Энный-62 (Remastered) | ходы игроков | Неуловимая

Возвращаясь домой за полночь, Яна должна была ожидать, что мать будет вне себя от ярости, что дочка куда-то пропала. Яну знали как тихую девочку, которая проводит дни и ночи за книгами, и потому никогда не ожидали от неё загулов до позднего часа. Даже когда она встречалась с НИМ, он всякий раз учитывал, что мама будет волноваться, и обязательно подвозил свою юную любовницу до самого дома на своей машине. Галантность зрелого и интеллигентного мужчины была одной из тех черт, что привлекли её к нему. А сейчас она вела себя совсем иначе, и мама начинала замечать, что её дочь изменилась - и всё не могла определиться, нравятся ли ей эти перемены. Впрочем, мама сейчас жила в мире, далёком от материального, пребывая в угаре духовности круглые сутки. В общем, Яна не удивилась, когда придя домой за полночь, обнаружила в квартире маму в слезах. Но причина была вовсе не той, которую она подумала. Когда Яна появилась на пороге кухни, готовя свои извинения и оправдания, мама подняла своё заплаканное лицо, и через силу выдавила из себя.
- Яночка... Стасик в больнице. - С отчаянием в голосе произнесла она, и вновь спрятала лицо в ладонях. - Стасика избили!

В течение нескольких часов Яна осторожно вытаскивала из мамы подробности. Постепенно мама немного успокоилась, выпила валерианки, и и рассказала, что где-то часов в одиннадцать ночи к ним поступил Дегтярёв Станислав Сергеевич в тяжёлом состоянии. Кто-то жестоко избил его, и повредил позвоночник, и врачи предупредили, что сделать тут ничего уже не могут. Операция дорогая, а без операции есть риск полного паралича нижних конечностей. Сейчас за его жизнь борются медики, но совсем скоро он оправится, придёт в себя и его можно будет навестить. Остаток вечера мать провела в молитвах, шепча по третьему кругу "отче наш" и отбивая поклоны иконе Божьей Матери, которую подарила ей когда-то пожилая соседка.

А уже утром они с мамой собирались к Стасику. Вернее, мама шла первой, а Яне пришлось ещё половину дня провести в школе. Последний день учёбы перед каникулами, как-никак. Она еле высидела все уроки, и едва прозвенел звонок, помчалась в городскую больницу. Она уже знала и номер корпуса, и этаж, и палату. Пешком, бегом или на автобусе, но она всё-таки добралась до здания реаниматологического отделения городской больницы. Сразу же она обратила внимание на количество припаркованных у здания иномарок. Дорогой "шестисотый" мерседес чёрного цвета так и притягивал к себе взгляды всех прохожих, особенно мужчин или мальчишек. По бокам небольшой шеренгой были припаркованы двухдверная "бэха" и джип "Паджеро". И вот на джипе Яна и заметила глубокую вмятину на дверце, и натянутый вместо ветрового стекла пакет, шуршащий на ветру. Она узнала эту машину. Эта машина была тогда у аптеки, и именно в неё врезался Шлем, выскакивая из расстреливаемого помещения.

Войдя в здание реаниматологического корпуса, Яна оставила в гардеробе свою куртку, получила круглый жетончик с номером, и, узнав у медсестры направление, отправилась искать палату. Она шла по унылому больничному коридору с двухцветными стенами, мимо множества пронумерованных дверей. Мимо неё проходили медсёстры и санитарки, разнося пациентам утренние лекарства и меняя бутылочки в капельницах. По пути Яна увидела необычного икса, проходившего здесь лечение. В коридоре прямо на полу сидел огромных размеров пациент - он наполовину перекрыл проход, на его плечах поместилось бы по три Яны с каждой стороны, а голова практически касалась потолка. Но размеры были не главным. По центру его груди красовалась огромная сквозная дыра - через неё Яна видела зелёное покрытие стены. Он и не подумал сдвинуться, когда Яна проходила мимо, и её пришлось переступать его ноги, словно брёвна.
- Как будешь обратно идти, переступи опять! - С насмешкой сказал Яне гигант. - А то не вырасту.
В спину девушке донёсся хриплый трубный хохот, превратившийся в кашель.

У входа в палату в Яну вдруг врезался уходящий из неё мужчина в кожаной куртке. Яна как-то сразу поняла - бандит. Но это был не совсем обычный бандит - что-то в нём было такое, особо зловещее. Столкнувшись с Яной, он посмотрел на неё так, как если бы запнулся о высокий порог. Не как на живого человека, но как на какое-то неясно откуда возникшее препятствие. Он даже не нашёлся, что ей надо что-то говорить - просто смотрел на неё отстранённым, холодным взглядом, пока она обходила его.
- Смотреть надо. - Коротко бросил он прежде, чем уйти прочь, даже не оборачиваясь.

