[DoW] Мандат Небес | ходы игроков | - Ход 0.1: Две минуты творения

Тема – ссылка

Начальный этап Творения выглядел... В какой-то мере даже красиво. В конце-концов, не очень-то и просто найти место одновременно с действительно качественным Здесь Ничего Нет, не покидающие границ, в которых можно Творить не борясь с постоянными внешними помехами, кем-то деловито пролетающим мимо или случайной астральной рябью, грозящей запачкать, порвать и спутать фундаментальные образы нового мира.

Да, для кого-то, не умеющего ценить такие случаи, точка на карте, отмеченная самым обычным серийным номером, как Итерация-1392, могла выглядеть неприметно и незначительно. Только для того, кто не могу осознать истинные масштабы предстоящей работы, вложенного в каждую предыдущую из таких точек количества труда.

В конце-концов, процесс был весьма важный и тонкий: совместить аж десять видений одного и того же. Это было непросто, но ещё сложнее – тянуть все энергию созидания, всю тяжесть и проблемы на себе. Может быть, кто-то из присутствующих и чувствовал в себе силы. Но даже если так, это можно будет сделать и когда-нибудь потом. Даже Богами иногда стоит просто эффективно решать возникающие проблемы, особенно когда они оказываются чем-то действительно непростым, а заполнение достаточно приближенных к идеальному Ничего координат Итерации совершенно определенно можно было назвать одной из таких. Решать с достойной величия Богов точностью и изяществом.

Что, конечно, не обесценивало грандиозной задачи по созданию чего-то уникального, но при этом вписывающегося в установленные рамки. Делающего то, что от него требуется. Мира, населенного людьми. Ещё одного. И все же – Единственного.

Творение Миров само по себе занятие непростое. Даже имея самое чистое и качественное Здесь Ничего Нет, защищенное от внешней астральной ряби, божество сталкивается с фундаментальной проблемой "если Здесь Ничего Нет, то откуда я возьму что-то новое?". Подходов к решению этой проблемы было достаточно много, начиная от самого классического "Слова" (то есть, программирования новой реальности на уровне исходного кода, как сказали бы в одном соседнем, крайне развитом Творении), и заканчивая куда более простыми решениями в духе "вспороть свой живот, и из печени сделать Солнце, из почки Луну, а из содержимого желудка - новую Землю".
Несмотря на крайнюю первобытность подобного подхода - откуда, по большому счету, в божественной сущности, то есть структуре совершенно нематериальной, возьмутся печень, почки и непереваренное содержимое желудка? Однако, если рассматривать подобные действия в ключе мифологическом, то на нормальный язык подобное действо переводится как "акт божественного деяния есть формирование нового Творения из частей собственной сущности, наделенной способностью к Творению". Словно мать, рожающая дитя, бывшее недавно кусочком её собственной плоти. Эти грубые описания смертных не могли описать в точности процесс Творения, но Альгиз решил пойти именно таким путем, самым старым и надежным.

В этом Творении еще не было никакого Бытия, которое нужно было создать с самого начала, с чистого листа. Даже Боги не могут стряпать новые миры, как горячие пирожки, по десятку штук за одну вечность - поэтому и приходится объединяться с себе подобными, чтобы разделить тяжесть процесса Творения с собратьями.

Чтобы Бытие появилось, ему необходимо было дать самый первый толчок. И этот толчок был дан отщеплением частицы самого себя, формированию центрального ядра нового мира из куска своей собственной сущности. Поэтому богам и тяжело Творить, что для создания нового мира редко получается обойтись только заемными энергиями.

Альгиз не разменивался на такие мелочи, как цвет неба или форму земной тверди. Какая разница, как они будут выглядеть, если они не должны являться отправной точкой? Творение - это не набор частиц материи, это скорее сгусток энергии Эфира, описываемый правилами их взаимодействия. Для ограниченного сознания смертных, разумеется, будет некое "физическое" представление, которое они, быть может, даже будут изучать, считая свои работы исключительно важными и нужными. Однако это будет лишь изучение искаженного и упрощенного представления, имеющего смысл лишь для тех, кто считает его незыблемым, в то время, как существа высшего порядка смогут оперировать "незыблемыми константами" с легкостью переставления кусочков паззла с одного места на другое. Усилие Разума - и "сила взаимопритяжения" меняется на "силу взаимоотталкивания". Еще одно - и "вода" сможет "гореть". Любая концепция будет иметь лишь столько веса, сколько Разумов поддерживают её среди прочих. Переубеди всех, что Мир не плоский блин, а ровный шар - и он станет этим шаром в "реальном физическом мире", являющимся лишь проекцией информационной модели, постигаемой Разумом, и запитанной Эфиром. Сама же информационная модель - ядро всего мира, и является всеобъемлющей Судьбой, предопределяющей развитие Творения.

Альгиз любил называть такие модели Плетением, ставя во главу угла именно взаимосвязи между точками модели. Плетение - это истинная материя Творения, тонкие бесконечные нити, по которым струится Эфир. Свитые в бесконечно тонкие и бесконечно длинные нити частицы самого Альгиза, пронизывающие Творение насквозь.

Конечно, должна быть и возможность прозреть. Разум, способный пробиться свозь преграду иллюзий "настоящего", и коснуться нитей Плетения, сможет приблизиться к понятию истинной природы Творения, стать чуточку ближе к пониманию божественного замысла и обрести покой, отрешившись от проблем "настоящего мира". С точки зрения других, более примитивных и приземленных существ, такое откровение будет сродни безумию. И пусть. Взаимодействие с Плетением даст понимание Судьбы. Возможность, прослеживая нити, по которым течет незримый Эфир, прозревать не только свое будущее, но и будущее целых народов - конечно, лишь тем, чей Разум достаточно силен, чтобы выдержать подобную тяжесть познания Судьбы.

