Сказка о... | ходы игроков | История вторая. Легенда Девяти.

Все меньше творящееся походило но лекарские манипуляции и все больше - на черный колдовской обряд. Уже успела мелькнуть мысль, что они, возможно, напрасно зашли настолько далеко...
"Магия таит в себе только зло", - сказал совсем недавно Оскар. Почему-то именно об этом думала теперь Гвинивел, наблюдая за действиями Эрны, не в силах отделаться от ощущения, что нужно было поискать другой путь.
А еще вспоминая слова целительницы об избранных душах. В предназначение и судьбу Гвинивел не особо верила, считая, что будущее можно изменить вплоть до того момента, когда оно станет настоящим, а все предсказания столь же несокрушимы, как форма облаков на небе: чуть иначе дунет ветер - и она изменится. И вершить историю способен любой, кто сделает для этого достаточно.
Но так же из этого следовало, что и за жизнь Аурелии нужно бороться до последнего, не опуская рук. Нужно, чтобы она жила! Назло той, другой ведьме! Назло черному колдовству! Это и будет правая борьба с "предначертанным"!
Хотя цена грозила оказаться слишком высокой... Гвинивел вздрогнула, когда колдунья наконец определила плату, о которой упоминала ранее.
Чьей же будет эта жертва?.. Все просто.
Об Аиире графиня даже не думала. Он летописец, а эти люди обычно предпочитают наблюдать со стороны, не вмешиваясь в ход событий, дабы не исказить его. Правда, из настоящих историков Гвинивел была знакома только с архивариусом рода Леоторисов, но он в свое время объяснил ей, в чем заключается предназначение занимающихся его ремеслом.
Оскар и Кристиан - воины. Их увечье может обойтись отряду слишком дорого, об этом нечего и рассуждать.
В том, что на такой поступок решилась бы кроткая Элоиза, Гвин очень и очень сомневалась...
По всему выходило, что это должна была быть сама Гвинивел.
Но когда графиня уже сделала было шаг вперед, собираясь предложить взять требуемое у нее, выяснилось, что мысли остальных текли как-то иначе. Оказалось, что Элоиза то ли просчитала все быстрее, то ли вовсе не тратила времени на раздумья, действуя по велению сердца... А Кристиан и вовсе не счел нужным подчиняться обстоятельствам.
Вот что значит сила ораторского искусства. Кристиан, судя по всему, не пренебрегал уроками дипломатии... А может, такой у него талант.
В растерянности, что уж там, Гвинивел проводила взглядом знахарку, даже не ставшую спорить с герцогом.
Получается, она все-таки сделала достаточно?.. Но только что значит... "если очнется"?
Что-то же можно для этого предпринять! Гвин подошла к Аурелии, которую больше нельзя было так называть, и, опустившись на колени рядом, прикоснулась к ее руке - узнать, не холодная ли. Помедлив, она вытащила из поясной сумочки флакон с нюхательной солью от обморока - вечность назад Гвинивел захватила его с собой, зная, что на балу наверняка будет душно, а дышать полной грудью в корсете - недоступная роскошь. И поднесла к лицу Аурелии ни разу не подводившее средство с забористым ароматом, способным привести в чувство даже притворщика, не то что девицу, по-настоящему лежащую без чувств. Это, конечно, был не простой обморок, но, может быть, обоняние все же не отказало...

Что и следовало ожидать. Разве могла цена ведьмы представлять из себя нечто мирское и обыденное? Только очередное варварство. Глаза храмовника недобро сверкнули.

Оскара захлестнуло желание сорвать с пояса кинжал и вонзить его ведьме прямо в сердце. Умом он может и понимал, что Эрна не желала им зла, но этот… прилив гнева так просто было не унять. Абсолютно дикие языческие ритуалы вызывали такое мощное отторжение, что в лесной целительнице храмовник видел врага. Несмотря на то, что она им всячески помогала.

Отступив в дальний угол комнаты, юноша напряженно молчал, полностью передав слово Кристиану. Пытался немного унять свою клокочущую ненависть, пробудившеюся после уничтожения замка. Такова воля Бога, но слепое следование догмам прямой путь к гибели. Необходимо было успокоиться или из леса им никогда не выбраться.

Первая половина речи молодого герцога Оскару понравилась. Собственно, так и должен был рассуждать настоящий король, который печётся о своих подданных. О людях, а не о кучке отступников и еретиков, нашедших общий язык с магическими тварями. Можно сколько угодно подкармливать живущую по соседству стаю волков, чтобы они держались подальше от поселений, но раз и навсегда устранить угрозу куда проще и эффективней.

