Сумерки богов | ходы игроков | - 1.3 Зверолюд vz Охотник

Пятна свежей крови тут и там на песке.
Совсем недавно отсюда вынесли чьё-то тело – теперь же ристалище готово принять новую жертву. Великая Арена никогда не может насытиться. Несмотря ни на что, ей никогда и не при каких обстоятельствах не бывает достаточно.

– В следующей схватке примет участие странник из Аквитании – нашего наиболее древнего и наиболее верного могущественного союзника, – усиленный магией голос глашатая гремит подобно громовому раскату.

Многие пожилые люди на трибунах недоумённо переглядываются и тихо переговариваются – они прекрасно помнят, что каких-то четыре десятка лет назад империя воевала с аквитанцами, и лишь личное вмешательство гвардии Хана оказалось в силах преломить ход решающего сражения. Однако какое всё это имеет значение, если обратное утверждает собственной персоной Глашатай Великого Хана?

– Выдающийся адепт древнего мистического аквитанского искусства кровавой охоты, Мичио!
Всеобщее внимание приковано к выходящему аквитанцу – на первый взгляд, он не кажется таким уж мистическим: единственное, что бросается сразу в глаза – это покрывающие голову шрамы.
Охотник вооружён смертоносным аквитанским клинком и облачён в лёгкую броню, практически не ограничивающую движений.

Восседающий на изукрашенном опалами и золотом троне наместник богов на земле, кажется, едва ли не впервые за весь день проявляет к происходящему крошечную толику интереса – чуть подаётся вперёд, изгоняя из глаз молочную пленку абсолютной апатии.

– Но ему потребуется всё его искусство для того, чтобы совладать со специально подготовленным нами противником! Особый сюрприз лично от меня, Ториуса Раммеля – подумайте сами, что может сделать эту схватку более зрелищной, чем настоящий ЗВЕРОЛЮД из самого сердца вечного леса?

Толпа бьётся в неистовстве. Застывший посреди арены аквитанец начинает казаться особенно маленьким и беспомощным в сравнении с внезапно нависшей над ним угрожающей неизвестностью.

– Выпускайте чудовище, – голос глашатая становится хлёстким, злым. – Наполовину человек, наполовину животное. Отвратительный мутант, нелепая богомерзкая ошибка природы! Его имя – Демогого’он! И долг каждого истинного союзника империи – избавить мир от подобного порождения мрака!

Боковые ворота арены распахиваются, выпуская на всеобщее обозрение исполинского зверолюда – колоссальных размеров двухголовое создание поражает воображение одним своим видом. На непропорционально могучей туше тут и там виднеются части доспеха, звенья цепи тащатся вслед за ним по песку – но не цепи от ошейника, нет.
На конце цепи – огромный металлический шар.

Хан, усмехнувшись, едва заметно кивает.


Получатели: Мичио.

Получатели: Демогого`он.

Арена была полна запахов. Количество крови, пролитое здесь, затмевало количество крови, пролитое, наверное, любым кровавым охотником в мире. Это ему нравилось, хотя такое обилие и притупляло немного его нюх.

Выйдя на арену, охотник осмотрел трибуны. Сотни людей, которые будут болеть за его победу или смерть. Необычно. Когда ты убиваешь кого-то, чаще ты стараешься делать это без лишних свидетелей. Здесь же в свидетелях была сама суть. Да и бои не обязательно были до смерти. Но все эти странные правила были всего-лишь условиями на пути к Хану. Значит, можно было их вытерпеть. Ничего особенного...

- Я приветствую великого Хана!
Вытянув клинок из ножен, Мичио повернулся к Хану и, вместо приветственного поклона, указал мечом на него. Он не делал секрета из того, кому собирается бросить вызов в случае победы. Пара секунд неподвижности, и охотник согнул спину в приветственном поклоне. Охотник соглашался играть по правилам арены, чтобы добраться до своей добычи. По крайней мере, пока.

Арена, в свою очередь, решила играть в свои собственные игры. Выведенное на арену чудище заставило охотника удивленно приподнять бровь. Такая громада вызывала удивление и некоторое уважение. Наверняка он был очень силен. Но хватало ли у чудища мастерства для боя? Это можно было проверить.

Непонятно было, понимает ли существо человеческую речь, так что охотник не стал пытаться с ним разговаривать, и просто, выставив вперед клинок, начал сближение с оппонентом.

