Модуль IV - "Этим тускнеющим на глазах вечером..." | ходы игроков | Пролог - "Сладкие Попки Тетушки Гро"

«Мальчик, всего лишь слабый мальчик» - думал про себя парень, отбивая напор за напором, удар за ударом. Казалось, один момент, легкая дрожь в руке, предательская мысль или вражеское слово – и алым потоком окрасится сталь разбойника, потоком его крови. Он нередко убивал, в основном со спины, тихо и подло. Не потому что у него не было ни капли чести… Нет, в какой-то степени Фрэдди очень хотел бы быть честным и справедливым, смотреть в лицо врагу, стойко отражать удары, прижимать меч к предплечью и смело резать себе руку, как часто делают прославленные рыцари. Вот только один на один с врагом он долго не мог держаться. Слишком слаб, слишком юн, да и просто не выдался из него бравый воин.

Руки дрожали. Мечи соскальзывали из потных пальцев, разминая суставы своим хриплым звоном. Фридрих не мог отвлечься, не мог взглянуть в глаза своего соперника, а ему очень бы хотелось. Что бы он там увидел? Злость, ярость, упоение своим превосходством, жалость? Он очень хотел знать. Это было данью той безликой слабости, что гуляла по замерзшим жилам, вытекая капельками росистой влаги из прикрытых глаз. Увороты, гибкие движения – сам себе он напоминал оживший кусок полена, который нелепо взмахивал отросшими конечностями, не в силах управиться с ними.

Он скорее почувствовал, нежели увидел гнома. И несказанно удивился, глядя как его клинок расчеркивает сизым пламенем воздух и плавно входит в спину врага. Вот тогда-то он успел поднять свои серые глаза на лицо соперника. Жадная ярость, жажда смерти быстро гасли, сменяясь удивлением и отпечатком страха. Это было похоже на выветривание затхлого запаха из стен уснувшей комнаты. Вместе с жизнью его покидала былая самоуверенность, и танец этот превратился в жалкое подобие незадачливого движения. Некрасивый конец, бесславный эпилог.

Фрэдди сдавленно пискнул и с удивлением воззрился на гнома. Зачем? Он встал на их сторону, без права, без осуждения. Так вот просто. А гномы вроде славились своей расчетливостью. Единственное что успел прошептать парень в спину быстро скрывающегося за дверью комнаты Мармоора было: «Спасибо». Неуверенное, но подпитанное человеческой благодарностью слово.

Руки опустились на бедра, продолжая судорожно сжимать трясущиеся клинки. Отблески льда гуляли в стальном взгляде – магия вырывала частички души, замораживая проклятые всполохи ярости. Стремительно усыпали остатки силы, и Фридрих с тоской думал о том покое и тишине, что гуляли за осенним, поддетым влагой окном.

Пушистый комок отважной совы радостно кинулся на плечо юноше и тихо заклокотал. Устало улыбнувшись, Фридрих потрепал Фигу за выпрямленное крыло и сразу же перекинулся мыслями на Анну. Снизу раздавались скомканные звуки бойни, вот только не это привлекло внимание парня. Магию Анны он смог бы учуять и за версту. Томящий жар, гиблый пламень, алые всполохи раскатов беззвучного грома. По телу пробежали мурашки, и лед Фрэдди отразился ответной, зовущей песней. Если сестра использовала магию, значит, врагов там было достаточно много.

Оторвавшись от такой прохладной и приятной стены, Фрэдди осторожно побрел в сторону ступенек. Им надо бежать и как можно скорее. По лестнице поднималась сестра с наемником и парень молча поблагодарил ля Ира за столь небывалое милосердие. Сдавленно улыбнувшись и запоздало поняв, что улыбку его все равно никто не видит, Фрэдди тихо произнес:
- Нам надо сваливать. Срочно. Внизу, как мне показалось, их еще больше. Гном сейчас видимо одевает остатки своей брони. Нам надо добраться до лошадей.

Осторожно перехватив руками теплое тельце совы, Фрэдди посадил ее на плечо Анны и незаметно сжал руку девушки. Не отпустить ее сейчас, уберечь. А все из-за этой треклятой грамоты. Жаль разбираться времени нет.

За какие-то секунд десять трактир из веселого и жизнерадостного заведения превратился в кровавый ад криков и боли, что еще частью постанывал там, на втором этаже, пытаясь зажать сквозную рану в пузе...
Но на этом бой заканчиваться не собирался - рванувшие наверх спутники заметили сквозь деревянные перелеты новых и новых бойцов, что, также заметив их, поспешили на третий этаж.
Тот, в свою очередь, оказался не менее кровавым - чего только стоила некрасивая лужа под навеки застывшим в скрюченной позе лысым разбойником, что так и не смог пережать свое горло. Неподалеку же на животе лежал его безносый товарищ, в чьей широкой и бездвижной спине зияла внушительная рана, обрамленная разрубленными краями одежды и порванной кольчуги - мало что могло остановить тяжелый гномий клинок...
Но все-таки среди них остались и живые - их убийцы, которые, даже не собираясь стирать кровь с оружия, лиц, доспехов, на миг озадачились своим спасением. Особенно в кровавом плане отличался де Сьеж, чье суровое лицо, выражавшее сейчас нечто среднее между восторгом боя и сосредоточенностью тяжелой работы, было неравномерно забрызгано из паха того несчастного. Собираясь в комочки плоти, также попавшие на лицо ля Ира, и плавно обтекая его резкие, будто выточенные из камня черты, кровь падала порой тягучей каплей на его множество раз погнутую, но отбитую обратно, кирасу. Заливаясь в широкие борозды длинных шрамов, она будто рисовала маску всех тех лет боев на его слишком уж бесстрастном для убившем четверых людей лице... Но что мого напугать еще больше, так это возникшая внезапно улыбка неровных желтых, но крепких зубов, по которым размалась пара капель крови - внизу, со второго этажа раздался изумленный крик: "Щербатый хер! Всех наших положили! Живее наверх! Наверх, мать его! Завалите этого ублюдка!"
Нет, "улыбкой" реакцию Жана-Батиста на эти крики назвать сложно - скорее, это был какой-то звериный оскал почуявшего добычу волка, уж больно хищным был зарыскавший по лицам спутников взгляд, да яростен взор... И ни у кого не возникло сомнений в том, что Жан-Батист ля Ир де Сьеж на четверых разбойниках сегодня останавливаться был отнюдь не намерен.
Перепрыгивая через ступеньки, они сами неслись навстречу своей улыбающейся смерти и, стоило им увидеть нашего воина, как их слишком уж порывистый бег резко пресекся - пара, а может быть, и больше разбойников остановились еще на лестнице, испуганно глядя на оборачивающегося к ним мерзавца и поднимая свои щиты и оружие... поднимая и понимая, что зря они все-таки так бежали...