Разумеется, несмотря на то, что "мир" является лишь искаженным упрощением, в нем должны быть и модели, соответствующие Плетению в каком-то приближении. Сама концепция Плетения будет воплощена в виде Нитей Судьбы. Практически незримых растений, похожих на спутанные клубки окровавленной проволоки для того, кто сможет их узреть. Опасных и хищных, способных обвить и высосать досуха неосторожную жертву, подобно тому, как прикосновение к Плетению способно полностью разрушить слишком слабый разум - но и способных стать могущественным инструментом по управлению Эфиром в руках того, кто сможет с ними совладать.

Ведь Нити, как отражение Плетения в Мире, способны притягивать и пропускать через себя Кровь Творения - слабое отражение концепции божественной силы Альгиза, способное, тем не менее, в небольших пределах творить собственную Судьбу. Насколько хватит силы воли и силы разума, чтобы совладать с тяжестью творения.

Было в Плетении место и для его защитников. Вестники, редкие и неуловимые обитатели информационного ядра Творения, являющиеся по своей природе слабыми частичками-искорками божественной сущности Альгиза, сохранившими подобие сознания. Хранители Баланса, способные как принести дар бога достойным, передать чудо прозрения, показать, как прикоснуться к Плетению - так и покарать недостойных, вырывая из Плетения их сущности раз и навсегда. В физическом зрении они были бы похожи на снежно-белых волков с ярко-красными окровавленными клыками и пылающими алыми глазами. Питающиеся каплями Эфира. Несущие дальше божественную искру, чтобы наделить ей избранных богом. Умеющие мгновенно оказаться в нужном месте, скользя по нитям Плетения. Баланс должен быть соблюден везде, никто не должен получить незаслуженного дара, достоен ли избранный богом - проверит само Плетение. Кровь Вестника лишь даст первый толчок в нужном направлении.

Приказ был началом всего: мир существует, потому что так повелел Империус, владыка владык, будучи воплощенным из изначального ничто лишь одной только волей его.

Земная твердь возникла там, где ранее была лишь пустота лишь для того, чтобы быть расколотой в следующий момент. Обратятся континентами крупнейшие куски спустя века и вознесутся в местах их столкновения горные цепи, чьи пики пронизывают небеса. Даже мелкие крошки рано или поздно образуют острова. В земные недра поместил Творец свое первое испытание и дар: насыщенный невообразимой силой Императорский Металл, чей блеск затмевает золото а прочность сталь. Редчайший в своей чистейшей форме и не способный даже раскалиться в лучшей кузнечной печи. Однако, найдись же тот, что окажется умел и достоин того, чтобы придать ему форму клинка, получит он в свои руки величайшее орудие Войны.

Воздуху было велено быть над ней, дабы дать всему живому возможность дышать и дабы крылья птиц могли поднять их в небеса. Чистейшей прекрасной воде — заполнить озера, дабы утолить его жажду и дабы дать рыбам возможность плыть. Затем же и тому и другому было приказано двигаться вечно, дабы образовать реки и ветра, уносящие зловоние и грязь и поддерживая в мире чистоту. Второй дар и испытание обрел свое место здесь: Священный Ларв — прекрасное дерево раскинуло свои ветви здесь, шелестя на легком ветру листьями источающими тонкий аромат. На фоне своих собратьев то не могло похвастаться ни высотой ни толщиной или прочностью ствола. Не способно оно также было и приносить плоды. Но именно в этом и должен был содержаться его урок и суть: лишь тот кто рано или поздно найдет применение всему и в тоже время умеет ценить и использовать изящество и красоту может быть духовно и физически богат.

Затем же, повинуясь Власти над Всем вспыхнуло в небесах пламя, дарующее этому миру свет и тепло. И третье испытание и дар, несущее искру этого пламени, сотворено. Внемля божественному указу был рожден первый Дракон. Крылатый ящер, способный парить в небесах и выдыхающей столь же горячий, как и само Солнце огонь. Роль сильнейшего зверя было предначертано занять ему. И в тоже время, для него навечно был закрыт путь наверх. Дракону была дарована сильнейшая плоть, несокрушимая чешуя и когти крошащие камень и рвущие металл, но как и любое из воплощений природных стихий он был лишен важнейших из вещей: собственной воли и ясного ума. И посему, быть сраженным предначертано ему. Однажды, новый венец творения, обретший власть над природой определит его Судьбу: будет тот уничтожен или склонен перед могуществом его.

Последним повинуясь повелению обрел свое существование эфир. Незримая материя пропитывающая все, и обретая сходные своему сосуду формы и цвета, но в тоже время обретающая право контроля над ним. Тот же, кто окажется способен ощутить и направить нужный цвет волей и разумом своим обретет власть над материей подобной оному. Однако лежит за пределами Цветов и Форм истинное Последние Испытание и Последний же дар: Бесцветная Квинтэссенция или капля Творения просочившаяся в мир, воплощенное Право Повелевать. Сила Императоров и Королей. И да не будет в мире магии, неподвластной тому кто понесет ее в себе.

Миѳъ : ​Съѣдетель​

Гориславъ Святозаровичъ прежде чем начать творение окинул взглядом пространство вокруг. Нахмурился и стукнул посохом по ничему, и от чего волна возмущения вихрами прошлась по ничему. Зачем ещё раз и ещё, пока целая буря из сырого материала творения не собралась в огромный шар, что складывается в твёрдые скалы и породы, покрывается землёй. Сам Гориславъ здесь особенно не вмешивается - процессы творения веками отработаны и ясны, и ежели хотят они для смертных мир пригодным сделать, то вторгаться сильно не стоит. Лишь вскидывает бровь, покуда видит появление огромного шрама через весь каменный шар, но не вмешивается, что-то пробубнив под нос. Смотрит как собираются континенты и острова, и как мир принимает свои привычные очертания. Кое где низом посоха водит, рисуя красивую карту рек да озёр, а где-то наоборот собирает землю в "горки", горы и холмы собирая эдакой гармошкой. Посмотрел на Разлом, да прошёлся рукой по краям его - сделал их закалёнными от без всяких, крепкими да стойкими.