- В одном ты полностью прав, Кристиан. – поддержал герцога Оскар, когда дверь за Эрной захлопнулась. – Возможно, вступать в перепалку с ведьмой на её земле было и правда паршивой идеей, но и Эрна и лесные духи — это всё часть чуждого человечеству мира. Можно придерживаться их правил, но один шаг в сторону и разделишь судьбу Арчибальда и Аурелии. У нас свой Бог и свои обычаи. Вражда с магическими тварями неизбежна.

Грохнув на печь свой почерневший шлем, юноша вздохнул полной грудью и разгладил спутанные волосы. Оглядел съестные припасы, пуская слюни. Если так подумать, то ему уже давно хотелось жрать. Шутка ли, уже десять лет одной пылью, да паутиной перебивался.

И напиться. Прямо вдрызг. Утопить в алкоголе все переживания. К сожалению, ничего похожего на брагу Эрна у себя не хранила. Рыцарь разочарованно засопел. Проклятая ведьма!

Латные рукавицы приземлились рядом с шлемом. Кинув взгляд на Гвин, довольно тщетно пытавшеюся пробудить Аурелию, юноша вздохнул. Ну вот. Спасли то спасли, но по итогу девушка превратилась в бесполезный овощ. Только упростили задачу злой ведьме по повторному вселению в тело.

Вытащив из мешка снятую с мертвеца карту, Уайт разложил её на столе. Надо было определиться с дальнейшим планом действий.

- Аиир, ууды фуда. – неразборчиво пробормотал Оскар, вгрызаясь в прикарманенное яблоко. Проглотив кусок, рыцарь уже более членораздельно спросил. – Какие у нас тут поблизости людские поселения? Осточертели эти проклятые леса. К людям надо выйти. Желательно набожным и очень щедрым.

- И да, что эта за муть с Легендой? Раз уж назвался летописцем, так давай начинай оправдывать свой титул.

Попав в жилище знахарки, Аиир с любопытством огляделся. Землянка была прямо-таки пропитана уютом. А запахи... запахи напоминали ему далекое прошлое - беспечную жизнь до первого Зова. Оборвавшаяся монотонная песня и хлопок двери заставили невольно вздрогнуть, а быстрый взгляд сообщил о том что из Девяти, похоже, осталось только пятеро. Последовавшие события не вызывали желания удовлетворить любопытство, да и предупреждение Эрны звучало вполне однозначно. То, что стучало там снаружи, не могло быть человеком. А подобная настойчивость не привела бы ни к чему хорошему, вздумай кто-нибудь открыть дверь. Оскар был прав, им следовало остаться тут.

Аурелия лежала в центре хижины и... спала. Легкий румянец и тихое размеренное дыхание говорили о том, что самое страшное осталось позади. Вновь заговорила Эрна. Пробуждение молодой леди будет им дорого стоить. Имя, прошлое. И глаз одного из них. К удивлению летописца, одна из девушек - Элоиза, почти сразу же согласилась принести эту жертву. Эта неожиданная готовность отдать столь многое ради другого человека тронула историка. Незримые весы в душе Аиира, пребывавшие до этого, казалось, в идеальном балансе, чуть вздрогнули и слегка изменили положение своих чаш.

Затем вмешался Кристиан. Речь его знахарка слушала не перебивая. Грусть на ее лице казалась историку смутно знакомой, как-будто он испытывал ее сам когда-то очень давно. Настолько, что уже не помнит ни ее причины, ни источника. Аиир чуть не поддался порыву выйти за ней следом. Летописец сам, по собственному желанию, хотел узнать о жизни и судьбе этой необычной женщины. Подобное желание возникало у мужчины крайне редко. Столетия жизни давно охладили интерес к человеческой природе. Уж ее-то, казалось, историк видел во всех возможных формах и проявлениях. Очень часто эти формы были отталкивающи и уродливы, но иногда... То, какими прекрасными иногда были порывы души, какими самоотверженными намерения и поступки, с лихвой окупало все остальные неприятные проявления. Судя по всему, ради спасения молодой девушки знахарка рисковала по меньшей мере своей жизнью. И рисковала бы еще больше, попытайся она ее пробудить. Возможно именно поэтому плата была столь высока.

Летописцу хотелось догнать Эрну, расспросить о том что произошло в прошлом. За что король Брон лишил ее зрения? Мужчине хотелось узнать ее лучше, не как ведьму - как человека. Ведь под этой маской была обычная девушка, женщина. Даже если природа ее была волшебной, и жизнь отличалась от жизни большинства других, точно так же она испытывала боль, радость, усталость и одиночество. Почему-то сейчас Аиир был в этом абсолютно уверен. И, живя такой жизнью, она находила в себе силы помогать другим. Какой же должен быть внутренний стержень, чтобы, после пережитого от рук людей, помогать им на грани самопожертвования? Почему она вообще помогла им, что ей двигало? Летописец пожалел, что не решился заглянуть к ней раньше, в других обстоятельствах. Возможно знахарка когда-то была такой же как Элоиза. Пылкой, порывистой и самоотверженной. Готовой пожертвовать собой ради близких. А может быть ей двигал долг. Ноша, которую могла нести только ведьма Эрна. Крест, подобный тому, что взвалил на себя и сам летописец.