Когда Яна вошла в палату, она не ожидала, что там будет так многолюдно. Палата была двухместная, и слева одиноко лежал на кровати какой-то рыжий парень, отстранённо глядя в потолок, а справа был её родной Стасик, столько лет не дававший Яне покрыться книжной пылью и гонявший её по физкультуре из всех своих старшебратских сил. Настроенная на худшее словами мамы, Яна ожидала увидеть немощного калеку, но Стас вовсе не походил на паралиованного. Было видно, что ему крепко досталось - на лице сохранились заживающие уже синяки, кровоподтёки и припухлости, но вид у него был совсем не болезненный. Более того, он самостоятельно сидел на кровати, и успокаивал мать, отстранённо глядя куда-то в пол. Мама снова плакала - но плакала явно от счастья. Тумбочка Стаса была заставлена угощениями от других его посетителей - молодых, коротко стриженных парней с широкими плечами и дерзкими взглядами. Все, как один, носили кожаные куртки и спортивные штаны, и у каждого были сбиты костяшки кулаков. На вошедшую Яну обратили внимание все, кроме второго пациента, и первым её поприветствовал один из этих крепких парней.
- О, малая! Ты Дегтя младшенькая, да? Заходь, не менжуйся. - Парень улыбнулся ей, и тут же несильно пнул в коленку своего товарища. - Тоха, место ей уступи, чё расселся.
Тоха ответил на пинок таким же шутливым пинком, но табурет освободил.
- Садись, малая, садись. - Доброжелательно предложил он. - Настоишься ещё.

Мама тем временем лепетала с долей восторга, с которым она обычно рассказывала про церковные службы и мудрых батюшек, давших ей какой-то совет.
- Яночка, радость у нас какая! Стасику вот мальчики помогли. У него, оказывается, друг есть, из Богом одарённых, лечить может. Представляешь? А я так молилась, чтобы послал Бог нам спасение, и вот видишь как вышло?

Несмотря на все неопасные опасности мирной жизни, домой Яна шла неохотно. Пусть незримые крылья, которые несли ее сегодня, уже сложились, возвращаться было неохота. Самое смешное, что она искренне любила и маму и Стасика, но как же с ними было тяжело. Особенно девушку напрягало, когда Людмила батьковна в порыве искренней материнской любви заводила разговоры про крещение. Когда Яна еще училась в школе, то думала, что ситуация в стихах, там где про «маму и крестик», выдумана поэтом для контраста. Ей намного больше нравилась другая часть. При мыслях об этом девушка поморщилась, а потом принялась в такт шагам декламировать, намертво вбившийся в кору головного мозга отрывок:
Нас водила молодость в сабельный поход.
Нас бросала молодость на Кронштадский лед.
Боевые лошади уносили нас.
На широкой площади убивали нас.
Возникай содружество, ворона с бойцом.
Укрепляйся мужество, сталью и свинцом.
Чтоб земля суровая кровью истекла.
Чтобы юность новая из костей взошла.
И сейчас Яне было плевать, что могут подумать прохожие, если встретят ее в темноте ранней ночи. Хоть немного отвлечься стихами от мелких, но докучливых и муторных домашних проблем. Она даже стала подумывать о том, чтобы начать жить самостоятельно. Денег она заработает на продаже часов, а жить, как она убедилась, в их городе можно и бесплатно. Хотя бы летом, когда не надо думать о тепле в квартире. Она и не подозревала, что через десять минут будет обнимать маму, а та плакать у нее на груди…

Если Людмила Александровна полночи молилась, то Мстительница валялась на диване ,думала, ругалась и грызла ногти. Дважды вставала, чтобы заварить и выпить цикорий. Кофе в городе было не достать, по крайней мере за нормальные деньги, вот и приходилось довольствоваться дешевой заменой. Может цикорий и был «жутко полезным», но кофеина содержал меньше и не так бодрил. Моральные принципы девушки в очередной раз пришли в столкновение с окружающим миром. Мир в этот раз оказался крепче, точнее не мир, а один отдельный охламон. Тот, кто носил Янку на руках, дразнил, дергал за уши, насмехался, шутил, защищал, тренировал. Короче, непутевый братец Стасик оказался дороже всех и всяческих принципов. Так что девушка решила, что если сегодня окажется, что операция необходима, она найдет на нее деньги. Узнает сколько, выгребет вчерашнюю заначку, а если не хватит, то плохих людей с деньгами в городе много. Даже слишком много. И, можно будет совместить два полезных дела, спасение брата и борьбу со злом.

