Lost Angels of Night: Apocalypse Yesterday | ходы игроков | Пролог: Письмо к дочери | прошлое

    

    «Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод.
    Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки.»
    — Откровение Ионна Богослова 8:10, 8:11


    ПРОЛОГ: Письмо к дочери

    Многие мили и бесчисленные населённые пункты оставались позади. Две искорёженных полосы разбитого шоссе номер пять бесконечно тянулись вперёд, растворяясь в сумеречном тумане, из которого то и дело навстречу Меган выныривали тёмные силуэты некогда брошенных на обочинах — да и прямо посреди дороги — и теперь бесхозно гниющих легковых машин, иногда грузовых и автобусов. Нередко с истлевшими телами тех, кого смерть застигла в пути.
    Тогда люди в спешке покидали города, тщетно спасаясь от безумия, в один вечер захлестнувшего весь мир. Семь дней и семь ночей длился кровавый звездопад и бушевали невиданные по своей разрушительности катаклизмы, забрав сотни миллионов жизней. Значительная часть тех, кто сумел пережить катастрофу, так или иначе погибла в следующие полгода — одни пали жертвами хищников, опасных ночных тварей и драугров, другие отравились зараженной водой, потеряв разум и превратившись в диких тварей, внешне сохраняющих человеческий облик, но при этом ведомых лишь звериными инстинктами, — тех самых драугров. Вода стала во истину ценным ресурсом с того времени. А что касается остальных... они и по сей день продолжают цепляться за жизнь, также как и Мэг.

    Меган продолжала двигаться вперёд, несмотря на чудовищную усталость и всё сильнее наливающиеся свинцом ноги. То и дело ей приходилось обходить и перепрыгивать трещины и разломы, рассекавшие дорогу там и тут, а порой взбираться на машины и автобусы, чтобы преодолеть вздыбленные и навалившиеся друг на друга пласты земли. Она знала, что ещё немного, и её усилия должны окупиться — до мегаполиса, куда она направлялась, оставалось недолго. Эта местность была незнакома для Мэг, но она хорошо чувствовала меняющуюся атмосферу. Ощущения говорили ей, что где-то впереди должен быть склон — сдвиги тектонических плит и землетрясения заметно изменили здешний ландшафт.
    Скоро туман стал оседать, а дорога и впрямь пошла под гору. Впрочем, от дороги дальше уже мало, что оставалось. Сумерки тем временем уже сменялись стремительно уплотняющейся темнотой.
    Прежде чем девушка начала спуск, она остановилась, скинула тяжёлый рюкзак с плеч и уселась на капот старенькой Тойоты, преграждавшей дорогу, чтобы передохнуть.
    Когда туман окончательно растаял, впереди открылся вид на одновременно жуткое и прекрасное зрелище. Огромную серую кляксу под названием Лос-Анджелес пересекал внушительный разлом, тянущийся с востока на запад до самого горизонта и поделивший Город Ангелов на две неравных части. Трудно было даже представить, сколько при этом погибло людей. Воображение Меган в миг нарисовало перед глазами пугающие картины того, как это, должно быть, происходило. Как небоскрёбы Даунтауна и здания других районов срывались и падали в пропасть, как то же самое происходило и со множеством маленьких частных домиков и магазинов, и что при этом чувствовали люди в те жуткие моменты.
    Девушка закрыла глаза. Эти картины навеяли ей воспоминания о том самом вечере, когда всё началось...




    

Clovis Community Medical Center

    