Добро и зло в который раз выясняли отношения, но так ли все просто здесь было? С какой точки открывался правильный вид? Это было избито и банально донельзя, но этот самый правильный вид зависит от твоей позиции. Аиир, как летописец... пожалуй даже как человек, уставший от бесконечной борьбы, придерживался нейтралитета. И все же, как и всякий человек, он не мог не оценивать поступков окружающих. Порой разумом, иногда сердцем. За всю свою жизнь он так и не вытравил в себе это качество. Да и было ли это возможно? В момент когда за Эрной захлопнулась дверь, чаши весов вновь покачнулись.

Мысли летописца были прерваны обратившимся к нему рыцарем. - Поселение поблизости было всего одно, - историк ткнул пальцем в карту, - здесь. Как видишь расстояние до него приличное. Насколько мне известно, там жила дворцовая прислуга. Думаю за десять лет оно опустело, но как знать? - Аиир пожал плечами. - А насчет легенды... - Летописец расправил плечи, да так, что его внешний вид начал источать благородство и величавость, насколько это конечно было возможно в его покрытых заплатками одеждах. Пристукнул посохом, направил взгляд перед собой, словно собравшись выступить перед королевским двором, и хорошо поставленным голосом изрек: "Однажды Девять юных Душ окажутся пробужденными и это станет началом конца для всех сил зла. Ибо одна из них будет причиной гибели Зла Изначального, а другая заточит это зло в себе. Если же все Девять Душ будут истреблены, миру Добра придет конец." Закончил. И словно потускнел немного, возвращаясь к прежнему облику.

Прищурив глаза, Оскар напряженно вглядывался в карту. Отгрохали, называется, замок в какой-то глуши. На всю округу одна хилая деревенька. То-то, когда он ехал сюда с отцом и подругой дорога вечностью показалась. Оторвав взгляд от выцветшей бумажки, рыцарь всем и никому заявил:

- Стало быть выбор небольшой. Будем надеяться в деревушке осталась парочка особо упёртых стариков, наотрез отказавшихся покидать родные пенаты. А там может и кляча какая у них отыщется.

Выступление летописца было сопровождено недоуменным взглядом. Создавалось ощущение, что Аиир прямо-таки ждал этого вопроса и усиленно к нему готовился. А может просто в этом небритом бродяге умирал артист. В любом случае, озвученная им легенда больше напоминала пророчество. Достаточно размытое и неопределенное. Как в целом и принято у пророчеств.

- А больше ничего в легенде не сказано? Например, где засело это Зло Изначальное и сколько у него при себе не менее злых прихвостней? – проворчал Оскар, не сильно надеясь услышать информативный ответ. Больше всего ему понравилась последняя строчка. Как будто Оракул немного подумал и решил подстраховаться, чтобы не терять репутацию на случай, если вся ребятня неожиданно перемрёт.

Пару бы дней назад Оскар бы надулся от гордости от осознания, что в таких пророчествах фигурирует, как непосредственный участник, но сейчас… слишком уж высокую цену пришлось заплатить. Праведное дело теперь больше походило на кровавую месть.

Налив себе из кувшина в кружку простой, к сожалению, воды, рыцарь сделал глоток и тут его глаз зацепился за сопящую принцессу. Уайт нахмурился. Вот опять всё проспит, а потом будет делать большие глаза и всех убеждать в том, что они недалёкие дурачки, верящие в детские сказки. Да и сколько спать-то можно?!

- Проснитесь и пойте, Ваше Высочество! Время спасать Королевство! – хмыкнул рыцарь, после чего остатки воды из его кружки были наглейшим образом выплеснуты на миловидное личико величественной королевской особы.