Оглянул взором сотворённое, а затем собрал ладонью, зачерпнул камней с землёй, да к устам поднес - и подул. А после, открыв ладонь - выпустил на сыру землю да камень коней невиданных, словно из камней и земли собранных, но Жизнью пышущих. Ударили они копытами по сырой землице, да там где стояли деревья расти начали, трава пробиваться, вода живая ключём забила на месте ровном, зверь появился да птица запела. И разделился табун на множество мелких, а те ещё и ещё, да поскакали куда глаза глядели. Через горы и каньоны, океаны и моря, реки да озёра понеслись кони, жизнь даря всему вокруг. И словно волной захлестнуло весь мир - так на глазах он зеленел и наливался растениями да тварями разными. А под конец, когда не осталось уголка, где бы не нашёл путник внимательный следа копыт, собрались кони в одном из мест. Но не закончилась история их - вернулись на следующий сезон, жеребятами молодыми. И в Дубраве где первый раз умерли с тех пор живут и пасутся, никогда не умирая, а лишь возвращаясь обратно в цикл жизни Дубравы - юные жеребята приходят по весне с лучами солнца. Не каждому дано приручить такого коня, потому как норов у них своенравный, а сами они сильны и умны. Но если справиться, доказать коню свою силу да сердце открытое, то вернее друга до конца жизни трудно найти.

Истратили жизни свои, силу данную на сотворение - и все как один слились с землёй матушкой, даря сущность свою ей. И в месте том, где закончили свою жизнь, деревья пробиваться стали - высокие да статные, а отдельные настолько высоки, что затмили собой холмы большие. Здесь было множество разных деревьев, берёзы и дубы, тополя и орешник, клёны и сосны. В солнечные дни кажется, что лучики света проникают даже через плотную листву, принося тепло и свет. Сама земля Дубравы пропитана Жизнью, она струится в каждом стволе, в каждом живом существе, создавая еле слышимое на грани сознание биение жизни, равномерное и в тоже время неугомонное. И тот кто родится здесь, никогда не отойдут в миры страданий и прочие загробные явления, не умрут в полном смысле слова - они навсегда остаются живы как эмоция, дуновение мысли и чувства, чей шёпот можно услышать, когда ветер гадает на молодой листве, внося свой вклад в биение жизни и благословляя живущих. Улыбнулся Гориславъ, и нарёк край этот дивный Сиверской Дубравой.

И выросла Дубрава частью возле Разлома, что пересёк мир. И один из дубов корнями коснулся металлов в нём лежащих, да впитал силу и прочность его. И понесли семена новые могучие древа, разнесли по Дубраве - поселялись и выросли гигантами, старшими братьями всем обычным древам. И не было бы в них необычного ничего, если бы ветви опавшие да листья подобны становились металлам. Только успей форму придать, предмет нужный сделать, и будет подспорье не хуже металлов да руд, и растущее всегда. А самим Кованным Дубам не страшны вырубка да беды какие - Жизнью они пышат, снова всё вырастает, ещё моложавее чем было.

Умирали и рождались твари разные, Кони те, что сотворение жизни в мир принесли, уже долго жили здесь. Но и бывали беды, когда твари чужие за злобные приходили, что бы пожирать и быть пожранными себе подобными. Печаль накрыла Дубраву, и родились из той печали да Дубов Кованных существа прежде невиданные, Ратью Дубравы назвавшиеся. Не были они разумны, как ничто в Сиверии, но эмоцией были - стражами жизни, бдительными наблюдателями за всеми, кто преступает край лесов. Для жителей коренных, да тех кто помыслами чист стали друзьями верными, олицетворением благословения Жизни. Для вторженцев, что умысел злой несут к Сиверии или живущим здесь, стали врагами яростными, олицетворением беспощадности и яростной силы.

Вновь поднёс Гориславъ ладонь к устам, и вновь подул. Раскрыл ладонь и выпустил на волю ветра дикие да буйные, что унеслись вниз к земле. И так, клубком бродя над твердью, дуют эти ветры там где придут, но особняком от остальных держались. Особыми они были, Ветрами Перемен, суть Свободы в своей воле и влиянии на умы и сердца. В особые дни, когда беспокойно на душе, а разум жаждет чего-то, но не знает чего - сразу ясно, что Ветра Перемен приходят из неведомых краёв. Легко проносятся они где угодно, забираются в каждый уголок мира, принося желание делать, менять, развиваться, двигаться! Правитель ли засиделся на троне, ничего для народа уже не делая, тесно ли в стенах деревни стало, не хватает ли новых действий, помышлений, раздумий о чём-либо - Ветра помогут и подскажут, направят и поддержат всех тех, кто сердцем идёт по жизни. И улыбнулся Гориславъ в бороду, поглаживая ту.

Но мало Ветров - мысль должна царствовать. И повелел Гориславъ, стукнув посохом по земле - что бы отныне не мог один стать всем вопреки воле всех, но мог стать всем согласно воле всех. Мысль множества смертных о схожем зачастую похожа. Если тысячи мыслят об избавлении от заразы какой, то вера их станет безвольным воплощением борьбы с заразой, помогая всем страждущим. Если тысячи верят, что придёт Избранный и поможет им свергнуть Тирана, то безвольная сила наделит потенциального Избранного силами для свержения, подтолкнёт к этому и даст храбрости с силой. Если тысячи верят, что добрые духи вели как их предков через трудную дорогу, так и их ведут, то духи эти безвольной силой рождены будут и помогут пройти трудный путь. И будет так от начала времён до конца.

