Сумерки богов | ходы игроков | - 1.4 Амазонка vz Викинг

Арена продолжает впитывать кровь и собирать жатву. Солнце в зените, его лучи жадно облизывают раскалённый песок – Ториус Раммель в алой мантии на своём пьедестале терпеливо ждёт, пока вынесут тело, оставшееся после только что завершившейся схватки.

Наместник богов на земле, великий Хан, с неизменно скучающий видом сидит на инструктированном опалами троне, медленно и апатично потягивая из огромного золотого кубка вино. Кажется, он разочарован исходом предыдущего поединка. Кажется, вновь не испытывает ни малейшего интереса к происходящему на арене.

– А теперь, нечто действительно экзотичное, – глашатай без промедления начинает анонсировать следующий поединок. – Настоящая амазонка, непревзойдённая лесная воительница, восхитительная и смертоносная – встречайте! Э-леееект-ра!
Амазонку действительно встречают уверенные аплодисменты – кто-то восторженно присвистывает, кто-то начинает выкрикивать что-то не слишком лестное и членораздельное. Девушка невозмутимо скользит вперёд по песку, копьё в её руках, кажется, жаждет крови и готово наказывать за любую оплошность.

– Её противником станет ещё один воин Севера – один из тех, чьи яростные набеги десятки раз обрушивались на имперские берега, и которые, благодаря всеобъемлющей мудрости Его Имперского Величества Хана, вестимо, – глашатай льстиво указывает полупоклоном в сторону повелителя. – Нам неизменно удавалось предвосхищать.

Тяжёлые шаги Бальдра продавливают песок. Он суров, сосредоточен, и не настроен слушать откровенную ложь. Он не один раз был там, на тех берегах. Он грабил деревни и храмы, брал города. И ни разу за его не самую короткую жизнь имперской армии ничего не удавалось предвосхитить.
Но кто он такой, чтобы спорить? Он – претендент.

Бальдр останавливается напротив амазонки, могучий и мощный в своём боевом облачении – останавливается, опуская щит и топор.
– … лишь чудом удавалось ускользать от наших карательных экспедиций, – продолжает вещать глашатай. – Имя этого головореза – Бальдр! И он пришел сегодня сюда для того, чтобы искупить грехи прошлого на великом турнире!


Получатели: Электра.

Получатели: Бальдр.

Час истины настал. И в сумерках богов жестокосердных.
Хрипя, ревя и к воинам взывая, раздался рог судьбы.
Вняла ему Электра, свирепых амазонок дочь.
И вот она, отбросивши сомнения,
Готова перед судьями предстать.
А судьи те – толпа, что и без имени, без лика,
И ликованьем предвкушенья преисполнена она.
Уж поднято копье, уж алчет вражьей крови оно испить…
Но тот ли враг, что перед амазонкой меч свой обнажил?
Отнюдь! То сами небеса, дом для ревнивых олимпийцев,
Что выше облаков раскинул свой божественный чертог.
Смеется громогласно над Элладой, которая снесла все беды.
Отыщется ль герой? Иль будут вечно смертные разменной
Монетой в спорах высших сил. Неужто до скончанья века
Лесным просторам, горам и морям слыть варварской страной?
Лишь потому, что чей-то неразумный взгляд не видит истины?
Ведь ходят средь людей и боги, и дриады.
Кентавры, минотавры, люди-львы. И даже есть живые
Оливы. И слуги их, кто жертвы им приносит в подношенье.
Поэзия, искусство и науки – лишь пыль для тех, кому ценнее кровь.
Им мудрость недоступна вековая, произрастающая из самой земли.
Но все они сошлись на поле брани, ведь очень уж награда велика.
Возвыситься над всеми, узорам бросить вызов тем,
Что мойры – норны, как сказал бы северянин – сплели уж.
Не бывать тому! Чтоб без вести пропало все ученье.
И опыт ратных дел, наставницы уроки. Пропали всуе.
Спокоен взор, улыбка на устах. Спокойна амазонка, ведь она,
Подобная биреме на волнах, уверено вступает в бой.
Крепко ее копье, крепка рука, что то копье сжимает.
Сверкают деньги, враз господ сменяя. Дирхемы, драхмы, иены,
Динарии, конечно же, в ходу. Сребро и золото возвысится горами,
Воспев того, кто победит. А кто падет – утащит за собою,
А равно - должников, которыми пренебрегла Фортуна.
И вот она, великая та тайна всех боев: увидишь ли ты новые рассветы?
Родных лесов ли ощутишь прохладу?
Или падешь, забытый и забвенный, и переправщику отдашь монеты за труды?
Чтобы остаток дней своих бродить в печальных землях, переживая горести земные?
Не будет там ни музыки, ни песен. Не будет ни охоты, ни пиров.
Лишь скорбь.
Один падет. Другому ж суждено
Сражаться дальше. Судьба ли такова? Или, быть может, выбор?
Падет ли хлад, что дует с Севера, уступит ли лесам, с их теплым бризом моря?
Или укутает, укроет белизной своих одежд
Деревья?
Их листве зеленые наряды много ближе. Однако ж, так бывает,
Что в белый и зеленый красит цвет багрянец, бьющий из груди.
Уж близится удар! Еще одна победа!
Чья?