Жизнь Элоизы дважды разламывалась на "до" и "после". В первый раз - когда она из любимицы-баловницы, почти такой вот, как Лиодамия, вдруг превратилась в сиротку, брошенку, замарашку. Она не верила, никак в толк взять не могла: что это все, как это? Все развалилось на тысячу разрозненных кусков, мы стали жить в другом мире, девочка, по другим правилам. Она никак не могла смириться, сжав маленькое сердце в кулак, пыталась поддерживать весь их старый уклад , чтобы все было как всегда, как раньше, когда мы были все вместе и счастливы. Ведь счастье и сама нехитрая жизнь теплого дома складывается из мелочей. Утром - целуешь папу обязательно в лоб, посередине бровей, маму - в родимое пятнышко над верхней губой. Обегаещь весь дом, здороваясь с мамой-папой, любимыми слугами, собаками, лошадьми, щеглами и чижами в клетках, цветами в саду. Цветы в вазе, их надо поменять. Обязательная припрятанная за завтраком печенька, шутливая кража, шутливый выговор. Песни, мы их поем вместе, вот мамина лютня, а вот флейта. Книги, мы всегда по вечерам читаем длинные истории о рыцарях и принцессах. Маленькие привычки, повседневные ритуалы. Счастье. Детство. Нет его. Есть неряшливый мужчина с мутно-добрым ускользающим взглядом (он с тех пор всегда смотрел в сторону, и надо теперь уж признать, что тогда он умер по-настоящему, душой) и чужая холодная женщина рядом, и грязная холодная вода, и вечная грязь, которую ей надо тереть, тереть... Она, Элоиза, была слишком мала, чтобы изменить обратно весь мир, который стал другим. Мир большой, а она - гораздо меньше. Ей ничего не изменить. Она сама менялась, приспосабливалась, пряталась, чтобы однажды, вырвавшись....
И второй раз все разломилось, когда очнулась в зале, полном гнили, и смертного ужаса, и колдовства, и непонятного, беспричинного Зла в чистом виде. Это снова был другой мир, и другие правила. В нем была магия, было предначертанное, неживое оживало. Последнее Элоизе принять было несложно. Она никогда не была слишком религиозна. Зато в детстве, мучаясь одиночеством, частенько говорила с огнем в очаге, с утварью, с цветами и деревьями. Там были злые черные тени, крадущиеся по стенам... и фея-крестная там была! Она превращала тыкву в карету, а мышей - в коней, а ей дарила голубое платье и хрустальные туфельки. Чего только маленькая замарашка не придумает, чтобы утешить себя. Маленькая девочка в очень взрослом мире, где звук церковного колокола гнал фантазии прочь. Теперь, казалось, мир снова впал в детство, а детство жестоко, и правила там действовали простые и жестокие - правила настоящей , непричесанной и неприглаженной сказки: хочешь получить - отдай, хочешь обрести - пожертвуй. Грехи предков ложатся на потомков в виде заклятий и проклятий. Есть у тебя предназначение - так исполняй его. Чем выше твоя судьба, тем тяжелей твои испытания. Возможно, это правильно.
И опять она слишком мала, чтобы сказать такому миру: нет, тебя мне не надо, я буду жить иначе , по другим правилам. Аурелия, наверное, тоже пыталась . Жертва обстоятельств...

Поэтому она и предложила лекарке себя, быстро, почти без рассуждений. Даже не успела подумать, как это будет страшно и больно, когда вынимают глаз, и как скверно все же она будет выглядеть с пустой глазницей, как у Эрны. Чем больше думаешь о таком - начинаешь себя забалтывать, вертеть все в одну сторону, в другую сторону - тем меньше решимость. Жизнь человека, тем более такого хорошего, как Аурелия, стоит очень дорого, одного глаза уж точно стоит! Даже двух!
На самом деле... она боялась, что это сделает Кристиан. Он взял на себя ответственность за всех, он начал спасать Аурелию, а не такой он человек, чтобы отступиться на полпути!
Но Кристиан решил иначе. Слушая Кристиана, Элоиза обмирала от его дерзости. Он не желал играть по этим правилам. Он утверждал: никто платить не будет. Никаких жертв. Мы вибираем мир, созданный человеческим разумом и верой! И столько решимости в нем было, столько воли, что казалось, легенда дрогнет и склонится!
Она действительно склонилась - не легенда, а сама Элоиза. Умоляюще стиснула руки на груди, мотнула головой: "Нет... не надо..." - но когда Кристан позвал: "Элоиза!" - без единого слова подошла и молча стала рядом, не стала спорить. Глаз останется с ней, все-таки невольно облегчение она почувствовала... и вину за что-то. Аурелия больше не истекала кровью, она спала и видела сны. Элоизе казалось, она даже улыбается .
И Эрна тоже склонилась перед чужой силой и решимостью. А может быть, она тоже видела в этом предназначение - свое собственное? Нам всем придется туго, если открыть дверь, куда же ты пошла? Оно тебя растерзает! Кто знает - вышла, и нет ее... Элоиза только шепнула вслед: "Спасибо..." Нет, сила Эрны могла быть дикой и необузданной, как и ее крутой и резкий нрав, но, но, но не надо ее называть злом.
Элоиза взглянула на Кристиана обеими глазами. Он сумел переломить все по своему желанию! Она была ему благодарна... может быть, он сейчас ради нее ужасный выбор сделал!
- Она не зло! Она правда хотела помочь, - сбивчивым полушепотом проговорила она. - Как умела. Она старается, не жалеет себя, это же видно... А глаз - это было частью цены, чтобы получить, надо отдать... просто ей надо было это сказать нам с самого начала... но все равно - спасибо! я хотела сказать... что может быть, ты прав. Конечно, прав. Не надо подчиняться им так... беспрекословно, мы должны оставаться теми, кто мы есть, но... как же все изменилось...
И окончательно смутившись от того, что мысли и чувства никак не хотели укладываться в слова, Элоиза закрыла лицо руками, унимая собственную душевную сумятицу, и краем уха услышала: "Проснитесь, Ваше Высочество!" - и звук такой: Хрясь!" - будто шваркнули чем-то мокрым, и отняла ладони от лица как раз, чтобы увидеть, как Оскар будит принцессу.
Ну это вообще было... за гранью добра и зла. Пускай Лиодамия не проявляла стоицизма и высоты духа, какой подобает демонстрировать принцессе инкогнито и изгнании. Рыцарь в сияющих доспехах вел себя прямо как оборзевший хулиганистый поваренок на кухне, и скажи Элоиза сейчас: "Вам, сударь, надлежит достойно и подобающим образом обращаться с дамой в беспомощном состоянии, тем более августейшей особой", - так ведь до него, оборзевшего поваренка, не дойдет! Элоиза вскипела, и все эти ужасы, жертвы, утраты, вот это выразилось в том, что она метнулась к рыцарю и изо всех сил толкнула его обеими руками в грудь, ушибив пальцы о его стальную кирасу.
- Да как ты смеешь! - крикнула она, перейдя сразу на "ты" и забыв о том, что они должны вести себя тихо и спокойно, чтобы лес не рассердился еще сильней. - Не смей ее обижать! Она же девочка! И еще без чувств! Она слабая, ну и что, она вообще не обязана быть сильной, раз ее отец не научил! А ты - рыцарь, над девчонками издеваешься! Стыдно!
А теперь, если уж быть последовательной и ждать от храмовника реакции, как от кухаркина сына, она имела шанс получить "леща", или "в бубен", или "по кумполу". Кочерга, мельком подумала она. Тут должна быть кочерга у печки. Тьфу. Что на нее нашло, какой позор. Возьми себя в руки, баронесса фон Визен!