А те кто при жизни был деятельным, сердцем проживал мир вокруг и не страшился действий - те и после смерти таковыми останутся. Отпечаток их силы, мысли и жизни остаётся в предметах быта, оружии, строениях. Так молот великого мастера и после его смерти запомнит с каким упоением ковались великие вещи, продолжая помогать новому владельцу. Клинок ратника помнить будет отвагу и храбрость, воодушевляя ратников будущих поколений. А хоромы мудреца не останутся равнодушны к поискам юных умов, помогая тем открывать новые знания. Так велел Гориславъ.

И напоследок, там где стоял - украсил Гориславъ землю цветком скромным внешне, но в тоже время в простоте своей красотой подкупающим. И поросли они по множеству земель, полезными будучи для всех. Съедобные для животных разных, полезные для смертных - ткань из них получалась превосходная, да компонент для алхимии универсальный, супротив зараз разных, да для напитков всевозможных годный.

Напоследок посмотрел на силы магические. Нахмурился, перехватил посох поудобнее, да точным ударом придавил, притупил линии магии. Негоже будет смертным творить без меры да ограничения, слишком дивен Этребор, что бы всякий без раздумья мог творить. И поныне притупленные линии не дают собрать слишком много силы в месте одном, не собирается она, упираясь в препятствие.

И сел посреди Сиверской Дубравы старик седовласый, на пенёк, на лугу залитом. Вдохнул полной грудью, травинку закусил и подставил лицо ветрам, гадающим на листве деревьев, вслушался в их тихий шёпот. И улыбнулся. И был этот мир ему люб.

В последний момент Сотворения огромный меч вспарывает поверхность мира легко и без усилия, оставляя после себя кошмарный шрам, что не зарастет даже спустя миллионы лет. Шрам этот простирается через тысячи километров, равно проходя через сушу и море, неостановимый ничем, кроме воли божества. Один единственный удар, после чего Авиди прячет свое чудовищное оружие обратно в Ничто, откуда оно было извлечено одной вечностью ранее, стоило только богам приступить к Созиданию. Он сам не отлынивает, в равной степени вкладываясь в создание метерии и вещества, законов и порядков - лишь находит момент свободы, что бы оставить этот своеобразный след после себя, который уже никто и никогда не сможет изменить. Слишком быстро планета принимает свою форму, слишком быстро слабеет натяжение Эфира вокруг - и вступает в силу извечный Договор, запрещающий слишком уж серьезные вмешательства в только что созданный мир.
Ничто не способно повредить божественному клинку Тьмы - тем более простой камень новой планеты. Но сам он способен извратить и поглотить даже божественное вмешательство. Его следы остаются в Разломе: миллионы и миллиарды корней пускает Тьма в этих горах. Чистая и первородная, существующая даже дольше чем космос и Ничто. Это источник сырой божественной силы... что может быть использована для уничтожения всего божественного и магического. Нити эти цепляются за землю, вгрызаются в плоть планеты и прорастают еще глубже, превращаясь в черные, словно космос, драгоценные камни. Лишь те, кто пустили в сердце тьму или же смертные, что отринули и божественное и магическое - смогут без опаски притронуться к этим камням. Остальные рискуют потерять часть себя, отдать ее камням без остатка и уподобиться душой этим камням: дать Тьме поработить их и прорасти внутри.

После этого наступает время заняться созданием очертанием континентов и островов. Найти место для морей и гор. Указать поля и осушить пустыни. Но Авиди отвлекается от этого процесса, более не желая тратить время на возню с землей и грязью. Вместо этого он взмахом своих крыльев собирает в небольшой шар все то, что разлетелось в сторону после удара мечом. Безполезные обломки и мусор - они застывают на месте, удерживаемые желанием бога страсти, что награждает их своим поцелуем. Поцелуй этот вливает в обломки багровое облако божественной силы, заставляя камень снова плавитсья, соединяясь воедино, превращаясь в единый монолит. Всего несколько движений крыльев - и мусор принимает форму остывающего шара камня. Но дыхание бога так и не затихает внутри, продолжая бурлить и иногда вырываться из трещин на поверхности в виде длинных облаков пепла и дыма - и того реже вспыхивая багровыми разгрядами где-то в глубине. Здесь, в луне, остается древнее и ненасытное чувство голода и жажда власти и Силы. И стоит богу лишь немного отдалиться - как лишившееся божественной подпитки это чувство вспихивает со всей доступной ему яростью, силясь дотянуться до чего угодно, пожрать все, что сможет: шарит своим незрячим взглядом по планете, в поисках живых источников Силы, не рискуясь даже пытаться связываться с богами, что все еще здесь.

Удолетворенный своими творениями Авиди отдаляется в сторону, что бы взять небольшую передышку и дождаться, когда боги закончат возиться с ландшафтами. И в то же время к расцветающей планете устремляются Фениксы: те самые искры, что были оставлены им в пустоте намного раньше. Большая часть из них погасла, исчезнув навсегда. Но некоторые выжили и нашли в себе силы, что бы достичь места твоерия богов и стать первыми из тех, кто поселился в этом мире.
Крохотные облака огня, дыма и пепла набрасываются на брошенные остатки Эфира, поглощая его и устраивая свары из-за того, кому достанутся эти божественные объедки. И чем больше они поглощают - тем сильнее становятся, увеличиваются в размерах, станвятся именно тем, чем они и должны быть: величественными и ужасными.
Авиди наблюдает за их возней не вмешиваясь, давая им самим определить свою судьбу. Они могли бы улететь прочь и растаять в Ничто - тем самым уйдя в бесконечный цикл перерождения. Ведь они уже причастились к божественной силе и стали чем-то большим, чем просто искры жизни. Но они выбирают остаться - и бог страсти благославляет их на вечную жизнь. Те, кто увидили Богов и расцвет мира - залсуживают того, что бы увидеть и его конец, даже если наступит он через долгие миллионы лет. Благословение или проклятие? Эти существа теперь вынужды жить почти столь же долго, как и сами боги, тратя свои беесконечные жизни на удолетворение вечного голода.