По дороге в больницу Мстительница несколько раз с трудом удержалась от того, чтобы ускориться. Мир вокруг казался слишком медленным, шумным и пыльным. А необходимость скрывать от окружающих свои истинные возможности откровенно злила. Раньше, в старые добрые времена в квартире почти всегда играл магнитофон, в основном, песни бардов. Сейчас в голове ее крутилась «Разбойничья» Высоцкого, с рефреном «сколь веревочке не виться». Там она свивалась в кнут, плеть, петлю. И девушка словно чувствовала на своей шее эту незримую удавку, что сдерживала Мстительницу внутри нее. Самое грустное, что она умом прекрасно понимала Стаса. Куда ему с таким характером было податься? Из армии его вытурили, в ментовку не взяли, сидеть без работы и пить?! Умом понимала, а вот душой этот выбор принять не могла. А знакомая машина у больничке заставила вздрогнуть.
- Это что, получается, вчера могла со своим братом в бою схлестнуться?! А травму ему мог нанести в бою Шлем?! Просто писец! - никаких цензурных слов в голову Яне не приходило.
Так что в больницу Яна вошла напряженная, как перетянутая струна, злая и нервная. В ответ на реплику гиганта она хмыкнула, а потом бросила:
- Перепрыгну!
А вот типа у палаты Стаса захотелось сразу прикончить. Причем с таким иррациональным желанием девушка столкнулась впервые, а поэтому даже растерялась.
- Может это предвиденье?! Или предчувствие?! Кто этот нелюдь вообще такой?! – думала она, огибая существо, так внешне похожее на человека. В том, что этот тип человеком не является, Мстительница почему-то не сомневалась.
Когда она увидела явно здорового Стаса, злость и раздражение и почему-то вспыхнули с новой силой.
- Мы тут с мамой ночи не спим. Я себя через колено ломаю. А он, тут, уже, наверное, медсестричкам лыбится и глазки строит. – эмоции захлестнули Яну с головой.
Хотя парень в этом был явно не виноват. То есть, виноват, в ситуации в целом, конечно. Но не в чудесном выздоровлении. Яна полыхнула глазами на окружающих. И с трудом удержалась от злой реплики парню: «А ты чё, прокурор, меня садить?». Тот явно был настроен доброжелательно, и Стасу хотел помочь. Не заслужил он Яниной обиды.
Девушка присела на стул, кивнула маме, и обратилась к самому братцу:
- Ну что, герой, рассказывай, что и как было.

Стас, некогда и сам активно тормощивший излишне задумчивую по его мнению сестру, после армии всё чаще уходил в себя, а если пытаться его тормошить - мог только зло огрызаться. Не строил он глазки никаким медсестричкам, это точно, да и вообще из всех присутствующих выглядел наименее живым и заинтересованным. Как и обычно, он не улыбался и никак не заражался весёлостью окружающих, скорее чувствуя себя неуютно в такой толпе. Молчал нахохлившимися сычом, глядя и на Яну, пока та присаживалась на табурет у больничной койки, и одновременно как-бы сквозь неё, в бесконечное пространство. Маму он приобнимал одной рукой как-то в полузабытьи, не глядя толком на неё, а до появления Яны разве что повторял одинаковые фразы успокоения. С тех пор, как война пережевала и выплюнула его обратно, Стас и стал будто бы чужим и неродным, молчаливым и нервным. Редко когда из-под этой холодной, отчуждённой маски выглядывал её настоящий брат - активист, спортсмен, способный улыбаться, подкалывать сестру и делать ей "крапивку", чтобы жизнь мёдом не казалась. Да и эти минуты пробуждения походили скорее на буйное помешательство, и случались разве что когда он пил и на него находили воспоминания о прошлом. Будто бы он пытался притвориться, что с ним всё нормально и ничего не изменилось.

Понимая, что ему был задан вопрос, Стас некоторое время смирялся с необходимостью открыть рот и говорить им слова. А потом нехотя так выдавил из себя фразу.
- Да не было ничего. Так. - Неопределённо проговорил он. - С лестницы упал по пьяни. Чего вы панику подняли?
- Ой, Стасик. - С упрёком заговорила мать. - Мне доктор всё рассказал. -Этот отморозок же тебе позвоночник сломал в двух местах своей палкой! Да как таких вообще земля носит! Да чтоб его мать так же ночами плакала, как и я!
Маму, кажется, вновь накрыла остаточная волна пережитого горя и ужаса, и она вновь заплакала, качая головой и утирая слёзы. Яна впервые заметила, как сильно мама постарела за эти дни. Стас же, всё так же глядя куда-то в пространство, приобнял мать, поглаживая по плечу чисто механическим жестом.

- Да вы не переживайте, мамаш. - Явно чувствуя неловкость, произнёс один из "друзей" Стаса, тот самый, что выгнал Тоху со стула, чтобы усадить на него Яну. - Всё ж хорошо уже. Мен... Всмысле, Лёша ему уже всё срастил, как новый будет. Ещё у дочки вашей на свадьбе спляшет. - Парень кивнул в сторону Яны и улыбнулся ей, а затем склонился ближе к маме, заверяя её от всей души. - А того гада в шлеме мы найдём, и рога ему поотшибаем нахрен, чтоб на людей не кидался.