Стоило отдать Элоизе должное, нападение вышло довольно неожиданным. От толчка Оскар покачнулся, сделал пару шагов назад, чтобы удержать равновесие и треснулся головой об полку. Рыцарь сморщился от боли и начал усиленно тереть поражённое место, пока обозленная фурия в обличие Элоизы на повышенных тонах устраивала ему воспитательную беседу.

После того, как словесный поток иссяк, ответка в форме леща или даже хорошего смачного фофона от кухаркиного сына почему-то не прилетела. Напротив, Оскар широко улыбнулся Элоизе и хорошенько взъерошил ей волосы, как какому-то миловидному щенку.

- Забавное ты создание. Я всего лишь пытался привести в чувство нашу спящую принцессу и заодно её немного умыл. Что в этом плохого? Расслабься, Элоиза! На вон, искушай яблочко. Наберись сил перед выходом. – со всей возможной добротой и заботой отозвался оборзевший хулиганистый поваренок и протянул девчонке своё недогрызенное яблоко.

Элоиза от возмущения вспыхнула малиновым румянцем и отшатнулась в сторону, загородясь локтем от руки Оскара, которая в один момент превратила ее голову в подобие вороньего гнезда. Что за грубиян! Прекрасно понимает, что делает! Ладно, принцесса могла вести себя немного умней и сдержанней, с королевским достоинством, а не как капризное дитя. Но так вот девчонке водой в лицо, даже если она не принцесса, а просто девчонка, это каким же надо быть... медведем!
- Фууух... Благодарю, - сказала она елейным голосом, отдувая от лица взлохмаченные волосы, и приняла из руки Оскара обгрызенный фрукт, но ее глаза тут же нехорошо сверкнули. На самом деле она примеривалась, как бы ей половчей засунуть предложенное яблочко Оскару за шиворот. Покосившись на Кристиана, она сдержалась и изо всех сил постаралась выглядеть достойно, тем более что поняла, что у латного доспеха шиворот найти затруднительно, в общем, ничего у нее не выйдет, и вложила огрызок обратно в щедрую руку Оскара.
- Что-то я не голодна. Докушивайте сами, сэр рыцарь, яблочко, набирайтесь сил! - фыркнула она, приглаживая волосы. - Где же Вас так учили приводить в чувство благородных девиц? Не в монастыре, конечно!
Хоть Элоиза и пренебрегла щедрым даром, и даже заявила, что не голодна, а все же ее желудок на запах спелого яблока немедленно отозвался голодными спазмами, протестуя против заявления хозяйки. Да, надо бы поесть. И может быть, у знахари еще гребень найдется? Она разрешила пользоваться, а не ходить же ей растрепой.