После этого Авиди тянется к невидимым струнам, протянувшимся через пустоту вселенной. Законы мироздания - простые и понятные, все еще не подвергнувшиеся воздействию чьей бы то ни было воли. Бог легко касается то одной, то другой нити. Легкие воздействия на мгновения меняют мировые порядки, но они возвращаются в свое изанчальное состояние, так и не получив достаточного Импульса. Пока что бог лишь примеряется к своему будущему шедевру - оставляя фокусы своей силы всего лишь с несколькими из законов.
Наконец он вкладывает силу, не просто изменяя структуру мироздания, но сотворяя новый Закон, что намертво связывает несколько из ранее отмеченных нитей. Рвутся старые связи, не выдерживая воздействия: сейчас бог Тьмы и Свободы использует значительную часть доступных себе сил, что бы перекроить пространство на свой вкус. Множество небольших кусочков нового мира рассыпается на части, что бы через мгновения снова стать едиными, но оказавшись соединенными словно в причудливом лоскутном одеяле.

Сразу после этого Авиди обращает свое внимание на другой мировой порядок. На сей раз он не пытается разрушить базовые законы - но старается дополнить и усилить то, что есть и так. Навыки, умения, врожденные способности, судьба - все это слишком ограничивает новый мир. И Люди, которым еще только предстоит появиться, и животные - которые уже первыми робкими шагами входят на просторы творения богов - слишком туго связаны цепями ограничений. Авиди ослабляет эти цепи. Вливает струю Хаоса и свободы в тугой поводок Предназначения. Добавляет свою нить - право и силу свободного выбора.
Цветок, человек или кролик - любой, кто сможет отдаться своему желанию полностью и без остатка - получит то, чего он желает. Одно условие - следовать своему желанию. Верить в него, не допуская иных исходов. И только тот, кто будет жаждать своей мечты по настоящему - получит право добиться реализации своих мыслей.
Но не только со сложными новыми законами и порядками работает Авиди. Не остаются без внимания и некоторые куда более простые вещи. Например - линия вероятностей и благосклонность эволюции. Стоит совсем немного ужесточить правила - и все разительно меняется. Больше не будут выживать слабые. Слабые будут умирать под светом Темной луны и останутся лишь сильные. Сильные будут эволюциоировать дальше, используя щедрые подарки судьбы. Они будут становиться больше и сильнее - эволюция не должна ни останавливаться, ни замедлять своего хода. К чему это приведет? Кто знает...

Последним штрихом становится аккуратный надрез, что Авиди делает на линии магии. Острый коготь отсекает возможность проведения слишком больших потоков сил за один момент: большие количества магии, собранные в одном месте, будут стремится рассеятся, вернуться на волю. Прерасный мир не должен страдать от катаклизмов тех, кто решил, что он может все.

А освободившаяся энергия пойдет на благое дело: пусть сияют в небе великолепные огни, напоминая смертым о богах, что вечно смотрят за ними.

Огонь. Огонь был центром этого мира, дающий жизнь, но также и отбирающий ее при неосторожном обращении. Сложно было найти общее с остальными богами, но для себя Пирфор решил, что все начнется с подземного огня, который будет иметь возможность вырываться на поверхность из жерл вулканов. И даже уже облюбовал для себя уже один такой вулкан, размечтавшись, что он сможет жить и творить в таком вулкане, а люди будут приходить к нему на поклон в поисках силы. В разговорах богов несколько раз упоминался какой-то Феникс, но Пирфор понимал, что этот Феникс должен быть, естественно, огненным.

Хаос. Заниматься подробно географией этого мира было ему ни к чему. Найдутся те, кто прочертит континенты и линии рек. Но доля неаккуратности никогда не помешает. Пирфор пронизывал мир маной красного цвета, и уже представлял, как места ее сгустков могут помешать сделать линии слишком прямыми. И как позже люди получат доступ к этой энергии, и станут от этого сильнее, яростнее. Может, начнутся и войны за обладание большей силой. Истинный воитель должен быть настоящим варваром, брутальным и не обращающим внимания на всякие пустяки.

Итерация-1392.

Новый мир, что создан десятью Творцами. Каждый из них принял участие. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Но каждый внес свою лепту. Каждый творил тот мир, где люди, неиссякаемый источник веры, могли жить, плодиться и питать своего бога.

Люций.

Бог войны. Иногда его называют богом мироздания.

Творить из Итерации-1392 идеальный мир он не желал. Как не желал творить практически все другие миры, давая возможность иным богам созидать, воплощать идеи в жизнь и спорить между собой каким будет новый мир. Ему было практически все равно каким ОН будет. Люцию была нужна война, а война случается повсюду. В одном из миров за несколько тысяч лет человечество не воевало жалкий десяток лет. Он был уверен, что какой бы ни была природа, какой бы ни был ландшафт, какие бы ни были законы в этом мире – ничто не остановит человека от войны. Война в их крови, в их сладких душах, в их сердцах и в их грезах.