Лос-Баньос, Калифорния,
    среда, 5 декабря 2018

    — Средний шпатель.
    Не отрывая взгляда от операционного микроскопа, Меган протянула руку, ожидая инструмента от медсестры. Шёл пятый час операции.
    В конце концов прервавшись на несколько секунд, девушка-нейрохирург с силой зажмурилась — так, что перед глазами завертелся рой чёрных мошек.
    — Тебе нужно смениться, — подал наконец голос ассистировавший Клайд, бросив сочувственный взгляд на коллегу.
    — Я сама решу, стоит ли это сделать и когда, — твёрдо ответила Мэг, пока медсестра доведённым до автоматизма движением промакала ей лоб.
    — А ты подумала… — хотел было попытаться настоять Клайд, но был беспощадно перебит.
    — Я же сказала, у меня всё хорошо, — отрезала Меган тоном, не терпящим возражений. — Смотри-ка, медиальная петля необычной формы… — кивнула она в увеличительное стекло, дав коллеге понять, что этот разговор окончен.
    Вскоре раздался тревожный писк датчиков, заставив медсестру нервно проглотить слюну. Женщина вопросительно, но молча, смотрела на главного хирурга, ожидая указаний.
    — Кубик эпинефрина внутривенно, — тут же уверенно скомандовала Мэг, продолжая орудовать шпателем и даже не взглянув на датчики. Она уже привыкла не пугаться этого сигнала: падение показателя ЧСС — обычное дело во время нейрохирургических операций.
    — Господи, ты с ума сошла?! — не выдержав напряжения занервничал напарник. — Скорее, выводи её!
    — Доктор Уйатоул! — женщина грозно сверкнула глазами на ассистента поверх защитных очков.
    Под натиском участившегося дыхания гигиеническая маска на её лице вздувалась и опадала, что обычно свидетельствовало о крайней степени гнева.
    — Если вы не прекратите истерику, я вынуждена буду удалить вас с операции!
    — О, чё-ёрт!
    — Кубик эпинефрина внутривенно, — спокойно повторила инструкцию Меган, кивнув медсестре, застывшей со шприцем в руках в ожидании конечных указаний.
    Наконец наступила долгожданная тишина. Прибор перестал подавать истошные сигналы тревоги, и все присутствовавшие, помимо доктора Меган Андерсон, тихо выдохнули. Та, разумеется, по-прежнему оставалась невозмутимой.
    — А.Д. в норме, — с небольшой задержкой констатировала медсестра.
    На что Мэг лишь удовлетворённо хмыкнула, не прерывая своих действий.
    — Ты точно сошла с ума... — Клайд, конечно же, не преминул её уколоть.

    Так у них было уже давно — негласное соревнование, чья возьмёт. Уайтоул вечно перестраховывался, стремясь всё сделать по учебнику. Андерсон же, напротив, играла роль бесстрашного экспериментатора. Они никогда не позволяли себе лишнего при посторонних, но по хитро сощуренному взгляду, стрельнувшему в сторону коллеги, всё было ясно без слов. «Я же говорила», — читалось в том самом взгляде. В такие моменты Клайд обычно злился, однако теперь на лице мужчины была другая эмоция — облегчение, он как будто даже и не стеснялся этого.
    — Просто я обещала ей, что через неделю она вернётся домой к детям. И намерена выполнить обещание, — пожала плечами доктор (больше чтобы размяться), перед тем, как склониться над микроскопом.
    Шея Меган нещадно затекла, что невольно заставляло мечтать о массажисте.
    — Скоро заканчиваем. Сейчас только по ретикулярке пробегусь… — аналитически протянула женщина, пристально всматриваясь через линзу.
    — Чисто. Порядок. Шей.
    На этом её работа была окончена. Ещё один успех Меган Андерсон — молодого преуспевающего нейрохирурга, одной из лучших в своей области.

    Стянув перчатки, Мэг направилась к рукомойнику, на ходу делая зарядку. Краем глаза она отметила фигуру в чёрном костюме, наблюдавшую за операцией сверху из-за стекла. Она знала, кто это. Один из главных спонсоров клиники — мистер Дитз. Молодой выскочка при деньгах с непонятным интересом, при этом неоправданно приятный — порой до тошноты. Но была в его внешности одна крайне раздражающая черта — его хитрый прищуренный взгляд, он как бы говорил «я знаю несравнимо больше» и «я что-то задумал, но ты никогда не узнаешь, что именно». И за это хотелось ему хорошенько врезать. Правда эта черта никак не вязалась с его предельно учтивым поведением и манерой речи. От этого, в отличие от Клайда, никогда не услышишь подколок или издёвок, даже лёгких, дружеских.