Принцесса вскочила, как укушенная. Замотала головой, руками задергала, выражая сопротивление инородному веществу, вторгшемуся в её сновидение. Осознание собственной важности доходило до неё постепенно, медленно - примерно два яблока можно было быстро перемолоть челюстями за это время.

А уж когда дошло всё пренебрежительное, унизительное и недостойное, чему и слова-то в природе нет, тогда Лиодамия и явила себя, как она есть.
- Да как ты смеешь?! - без труда найдя виновника, взвизгнула она. - Бунт?! Предательство короны! - задыхаясь от злости, она не видела даже, где она и совершенно точно забыла, при каких обстоятельствах здесь могла оказаться. Лежащая на полу Аурелия намеком на послужила. Принцесса была слишком встревожена попранной королевской честью.
- Лорд Вертран, - возмущённый взгляд теперь был подарен Кристиану, - на вашего монарха покушаются! Вы что, забыли данные клятвы?!

Чудесное средство от обморока так и не помогло Аурелии. У самой Гвинивел уже слезились глаза от резкого аромата, но дочь звездочета, перед лицом которой графиня с упорством водила спасительным флакончиком, никак не показала, что это ее хоть сколько-то трогает...
Пора было признать поражение. Или попробовать другой способ...
Поразмыслить над этим Гвинивел не удалось. Она вскинула голову на голос Оскара и, замерев в ужасе, наблюдала будто во сне, как беспрецедентно рыцарь оскорбил августейшую особу - и, судя по всему, даже не понял сам, что натворил!
Это... Этому даже названия подходящего нет!
Просто невероятно... Случилось ли это в самом деле, или всему виной искажающие восприятие витающие в хижине отголоски колдовства? Все же, вероятно, первое... Гвинивел в полной мере разделяла возмущение Элоизы, жалея лишь о том, что донести истину до рыцаря словами вряд ли удастся. По-хорошему, за такие выходки следовало бы сечь!
Но все же цели своей Оскар добился, и ко всем сложностям добавился еще и праведный гнев очнувшейся принцессы. А вот это уже, как ни крути, могло всерьез помешать.
Наступив на горло собственному негодованию, Гвинивел ожгла рыцаря взглядом и, оставив Аурелию, приблизилась к принцессе, надеясь таким образом успокоить и поддержать ее. Не то чтобы она хорошо владела этим искусством, но попробовать однозначно стоило, пока Лиодамия окончательно не разъярилась. Иначе туго придется всем.
- Ваше Высочество, не волнуйтесь, прошу Вас! Сэр Оскар верен короне. Мы все верны короне! Это... было не покушение, поверьте! В монастырях... используют своеобразные лекарские ухищрения. Сэр Оскар применил знакомый ему метод из лучших побуждений!

Элоиза немедленно прекратила эту детскую возню на лужайке (надо же ей было тоже как-то разрядиться!) и теперь беспомощно переводила взгляд с принцессы на Оскара и обратно. С этой стороны ничуть не лучше. Бунт... Ну ей надо же быть умнее! Надо быть умнее!
Лорду Вертрану она тоже подарила взгляд. Безмерно сочувствующий. С одной стороны, Лиодамия имела все права на защиту своего достоинства. С другой... ну проявите чуть больше этого самого достоинства, Ваше...
В общем, Кристиана было по-человечески жалко.
- Ваше Высочество, - сказала она мягко, но спокойно, как строгая мамаша капризному малышу, требующему луну на блюдечке. - Вы наша принцесса, никто не сомневается. Никакого бунта и предательства короны нет. Есть просто грубость. Кое-кто плохо воспитан. Это обидно и скверно, но это не предательство. Прошу Вас, - она подошла к принцессе и попыталась ее снова обнять - по-своему, по-Элоизиному, утешительно и ласково. - Возьмите себя в руки. Посмотрите мне в глаза. Выслушайте меня. Настоящее преступление против короны совершила та самая дама, которую Вы назвали "папиной знакомой". Она заставила всех заснуть на долгие годы, это какое-то... неизвестное достижение науки, не иначе. А тем временем королевская власть была узурпирована, кем - нам только предстоит узнать. Нам и Вам предстоит набраться терпения и узнать, как обстоят дела в королевстве и что нужно сделать, чтобы победить Ваших и наших врагов и вернуть утраченное. До тех пор мы должны скрываться. Терпение, осторожность... и достоинство. Вы понимаете меня?

Покрасневшее от возмущения лицо Элоизы здорово повеселило рыцаря. Сейчас она походила на растрёпанного недовольного снегиря. Упоительное зрелище. Оставив свои посягательства на шевелюру баронессы, Оскар принял обратно своё яблочко, легкомысленно пожал плечами, мол тебе же хуже, и с хрустом начал жевать возвращенный подарок:

- Вустоатель мня ухаатывал аару ваз. – с набитым ртом пробубнил храмовник. Прожевав кусок, он договорил. – Когда я службы просыпал. Прямо студёной водой из колодца. Бодрит, я скажу!