Но разве смогут люди воевать в высоких горах, что пронзают шпилями облака? Посреди извергающихся вулканов? А в мире, состоящем из миллионов крошечных островков? Да, могут. Но эта война будет скудной, малокровной и беспорядочной. Поэтому Люций тенью ворона скользил в эфире под крылами других Богов, внося легкие неуловимые штрихи. Горы становились чуть ниже, вулканы начинали извергаться не так часто, а в бескрайних океанах появлялись острова. Да и океаны становились не такими уж бескрайними, ибо берега их сдвигались друг к другу. Непроходимые болота хоть и казались такими же опасными, но под тонким слоем мха пересыхали широкими ровными участками, соединяющими края трясин словно невидимые дороги для будущих армий. В недрах земли появлялись залежи железа, меди, угля, серебра, золота, а в самых глубинах образовывались месторождения титана, нефти, газа, мифрила и адамантия. Человеку нужно воевать. Такова его природа. И дать ему оружие, или то из чего он сможет сделать оружие, - задача для неамбициозного творца-Люция. И он дал это новому миру в достатке. И каждый кто поднимет меч, кто провозгласит священную войну, будет знать, какому богу возносить молитвы. Кого благодарить за дары. И кого молить о ниспослании победы.

Когда грани мира были созданы, Люций продолжил скользить над творением словно ворон, жаждущий вцепиться в неприглядный кусок добычи. Угловатый и хаотичный, в него д’олжно было внести порядок. Итерация-1392 должна была стать разнообразной. Упорядоченной. Упорядоченной, ради войны и во имя войны. Станут ли два поселения враждовать, если они живут в соседних деревнях, расположенных в одинаковых природных условиях? Да! Но их вражда будет тихой, скупой. И Люций, вначале остававшийся незаметным участником творения, начал превносить в мир порядок. Все чрезмерное, все подавляющее и абсолютное после взмаха кровавого крыла становилось не таким подавляющим. Все крошечное и незначительное – приобретало вес и значение. Мир содрогнулся, когда черный ворон рассек его собой, вонзившись словно копье в недра и перемешав полезные ископаемые так, чтобы они оказались рассредоточены повсюду и нигде сразу. Чтобы железо было только в одном месте, медь – только в другом, а золото – только в третьем и так далее. Но Люций не был всемогущ. Другие боги обладали не меньшей властью над миром, но кровавокрылый ворон сделал то ради войны и во имя Войны. Ему не удалось воплотить задуманное в совершенстве, ибо другие творцы противились его воле, но в большинстве своем полезные ископаемые Итерации-1392 оказались разбросаны редкими фрагментами, доступ к которым не могли получить все будущие люди Нового мира сразу.

Затем творцы населили мир животными и растениями. Кто-то вылеплял лошадей, кто-то слонов, кто-то птиц и рыб, а Люций создал Охотников на людей. Созданий, во многом подобных пантерам или ягуарам, способных лазать по деревьям и преодолевать в прыжке-наскоке невероятные расстояния. Но переполненных жаждой человеческой крови. Свирепых одиночек, что сбивались на брачный период в стаи и становились невероятно опасными… нет. Истребительно опасными для любой живности, что осмеливалась приблизиться к стае. Затем Люций создал цветок смерти, отвар которого убивал не только тело, но отравлял чернью душу и отсекал веру, не оставляя шанса человеческому созданию воскреснуть. Он создал куст неистовства, сладкие ягоды которого возбуждали в людях невероятную страсть к разрушению, воспламеняли в них неудержимую ярость и неутолимую кровожадность и притупляли чувствительность к боли. Создал он и ворона. Птицу, что станет священным животным для его почитателей. Через которую он сможет давать знаки смертным и которую они станут превозносить. В'орона, который обладает таинственным еще не раскрытым даром и властью. Властью над умами. Затем Люций создал ядовитых змей и не менее ядовитых лягушек. Хищных птиц и опасных рыб. Наполненный угрозами мир должен был закалить людей, научить их выживать и вырастить из них сильных, крепких воинов и способных стратегов.

Когда недра, земля, вода, животные и растения были сформированы, Люций пролетел над миром черной тенью. Этот мир стал ровным с небольшим количеством водоемов. Обширные площади суши испещряли множество извилистых рек. Тайга сменялась лесами, леса сменялись равнинами, равнины сменялись степью, степь сменялась пустыней. В этом мире не было льдов, ибо во льдах жизнь людей трудна. Люди во льдах думают только о выживании. Их мало волнует то, что важно для Люция. Нет, льдам не место в этом мире. А несколько небольших морей – это именно то, что нужно Итерации-1392. Морей, богатых рыбой, жемчугом, водорослями, крабами и китами. Рассеянными неравномерно, разумеется.

И Люций остался доволен творением. В таком мире мнение каждого творца было учтено, каждому будущему человеку будет место. А человечество будет жаждать большего, потому что большее – совсем рядом. Всего лишь нужно взять в руки оружие и забрать это силой.

Когда грани мира приобрели конкретную форму, творцы принялись наполнять его магическими потоками. И вновь Люций растворился в эфире, скользя в метапространстве неуловимой тенью, отсекая излишне мощную вязь. Магия должна существовать в Итерации-1392. Маги – это каста. Источник зависти, власти и могущества. Но излишне могущественные маги смогут слишком возвыситься и попытаться сравниться с Богами. Они не опасны творцам, но они станут неприятностью, которая помешает планам богов на людей. И которую в конечном счете придется изводить. Некоторые творцы в своей заносчивости полагали, что смогут управлять величайшими магами будущего человечества, но Люций не верил в это. Жажда власти и жажда могущества человека – безграничны. Они всегда жаждут большего. И они – не боги, чтобы творить все, что им вздумается. Магия должна быть ограниченной, слабой. Люций рассекал потоки магии надвое и натрое, отсекал слишком мощные струи, менял русло других таким образом, чтобы нигде не скапливалось неисчерпаемого источника силы. Пусть будущие маги жаждут заполучить эту власть. Пусть воюют за редкие места силы и убивают других! Они придут к этому, рано или поздно, но тот фундамент, ту основу, которая станет началом кровопролития, Люций заложил уже сейчас. В Час творения Земли, имя которой еще предстояло создать.