Огромный город спал. Ни одно поселение нордов не могло сравниться со столицей Империи, что раскинулась, словно пьяная шлюха, не знающая стыда или меры. Днём, в этом муравейнике из глины, камня и кирпича, проживали свои мимолётные жизни тысячи людей, не знающих лучшей доли и в своей гордыне считающих, что их доля - лучшая.
Не знают они красоты льдов на краю мира. Неведома им мощь бушующих волн. Не чувствовали они сладости утреннего тумана, стекающего с гор и укрывающего высокие сосны, что подпирают небо.
Они задушили своим городом всё то, что даровали им боги и в своей безграничной глупости считали, будто весь мир завидует Империи. Это было не так.
Бальдр сидел на холме возле города и смотрел на ночной небосвод. Небо здесь было другим, оно не имело той глубины и черноты, как на севере. Не видать было здесь и пляшущих огней северного сияния, которым радовали их боги. Лишь звёзды были теми же.

ссылка
При свете звёзд он развёл высокий костёр. Брёвна отбирал сам, их пришлось привезти с собой, потому что не было прохлады леса возле столицы - он давно исчез в топках местных жителей или стал стенами ветхих трущоб.
В треске пламени Бальдр слышал своё имя. Он вглядывался в огонь, пока дым кусал его в веки, пытаясь разглядеть своё будущее. Что пошлют ему боги завтра, кем он станет на арене, победителем или побеждённым?

Козёл был упрямым, он чувствовал смерть. Горбатое и сильное животное с крутыми рогами билось в своих путах, видя блеск ножа. Крик его был почти человеческим, но прервался быстро - муки жертвы не радуют богов. Важна лишь сама жертва, её смерть, её кровь.

Горячая, пахнущая железом, кровь хлынула из деревянной чаши на макушку. Вязкий поток полился на плечи, стекал по груди, марая красным чистую льняную рубаху. Вылив всё без остатка, воин отбросил сосуд в сторону и запел.

Его низкий грудной голос был слышен в ночной тишине и полевые звери, что ещё не покинули эти земли, вслушивались в слова. Звери понимали этот язык, что возносил славу богам древним, богам жестоким, богам старым, как этот мир.
Крестьяне, спавшие крепким сном на жёстких лавках в своих бедных домах, беспокойно ворочались. Отцы семейств видели в своих снах смерть в обличье воинов с глазами цвета горных льдов, что пришли на их земли. Женщины, будь то матроны или малые девы, с тревогой кутались в своих одеяла, пытаясь спрятаться от крепких рук и цепких пальцев. Все они видели как гибнут посевы и горят дома рубиновым пламенем цвета крови. Они никогда не видели в своей жизни снов страшнее этих.
Его голос слышали бедняки в трущобах и поджимали ноги, ёжась от нахлынувшего на них холода, словно летний зной вмиг сменился зимней стужей. В этой стуже они видели корабли, покрытых инеем драконов из дерева, что везли с собой смерть. В своих снах они ощущали тяжёлую сталь топора на своей шее или грубое железо кандалов, смыкавшихся на руках.
Просыпались в своих кроватях горожане, беспечно оставившие окна открытыми. Не понимали они, отчего тревога стиснула их грудь, почему пот стекает градом по лицу. Они зажигали свечу, лампу или лучину, бормотали молитвы о спасении... в тот же миг замирая в ужасе. Ледяной ветер пробирал до костей, тушил пламя и в его вое слышались обрывки боевых кличей, крики умирающих, стоны пощады, неизбежная смерть.