Вдруг умиротворяющую атмосферу бессовестно нарушила пробудившее Её Высочество. И опять начала разбрасываться абсурдными обвинениями. Вот ведь неугомонная. Графиня тут же бросилась успокаивать бедняжку. Оскару ничего не оставалось, как начать срочно каяться.

- Ооо, приношу мои глубочайшие извинения, Ваше Высочество! Гвини и Элоиза дело говорят. Как вашему папке был предан, так и вам буду верен до самого конца. – изобразил истинное раскаяние на своём лице белобрысый революционер. – Позвольте же мне загладить вину! Муки совести душат, сил нет!

Не иначе, как из-за невыносимых душевных терзаний Оскар сразу начал действовать. Рывком извлёк на свет тот самый платочек, который Лиодамия вручила ему на пиру. С тех давних времён он ощутимо потускнел, посерел, покрылся жирными чёрными пятнами. Судя по всему, рыцарь протёр им свой трофейный шлем. После чего не удержался и широко улыбнулся, с трудом сдерживая хохот.

- Не переживайте, сейчас все следы позора будут устранены! – горячо заверил принцессу Оскар и сделал к разгневанному «монарху» пару шагов с явным намерением подаренным платочком тщательно вытереть её лицо от влаги. Ну и заодно хорошенько пообниматься сразу с тремя девчонками. Не зря же он рукавицы снял.

Брезгливо поморщившись, принцесса вынырнула из предложенных объятий. От рыцаря она отшатнулась, едва не упав навзничь - настолько сильно было возмущение его методами очищения королевской физиономии и неодобрение, собственно, инструментария.
Только сейчас она обратила внимание на место, где находилась. Страх, отвращение исказили миловидные черты и Лиодамия решительно направилась к двери с намерением ее открыть.
Она будто не слышала, как за пределами хижины продолжала бушевать буря, хотя становилось уже гораздо спокойнее. Как будто почуяв чьё-то приближение, в дверь снова постучали. Три коротких стука. Три обычных коротких стука, от которых ледяная волна мурашек снова прошлась по спинам.

Вообще удивительно, как в такой небольшой хижине принцессе удалось маневрировать с изяществом акробата, обмазанного в скользком масле, но факт остаётся фактом - она запросто сумела уйти от неуклюжего медвежьего захвата Оскара, который мигом изменился в лице после того, как до него дошло куда именно устремилась эта идиотка.

Кажется, сейчас он впервые пожалел, что не выбрал тогда в замке фрейлину.

... Элоиза обняла воздух. Нет, принцесса не обязана кивать головой, тая от Элоизиной улыбки, но так упорно не воспринимать очевидное, не видеть, не слышать... "ДУРА" , - выкристаллизовалось отчетливо святотатственное слово в ее голове. Это конечно бунт против короны, но печальная правда...

- Стойте! Там опасно! Не открывайте! - Элоиза попыталась обогнуть Оскара, который вдруг оказался в непосредственной близости от кольца ее рук... и устремилась к двери... Надо ее удержать, пока не произошло чего-то страшного, что произошло с шутом. Ужасная участь паренька еще стояла перед глазами Элоизы. Плохо быть дураком, но за глупость смертью не наказывают...
Однако она удержала себя от того, чтобы кинуться опрометью. В избушке колдуньи тесно, того и гляди зацепишься за что-нибудь, а она и так уже расшибла затылок. Нехорошо увеличивать количество спасаемых, бессознательных и нуждающихся в переноске...

Ответив, кажется, на все вопросы, Аиир молча наблюдал за возней, учиненной молодым рыцарем. От его внимания не укрылось и откровенно неподобающее по отношению к дамам высшего общества (и тем более к принцессам!), поведение. Возмущению Лиодамии, ожидаемо, не было предела. Когда та рванула к двери, летописец лишь хмыкнул и взял на изготовку посох.

Конечно, Ее Высочество можно было понять - уже дважды она выпадала из реальности, а очнувшись, обнаруживала, что обстановка кардинально изменилась, и каждый раз - не в лучшую сторону... Но все же настолько несообразно обстоятельствам вести себя... У Гвинивел - невероятно! - мелькнула даже кощунственная мысль, что сохранять лояльность к принцессе становится как-то сложновато.
- Ваше Высочество... - с горечью выдохнула графиня, делая вслед за Лиодамией шаг, но понимая, что ничего не успеет предпринять. Даже неподобаще схватить ее за руку не успеет - принцесса в мгновение ока оказалась у двери, за которой, несомненно, ожидало нечто немыслимо жуткое - то, о чем наверняка не напрасно предостерегала их Эрна.
Успеть можно было разве что обнажить меч...