Заскорузлые раны трактира багровыми подтеками расплывались на стенах. Удивленные отражения людей в лужах крови плясали в такт сумеречным свечам. Всего на пару секунд в этот замкнутый потолком и полом мир пришла пугающая, рвущая нужду тишина. Она притаилась за злобным оскалом ля Ира, вытряхивая из его мимики кровожадное выражение грядущей смерти. Она зашуршала в складках грязного одеяния Фрэдди, припадая к его ногам. Засверкала на литых колечках кольчужной брони гнома, который замер в коридоре. Тяжело было не проникнуться этим торжественным моментом. Крики боли влились в дивную сонату печальной, завораживающей взгляд песни. Песни, которую не услышишь, которую сможешь лишь увидеть, прочувствовать, отпить. Льняные, праздничные тени застыли за спинами только выскочивших воинов. Они с удивлением смотрели, как утекают драгоценные секунды. Все понимали, что этим двоим разбойникам не светит ничего хорошего. Все понимали, что они больше не жильцы. Особенно это понимали сами вояки.
Что можно почувствовать на берегу лазурных вод подземного мира? Заглянуть за черту, за паркое облако смерти и упасть в ее объятия. Анна знала, память еще теплилась в ней, ибо всего каких-то пару секунд назад она сама заглядывала в эти мертвые глазницы, сама решала, как холоден и бездушен гибельный полет рокового болта. И теперь очень хорошо понимала тот слепой ужас, что застыл во взгляде врагов. В темных глазах, цвет которых был занавешен покровом дрожащей, медовой темноты вокруг, отражались ее собственные чувства. Они убийцы. Привыкли играть со свистящей сталью клинков. Привыкли баюкать собственные раны. Но даже для них место это стало адом наяву. Для них и Анна, и гном, и Фрэдди, и особенно ля Ир были чудовищами, не людьми, порождениями ужаса.
Колдунья не видела усмешку наемника, но физически ощущала ее, ловила ее отражение в глазах разбойников. И всего пару секунд тишины и покоя дали возможность испить утекающую жизнь. Ярость внутри просыпалась с удвоенной силой. Хрип, задавленный подступающим к горлу комком, заставил тело судорожно сжаться пару раз. В онемевших пальцах блеснули призрачные нити. Капельки ворсистого огня. Он согревал и манил. Просил… нет, требовал выпустить жерло вулкана наружу. Наказать тех, кто не ценит эту жизнь, кто готов отнимать ее так просто, без особых причин.
Брови девушки сошлись на переносице. Какой-то долей своего естества она все еще была простым человеком и прекрасно понимала, что близка к срыву. К тому срыву, что влечет за собой нечто большое, нежели обгорающие трупы врагов. И тогда она поняла, что не хочет увидеть среди закопченной, отсыревшей от едкого дыма массы прожаренной человеческой плоти, знакомые куски только что обретенных друзей.
Против этих двоих ее помощь не нужна. Ребята справятся. Она должна поберечь свою силу и затушить свою злость. Фига неспокойно ерзала на плече, подрагивая прилипшими перышками. Сова была бы рада сейчас рвануть куда-нибудь подальше, но не могла. Анна отступила на пару шагов, открывая место для удара. Сейчас наемнику выпал прекрасный шанс изрубить тут всех на куски. Так много крови было пролито этим вечером, а ведь ничего не возвещало этих пламенных рек. Спокойный жар трактира превратился в разгоряченное дыхание демона. Убийство навсегда меняет человека, ломает его изнутри. Когда смотришь, как твой соперник удивленно распахивает огромные глаза и с дрожью хватается за рану… будто все еще не может поверить – это не игра, это не сон. Когда его легкие в последний раз пробуют на вкус сталь запекшегося воздуха, а сердце барабанчиком отдает уходящий ритм. Вот тогда-то ты и понимаешь всю красоту этих мгновений. И не хочется останавливаться, и нет уже разницы – кто друг, а кто враг. И все это проносится быстрее взмаха ресниц.
Отступив еще на пару шагов и уперевшись в стену, Анна заглушила в себе последние порывы магии и в возбуждении посмотрела на заляпанные стены. Они должны как можно скорее разобраться с этими двумя и попасть в конюшни. В этом бою она им не помощник.