Кажется, эти увещевания сработали, и мама вновь начала потихоньку успокаиваться.
- Спасибо вам, мальчики. Сколько живу, всегда за вас молиться буду. - Мама задышала глубже, а её голос немного выровнялся. На губах даже появилась какая-то робкая улыбка. - Не иначе сам Бог Стасику таких друзей хороших послал. А я и не знала, что у него так много друзей. Он с тех пор как с войны вернулся, сам не свой стал, а все его бывшие друзья-приятели теперь с нами даже не здороваются. Все Стасика бросили, когда ему тяжело было. Сволочи.
- Ну, мы-то своих не бросаем. - Предупреждая новый взрыв эмоций, произнёс улыбчивый. - Вы, мамаша, успокойтесь. Вам нервничать нельзя.
- Покурить хочу. - Вдруг ожил Стас, прерывая разговор. - Вы пока тут посидите. - А потом он уже намного более осмысленно посмотрел на сестру. - Ян, на два слова. Отойдём.

Угрюмое настроение брата подействовало на Яну как холодный душ. Злость и азарт ушли, оставив на своем месте холодок. Она даже передернула лопатками, когда почувствовала, как вдоль позвоночника словно прокатилась волна.
- Нда, - подумала она в ответ на неуклюжую попытку брата солгать, - какие там грехи были в счастливом завтра Стругацких, трусить, лгать и нападать, да. Стасик у нас врет и нападает, а я только вру. Не так уж мы и отличаемся…
Яна всегда старалась быть честной девочкой, но когда подросла, то у нее появились тайны, которыми она не хотела и не собиралась делиться, ни с кем. Ни мама, ни брат не знали, ни о ее любовнике, ни об активации икс-гена.
Она молчала, а мысли медленно ворочались под черепом, как клубок змей:
- Значит точно Шлем…
- Вот нужно было ему в нашем городе именно с бандой Стаса схлестнуться…
- И с ним самим…
- Хорошо, хоть не убил…
- И этот Лехамен тоже хорошо…
- Хоть одно доброе дело в своей сучьей жизни сделал…
- Не потому, что хороший, а потому что Стас его боец…
- Шлем…
- И что мне теперь со Стасом делать, он ведь не угомониться, мстить полезет… и этот улыбчивый тоже… и все остальные…
- И что мне теперь делать вообще?..
- Вот бы повесить на братца метку для других суперов, «Мой, не трогать», ага… щаз… размечталась дура…
- И как со Шлемом теперь дружить… и его еще спасать надо, чтобы «рога не поотшибали нахрен»…
- Нужен какой-то план… угу, чтобы в темноте не заблудиться… а то так и буду бегать по городу без толку… как Шлем… он ведь даже не сказал, как его зовут… и я ему не сказала…
За этими мыслями хмурую Яну не злили, как обычно, причитания и слезы мамы, ни болтовня подельников Стаса.
- Угу, - кивнула она брату, - пойдем. Может мне пора начать курить, а, брат? Говорят, успокаивает.

Когда Стас услышал про сигарету, с него на секунду будто бы спала эта пелена полной апатии. Он строго посмотрел на Яну, и пригрозил.
- Увижу с сигаретой, по губам надаю. - Пригрозил он, совсем как прежний старший брат, набрасывая на плечи своё длинное пальто. - Пошли уже.
Подельники Стаса добродушно посмеялись вслед Яне, а один с неким удовольствием отметил
- Ишь, заботится. А я, прикинь, и не думал даже, что у Дёгтя нашего сестра есть, или там... - Окончания фразы Яна уже не услышала, так как за её спиной закрылась дверь в палату.

Пройдя по коридору и вновь переступив через здоровяка с дырой в груди, брат и сестра вышли на улицу. Стас, никогда не куривший до войны и очень негативно относившийся в этой привычке, теперь мог насмолить полную кофейную банку давленных окурков, не выкуривая правда больше половины сигареты. А курил он, между прочим, дорогие "Мальборо", так что это было большим расточительством. Вот и сейчас вытащил пачку с засунутой внутрь китайской зажигалкой, вытащил её вместе с сигаретой, и принялся чиркать барабаном, пытаясь поджечь бутановую струйку. Но огонёк никак не желал загореться из-за стандартного дефекта дешёвых китайских зажигалок - отсыревшего кремня.
- Да ёпт... - После седьмой, наверное, попытки, Стас всё-таки превозмог производственный дефект, и длинный язычок пламени облизал кончик сигареты. Стас тут же затянулся табачным дымом, и, не вынимая сигареты, выдохнул дым через ноздри. Затолкав зажигалку и сигареты обратно в карман, он наконец вытащил быстрым движением курительную палочку изо рта и выдохнул остатки табачного дыма в сторону, чтобы он не летел на сестру.