  И в день первый клубилась и бурлила бескрайняя Пустота. И явился из Пустоты той Бог-Творец, ведя за собой шествие десяти раз о восьми светилах. И успокоили светила первые, Главами нарекаемые, Пустоту первородную по велению Божьему, да разогнали тьму непроглядную. И возжелал Бог камня, да содрогнулась Пустота, внимая Воле Божьей, разродясь камнем холодным и безвидным. И сотворил Господь тело небесное, столь же тёмное, что и Пустота, дабы согрело оно камень холодный эманациями своими.

  И в день второй плясали звёзды по небу. И пошёл камень вокруг тела небесного, согреваясь на радость Творцу, да одинок он был и далёк от пляски звёзд. И сотворил бог спутники для камня. И нарёк первый Минерва, и стал спутник отражением камня в секундах от рождения его. И нарёк второй Элизиум, и стал спутник сферой идеальной, и воссеял, согреваемый телом небесным. И начали свой ход Минерва и Элизиум, закружившись в пляске с камнем. И возрадовался камень, и разросся сил набравшись. И отделил Бог день от ночи, и стал вечер, и стало утро.

  И в день третий множились звёзды по велению Творца, заполняя небеса танцем своим. И сказал Бог Главам, и собрали Главы первые семь десятков светил, став десятью собраниями кругом камня и тела небесного. И дал Творец Главам цвета.
И стала первая Глава цвета индиго, и стало собрание Главы той силуэтом Божьим, фигурой с крыльями ветвистыми.
И стала вторая Глава красной, и стало собрание Главы той птицей хищной.
И стала третья Глава лиловой, и стало собрание Главы той пером писчим.
И стала четвёртая Глава багровой, и стало собрание Главы той мечом разящим.
И стала пятая Глава белой, и стало собрание Главы той книгой мудрой.
И стала шестая Глава бирюзовой, и стало собрание Главы той весами равноплечными.
И стала седьмая Глава цвета песка, и стало собрание Главы той щитом надёжным.
И стала восьмая Глава пурпурной, и стало собрание Главы той императорской короной.
И стала девятая Глава тёмно-зелёной, и стало собрание Главы той ветвью древесной.
И стала десятая Глава оранжевой, и стало собрание Главы той пламенем грозным.
И возрадовались Главы, и обратил Господь взор к телу небесному, да нарёк его Централь. И провозгласил Творец завершённость Небес, да обратил взор свой к камню.

  И в день четвёртый начал Творец менять камень. И пала галька мелкая на поверхность камня по воле Творца, разминая её и перемешивая, неся богатства в недра каменные. И стал камень землёй богатой. И стала Воля творца мир менять, и стали горы, и стали равнины, и стали холмы.

  И в день пятый развёл Творец руки в стороны, и воссеяла в небе комета огромна, мчась по желанию Божьему к земле. И ударила комета в землю, и поднялись из коры земной пять массивов крупных, и потекла первая вода меж них, принесённая кометой. И стали массивы сушей, и стала вода океаном. И согрелся океан эманацией Централи, и стали облака над землёй. И пролился первый дождь, и стали реки и озёра на земле, да болота первые

  И в день шестой коснулся Творец вод океана дланью своей, и пошли в водах рыбы прозрачны, сияющи и переливающиеся. И коснулся Творец облака дланью своей, и пошли над землёй птицы чёрны да белы иль огнями сияющи. И взглянул Творец на твердь земную, да повелел земле родить растений, да грибов разных множество неисчислимое, пошли по земле травы и деревья чёрные. И коснулся Творец лесов диких и полей обширных дланями своими, и пошли по земле звери всевозможны. И расцвела земле жизнью, да возрадовался и засмеялся Бог и нарёк землю Алиум.

  И в день седьмой возжелал Бог стражей для мира тварного. И сошли со звёзд по желанию божьему существа вида бесформенного. И источая сияние бледное, сошли слуги Божьи в мир, и поплыли меж землёй и облаками. И несли слуги Божьи с собой отростки костные, флейтам подобны. И зазвучала в мире прекрасна музыка...

Тема - ссылка

Темнота была всему началом.

Спокойная, величественная, бесчувственная. Сталкивались темные массы камня, зажигались первые звезды, а темнота была спокойна и нерушима, ведь нечему было рассеять её. Темная, безмолвная сфера Централи безучастно наблюдала за миром, подобным ей. Мрачным, сокрытым, безжизненным. Нечему было нарушить мрак. Некому было услышать грохот движения земных масс, формирующийся в картину, на которою некому смотреть. А если наблюдать за этим некому, кроме самих Богов – то какой смысл существовать? Гибкая паутина, невидимая масса, прозрачный спектр, высшая структура эфира заполонила Творение, размеренно, спокойно струясь из одних звёзд и сгорая в других. Удерживая на себе не придающую этому значения темноту.

Камень затих. Мир замер. Воцарился Порядок. Ведь кто-то сказал бы, что Порядок – это Вечность. Вечным будет то, что некому изменить. Некому трогать. Нечему разрушать. У темноты не было причин меняться. Творение замерло мрачной, холодной скульптурой, памятником собственному бессмысленному величию, застывшая в массе чистой силы, которую некому направить и не на что потратить. Такой она была.

Пусть будет Цвет.