Голова Марзефора прищурилась, выходя из полутьмы на яркое солнце самой Арены. Она дергала ноздрями, улавливая на песке свежие следы крови, оставленные поражёнными, и тихо ворчала себе под нос, представляя славу победителей.
Вторая голова, мертвая, скептически косилась на противника. Один человек? И этого выставляют в качестве достойного противника?
В кровавой сече он сражал имперские отряды, уничтожал племена, развеивал настоящих духов, и перегрызал глотки шаманам, блеющим о милости древним богам.

Да что такого может сделать один единственный человек, чтобы выжить перед его хаотичной силой?
Обращаясь к Солнцу, Хану, зрителям - всем, кто с таким же восторгом поприветствовали его смерть и поражение, как и кровавую победу - уродливый зверолюд заревел, разгибая горбатую спину.
И с вкложенным в этот рёв каждой крупицей жажды битвы и ненависти, к трибунам понёсся клич:
– ДЕМОГОГО'ОН! ДЕМОГОГО'ОН!

Приветствие охотника почти тонет в рёве свирепого зверолюда – даже сам Хан наблюдает за происходящим с плохо скрываемым интересом.
Будто наконец-то узрел что-то новое.
Что-то, с чем прежде не сталкивался за своё изрядно затянувшееся существование.

Трибуны умолкают, заслышав этот леденящий душу боевой рёв – вид и размеры Демогого’она потрясают воображение, внушают ужас и леденящую дрожь. Но, когда первые мгновения шока проходят, толпа оживает. Люди аплодируют и свистят, приветствуя чемпиона – они могут бояться его, презирать, считать выродком или мерзким мутантом, но мутант этот обещает устроить настоящее представление. И имперцы многое способны простить ему за подобное заявление.

Удар гонга едва пробивается сквозь крики и топот, ознаменовывая начало нового поединка.


Получатели: Мичио.


Получатели: Демогого`он.

Противник умел выкрикивать свое имя. Это все еще не говорило о том, что он знает нормальную речь. Да и общаться с ним Мичио не собирался. Более того, он был рад, что арена полна запахов крови, так как он совершенно не хотел ощущать кровь этого зверолюда.

Лезвие меча было направлено на противника, но тут же отведено назад, для первого удара. Теперь главное было не попасться под шар на цепи, которым орудовал этот монстр.

Все это внимание...
Крики, приветственные кличи, свист и чей-то смех. Все эти звуки, издаваемые праздно любопытствующими людьми. Они грели душу зверолюда, несмотря на всю покрывавшую его шкуру.
Вся выраженная в шуме голосов жажда бойни, крови, и скрытая под весельем ненависть - столько силы. Столько славы и могущества, способного даровать бессмертие даже после смерти под ослепительным шаром Солнца.
– Бессмертие – прошептала, казалось, одна голова, и вторая повторила выдохом сквозь проращенное искусством шаманов горло – покой.
И отвергая эту крошечную, открывшуюся лишь на мгновение возможность навечно остаться там, в золотом скрещении лучей и взглядов, в самодовольствующем покое, он помчался на противника.

Подбегая длинными обезьяньими скачками, при этом, словно некий мохнатый краб, боком,
Демогого'он навалился на человеческого охотника. Цепь с шаром - самое бестолковое оружие в мире. Тем более, его, экземпляр которой висел по всей длине помещения оружия для рабов-гладиаторов, и продавец - никчемный не-воин - клялся, что оно не подойдет никому, кто не имеет рук-канатов. Зверолюд этим не интересовался. Он мог сражаться любым оружием на территории врага.
Вместо того, чтобы, как наверняка ожидал его противник, махать, удерживая цепь и нанося удары издалека, он обхватил уродливой ладонью железный шар, и принялся наносить им короткие и прямые выпады, в то же время схватив другой лапой цепь, принялся греметь и размахивать ею, пытаясь поймать в звенья лезвие меча противника.

Зверь нападает. Мчится под восторженные выкрики аудитории чудовищными прыжками – уродливая природная мощь, дикая тварь с повадками человека. Огромный шар, зажатый как ни в чём ни бывало в мохнатой ладони, обрушивается снова и снова на Мичио – звенья цепи свистят, на опасной скорости проносясь над его головой.

Почти с первого же удара охотник осознаёт, что это будет за поединок. Один из тех танцев, где один скользит по острию и балансирует на самом краю пропасти, будучи не в состоянии позволить себе даже единственную ошибку. Один из тех, в которых реакция, скорость и грация могут решить значительно больше, чем грубая сила. Мичио не нервничает – ведь именно в таких поединках он чертовски хорош. Уворачиваться, отскакивать, дожидаться момента. Нанести выверенный безупречно удар.