- В общем так, Янка. Ты девчонка уже взрослая, смышлённая, самостоятельная. На мать надеяться уже нечего, она старая уже, да напереживалась ещё... Короче, запоминай хорошенько, что я тебе скажу. - Вновь быстро затянувшись, Стас полностью повернулся к Яне и взял её за плечи. - Если вдруг со мной что случится... Если вдруг вы останетесь одни... Вот. Позвонишь по этому номеру. - Сунув руку в другой карман своего пальто, он вытащил мятую бумажку, на которой ещё задолго до этой встречи написал какие-то цифры. - Скажешь, что от меня, там в курсе. Это надёжный человек, давний мой товарищ, я ему доверяю почти как себе. У него я храню деньги, вам на первое время хватит с головой на всё-про всё. Только маме не говори. Мама их все в церковь переносит, или у неё их украдут, она ж ты знаешь какая легковерная. А ты надёжная, я знаю, просто так всё не спустишь на шмотки и дискотеки. Проживёте, пока ты на ноги не встанешь.

Прежде чем Яна успела что-то ответить, Стас, снова нервно затянувшись, снова крепко сжал её плечи.
- Только не отказывайся опять! Мать мне рассказывала, как ты деньгами брезгуешь, которые я вам присылаю, в руки даже брать не хочешь. Принципы твои я конечно уважаю, вот честно, но принципы вас не прокормят. Мать опять работать на трёх работах не вытянет, чтоб тебя подымать, а тебя не возьмут никуда такую малую на нормальную работу. А то и завлекут ещё куда. Так что, если вдруг чего... Засунь пожалуйста свои принципы книжные куда-нибудь, и просто возьми деньги. Без них вам не вытянуть. Поняла меня?

Сказать по правде Яна успела прочитать столько всякой ерунды, что иногда не помнила, что и откуда знает. В начале большого курительного похода у нее в голове вертелось «умри, замри, воскресни», и она не знала, откуда эта навязчивое повторение взялось. Ей понравилось, что Стас «отмер» и «воскрес», став на мгновения таким же как раньше. Но совсем не понравились "умри", его рассуждения о своей возможной смерти. Дурацкая мужская рассудительность, что надо делать, когда меня не станет. Чушь, какая! Надо все делать, чтобы этого не случилось, а не готовиться, «если вдруг вы останетесь одни». Можно подумать, что им с мамой станет легче. И не нравилось, что брат сдувает сигаретный дым в сторону. Хотелось его вдохнуть. Полной грудью. Чтобы запершило в горле и в глазах. Чтобы закашляться и заплакать. Ведь это от дыма, это не считается. Она же не по-настоящему. Она сильная, она не плачет.
А вот крепкие братские объятия понравились, в отличие от ее слов.
- Возьму Стас, для мамы возьму. И, прослежу, чтобы они никуда не исчезли, – серьезно ответила Яна брату, глядя ему прямо в глаза, снизу вверх. – Вот только у меня самой с ногами все нормально. Если ты не в курсе, я устроилась после школы часы продавать. Там все нормально, меня не кинут и не подставят. И на улице я, спасибо твоим тренировкам, за себя постоять могу.

Яна сделала паузу, вздохнула воздуха, и продолжила:
- Вот только мне твой поганый настрой не нравиться. Смерти только дай повод, она, сука, - промелькнула мысль, что ругаться она тоже у Стасика научилась, - ту же влезет. А нам с мамой тебя деньги не заменят. Помнишь, как она после смерти папы изменилась сильно? Не боишься, что после твоей, вообще в дурку ляжет?! А я еще хочу на твоей свадьбе погулять.
Дальше последовала еще мысль, нашедшая выход в словах:
- Если завязать не можешь, хоть с суперами не бодайся. Я в больничке одного видела, с дырой насквозь в груди, живой и недовольный. Своего найдите и пусть бодаются. Ну его Шлема этого, и других лосей здоровых...
И, с виду нелогичный, переход темы:
- Девку бы тебе Стааааасик, хорошую, - протянула Яна и подмигнула, - чтоб не за деньги, а по любови. Сразу всю дурь из головы выметет.

Стас криво усмехнулся на последнюю фразу Яны, но ничего не сказал. Как и многие молодые парни, он только отмахивался от слов "свадьба", "девушка" и так далее, демонстрируя полное нежелание остепеняться и искать серьёзных отношений. Для него главное было, что Яна возьмёт деньги.
- Славно. С этим решили. - Похлопав Яну по плечу, Стас отвернулся, и начал курить уже более расслабленно, без торопливых. коротких затяжек украдкой. - Я в могилу не тороплюсь, не боись. Да и есть кому вытащить при случае, и с суперами бодаться тоже. Просто мало ли что. А что часы продаёшь, хорошо. Свои деньги иметь надо всегда.
Затянувшись и выдохнув ещё облако дыма, брат спросил.
- В школе не обижают? На улице никто не пристаёт?