    В коридоре первой навстречу Меган попалась главврач — за глаза медсёстры и некоторые доктора прозвали её «злобной сукой», но Мэг знала о ней чуть больше. Мисс Допплер встретила её сдержанным кивком. Маленький жест, за которым, также как и за взглядом Адама Дитза, скрывалось очень многое. Но самое главное — это признание. Главврач никогда не разменивалась на слова, когда можно было этого не делать.
    За поворотом о чём-то шушукались две медсёстры и санитарка с уборщиком. Подойдя к стойке, чтобы взять кое-что из бумаг, Меган невольно услышала этот разговор. Великолепная четвёрка обсуждала какие-то жёлтые новости. Япония в считанные часы ушла под воду. Также Индонезия, Австралия и часть Южной Америки. Ну да, разумеется. Совсем чокнулись.
    — Вы же взрослые люди, — не смогла сдержать раздражение Мэг. — А доверчивые как дети...
    Четвёрка тревожно переглянулась, а одна из медсестёр подошла к стойке, взяла пульт и, ничего не сказав, включила телевизор. Пощёлкав по каналам, она остановилась на первом попавшемся новостном, транслировавшим кадры из Аргентины.
    По спине Меган пробежал холодок. Ещё на выходе из операционной она заметила лёгкую дрожь в руках, списав её на последствия длительного напряжения. Но теперь она в разы усилилась, и к ней добавился необъяснимый страх. Мысленно отмотав назад память о своих ощущениях, девушка вспомнила, что чувство тревоги у неё появилось ещё вчера утром. Приступ, который быстро утих, стоило выпить утренний кофе.
    Борясь с суеверным трепетом, Мэг взяла у дежурной медсестры всё необходимое и поспешила к себе в кабинет. Наскоро заполнив бумаги, она торопливо переоделась, выпила кружку кипячёной воды, закрыла кабинет и, почти ни с кем не попрощавшись, зашагала к выходу.
    В холле девушку дожидался Адам, встретивший её добродушной улыбкой. Поднявшись с кресла, он сделал в её сторону несколько шагов, но что-то заставило его остановиться. Также как и её. И тут до них донёсся с улицы жуткий гул, приправленный оглушительным скрипом, за которым последовало завывание городских сирен. Меган видела, как мистер Дитз меняется в лице, даже не задумавшись, что в этот момент выражало её собственное.
    Спустя несколько секунд всеобщего замешательства, стены и пол больницы задрожали и покрылись трещинами. И тогда последовал первый удар, сбивший с ног и Меган, и Адама. Помимо них в холле находилось ещё несколько человек. Четверо бросились наружу ещё до землетрясения. Девушки за стойкой регистрации не нашли ничего лучше, чем спрятаться под ней и панически завизжать. А между тем, трещины перекинулись уже и на потолок. Потом случился второй удар, за которым последовал оглушительный протяжный грохот, означавший самое страшное — начавшееся обрушение.
    С трудом поднявшись, Мэг, пошатываясь, двинулась к выходу — облако пыли, вырвавшееся вперёд неё из коридора, закрыло обзор. И это вдобавок к отключившейся электроэнергии — теперь горели лишь маломощные аварийные лампочки.
    Не прошла Меган и десяти шагов, как потолок над ней и Адамом окончательно растрескался по периметру и, секунду поколебавшись, рухнул прямо на их головы.

    Порой, размышляя о смерти, она думала, что для неё самым лучшим вариантом была бы быстрая и безболезненная, как и для многих. И она в точности знала, как этого добиться, случись такая надобность. Похоже, что теперь всё выходило именно так, как она хотела. По крайней мере, она ничего не почувствовала. Вот только... Грохот никуда не делся. Дамочки за стойкой всё никак затыкались. Как-то не очень для загробного мира. И ещё это жуткое головокружение, мешающее думать...