***

Солнце в зените бросало блики на белый песок, отражаясь от начищенной стали. Острый топор в одной руке, верный щит в другой. До центра арены далеко, так велик её размер, ропот толпы похож на горный поток, на шёпот волн, на слабые отголоски грома приближающейся бури. Купаясь в этом звуке, Бальдр ощущал, как его кровь бежит быстрее. Ноздрями он чувствовал запах крови, что пролилась здесь недавно, человеческой крови. Скоро и его кровь впитается в этот песок, он знал это. Но его веселила мысль о смерти. Он ждал встречи с ней, словно с дорогой женой ждёт встречи воин, возвращающийся с добычей. Его смерть не будет обычной, потому что боги услышали его. Он умрёт с оружием в руке и попадёт в Небесные Чертоги.
А если же им понравится его жертва, боги даруют ему чуть больше жизни и чуть больше славы. На это Бальдр тоже не будет в обиде, ведь кто он такой, чтобы перечить богам? Всего лишь человек!

Глашатай рассказывал небылицы, от которых воину становилось веселее с каждым словом. Он покачал головой, а потом поднял свой топор, указав на трибуны. Пусть каждый вспомнит прошлую ночь, свои сны и свою тревогу и задумается - сколько правды в словах болтуна?
Последним увидел Хана. Говорят, что он непобедим. Говорят, что он - воин великой силы и доблести. И что он - Наместник богов. Бальдр ударил топором о щит, приветствуя короля. Загремело обитое железом дерево, блеснула черной краской руна "вуньо" на белом поле.

Против него выставили деву. В том не было бесчестья воину, чтобы скрестить своё оружие с женщиной. Девы Щита не были чем-то странным в его краях, о доблести амазонок рассказывали много историй.
- Привет тебе, воительница! - воскликнул он. - Посмотрим, кому из нас благоволят боги и на чьей стороне будет удача!
Его зубы белели из-под шлема в широкой улыбке.

В этом месте нет Севера. Нет шквального морского ветра, нет заснеженных предгорий и ледяных пиков Хельма. Только песок с пятнами запекшейся крови, только странные люди, сотнями и тысячами собравшиеся на трибунах смотреть на сражение вместо того, чтобы участвовать в схватках самим.

И, тем не менее, это достойное место для того, чтобы здесь умереть. Уйти окутанным славой. Под пристальным взором божества, которое когда-то было простым человек – точно таким же, как сейчас Бальдр. По слухам много веков назад Хан сам пришёл на арену в качестве претендента.
Быть может, он был гладиатором, быть может пустынным кочевником.
Так или иначе – он смог вознестись на свой трон, почти сравниться с богами.

Напротив викинга – амазонка. Она тоже чужая здесь, в своей лёгкой одежде, с этим наверняка смертоносным копьём. Они оба ступили на песок, но живым отсюда почти наверняка сможет выйти только один.

Остаётся лишь выяснить, в чью сторону сегодня смотрят их разные боги.


Получатели: Электра.


Получатели: Бальдр.

Века... Не годы, но века роскоши и славы, женщин, власти, почёта. Бальдр смотрел на Хана и думал, каково это - быть живой легендой, не способной умереть от старости? Становилось понятно, отчего повелитель Империи имел такое скучающее лицо.

В отличие от этого бессмертного мудака, викинг видел свою смерть на острие копья амазонки. В её легких шагах, в её осторожной походке.
Раздался звон гонга.
"Начали!"

Одна лишь мысль в голове стучала, покуда гонг их к битве не призвал.
Неужто, если б все сплотились, не одолели бы и Хана, и богов?

Бальдр поднимает свой щит, верный принципу осторожного нападения. Сперва прощупать противника, узнать его сильные и слабые стороны. Выжидать, не открываться преждевременно, вложить все силы в единственный сокрушительный и смертоносный рывок. Эта тактика не раз и не два срабатывала в стычках на пограничье, жизнь множества имперских собак оборвалась на лезвии закалённого топора.

Но противником Бальдра сегодня выступает именно амазонка.
Едва почувствовав, что северянин медлит, Электра устремляется молниеносно вперёд.
Первую атаку копья викинг играючи отклоняет щитом, едва успевая вообще заметить вторую. Движения амазонки легки и изящны, она кружит вокруг северянина с прирождённой грацией хищницы.
Удар – блок. Удар – блок.

Бальдр терпит, выжидает подходящий момент, не раз и не два успевая лишь в последнее мгновение спастись от сверкающего жала копья. Не сразу, но северянин всё же осознаёт, что ему ещё не приходилось встречать подобного противника. Который будто нарочно игнорирует защиту, который полагается только на собственные рефлексы, реакцию, будто бы насмешливо хохоча в лицо смерти.

Викинг предпринимает попытку щитом отразить новый выпад – но амазонка, хитро перехватив копьё на лету, резко и непредсказуемо меняет угол атаки.

Ещё один порывистый вдох – и из спины Бальдра весело выглядывает окровавленный наконечник с калечащими закрылками.
Выдох – и амазонка отступает назад, в то время как кровь пронзённого викинга брызжет фонтаном на золотистый песок.