Яна вначале хотела ответить, что она сильная, но в памяти тут же всплыл детский анекдот, про "сильный, но легкий". Поэтому она ответила:
- Никаких проблем. Я шустрая, и твои уроки помню хорошо.
Про то, что ей уже приходилось применять эти приемы на практике, девушка промолчала.

Потом она решила воспользоваться редким моментом, когда Стас не закрывался от мира, вообще, и от нее, в частности, и спросила:
- А ты, брат, чего хочешь вообще? Денег много заработать, в лидеры выбиться, или просто риск нужен?
Яна не решила не давить на непутевого родича и не использовала тяжелую артилерию про мамино здоровье и самочувствие. Это Стас и сам должен был чувствовать и понимать. Только что Людмила свет Александровна у его кровати причитала.

- Ну ты задала конечно вопрос, блин. Чего я хочу. - Стас задумался, а потом с какой-то долей раздражения начал на него отвечать. - Я хочу, чтоб мне опять было шестнадцать, батя был живой, а ты читала свои книжки в уголке. Но время, тварь такая, идёт только вперёд. Так что приходится думать про то, что сейчас. А сейчас нам нужно что-то есть, и где-то жить. А горбатясь грузчиком в магазине за три копейки я скорей сдохну, чем... так.
Брат затянулся снова, и затушил о край мусорной урны недокуренную сигарету, в очередной раз проявив небывалую расточительность.
- Пошли обратно. Мне скоро на процедуры. Или ты сразу домой?

- Ясно, - подумала Яна, - "что-то есть и где-то жить", с этим можно работать. Надо при случае взять какой-нибудь подпольный банк, открыть магазин часов и посадить туда Стаса начальником охраны.
Девушка понимала. что такие мечты несколько наивны, но если брат бегает с бандитами только из-за денег, это лучше всех остальных вариантов.

Вслух же она ответила:
- Конечно, я тебя провожу. Вначале тебя в палату, потом маму домой. Если только она на радостях не побежит свечки покупать, да ставить.
Неожиданно даже для себя самой, Яна прижалась к Стасу боком. Она сама не знала, зачем это сделала. Может просто приятно было почувствовать его живым и здоровым? Или вспомнить старые времена, когда мелкая Янка с разбегу прыгала старшому на руки, а тот ловил ее и подкидывал к небу. Короче, сделала и сделала. И не пожалела. Так и пошла с ним в палату, под ручку.

Стас приобнял Яну в ответ одной, и немного резко притянул к себе, прямо как в детстве растрепав ей волосы. На его лице мелькнула даже улыбка. Вроде бы. Во всяком случае, Яне так показалось. Возвращение Дегтярёвых было встречено тем же смехом и добрыми подколами. Стас немного оживился, и даже начал участвовать в разговорах, отвечать на подколы, и даже подначивать некоторых своих подельников тычком кулака в плечо, как когда-то делал это сестре. Похоже, что бы там он ни говорил, но с этими парнями его связывала не только необходимость "крутиться в этой жизни", но и какая-никакая дружба. В целом, эти ребята были даже похожи на прежних друзей Стаса - обычную заводную компанию из спортсменов любителей активного отдыха. Крепкие, весёлые, в целом даже симпатичные. И не скажешь по ним, что кто-то из этих самых парней вчера ночью расстреливал из автоматов живых людей.

Вскоре настала пора расходиться. Врачи, озадаченные тем, что пациент внезапно излечился, тем не менее всё равно настояли на вторичном обследовании, и выставили всех посетителей за дверь. Яна с матерью тоже были вынуждены вернуться. Мама покидала больницу счастливой, не уставая просить друзей Стаса передать благодарность этому "Алёше", и обещала всю жизнь за него молиться. Это, в общем-то, было первым, что она сделала, оказавшись дома - зажгла свечу перед иконой и зашептала негромко "О здравии".

А Яна тем временем собрала нехитрую закусь другому больному, и покинула квартиру, отправившись в свой тайный штаб. Шлем по прежнему ждал её там - она узнала это ещё подходя к дому, при помощи предвидения. Убедившись, что за ней не следили, она привычно скрылась в подъезде, поднялась по ступеням на лестничную площадку первого этажа, отперла перекосившуюся дверь, и вошла в сырую, давно неотапливаемую квартиру.