Но понимает охотник ещё и другое – что-то не так.
Зверь не столько на самом деле атакует, сколько обозначает атаки. Прощупывает его возможности и его оборону.
Закрадывается подозрение, что эта тварь может быть значительно умнее, чем на первый взгляд кажется.

Нехорошее подозрение.


Получатели: Мичио.


Получатели: Демогого`он.

Демогого'он тихо подвывал, тесня человеческого охотника своими беспорядочными, казалось, хаотичными движениями. Как нанести точный удар, когда зверь не замедляется ни на секунду, а его движения предсказать невозможно?
Зверолюда вела слепая, но не бездумная ненависть. И подавно он не мог заставить замолчать горчащие болью мысли в голове.
Вблизи он мог различать гораздо больше деталей в облике противника, чем только выходя на Арену. Многочисленные шрамы, нанесённые кровью татуировки, жестокий блеск в суженных зрачках. Владение телом, каждым движением в танце схватки.
Похоже, он враг, достойный сражения. И безумная голова Марзефора, обнажив гнилые заострённые клыки, наклонилась к человеку через натянутую цепь и прохрипела:
– Ты веришь в смерть?

Оно все-таки говорило, по крайней мере, одной из голов. Говорило, и наносило больше обманных атак, чем настоящих. Это было достаточным признаком интеллекта.
- Смерти не нужно, чтобы в нее кто-то верил, - снизошел охотник до ответа.
Несмотря на то, что зверолюд метался вокруг, Мичио не отступал - он уходил от противника, но не давал теснить себя к стене арены, оставаясь примерно в центральной её части. Клинок теперь был не отведен назад, но выставлен перед охотником, который готов был отражать настоящие удары противника или решительно атаковать, если в обороне зверолюда появится просвет.

Охотник не сразу распознаёт момент, когда зверолюд переходит в настоящее наступление – тяжёлая цепь со свистом проносится над головой, сдирая несколько свежих лоскутов кожи, шар в безразмерной ладони едва не врезается в плечо, готовый опрокинуть противника на спину.

Лишь годы тренировок и беспрецедентный боевой опыт десятков смертельно опасных сражений спасает человека от участи быть сиюминутно растерзанным зверем – Мичио отступает, отдавая звероподобному созданию всё больше дюймов песка, продолжает отскакивать, извиваться, не рискуя даже пытаться принимать эти удары на собственное совершенно не приспособленное для подобной обороны оружие.
Он понимает, что любая пропущенная атака может оказаться последней.
И выжидает.
Выжидает момента, когда эта туша в своём яростном безумном неистовстве всё же откроется. Не паникует, сохраняя спокойствие.
И забирает заслуженную награду.

Сверкающей молнией заточенный безупречно клинок вылетает вперёд, скользит между хаотично перемещающимися конечностями зверолюда, входит в грудь по саму рукоять, пронзая насквозь перегоняющее кровь исполинское сердце чудовища.

Победа.
Кровь зверя скользит по зеркальному лезвию, ржавый аромат щекочет ноздри охотника.
Мутант, изогнувшись, будто бы обмирает – и Мичио прекрасно известно, что никто не способен пережить подобный удар.

Охотник медлит, в ожидании громогласного триумфального рёва трибун – но безвольно обвисшая истинная голова монстра вдруг поднимается.
Глаза твари распахиваются, демонстрируя залитые злобой деформированные зрачки. И конечности зверолюда снова приходят в движение – Мичио, уклонившись, отскакивает назад.

Кровь его оппонента бурными потоками льётся на золотистый песок, смертельная рана зияет на мохнатой груди, но зверь, будто бы не замечая этого небольшого нюанса, вновь наступает.
Яростнее и свирепее, чем прежде.


Получатели: Мичио.


Получатели: Демогого`он.

Он ревел. И выл. И смеялся. И смеялся вдвое громче, когда вторая голова пробудилась, чтобы спасти его от ледяной смерти.
Кровь все ещё выплескивалась из мохнатой груди, но древнее наследие сворачивало её, и до песка Арены долетали только тёмные, вязкие комья. Она не была похожа на кровь ни одного зверя или человека, скорее напоминая ихор - субстанцию демонов. Расцарапывая рану одной лапой, лежа на коленях, Демогого'он говорил двумя головами, в хриплом унисоне голосов. Он был поражен невежеством религиозных взглядов этого человеческого охотника, и намеревался раскрыть ему глаза:
– Смерть - не что-то извне, воин имперцев. Она поджидает внутри каждого из нас.
Тяжело поднявшись, нечеловеческая фигура вновь двинулась на Мичио, оскаля каждую морду гримасой ненависти. Приближаясь поступью раненого титана, он вновь доказывал, он вновь напоминал ту хаотическую силу, за которую его и избрали на Арену. Вращая за цепь зверолюд обрушивал громадный металлический шар то на землю, взметая вихри песка, то закручивая вокруг себя в защитных движениях, то направляя оружие к непокрытой голове противника.