Полуразвернувшись и увидев еще двоих бандитов, левая рука ля Ира, действуя независимо от остального тела, сама начала свое движение, собираясь угостить ублюдка с щитом шестопером, который был уже изрядно окровавлен, и за непродолжительное время унес жизни вот уже двоих человек. Сначала, молодой и неопытный воин, пусть даже он и был обучен фехтованию, действует согласуясь с сознанием, и принимает решения во время боя, теряя драгоценные мгновения. Руки же опытного вояки, закаленные годами битв, прекрасно знали, что и как делать, в тех или иных случаях. Здесь работало подсознание, а потому такой воин не мешкал, и действовал максимально быстро. Так и де Сьеж уже не первый раз сражался в замкнутых помещениях. Сейчас он прекрасно понимал, что пытатся убить ближайшего противника - не очень хорошая идея. Лучше временно нейтрализовать его, а заодно и его дружков. Да и потом, за плечами рыцаря было как минимум два стрелка, да еще и Анна, чьи огненные шары были довольно грозным оружием. Тем более, в узких помещениях.
Отрывисто "хакнув", Жан-Батист с силой опустил шестопер на левую верхнию кромку щита разбойника, и следом ударил кованным сапогом по щиту. Сейчас у ремминца было очевидное преимущество. Он не сомневался в том, что этот идиот рухнет вниз, сбивая с ног своей тупой тушей и своих дружков.
-Стреляйте по ним, прямо в гущу! - Рыкнул ля Ир, отступая на всякий случай за угол.

"Угораздило ж нас попасть в западню. Ну, Анька, придется тебе раскошелиться, когда выберемся отсюдова. Вытрясу из тебя последнюю рейхсмарку за такие приключения" - негодовал про себя гном. "Ишь чего, связалась с каким-то разбойным сбродом, а нам расхлебывать. Высечь бы ее, козу такую. А, а вот и она, и де Сьеж здесь. Отступили значится. Плохо дело. Кто б знал, что заведение это станет такой ловушкою. Бежать надо нам, да как? Ых, головорезы-то уж тут!" Дварф припустил вперед и на бегу крикнул Фридриху:
- Открой чердак, чего стоишь?! Веревку! Бегом! - Marmour перепрыгнул труп наемника - Посторонись! - крикнул он рыцарю, пролетая мимо него.
Там перед дварфом предстала следующая картина. На лестнице была жуткая свалка. Удар ля Ира булавой пришелся в деревянный щит разбойника, которым тот закрылся и заслонил тем самым себе весь обзор, благодаря чему пинок рыцаря в этот же щит оказался весьма успешным и разбойник упал на позади стоящих. Около пяти головорезов с грохотом и проклятиями скатились по лестнице, отбивая себе кости и давя друг другу конечности.
Гном в миг навел дуло ружья на кучу барахтающихся внизу тел и выстрелил в самую гущу, не забыв перед этим закрыть глаза и отвернуться, дабы искры и дым не попали в глаза. Оглушительное "Бах!" разнеслось по гостинице и осталось на следующую пару минут звоном в ушах. Гном скрылся в клубах едкого дыма, но немедля отошел назад, пока не уперся спиной в стену. Здесь стрелять он более не собирался и отложил аркебузу в сторону. Иначе тут станет просто не продохнуть от дыма, который застилал уже весь коридор. Вместо этого из мешка с вещами Marmour достал железный кубик с отверстиями на одной грани, в скором времени это приспособление могло им очень хорошо пригодиться. Гном вставил фитиль в железную коробочку и закрепил куб в петле своего ремня. Потом взял щит, вытащил из ножен окровавленный меч и приготовился отражать атаку.
- Ну, ублюдки, подходи по одному!

Непонимание стало на главную ступеньку мыслительных оборотов. Все смешалось, завертелось… сплошная каша из каких-то испуганных лиц, трупных рук и луж кровавой жижи. Противно и мерзко. Будто в кусок дерьма наступил. Фрэдди жалобно что-то простонал и сам не разобрал своего свистящего шепота. Рядом с этими двумя он чувствовал себя не то что ребенком, а безвольной куклой. И гном, и наемник – были воплощением силы, храбрости, упорства. В их глазах притаилась сама смерть, и никто из них не пугался открытого поединка. Рубить врагов лицом к лицу, заглядывать в глаза, которые только начинают стекленеть – это было для них правильно и естественно. Как ему дышать. Руки их двигались автоматически, ноги, будто танцевали разученными движениями. Пару секунд не мог юноша оторвать восторженных глаз от этой смертопляски.

Вот только бесполезным быть не хотелось. Анна отступила к стене и вжалась в ее холодную плоть. Девушка была на грани срыва, он чувствовал это. Ее ярость выплескивалась, как вода прилива, затапливая последние островки спокойствия. Нельзя позволить ей перешагнуть этот барьер, иначе тут вообще все взлетит в воздух. Да и сами они пострадают, скорее всего. Отогнав эти мысли подальше, Фридрих тенью метнулся к сестре и впился ледяными пальцами ей в плечи. Встряхнув ее пару раз, и не добившись результата, он решил воздействовать более радикально. Прижав ее к себе, он резко втолкнул ее назад в стену и услышал, как голова колдуньи звонко отлетела от шершавой поверхности. Удар был достаточно сильным, настолько, что золотые глаза сестры брызнули огненными искрами. Как безумная она посмотрела на него и зарычала, словно дикая кошка.

- Ань, прости, нет времени. Прошу тебя, очнись.