Ходила такая история в Нисалоне по устам, что будто бы одна дама однажды пообещала вовремя приехать домой с бала, но какие-то шашни ее там задержали и барышня не успела. Да только экипаж она до полуночи под честное слово взяла. Наряд одолжила. Обувь... В общем, хорошо там все закончилось потом.
А история о пунктуальности была.

Эрна же просила переждать бурю, но время над королевскими особами невластно и Лиодамия открыла дверь тому, кто стучал. Стукачу открыла.

А вот эта история уже не для нежных ушек.
Если та, первая, среди знати в ходу была, ибо нечего народу всяческие надежды питать и мечты думать, то байка о Стукаче сугубо уделом крестьян была. Детей они ею пугали, чтоб жизнь ещё больше мёдом не казалась. Как будто она казалась...

Стукач тот был высок и худощав, одни кости торчали, а ростом как два мужика подряд, один в другого на плечах. Руки у стукача длинные, до земли висят. А одет как пугало огородное, но это уж на всякий вкус по-разному. Рта у него отродясь не бывало, а глаза чёрные, задумчивые, грустные.
Ах да, и люди обычные его не видят никак. А кто увидит, тот уж не жилец на белом свете. Как есть окочурится в ближайшие сутки, если Стукач на него пальцем укажет.

И открыла она-таки дверь, а там...
Он не сверкал зубами за отсутствием рта, не рычал страшно. Стоял и смотрел черными глазами, и от этого было еще страшней. Ткнул костлявым пальцем - прямо в сердце ткнул. Что-то плохое с ней сделал, хоть ни на шаг не подошел. Элоиза - хрусть! - и сломалась, сердце резко толкнулась в ребра, а потом застучало как-то...неправильно, будто вхолостую.
Элоиза стоит, даже не бледная, а серая вся, дышит неровно и тяжело, смотрит не отрываясь в дверной проем и рукой за грудь хватается, слева, словно дырку пытается закрыть . Смотрит примерно как воробей на змею. Не понимает еще, что начала умирать.
- Кто... это? - шепчет сиплым голосом. - Вон там... костлявый. Глаза черные...

Какое-то время Гвинивел вместе со всеми напряженно вглядывалась в пустой дверной проем, за которым только вековые деревья стонали, раскачиваясь мало не до земли под все еще свирепствующим ветром.
А если вот сейчас... Вот прямо сейчас все-таки явится то неведомое, о чем говорила Эрна?.. Вот в следующее мгновение... Вот...
- Там никого нет! - воскликнула Гвин вдруг со смесью негодования и облегчения. - Вам почудилось, Элоиза.
Графиня, даже позабыв убрать меч, направилась к двери с намерением просто захлопнуть ее, возвратив тем самым в хижину относительное спокойствие.
А по пути изо всех сил пытаясь вернуть спокойствие себе, чтобы ненароком не сорваться на взбалмошной принцессе - повысить голос на августейшую особу все еще оставалось абсолютно недопустимым.
- Ваше Высочество, я очень прошу Вас впредь постараться воздерживаться от столь опрометчивых поступков, - совладав, наконец, со смятением, произнесла Гвинивел, сумев вроде бы укрыть истинное мнение о произошедшем за учтивыми формулировками. - Мы все сейчас находимся... в довольно непростом положении. Но Вам, Ваше Высочество, тревожиться не о чем - каждый из нас сделает все, чтобы уберечь Вас, - это, конечно, было так, но существовали и некоторые нюансы.
Гвинивел, стараясь окончательно погасить волнение, добавила самое, на ее взгляд, главное:
- Однако... сможем мы это сделать лишь в случае... если Вы... не станете нам в том препятствовать.

Чёрт бы побрал Лиодамию и её, внезапно, проснувшееся невероятное гостеприимство. В детстве разве не учили не открывать дверь незнакомцам? Пробубнив нечто непечатанное себе под нос, Оскар вырвал из ножен меч, готовясь встретить названного гостя со всей теплотой.

Но внутрь ворвались только листья. Рыцарь недоверчиво поводил носом в разные стороны. Что за чертовщина? Очередные лесные приколы? Как задрали эти духи! Других дел у них что ли нет?

Собственно, он был солидарен с графиней. Захлопнуть дверь, вернуться к делам насущным и воспитанию непослушной принцессы. Возможно, в этом деле даже понадобиться ремень. Однако, слабый шёпот Элоизы вынудил храмовника остановиться. Что-то щёлкнуло в его не совсем уж пустой голове. Вся эта ситуация показалась Уайту смутно знакомой. Стук, подозрительная пустота за дверью и выборочные видения чёрного, костлявого…

- Ах ты скотина тощая! – вскричал Оскар, догадавшись кто именно решил заглянуть к ним на огонёк. Первым делом схватился за бурдюк с прокисшим вином и хлестким движением руки послал вперёд волну брызг, дабы незримое сделать зримым.