    Щурясь от пыли, Мэг первым делом посмотрела вверх и поначалу решила, что бредит, но, хорошенько присмотревшись, наконец вынуждена была поверить своим глазам — это казалось самым рациональным поступком в таких обстоятельствах. Застывший в воздухе всего в нескольких футах над её головой потолок, удерживаемый невесть откуда взявшимся вращающимся кругом, состоящим из переплетенных между собой оккультных узоров и символов, горящих ярким алым светом, — отнюдь не галлюцинация. Таков был её экспресс-диагноз. Наскоро протерев глаза, девушка в пыльной завесе смогла различить неподалеку силуэт Адама. Тот стоял, вытянувшись во весь рост и воздев сомкнутые в запястьях руки к верху, будто пытаясь изобразить не то кустарник, не то рога лося. В алых огоньках на его пальцах — два полукруга, сложенных в цельный круг — трудноразличимо проглядывали символы, соответствовавшие тем, что значились в круге и в каком-то смысле намекали на его происхождение. Еще они говорили, что происходит какая-то чертовщина и нужно как можно скорее убираться.
    — На выход! — донёсся до её ушей приглушённый очередным грохотом крик Дитза, вторивший её собственным мыслям. — Скорее, чёрт возьми!

Она никогда не проигрывала.

В пору студенчества, сидя в душных аудиториях Стэнфордского университета на профильных лекциях, Мэг не раз слышала аксиому нейрохирурга: «В нашей области не существует стопроцентных гарантий». Потому что врачи-де не боги, а человеческий мозг изучен всего лишь на мизерную часть от его полного потенциала… Бла-бла-бла. По мнению подающей надежды первокурсницы Андерсон, всё было гораздо прозаичней: плохому танцору всегда что-то мешает. И если ты не даёшь пациенту гарантий, не неразвитость науки тому виной. Просто ты трус и перестраховщик, и руки у тебя растут не из того места, откуда должны расти у квалифицированного выпускника ординатуры. Зачастую Мэг не ограничивалась рефлексией — она высказывала эту мысль вслух. Стоит ли говорить, что большинство коллег не питало к доктору Андерсон тёплых чувств? Кроме Клайда.

На этот раз они даже не поссорились. В прежние времена, когда их только поставили в пару, могло дойти чуть ли не до драки прямо в операционной — молодые хирурги общались словно кошка с собакой. Если словесную перебранку, лишь изредка перемежающуюся паузами, можно было назвать общением. «Ты чокнутая! Тебе бы всё эксперименты ставить, возомнила себя богом?» — ругал её Уайтоул. «А ты книжный червь, заучка и зануда!» — не оставалась в долгу Мэг.

Поначалу девушка искренне недоумевала на решение Джейн, одно время даже злилась и ненавидела её. Ну правда, чем думала главврач, когда формировала операционные команды? Уж явно не о личностной совместимости по опроснику Кетелла. А может, просто приставила этого чёртова ботаника, чтобы шпионил и ограничивал её, Мэг, в «особо смелых экспериментах»? Тогда зачем вообще приняла на работу, раз не доверяет? Однако когда время притирки миновало и жесточайшие бои за первенство остались позади, оба — и Мэг, и Клайд — внезапно поняли, что мисс Допплер оказалась прозорлива в своём выборе: они неплохо дополняют друг друга, как связанные шестерёнки в часовом механизме.

Меган уже не помнила, кто сделал первый шаг, но как-то в один из вечеров после дневной смены они с коллегой оказались в баре. И в общем-то, при более близком знакомстве в неформальной обстановке Клайд оказался неплохим парнем. И единственным, с кем она более-менее сдружилась за годы работы в медицинском центре Кловиса. Иногда они повторяли тот вечер.

— Пропустим после смены по бокалу? — как бы невзначай бросал кто-то на финальном этапе, когда уже шили.
— Давай, — соглашался другой.

Мэг всегда брала красное сухое, на крайний случай — полусладкое. Конечно, не слишком здоровый способ снять напряжение (равно как и курево, с которым она давно пыталась завязать), но и не самый деструктивный. Вон, английская королева, говорят, каждодневно употребляет за обедом — и вполне себе бодренькая старушка, дожила почти до сотни.