Пропустив сквозь пальцы успокаивающий холод, он взмолился всем когда-либо существовавшим богам этого мира, чтобы девушка пришла в себя. Не дожидаясь ее реакции, он потащил ее за руку к ближайшей двери. Хорошо помня схему этого проклятого трактира, Фрэдди знал, что за этой комнатой есть выход на веранду, откуда можно хоть как-то выбраться на воздух из этой ловушки. «Как же я ненавижу это заведение» - ворчал он себе под нос, наседая на дверь. Конечно же, она была заперта. Матюгнувшись на трактирщика, Фрэдди начал лихорадочно думать, как быстро выломать эту сухую щепку. И сразу же мысли его пришли к наемнику – ля Ир запросто смог бы вышибить дверь, даже не задумываясь. Но, только начав поворачиваться к лестничному пролету, Фрэдди наткнулся на такой взгляд Анны, что замер, как прибитый. Магия брала верх над ней. Ярость выплескивалась с примесью ненависти. Захотелось забиться в какой-нибудь угол, подальше, поглубже. В такие моменты он предпочитал не становится на ее пути.

Эмоции и чувства упали. Кровавыми ручейками стекли в ржавый момент вечности. Она смутно выхватывала образы и силуэты из поддетой золотой каемкой пелены. Пелены, которая сейчас сетью была накинута на всю сущность Анны. Огонь. Он жадно картавил и пшикал внутри, возводя плачебный звон по только что погибшим, выискивая несуществующие слова реквиема для тех, кто скоро умрет. Натянутая нить над бездонной пропастью. Тонкий волосок между огнем и льдом. С одной стороны была успокаивающая сталь ветра, леденящая, вбивающая мурашки в посиневшую кожу. В ней угадывался взгляд родных, привычных глаз. И какое-то имя на самой задворки памяти. Имя, начинающееся на фыркающий звук. Волосинка дрогнула, но память не вернулась. Тогда колдунья посмотрела в другую сторону. Кипящий ад встретил ее пламенным приветствием радушного демона. Его язычки облизывали нить, жгли суставы, тянулись к глазам, высушивая еще не сорвавшиеся с ресниц слезы. Он жил, он рычал. В его силе таилась мощь мироздания, которая когда-то зародила жизнь. Смешную искру разума из остывающего пепла. Один шаг по тонкой ниточке и в ноги вонзилась сумеречная боль. Долго ли она сможет идти между двумя стихиями? Долго ли сможет оттягивать свой выбор?
Реальность стянулась в узкую полосочку черно-белой картинки. Словно кто-то неуверенно мотал впереди грифелем по отсыревшему пергаменту. Там друзья, там враги. Там что-то ненастоящее и аномальное. Зачем ей туда? «Выкинь из головы тот мир – лишь сон он, не более» - шептали язычки кровавой бездны. Кто-то кричал, кто-то шипел от боли, кто-то сжимал зубы от гнева. Где-то вдалеке, едва различим раскатом грома пронесся выстрел. А может это и был гром? Анна поморщилась – она не хотела грозы сейчас, не хотела дождя, он был смертью для ее распускающегося цветка души.
Кто-то тянул за руку. Прикосновение было холодным, и Анна поняла, что именно этот кто-то и есть той обратной стороной ее выбора. Тем разбивающимся на осколки льдом. Мрачная стена спокойствия. Вмороженная глыба времени. Он был родным и давно знакомым. С тем самым фыркающим началом беззвучного имени. Фрэдди – подсказал благодушный огонь. Подсказал и сразу же попросил забыть его, вычленить из памяти. Анна не понимала почему. Она не хотела понимать. Лед медлительный. Он жестокий. Он убивает постепенно, обмораживая и причиняя страшную боль. Пламя куда более милосердно и если долго не можешь идти между этим выбором, то зачем обрекать себя на заведомые страдания? Это нелогично. Девушка застыла на месте от противоречий. В ней бушевал вулкан.
Сквозь маленькое окошко реальности она видела, как брат возится с дверью. Она казалась такой хлипкой и несерьезной. Зачем она ему? Что-то подсказывало, что она важна. Что-то трубило и гнало быстрее принять решение. Там, за этим препятствием глоток свободы от этих криков. Ярость возгорелась внутри, огонь лизнул ниточку. Эта дверь стоит у нее на пути. Она не должна тут быть.
Голова повернулась, будто механически и наткнулась на Фрэдди. Под капюшоном мелькнули два серых, стальных зрачка. Холод, как же он надоел. Как же хотелось скинуть его печать с одубевшей кожи. Зашипев, девушка отпихнула брата в сторону. Грубо и дико, не заботясь ни о чем, кроме своих внутренних убеждений. Она хорошо понимала какой-то еще разумной частью своего существа, что ля Ир может выбить эту дверь одним плечом. Просто смести ее, как бревно. Но она не отдаст это право. Она не хотела его отдавать.
Тонкая рука взметнулась к шероховатой поверхности. Пальчики осторожно прощупали деревянные узлы, цепляя коготками неотесанное дерево. Она будто прощалась с этим куском интерьера… или знакомилась, что сейчас было равнозначно.
- Анна… не надо, прошу, не делай этого.. – Голос был таким тихим и неуверенным, что колдунья даже не обратила на него особого внимания. Будто сквозняк пронесся по коридору и застыл за спиной. Всего лишь сквозняк, чем он ей помешает? Разве сможет он задуть тот цветок? Губы разошлись в кровожадной ухмылке и первые нити магических слов алым шепотом скользнули с побелевших губ. Волосинка под ногами дрогнула, разрезая кожу. В пропасть упало несколько капель крови. Анна развернулась спиной ко льду, для баланса раскинув руки, как крылья, и вдохнула жар огня перед собой. Он будто мутировал, принимал какие-то формы и образы. Там мелькали огненные лица, красные рожицы. Хохот и плач смешались в вихре дыма. Разве можно отказать этому ребенку? Разве можно отвергнуть его протяжный вой?
Последние слова слетали с губ быстро, шурша. Сова взлетела с плеча, не в силах больше выдерживать этого жара, и метнулась в руки Фрэдди, который неподвижной тенью замер у стены. Рука потеплела. Сухое дерево быстро впитало это тепло и сухо пикнуло. Искра взметнулась и завыла – она требовала освобождения. Устав балансировать на этой режущей нити, Анна сделала, наконец, свой шаг вперед, выбирая огонь, отказываясь от мертвого спокойствия холода, от тишины роковой бездны. И он ответил ей, как давно забытый любовник – принял в свои объятия, сжег всю скорбь и подарил рванные, разрывающие воздух крылья.
Долю секунды ничего не происходило. Глаза колдуньи прикрылись, из-под ресниц потекли яркие струйки жидкого пламени. Они заменяли слезы счастья. А потом Искра нашла свой выход – пальцы нежно обвили длинные жгутики пламени, образовывая вторую руку. Она сначала нежно пробежала по мраморной коже девушки, согревая ее, прогоняя холод и яростно вгрызаясь в плоть трещинками. Анянка чувствовала, как тело дрожит от жара, голова взрывается от боли. Сердце разбилось камнем, разжижая кровь, превращая ее в лаву. А потом пришел звук – звук корчащегося от боли дерева. Сухой, похожий на рокот волн. Его боль была практически ощутима. Огонь на руках загорелся ярче и, наконец, перешел на древесину, начиная ее ласкать и корежить. Стон сорвался с губ ведьмы, соединяясь с ритмом рычания своего пламени. Ноги подкосились и Анна, наконец, поняла, что стихия выходит из-под контроля.
Это случилось незаметно, он будто подкрался, усыпляя бдительность. А потом накинулся рывком голодного шакала. Рука заполыхала и сквозь корочку защиты начал пробираться опасный, разъедающий жар. Едкий дым забил глаза и нос, внедряясь в легкие, забирая воздух. Анна хрипло выдохнула и поняла, что если она не найдет баланс – умрет. Магия пламени была слишком опасна, и она требовала выхода, она просила полной отдачи, взамен забирая жизнь. Дверь уже полностью погрузилась в алый цветок и боль, которая охватила руку Анны, вдруг отступила, атрофировавшись. Эти всполохи напоминали ей осенние закаты. Подсвеченные пурпурным пламенем облака и лик уходящего солнца. Это же так красиво! И не хотелось останавливаться, не хотелось тушить эти буйные краски. Подарить в эту жизнь такую картину, расписать весь трактир этим знойным пожаром. Анна, сама того не понимая, усилила напор и кожа на руке затрещала. Вот-вот она охватит и саму девушку, вот-вот вгрызется в ее обуглившуюся душу. Где-то тоскливо пиликнула сова. Ее крик будто выдернул воспоминания из Анны, заставил ее одуматься. Она же погубит тут все! Закусив губу и сдерживая пекущие слезы, Анна резко убрала руку от полыхающей двери и громко, отчаянно застонала. Непросто было тушить пламя внутренней силы. Непросто было убивать собственную ярость. Это разрывало на куски, причиняло адскую боль и расчленяло сами мысли о спасении.
Пока она пыталась прийти в себя и вернуть забранное огнем дыхание, дверь догорала и скоро открыла довольно крупный овал прохода. Бока дерева почернели и обуглились. Корочка запекшейся раны кое-где вспыхивала брызгами красноватых звездочек. Углы же продолжали полыхать вовсю, образовывая нечто навроде огненного кольца, через которое им предстояло пролезть.
Анна откинула усталость на потом и, обернувшись, хрипло прорычала:
- Мармоор, Сьеж, сюда, быстро.
Собственный голос показался ей звериным и неживым. Вздрогнув, она практически упала в открытый проход и жадно глотнула слегка влажный воздух комнаты.