Шлем обнаружился там же, где его оставила Яна - на диване. Он лежал на нём прямо в своём костюме, свесив ноги в кедах с подлокотника, опираясь спиной на тощую старую подушку. Шлем, весь исцарапанный, со следами ударов по нему, лежал рядом. Сам его владелец так и не снял балаклаву, не желая открывать своё лицо. Он читал книгу, одну из немногих, оставшихся от прежних хозяев жилья - что-то из серии "Детский Детектив", кажется Нэнси Дрю. При появлении Неуловимой он опустил книгу, и коротко поздоровался.
- Привет.

- Привет, - в тон парню поздоровалась Яна. Она долго обдумывала предстоящий разговор. Но когда она вошла в пыльную, заброшенную квартиру и увидела Шлема, все изменилось. Некоторые слова пропали, другие стали казаться слишком взрослыми, холодными, колючими и искусственными.
- Как нога? – спросила девушка первое, что пришло в голову. Потом разозлилась своего смущения и добавила нарочно грубовато:
- Я тут пожрать принесла, и пить.
А потом уже ровней:
- Поле ранения пить надо много, я читала. Кровь-то вытекла, для новой нужна вода. Я поэтому воду притащила, а не молоко и не газировку.
Некоторое время Яна выкладывала из сумки незамысловатую еду, потом спросила:
- Как ты тут? Надумал, может, чего, пока лежал? Или так и будешь кидаться вперед как Чапаев?!
Решить все вопросы с Шлемом все равно было нужно сейчас, как и предупредить его о готовящейся охоте, а то выздоровеет и ищи его потом по городу.

Как и большинство мужчин, Шлем оказался глух к тонким переменами тона, и не заметил никаких перемен в настроении Яны. Аккуратно, чтобы не потревожить раненую ногу, он поднялся, перейдя в сидячее положение, и бодро отрапортовал.
- Нормально. Скоро опять бегать начну. У иксов, ты ж знаешь, быстрей всё заживает.
Кивком поблагодарив Неуловимую за скромное угощение, Шлем сразу же жадно схомячил первый бутерброд, и запил его водой из бутылки. Очевидно, он проголодался, пока отлёживался.
- Что я должен был надумать? - Кое-как прожевав, переспросил он. - Да мне не повезло просто. Он в меня случайно попал. Ну, в другой раз, конечно, я его наверняка ушатаю, чтобы больше не стрелял. Ты сама-то не голодная?
Шлем будто бы застеснялся, и прекратил поедать бутерброды, ожидая ответа Яны.

Помимо воли губы Яны растянулись в улыбке. Шлем был парень простой и жизнерадостный, это подкупало. Тем более девушку, которая минимум треть жизни провела за книгами. Эх, если бы все действительно было так просто. «Попал случайно», а в следующий раз «я его ушатаю», слишком хорошо, чтобы быть правдой.
- Я дома поела, - просто и в стиле собеседника ответила Неуловимая. А потом добавила:
- Ты его ушатаешь, наверное, а потом еще одного – двух, а потом тебе снова не повезет, и ты поймаешь пулю уже в голову. И мне будет очень грустно. Потому, - девушка замялась, а потом сказала правду, - что после нашего боя… ты мне понравился. У меня еще не было друзей суперов, да, хм, наверное, вообще друзей не было, так знакомые.
Яна некстати вспомнила одного «очень близкого знакомого», и, что с ним вытворяла в постели, поэтому покраснела как рак. Послушные времиончики совсем не помогали контролировать чувства и эмоции.
Девушка взмахнула рукой, как бы отметая возможные возражения, и быстро добавила:
- Я не говорю, что надо сидеть и ничего не делать, сама так не могу, но… надо же хоть какой-то план иметь. Чтобы в темноте не заблудиться. Ты со мной согласен?!

- Ик...
Шлем, как и все мужчины, не привык, чтобы ему вот так в лоб говорили "ты мне понравился". Балаклава скрыла возникший на щеках румянец, но скрыть возникшее смущение и неловкость.
- Ааа ээт-то... - Неловко и смущённо посмеиваясь, будто его неожиданно застали танцующим без штанов, он без нужды завёл руку за затылок, то ли почесать, то ли придержать расползающиеся мысли. - Ну, тогда наверное да. Надо будет поберечься.
Шлем какое-то время соображал, что бы такого умного и хорошего ему ещё сказать, что будет уместно. Он даже есть перестал, опасаясь, что после слов "ты мне нравишься" будет не очень культурно сидеть тут и чавкать. Но с другой стороны, и принесли вроде как ему, и голод не тётка...
- Ну, что ты предлагаешь? - Шлем всё-таки решил перейти к делу, раз уж Неуловимая заговорила о плане, миновав тему того, кто кому нравится. - Какой тут может быть план, когда заваруха начинается? Вижу, как эти волки кого-нибудь бьют или режут, ну и навешиваю им. Вижу, что какого-то жирного урода опять не посадили, ну и сам его догоняю и дубашу, пока шевелиться не перестанет. Я не какой-нибудь там Экзекутор, чтобы планы выдумывать. Да и тогда вот, у аптеки - много ты планов успела бы придумать? Там действовать надо было, и быстро. Ну вот мы и действовали. Понимаешь?
Он всё-таки не удержался, и снова откусил кусок от бутерброда. А потом добавил.
- Очень вкусно. Спасибо.

