один шаг – скорее на гордости, чем на силе. Позволить себе потерять сознание она смогла только попав в надежные руки Ирмы и лекарей.

Шумит в листве ветер. Обдирает песком кору. Глупые люди считают, что скорпион попав в безвыходную ситуацию жалит себя сам - но скорпион всегда старается ужалить своего обидчика. Или что самум зарождается сам собой, на краю пустыни. Убийца держится до конца. Сверлит взгляд синих глаз спину. Задавленный вопль боли - колено плохо держит после удара. Первыми на краснеющем белом рванье проступают символы. Перо, несколько иероглифов. Что-то похожее на клешню какого-то рака. С трибун не разобрать. Быстро тонет в общей красноте искусные письмена. Борозда, пропаханная алебардой горит огнём. Боль - это хорошо. Боль - означает жизнь.

Абдула окидывает взглядом противницу - кажется, что ей досталось меньше, но кочевник точно знает - его клинки вкусили крови. Великолепный бой, плохой для него во всех смыслах, но всё же захватывающий дух.

Повелительный крик жрицы останавливает схватку. Возможно, Анчар смог бы сегодня уронить на песок дочь леса. Возможно - нет. Абдула не смотрел на судью - он жадно глотал воздух и смотрел на небо. Всё так же близко эта проклятая синь. Всё так же пакостна. Того и гляди раздавит. Крышка от котла - а не тот вольный простор..


Сплюнув в последний кровь Абдула подбирает отбитый кинжал - нельзя позволить противникам разработать противоядие от его ядов. Даже если знать что яд быстро выдыхается мало ли какие искусники есть на службе у Хана. Кровь пустынника пятнает арену, когда он, припадая на правую ногу волочится к выходу.

Не победил. Не проиграл. Так себе дебют. Но вернулся. Уже неплохо.

Позволяя лекарям латать себя, Абдула смотрел на противницу. От этого взгляда некуда было деваться. Наблюдал как она держится. Растрёпанная, после боя она казалась ещё более живой. Возможно, та короткая схватка принесла ей что-то кроме ран. Понимание противника? Или быть может капельку уважения.

Из этих пристроек не видно небес. Но некоторые дары оно всё приносит даже сюда. Глоток вина, который почтенный убийца из пустыни покатал его на языке. Ему понравилось.

Когда амазонка уже ковыляла к выходу, Анчар ещё сидел окружённый целителями.

- Куница! - возглас кочевника настиг амазонку. - Приходи сегодня вечером, к шатрам у южных ворот. - и пустынник замолк. Что хотел - сказал.

Приглашение. Возможно, им найдётся о чём побеседовать. А Абдуле стоит взглянуть на своих противников поближе. Ничто не заменит личного взгляда на будущую жертву.