Большею частью своей исчезнув в дьявольском пламени Анны, дверь более не служила преградой на ее пути - жалкие остатки по краям, не выдержав жара самого заклинания, зашлись живым, пляшущим огнем. Тот, равно лаская как и краснеющие углями края овальной дыры, так и еще невредимые доски по углам, постепенно перебирался на стены и лизал деревянный потолок... Долго думать не надо было, чтобы понять - скоро здесь все начнет полыхать, будто сухая трава в июльскую жару. Да еще и к тому же сожженное дерево даже под действием заклинания исчезнуть бесследно не могло, превращаясь в темнеющий в тусклом свете настенных лампад едкий дым, от которого каждый, кто там был, тут же зашелся кашлем. Ко всему прочему добавился и пороховой дым, что добавил проблем своими молочно-белыми клубами к и так уже задымленному коридору.
Но, к счастью, все это было проделано не зря: пуля дворфа, судя по раздавшемуся воплю, точно кого-то настигла, а из последовавших за этим криков становилось понятно, что разбойники сюда лезть более не собирались. При этом хитрый и беспощадный гном останавливаться не хотел, доставая из петли на поясе свое орудие возмездия - тот самый стальной кубик с фитильком, который он, кашляя в руку, внес свободным концом в разбушевавшийся на дверном косяке огонь.
- Кабууум... - прошептал странное гномье слово Мармоор с не менее странным выражением горящих глаз: с легким свистом небольшой кубик полетел в уже рассеивающийся дым от аркебузы и, стукнувшусь, судя по звуку, о стену остался где-то там... На том дворф, не медля, рванул в огненную дыру, забирая с собой и де Сьежа.
Здесь, в шикарно обставленной темной комнате, где Анна уже творила какое-то заклинание было чуточку спокойнее, а дым, шелестя по потолку, уходил к окнам и двери, что открывались на веранду - именно туда наши герои и стремились. Послушавшись все-таки сестры, Фредди побежал первым, выглядывая с перил в осенню холодную ночь - перед ним простирался черный, волнующийся в пронизывающем ветре лес, что шелестел своими, должно быть, желтыми кронами, то и дело отпуская засохшие листочки навстречу мерзлой пустоте... Под Фридрихом находилась крыша конюшни в каких-то полуторах саженях от деревянных перил веранды, но спуск определенно смущало полдюжины всадников с факелами, что рыскали вокруг трактира и, что главное, быстро его заметили, уже давно обращая внимание на стреляющий и кричащий третий этаж. Ко всему прочему добавился жахнувший где-то на лестнице взрыв, подтвердившийся треском деревянных щепок и дружным воплем пятерых разбойников - "Кабум" дворфа пришелся в самое пекло.
Тут же к нерешительному Рихтеру присоединился гном, что, не дожидаясь остальных, перелез за перила, сбросил тюки со скарбом на покатую старую черепицу конюшни и, повиснув на руках, не очень ловко с шумом и треском сверзился на крышу, распластавшись на ней в страхе скатиться. Но, к счастью, гном никуда не свалился и очередь последовала за ля Иром, что уже убрал оружие, вытащив кинжал и также перелез за перила...
Тем временем из темноты засвистели редкие стрелы - разбойники тревожно перекрикивались, сообщая своим командирам о задумке беглецов и пытаясь к тому же остановить хотя бы одного из них, а быть может, и двух, что у них, надо сказать, вполне могло получиться - чудом увернувшись от меткого выстрела, Фридрих пронаблюдал звенящую в стене позади стрелу и понял, что пора уже перестать мешкать.
Но там, в комнате, Анна все еще творила свое заклинание, забирая черным дым невидимыми дуновениями магического ветра - тот, послушный и тихий, окутывал свою хозяйку новыми и новыми клубами, наполняя собой всю комнату, отчего Рихтеру становилось по-настоящему страшно за нее... Тем временем, также сообразив про опасные даже для него стрелы, Жан-Батист, собравшись, прыгнул, собираясь попробовать зацепиться кинжалом за чахлую черепицу и... с треском провалился в своей попытке. В прямом смысле: крыша, не выдержав двухсотфунтового воина, подалась своими проломившимися досками и в момент потеряла где-то под собой злобно чертыхнувшегося ля Ира вместе с внушительным черепичным набором всякого мусора, полетевшим за ним. Мгновением позже раздался жуткий грохот упавшего на пол железа и того, что ему сопутствовало.
Ошалевшего от увиденного Фридриха в ближайшее мгновение спасла от отчаяния его собственная сестра, что, надрывисто кашляя и пошатываясь то ли от подло залезшего в легкие дыма, то ли от усталости после трех заклинаний подряд, вышла на веранду, тяжело облокотившись о перила и жадно глотая свежий воздух, будто нищий, словивший долгожданный кусок хлеба...