Вот тут Яна и выложила свой План-с-большой-буквы, над которым ломала голову не один вечер, сгрызла ногти и искусала губы.
- Планировать надо до того, как все понеслось, - кивнула она, а потом с жаром заговорила:
- Я много читала… ты не смейся только. В общем, все революции недолго длятся, ну, или смуты, да как не назови. Несколько лет, край десять. За это время ретивые и борзые друг друга перебьют, а самые хитрые и подлые власть и добро переделят. И снова будет порядок. Неважно какой. Я понимаю, что даже год, это очень долго. Но это… бесполезно простую братву бить. Все равно вместо одних другие будут. Бить надо маньяков, нелюдей, отморозков, главарей, что берега потеряли, уродов моральных. Чтобы больше хороших людей до порядка дожили.
Яна в волнении вскочила и стала ходить вдоль помятого дивана по замызганному, пыльному полу.
- Это раз. А два, - девушка махнула рукой, - нам своя банда нужна, или общество, орден, партия. Да как хочешь, назови. Вон даже у Тимура команда была, и у Бетмена, и у … Ленина. Назовемся как-нибудь загадочно, чтоб никто не догадался, что подростки. «Ночными ангелами» там, или «Белой стрелой» и вперед. Вместе... Как тебе такое?!

- Если мы так назовёмся, все сразу догадаются, что мы подростки. - Подколол Яну Шлем, не удержавшись. - Я это уже проходил. Тоже назывался каким-то таким именем, типа "двухколёсный рыцарь" или ещё как-то. На смех подняли. Но ты права. Команда нужна. В одиночку не пободаешься, поодиночке всех перебьют.
А вот с первым утверждением Шлем соглашаться не захотел. Когда он заговорил об этом, тон его был отнюдь не весел.
- Эта твоя "простая братва" и есть маньяки, отморозки и нелюди. Живут как волки, по законам своим зоновским, а мы для них - овцы, которых надо стричь и резать. Почуяли власть, всех купили и установили свои порядки. Я с этим мириться не стану. Революцию, конечно, не устрою, но не собираюсь давать им думать, будто они тут короли жизни. Если уж не в масштабах страны или хоть города, то хотя бы тут, на моём районе эти сволочи должны знать, что есть тут парень вроде меня. Парень, который в любой момент может выскочить изниоткуда и каждому из них выдать по путёвке на кладбище! - Шлем всё больше распалялся, и даже забыл про бутерброды, яростно жестикулируя. - Эти сволочи должны бояться! Хоть чего-то бояться, понимаешь?! Они и так уже не боятся ни ментов, ни прокуроров, ни судей, ни правительства, ни хера, так пускай боятся хоть меня! Меня, в отличие от остальных, они не купят, и, даст Бог, не убьют. А если и убьют, так может я не один такой дурак, что ходить по одной земле не может с этими уродами! Под корень, под корень надо эту заразу, с самой мелкой рыбёшки, а там уж и до паханов ихних доберёмся! Такое вот дело.

И, уже немного успокаиваясь, он вздохнул.
- Если самые подлые из этих мразей потом вырвутся в тузы, как ты и говоришь, и потом будут моих возможных детей из телевизора воспитывать, да меня учить, как Родину любить, то пусть уж хотя бы в Энном будет не так.

- Не убьют, если не будешь один шляться, - кивнула Яна, - наверняка та банда, с который мы у аптеки столкнулись захочет тебе отомстить. Мне бы тоже, но я, в отличие от некоторых еще не "засветилась". Хотя та аптекарша, которую ты спас, и могла бы болтать поменьше.
Яна регулярно смотрела городские новости, и то, что о ней упомянули, хотя и мельком, Мстительницу не обрадовало.

Она перестала ходить туда-сюда вдоль дивана и снова подсела к Шлему.
- Тебе надо здесь еще пару дней отлежаться. Если, конечно, тебе никто и нигде не потеряет так, чтобы начать искать и задавать вопросы. Едой и водой я тебя обеспечу. Хорошо бы еще врачу нормальному показаться, но с огнестрелом слишком рискованно. Оставим это не крайний случай, если нога все-таки воспалится.
Потом девушка снова переключилась на свои планы:
- Так ты согласен работать со мной в команде? Как ты предлагаешь называться? Может еще кто есть на примете, потому что двое, это все равно еще не отряд. Я по телевизору слышала про девчонку с икс-геном, которая свихнувшегося супера от людей отвлекла. Хорошо бы ее найти. Судя по поступку, она правильная.