Звездные системы подернутые тонкой пленкой влаги в синих глазах доктора заколебались словно под полуденным жаром. Осторожное касание, пробудило ядерную реакцию — которую вероятно было трудно вызвать и самой откровенной лаской — горело сердце.
Уолтер знал, ему никогда не удавалось хорошо говорить о своих чувствах, даже о физических ощущениях— правда, с последним отчасти помогал сухой язык медицины. Сильные эмоции в прямом смысле лишали его дара речи (ну хорошо без обмороков в этот раз), возводили барьер между нужными участками мозга, вызывали эффект «ложной_слепоты».
Флак… если бы он мог рассказать, как он рад, что она решилась быть с ним — после всего, и как страшно от этого за нее. И сколько в этом было надежды. Флак… если был бы способ объяснить, что не одиночество толкало его — одиночество только изолировало, наводило ужасную усталость от одной мысли о близости, засасывало с каждым вдохом глубже и глубже в бесконечную воронку себя. Флак… как все было не важно, потому что единственное, что он хотел сказать — люблю.
— Флак…— с невозможной нежностью в голосе произнес Уолтер забывшись.