Тем временем, если кому-то и показалось, что разгорающийся Аниным пламенем бой в трактире "Сладкие попки тетушки Гро" подходил к концу, то мои более опытные читатели понимали, что на головокружительном прыжке в конюшню он уж точно не остановится...

де Сьеж

Провалившись сквозь крышу, ля Ир должен был пролететь положенные четыре метра и рухнуть на деревянные ступени лестницы, но, к счастью, ему это сделать не удалось - помешал очередной разбойник с саблей в руке. Что-то отрывисто вякнув, он буквально сложился под стальной тушей Жана-Батиста, заметно смягчая удар ценой своих внутренних органов... Покаравший же его ля Ир получил вдобавок кучу черепицы и пару досок, что, звучно шмякнувшись об его хауберк, чуть не выбили из воина остатки сознания, которое и так еле держалось после подобного падения.
Кое-как подняв из всего этого мусора лицо, которое теперь уже окрасилось и его собственной кровью, де Сьеж увидел прямо перед собой частично поломанные падением ступени, которые вели в сам трактир. Высокие двойные двери были настежь открыты, демонстрируя за собой широкий коридор, по которому уже быстрым и уверенным шагом приближались очередные разбойники, хотя... Жан-Батист даже засомневался в их столь низком происхождении - уж больно хорош был их доспех, особенно у самого первого: плохо начищенные и чуть поржавевшие от этого старые латы мало чем уступали его собственным. Ко всему прочему его голову защищал модный в последнее время салад с горжетом, а недюжий эспадон в достаточно могучих для него руках заставлял ля Ира всерьез обеспокоиться за свою жизнь - этот внушительный полутораметровый двуручный меч использовали только самые опытные и сильные воины в армии Империи, в то время как ремминцы обычно ковали более легкие и простые клейморы...
За латником шел щитник с неплохим топором в бригантине и в полностью стальных руках, а также алебардщик в легкой кирасе и шапели. За хорошо сформированной тройкой двигались арбалетчик и какой-то верзила с двуручным цепом, но это мало волновало Жана-Батиста - первых разбойников и так ему хватало с головой, да к тому же позади, в еле освещенной редкими лампадками конюшне, послышался молодой крик "Эй, там что-то упало!" и топот еще двух бойцов...