Обычно, когда он кого-то убивал, у противника хватало приличий оставаться мертвыми. Зверолюд, похоже, приличий не знал.
- Две головы, две жизни? - пробормотал Мичио, в принципе ни к кому не обращаясь. - Любопытно...

Резким взмахом воин стряхнул кровь прошлой жизни зверолюда с клинка, украсив песок арены кровавой отметиной. И вновь встал в защитную стойку, выставив меч перед собой. Хотя чудище все еще выглядело опасным, оно не могло полностью оправиться от последствий его атаки - это было бы просто немыслимо. А значит, еще один удар, хотя бы в половину силы прошлого, мог закончить бой.

Цепь мерзко свистит совсем рядом и выбивает из арены вихри песка.
Бешено вращается шар, угрожая в любое мгновение снести голову недостаточно сноровистому противнику.
Зверолюд медленно приближается – грозный, неотвратимый.

Но на этот раз охотник не отступает.
На этот раз охотник сам бросается навстречу чудовищу – нырнув вперёд, проскальзывает под свистящими вокруг ржавыми звеньями.
Видит хлещущую из раны на груди чудовища кровь.
Словно чувствует её ржавый приторный привкус на языке и губах.
Слышит, как бьётся неистово звериное сердце.

И лезвие аквитанского клинка вспыхивает на солнце ослепительной молнией. И вспарывает холодная сталь податливую беззащитную плоть, глубоко рассекая тушу чудовища диагональным разрезом.

Мичио вихрем проносится мимо, оставляя противника на несколько шагов позади. Ещё не успевая обернуться, слышит, как падает в песок сперва цепь и металлический шаг, после – грузная туша поверженного титана.

Оборачивается, созерцая сотрясаемое судорогами могучее тело.
По-прежнему жив. Нет, в некотором роде это просто невероятно.

Стоит, купаясь в восторженном победоносном рёве толпы.
На безмятежно синем безоблачном небе полыхает в зените раскалённый шар солнца.


Получатели: Демогого`он.

Лежащее на песке грузное тело, истекающее жизненными жидкостями через открытые раны. Шрамы, полученные во множестве прошлых племенных поединков, при атаке деревни, и вновь рассеченные лезвиями людей. Две головы, со свистом вдыхающие воздух через два горла. Каждый вдох дается, казалось, тяжелее прошлого, будто воздух тоже ненавидел последнего выжившего из племени с далекого Юга, и оружие, наводившее биение сердца назад такой ужас, безвредно лежит в поднятой ветерком пыли.
Вокруг возгласы публики, превращающие его личную вселенную боли в распадающийся хаос, шумящие и бьющие чувствительный слух, как кроны леса во время шторма.
ссылка

Он знал, что их не несмотря на всю причиненную боль люди никогда не пытались интересовались его знаниями. Они убивали шаманов, жгли ритуальные хижины и сохраняемые поколениями священные знаки, они никогда не интересовались мнениями убиваемых зверолюдов, их правдой, их истиной.
И даже когда он, их чемпион, сумел доказать правоту, уничтожив целый отряд имперцев, упорствующие в невежестве не сдались, а лишили его смерти, связали цепями и законами, и бросили на эту Арену, обещая и вновь обманывая надеждой.
И, хотя сейчас не было никакой надежды, что человеческий воин собирается выслушивать его, Демогого'он повернул к нему морду, и с налипшим от слюны песком губами прорычал. Ему казалось, что слова раздаются громко, как гром в вале накатывающих восторженных голосов, но на самом деле они были на пол тона громче человеческого шёпота:
– Видишь. Освободи её. Дай мне пройти к бессмертию.
Другая голова, Самибарбаера, безумно запела, зашептав в песок о Судьбе и предназначении, о ритуальной сил поединка Охотника и зверя, чья кровь не смогла бы утолить его жажду, но Марзефор не слушал её. Его разум был расстроен.
Сумрак ненависти, смеха и упоения кровавой схваткой явился ему в глубине судорог его боли, и он казался ослабевшему от потери крови зрению видимым, подхватывая нитки души из не могущего умереть тела, обещая спасение его в безумии.