Получатели: Бальдр.

Песок скрипит на зубах, кровь льётся из раны. Солнце стоит в зените и бьёт по глазам, которые устремлены в небо. Шлем валяется где-то там и это хорошо - лёгкий ветерок холодит взопревшие виски и хоть немного освежает.
Боль в ране пульсирует, ей вторит стук в ушах и громкое дыхание самого викинга. Он не слышит толпы, он прижал к груди свой топор, крепко обхватив двумя руками и скалится в улыбке, невзирая на выступившую кровь. Ну же! Ну! Где же вы, валькирии, готовые отнести его дух в Небесный Чертог? Будете ли вы так же прекрасны, как воительница, сразившая его искусной и смертоносной атакой?
Проходит миг. Другой. Валькирий нет.
"Что за херня?" - осмеливается спросить Бальдр, пока что внутренне. Шум в ушах отступает, он слышит как глашатай спрашивает что-то у толпы, которая беснуется, кричит.
Привстаёт на один локоть, морщится, сплёвывает кровь на песок, недоверчиво щурится, глядя по сторонам. Не торопится его добивать амазонка. Не идёт с топором палач.
- Ну дела! - говорит он, наконец, вслух. Проявленное милосердие удивление не вызвало, мягкотелые имперцы ещё того гляди лекаря ему пришлют, но вот то, что в таком месте, перед глазами богов его судьбу решали какие-то зеваки - это было что-то!
Рассмеялся воин. Хрипло, слабо, ойкая от боли и шипя, но ему, всё-таки, было смешно.
Поживёшь ещё, Бальдр Умелый, не готовы забрать тебя боги.

Зрители кричат, срывая не в первый раз за день горло. Глашатай смотрит на Хана, который с задумчиво-медитативным выражением на суровом лице созерцает арену.

Электра пытается понять, чего хочет толпа – некоторые требуют смерти северянина, другие, внезапно, просят пощады. Раммель медлит, будто бы не рискуя выносить вердикт язычнику без решения властелина.

И Хан поднимается с трона. Выпрямляется во весь свой двухметровый внушительный рост, взирая на победительницу и побеждённого с высоты пьедестала. Он медленно и торжественно поднимает правую руку – и глашатай замолкает, поражённый личным участием наместника богов в определении судьбы побеждённого Бальдра. Хан ухмыляется, раскрывает кулак и демонстрирует публике указывающей в небо оттопыренный большой палец.

И ликование волной проносится по трибунам, и толпа, вторя своему повелителю, начинает единогласно просить о пощаде.
Бальдр встречает внезапное милосердие в этой чужой и странной стране. Остаётся лишь выяснить, найдётся ли место милосердию в сердце настолько легко его одолевшей воительницы.

Пронзен насквозь воитель северного края.
Щит ледяной не устоял перед копьем лесов.
Толпа ревет, беснуется и тот, кто крови алкал,
Теперь пощады требует, взывая к небесам.
Сам Хан, правитель грозный, некогда воитель,
Что сам ступал однажды на арены круг,
Перстом указывает в небо - жить викингу!
Но дела нет Электре до людей, что битвы сторонятся.
Ведь им неведом пыл сраженья, что произошел.
И пусть закончился внезапно бой, для них двоих
Он длился долго. Взгляды их сражались,
Ежесекундно сотни тактик воплощая в головах.
И каждое движенье, словно стрекоза, что крыльями трепещет.
Но не понятно до конца, куда в итоге устремится.
И полетит ли?
Так и они, следя за каждым дуновеньем,
Что их тела, завесой окружая и вихрясь,
Подсказывали путь. Удар! И сила викинга течет
На тот песок, что жадно под ногами, пьет кровь
Великого завоевателя земель.
Сколь многие погибли под ударом топора его?
Селений сколько Бальдр предал огню,
Распространяя свою жадность до сокровищ, как заразу,
Стремясь достичь невиданных земель
Под парусами грозного драккара?

Достоин жизни тот, кому разбой милее пира?

- Вставай же, храбрый норд.
И руку протянула воину Электра, в то время, как другая
Испачкалась в горячей крови северного мужа
Из самой ледяной страны земли.

Военная наука - это верный раб
Для государя, воеводы и народа.
Военное искусство - это вечный дар
Для тех, кто не боится бросить вызов богу.
Ему неведомы народы, языки. И тот, кто им владеет
Его обязан полностью раскрыть.

Лишь только это для Электры было важно.
Не казнь. Но и пощадой
Унижен викинг не остался этим днем.
Возможность снова показать себя в бою - таков дар амазонки.