Магия странная штука – она дарит опьяняющую силу, будоражит кровь, ставит на уровень всесильного бога, но на такую короткую долю секунды, что сначала даже не успеваешь понять, как, за что и почему. А потом, когда понимаешь, она обрушивает на тебя тонну разжиженной, расплавленной массы гиблого металла. Другого сравнения Анна не могла придумать. От дыма она уже не могла получить удовольствия разжигаемой Искры. Просто дикая, нечеловеческая усталость буквально въелась в подкорку мозга и сдавила горячими пальцами жалобно ударившееся сердце. Сознание мутило, голова кружилась так, будто девушка только что суток трое каталась на безумном драконе без еды и воды. Во рту пересохло, и жажда начала постепенно давить пищевод, высушивая органы. Выглядела она сейчас не лучшим образом – волосы растрепанные, губы потресканные, глаза слезятся и метают золотые молнии, а походка напоминает подвыпившего гоблина.
Закончив кастовать этот проклятый дым, девушка тихо буркнула себе под нос какое-то бранное слово и не поверила ушам – голос был выжжен, как летнее поле пшеницы. Горло вспыхнуло тысячью ежиками, которые начали скрестись о мягкие ткани. Закашлявшись, колдунья вывалилась на балкон и дрожащей рукой схватилась за перило. Его холодная поверхность нежно обдала пальцы прохладой и Анна решила ни за что не уходить и не отпускать это блаженство. Холодный, осенний ветер будто перерождал ее, нежно лаская лицо. С наслаждением волшебница вдохнула слишком много пропахшего древесиной воздуха и захлебнулась в новом приступе кашля. Причем захлебнулась весьма вовремя – именно в тот момент, как голова ее ушла от спазма вниз, то же самое место пронзила шипящая стрела. Практически не обратив на нее внимания, Анянка прикрыла пекущие глаза и пошатнулась неуверенно вперед.
Она искренне не понимала – куда бежать, зачем. Почему нельзя просто передохнуть на этом тихом балкончике, подышать прелой листвой осени. В спину ее толкнула чья-то ледяная рука и девушка, обернувшись, встретилась лицом с мрачной пустотой капюшона брата.
- Прыгай. – Тихо шепнул он и снова подтолкнул Анну вперед. Решив не обременять свою голову ненужными решениями и мыслями, колдунья перегнулась через перила и поняла, что сделала это зря. Желудок зашелся спазмом и недавно съеденная, и выпитая пища захотела выбраться назад. Тихо застонав, Анна усилием воли заставила организм подчиниться. Раздирая руки о щепки, девушка мешком картошки сиганула вниз и съехала своим мягким местом прямо по черепице. Тонкая кожа штанов заботливо пропустила каждую неровность, и Анна нашла в себе силы громко вскрикнуть.
Став на четвереньки, она обнаружила себя у какой-то обширной дырки в крыше. Мысли путались, и не было никакой возможности догадаться, откуда тут эта дыра и что делать дальше. Подняв заслезившиеся глаза, Анна увидела россыпь искрящихся звезд, которые пробивались из-под насупленных туч. Глупая улыбка тронула запекшиеся губы и от натяжения те мгновенно лопнули, струйками крови орошая подбородок. Может она так бы и продолжила стоять тут на четвереньках у дыры, если бы не еще одна стрела. Она просвистела у самого уха и пронзила копну огненных волос, чудом минуя саму голову. От испуга Анна пошатнулась и чуть кубарем не свалилась в ту самую злосчастную дыру. Но успела повиснуть на балках руками, обдирая их до мяса. Громко закричав, и почувствовав как легкие буквально выжигает, девушка, не думая, разжала пальцы и ударилась ногами о пол. Удар был очень ощутимый – ноги подкосились, сгибаясь в коленках и заставляя колдунью припасть всем телом к доскам.
Глаза закрылись и сквозь ресницы показались слезы обиды. Она просто хотела, чтоб ее оставили в покое! Ну неужели это так трудно понять?! Она просто хочет так вот тихо полежать тут, никого не трогая, и чтоб не трогали ее. А они все гонятся, мельтешат перед глазами, пускают эти дротики… Обида постепенно начала перерастать в злость. Эти глупые людишки просто не понимают, сколько силы отнимает магия, как больно разжигать и сдерживать Искру. Это же равносильно божественной воле! Глупые, глупые люди… все они глупцы.
Зашипев прямо в молчаливые доски, Анна кое-как поднялась на карачки и увидела на руках и ногах сильные ушибы и кровоподтеки. Боль свела конечности спазмами, разжигая гнев еще больше. Постепенно шипение перешло в рычание. Она так устала… если бы хоть кто-то понимал насколько сильно она устала и как ей нужен отдых.
Именно в этот момент Анна подняла глаза и увидела барахтающегося в завале наемника, к которому быстро двигались бандиты. Враги. Сволочи. Скулы затрещали – так сильно девушка стиснула зубы. Брови сошлись тугими плетями на переносице. Ее ярость начала расти со скоростью снежной… нет, огненной лавины.
Вскочив на ноги так резко, что голова потемнела, Анна, не задумываясь, протянула руку вперед. Тихий ветер поднялся в конюшне, жаром дыша в лицо волшебнице. Усталость и злость выдавили последние способности соображать. Анна почему-то была уверенна, что без ее помощи наемнику придет конец. Глаза вспыхнули Искрой, и девушка послала куда подальше внутренний голос, который убеждал быть поосторожнее. Сейчас уже не имеет значения. Заклинание начало плестись тугой рекой, возглавляя свой приход жидкими струйками огня на пальцах.