Поверженное чудовище обращается к Мичио, но охотник не спешит приводить приговор в исполнение, прислушиваясь к трибунам.
Ноздри щекочет аромат крови – крепкий, интригующий, незнакомый. Кровь зверолюда не похожа на всё то, что ему приходилось чувствовать прежде. Непохожа она и на те фантомные отголоски, что вобрала в себя за века существования эта арена. Необычный противник. Особенный.

Толпа ревёт, торжествуя. Приветствует победу человека над монстром.
И, тем не менее, Демогого’он продемонстрировал им эффектное шоу. Мичио слышит как просьбы о пощаде, так и требования привести в исполнение приговор.
Сам факт того, что зверолюд по-прежнему жив – впечатляет. Подобные раны не смог вынести ни один из множества встреченных охотником прежде противников.

Глашатай поглядывает в разные стороны, силясь выделить преобладающую точку зрения среди разделившихся на два противоборствующих лагеря зрителей.
И, в это мгновение судьбоносной неопределённости, с трона поднимается Хан. Безразмерная мощная фигура на пьедестале могла бы соперничать в пропорциях с тушей поверженного чудовища.
Лицо искажает кривая ухмылка, азартный блеск вспыхивает, переливаясь, в пустых бесцветных глазах.

– УБЕЙ ЕГО! – орёт Хан, легко перекрывая многоголосый рокот трибун.
В низком рычащем голосе слышен вой пустынного ветра, ярость и далёкие отголоски множества барабанов.
– ТЫ ВЕДЬ ХОЧЕШЬ ЭТОГО, – гремит обращённый к Мичио приговор. – СДЕЛАЙ, ЧТО ДОЛЖНО!

Раммель опускает голову и вытирает платочком пот с намокшего лба.
Весь мир замирает в ожидании решения победителя.

Бой был закончен. На самом деле, бой закончился еще когда Мичио увидел просвет между атаками зверолюда. Случившееся после было лишь логичным исходом этого наблюдения. Но сейчас, после боя, Мичио был изрядно удивлен сразу тремя событиями.

Его оппонент все еще был жив. Охотник был абсолютно уверен, что первый его удар был смертельным, а последний также должен был прервать жизнь уже раненого оппонента. Но зверолюд жил, и даже продолжал говорить на два голоса. Мичио понятия не имел, откуда вылез этот монстр, но его живучесть вызывала уважение. Правда, сам зверолюд все-таки, судя по его словам в бою, да и по бормотанию сейчас, был абсолютно безумным. Добить его было бы истинным милосердием. Если это вообще можно было добить - сейчас Мичио было даже интересно, способна ли эта тварь умереть.
Пока он задумался о поверженном противнике, толпа на удивление ровно разделилась в своем желании милосердия и крови одновременно. И Мичио осознал, что ему тяжело понять и тех, и других. О чем они думали там, наверху, наблюдая за боем? Никто их них не хотел бы встретиться со зверолюдом один на один, но если монстр был заперт на арене, он вдруг становился любимцем публики и источником развлечения. Вплоть до поражения, похоже... Так или иначе, Охотник мало верил в искренность толпы сейчас.
Но толпа замолкла, когда заговорил Хан, что удивило охотника в третий раз. Он не ожидал от правителя какой-либо реакции. Даже в начале, наставляя на него меч. Мичио был уверен, что, помимо него, найдется еще много бойцов, готовых бросить вызов Хану, и потому не думал удивить того своим 'приветствием'. Но теперь Хан вмешивался в исход его боя, с приговором.

И это все по-настоящему злило охотника. Да, он хотел убить зверолюда. Хотел стереть его кровь с этой арены и со своего меча. Но этого хотел и сам зверолюд. И более того, это приказывал Хан. Мичио не хотел идти на поводу у Хана даже больше, чем он не хотел выполнять просьбу чудища. Но тогда ему пришлось бы отказаться от того, что он хотел сам. Это злило, и, хотя он и был победителем, наконец-то заставляло почувствовать собственное бессилие на арене.

Окровавленный меч еще не был убран в ножны, и охотник вновь направил его на зверолюда.
- Так и быть, - сказал он негромко, отводя меч для последнего удара, - давай поищем смерть у тебя внутри.
Последовавший удар целил в обе шеи одновременно. Мичио был почти уверен, что, оставь он монстру хоть одну голову, тот продолжит жить и разговаривать. Потому он отсечь сразу обе.

Стоя над трупом противника, охотник принюхался и покачал головой. Запах этой крови все-таки слишком сильно отличался от человеческой. Оставалось только надеяться, что он скоро затеряется среди прочей пролитой на арене крови.