Но не вечно было суждено материи, окружаемой паутиной звёзд, быть лишенной смысла, выделяющейся только своей чернотой. Существует ли она теперь – эта Вечность? Чтобы её прервать, нужна причина изменений. И она появилась. Желание перемен. Необходимость перемен. Неощутимый, но неудержимый поток, противоречащий самой сути Вечности. Именно тогда к Творцам пришло понимание. Тогда к материи пришло движение. В памятник из камня и звёзд добавился последний компонент. Потекла кровь мироздания более высокого, чем замершая масса. Пробуждающая серость. Время пошло.

В глубине темноты разгорелось пламя. На земле, в воздухе, в воде проступили контуры. Темнота отступила перед первым проявлением изменчивой, самостоятельной, живой структуры. В Творение пришла жизнь, не могла не прийти. Движение, способность удерживать в себе смысл, обрело форму, выделившую его из невзрачного фона. Жизни не нужен был Свет. Достаточно было Понимания. Достаточно было Мысли. Достаточно, чтобы значимое вырезало и выделило само себя. Основой этой значимости, новой жизни и её окружения стал Цвет.


Пусть будет Тьма.
Стало ли это местью отступающего мрака? Итогом, подведенным столь рано? Жадностью, которую некому было обуздать? Страхом, который не имел границ? Сложно было сказать, почему оно воплотилось именно так. Мрачная луна, оставшаяся безжизненной масса, потянулась к смыслу, которого была лишена. Потянулась вниз и вокруг, желая разделить его. Присвоить себе. И поглотить целиком.

Маня. Притягивая. Хватая. Пожирая. Не разбирая никого и ничего, вырывая деревья, гася пламя, осушая реки, убивая животных, губя людей, стирая Цвет.


Зависть и злоба, пустота и смерть, неуязвимая, вечная, неотвратимая неизбежность опускалась на Творение. А вместе с Цветом – гибла и Форма. Один раз получив смысл, один раз увиденная, материя уже не могла по-настоящему существовать без него. Не могла, распадаясь в пыль и исчезая во Тьме. Идеальном поглощении, не знающем преград. А что будет дальше? Ничего. Вскоре Тьма, сама неотделимая от своего голода, пожрет сама себя. И перестанет быть, вернувшись в идеальную Пустоту, с которой все началось.

Пусть будет Свет.

Но Жизнь всегда найдет себе путь. Если оружие против Тьмы не было сотворено, она приспособится и уцелеет. Отвоюет свое будущее. Создаст новый мир. Жертва укусит в ответ. Отрастит шипы. Использует любую возможность. С первым словом Звездной Песни, оттолкнувшей Тьму, создавшей надежду. Заставившей взглянуть в небеса – не на бескрайний простор, но в глаза своему врагу. Страх отступил перед могуществом Воли. Перед разнообразием Жизни.

Вспыхнул Свет, ветвясь по равнинам и морям, по горам и оврагам. Теряя терпение. Найдя в себе силу. Бросая вызов. Противопоставляя бесконечному голоду – свой бесконечный потенциал. Охватывая умирающие и даже уже давно потерянные и забытые земли словно красочный пожар, сияющий спектр. Мир покрыл ярчайший, неумолимый лес. Его листья срывало ветром, и они поднимались в небеса. Ведомые мыслью, устремляясь наверх, вспыхнув разноцветными нитями и облаками, сгорая на фронте Первой Войны. Войны Земли и Неба.

Словно в насмешку над Тьмой, чтобы сразиться с ней на равных, в доказательство своей нерушимой Воли, отражая в далекой Пустоте саму идею этой Войны, загорелась и безучастная Централь. Вокруг темной сферы – диким, неугасимым пламенем вспыхнул золотистый диск Света. Неспособного озарить Землю – но ей это уже было не нужно. Ведь это сияние не защищалось. В этот раз оно нападало.


И только в таком мире вечного конфликта, борьбы за существование, за сохранение себя с самим бытием мог появиться подобный народ. Человечество выжило, изменившись навсегда. С жестокими хищниками – люди научились сражаться, когда их руки стали продолжением их воли к победе. Когда им понадобилось оружие – они создали его, такого, какого ни один зверь не видал: наполненное самой сутью Света. Когда Тьма, казалось бы, готова была взять своё – герои шли с ней на бой, сияя ярче звёзд и сражая врагов вспышками, волнами, всплесками красок и клинками из чистого, твердого, острейшего цвета.

И когда мир был готов отнять силу этих героев, развеять их сияние – люди научились обманывать. Скрывать цвет, яркость своей мощи под оболочками ложной темноты. Но оставаясь готовыми явить свое подлинное могущество. Разделяя силы, которые не могли удержать сами, со своими последователями, которые шли за такими лидерами и были верны им, ведь их цвета теперь смешались, а сумма их воли стала едина и безупречна. Объединившись в своей разрозненности. Разделившись в своей одинаковости. Извратив и сломав правила, что должны были сделать их беспомощными. Герои и правители выжили. Выжили, и провозгласили первый Закон.

Закон Человека.



Но и сейчас не было все решено. Ещё многое нужно было сделать. Многие враги не были сражены. Где-то там, далеко, были земли вне сияющего купола, без ярчайших деревьев, пожранные Тьмой, сокрытой за Разломом. Где-то здесь, поблизости, были другие правители. Более слабые, готовые смешаться с цветом и народом истинных владык. Слабые группы, со слабым светом вскоре узнают, как ошибались. Природа не хотела признавать свое поражение. Кишела Жизнью, которая ещё не склонилась перед её высшей формой – Человеком. Это будет исправлено. Когда-нибудь, даже в битве с Небом будет одержана победа. И тогда Герой станет Богом. А сейчас – Война продолжается.

И потому мир стал таким.