- Оргх! Не гномье это дело, прыгать с веранд на конюшни! - сквозь зубы выговорил гном, потирая ушибы, хотя через кольчугу это делать получалось плохо. Но, слава Морию, он остался цел и не упал вниз. Да и вещи при нем, а это радовало куда больше, ибо потерять свою собственность, нажитую честным (или не очень) трудом, было большим горем для гнома, такие уж они скряги. Прохладная ночь и крики наемников, ясное небо над головой, где-то там расположено созвездие "бородатая гнома". Все это мельком всплыло в уме дварфа. Краем глаза Marmour заметил движение, это был падающий де Сьеж. Рыцарь не задерживаясь с треском провалился через крышу и полетел дальше.
- Кошкин ёж! - в изумлении воскликнул гном, нисколько не завидуя участи ля Ира, который сейчас оказался в той же ситуации, что и Баччи, упавший с дерева к поджидавшим его голодным волкам. Тут же дварф пригнулся, услышав свист стрел. "Ух, разбойничьи рожи!" - мысленно погрозил гном своим врагам. С шумом брыкнулась на крышу и Анна. А через пару секунд - жых - и упала в дыру! Marmour не успел даже понять, что с ней случилось.
- Кошкин ёж! - повторился гном, еще более изумленный - Ну вы даете...
Услышав крики разбойников внизу, дварф понял, что упавших уже встречают. Marmour огляделся в поисках своих вещей, подтянул к себе ружье и нащупал на нательном ремне сверток с зарядом. И как можно скорее стал заряжать аркебузу, дабы подстрелить кого-нибудь сверху, через дыру. "Потерпите голубчики, сейчас я вас прикрою" - думал гном, надеясь помочь своим товарищам внизу.

Все события смешались в голове одной кучей. Больше всего конечно запомнился фееричный прыжок Сьежа. Фридриху даже было несколько жаль, что в данной ситуации он не может спокойно рассмеяться. А рассмеяться он не мог по простой причине – свистящие у самой головы стрелы очень сильно сбивали мысли. Анна появилась на балконе, больше напоминая призрак, нежели чем живую девушку. Бледный, измученный вид довольно сильно испугал Фрэдди. Пару раз в нее практически чудом не попали болты, на что она сама, видимо, не обратила внимания. Не дожидаясь, пока девушку прострелят наверняка, парень пихнул ее в спину пару раз, и с удовольствием отметил довольно болезненный полет вниз. Впрочем, удивился он и тогда, когда вдруг, ни с того ни с сего, Анна сиганула в дырку, которую проделал наемник. Вытаращив глаза, он только и успел что спикировать осторожно на крышу и стать рядом с измученным и слегка помятым гномом. Не дожидаясь пока какой-нибудь особо умелый разбойник выпустит свой арсенал в тело Фридриха, он ловко уцепился за порванную балку крыши и, свесившись на руках, умело спрыгнул вниз.

Сестра была на пределе, он видел это и в голове недобро вспыхнули образы того страшного дня пожара. Если она не остановится – история может повториться. Безумно обернувшись, парень сначала увидел наемника, который валялся на куче трухлявых досок и черепицы, разбойников, быстро двинувшихся к нему, и Анну, которая подняв руку, выпускала на волю новое заклятье. «Нет!» - только и успел он подумать, как языки огнедышащего костра лизнули руку сестры. Сейчас она сорвется… а тогда мало что может спасти этот трактир. Старая древесина, стога сена, да и сам жар алкоголя послужили бы отличным очагом для пожарища. И сколько безвинных людей погибнет? Впрочем, Фрэдди было наплевать на всех этих забулдыг, но вот новых своих спутников и саму сестру он не хотел бы потерять.

Разметав по пыльному полу полы плаща, Фридрих кинулся к Анне. Голова гудела от жара, который бушевал вокруг нее. Мир дрожал и качался. Ярость сестры начала принимать определенную форму, вгоняя девушку на этап кровной мести. Вздрогнув всем телом, Фрэдди осторожно прикоснулся к запястью колдуньи. Она дышала пламенем, ее кожа готова была лопнуть под натиском огня. Испуганно выдохнув воздух, Фридрих усилием воли сконцентрировал весь свой холод и постарался перенести его на Анну. Руки задрожали. «Успокойся… пожалуйста» - мысленно повторял он про себя. Наконец, высвободив всю свою силу, он снежным потоком обрушил ее на сестру, стремясь затушить ярость и огонь, которые срослись в чудном симбиозе.

Сгустки магического пламени уже слетали с пальцев Анны, гасясь шипящим пеплом на полу – сейчас она была на пике своего огненного могущества, вдруг запев каким-то потусторонним голосом непонятные никому речи. Раскинув руки в стороны, она начала их медленно сводить, ощущая, как разгорается живительным теплом ее тело, что уже начало забывать о саднящих повсюду обидах. Хитро и злобно глядя на приближавшихся разбойников, а они, к слову, чуть притормозили, колдунья закончила строчку и, полная звенящего напряжения, начала следующую, всеми силами пытаясь удержать энергию, концентрировавшуюся меж ее все сходящихся рук… Сначала она хотела поджечь проход, затем передумала и занялась желанием разметать бандитов в клочья, но под конец, полная бушующего в ее сердце пламени злобы и ненависти, она решила покончить с этим жалким трактиром и всеми, кто в нем находился, раз и навсегда – оставалось лишь свести вместе ладони на конце четвертой строчки.
И тут запястье колдуньи сжала болезненная стужа, что заставила ее всю передернуться – какое-то ничтожество собиралось остановить ее праведную ярость, и Анна уже хотела было сжечь и его, но Фредди оказался как нельзя вовремя, чтобы сломать ее заклинание. Шумящая ледяным потоком горная река обрушилась на голову Рихтер, сминая попытки сжечь все вокруг – заклинание накренилось, энергия опасно потекла через правую руку, слишком слабую для такой мощи, и, пытаясь спасти ее, Анна благополучно ушла из этого мира. Увидев лишь в последний момент, как жидкое пламя, плавя воздух, взвилось в стену, сходу прожигая ее насквозь, она подалась влекущему зову темноты и спокойствия, падая в мягкие, теплые и нежные волны усталого сна…
На том, вместе с Анной попрощавшись с этой весьма напряженной ночью, мы и закончим сей пролог, оставив тлеющие листья пламени опадать на мерзлую траву вокруг трактира.