Андерсон знавала коллег, которые для этой же цели — расслабления — баловались чем посерьёзней. Травкой, например. В нейрохирургии у всех так: либо ты ослабляешь поводок, давая стрессу выплеснуться наружу, либо запрещаешь себе разрядку, загоняешь эмоции в тиски самоконтроля — но тогда будь готов к 30-ти начать красить волосы аммиачной краской, чтобы скрыть седину. Tertium non datur.

И Мэг расслаблялась. Но никогда не проигрывала.

Всё пошло наперекосяк с того самого дня, когда она проиграла впервые…

***

С утра позвонила Вики. Протрещала с добрых четверть часа, так что Мэг чуть не опоздала на работу. Ещё не сняв трубку, девушка знала, о чём пойдёт речь: конечно, подруга «осчастливит» её напоминанием о грядущем дне рождения и закинет удочку о приуроченных к этому знаменательному событию посиделках. Конечно, под напором её энтузиазма Мэг спустя минуты две-три после начала диалога капитулирует и согласится на всё предлагаемое, сославшись на сильную занятость. А Вики, разумеется, услужливо возьмёт всю организацию на себя. Этой лисе только того и надо. «И что бы ты без меня делала?» — назидательно закончит она беседу, чрезвычайно довольная своими организаторскими талантами.

Меган терпеть не могла свой день рождения, находя в праздновании ещё одного минувшего года, приближающего её к старости (привет, дрожащие руки и профнепригодность!), нечто мазохистическое и противоестественное. Alma mater доктора Андерсон славилась сильной психологической школой, особенно прикладной базой. Один прогремевший на весь мир эксперимент Филиппа Зимбардо чего стоил.* Так что уже учась на третьем курсе, Мэг решилась взять в параллели дополнительную программу — и теперь кое-что смыслила не только в начинке черепной коробки, но и в том, как вещество внутри неё функционирует на абстрактном уровне, порождая то, что принято называть поведением, мотивами, установками, ценностными смыслами и прочее, и прочее. Порой помогало.

Но только не в случае с Адамом Дитзом. Всё поведение этого парня легко укладывалось в одну объяснительную формулу: «а чёрт его разберёт». Будучи знакомой с ним уже довольно приличное время, Мэг, тем не менее, не смогла бы ответить ни на один простейший вопрос, касающийся личности или жизни молодого бизнесмена. Человек при больших деньгах и со странной тягой к медицине, которая, кажется, никак не пересекалась с его профессией — вот, пожалуй, и всё, что могла бы выудить из недр памяти Меган. И то, потому что половину информации краем уха слышала из разговора сплетничавших медсестёр.

Дитз спонсировал курсы повышения квалификации для персонала больницы, участвовал в закупке передового, дорогостоящего оборудования для диагностического отделения, пару раз оплачивал смелые операции для пациентов-отказников, страховка которых не покрывала экспериментальное лечение. Довольно часто мужчину можно было заметить в молчаливых наблюдателях за стеклом учебно-демонстративной операционной (она использовалась в качестве «обзорной площадки» для практикантов старших курсов и молодых ординаторов). Но почему? Зачем? Где брали начало истоки этого странного хобби? И что за удовольствие созерцать, как другим вскрывают черепные коробки, не будучи при этом не то что узким специалистом, а вообще не имея отношения к медицине? Меган терялась в догадках. А заодно держалась от этого сумасброда на почтительном расстоянии. На всякий случай.

В тот день, выйдя из ординаторской и встретив Адама в холле операционного блока, она была снедаема чувством — почти уверена — что он хочет что-то сказать ей. Не то что обычно принято говорить в таких ситуациях, small talk ни о чём, нет. Впрочем, наверное, он сейчас обо всём поведает сам. Учтиво улыбнувшись в ответ, Мэг сделала шаг навстречу…

Следующие мгновения — как в тумане. Вой сирен, грохот, визги — всё смешалось в какую-то чудовищную какофонию, испытывая барабанные перепонки на прочность. Картинка перед глазами померкла и заплясала, растеклась размытыми очертаниями, как в неисправном объективе, грозясь вовсе померкнуть. Наверное, она всё же приложилась головой, когда потеряла равновесие и упала. Потому как то, что доктор Андерсон увидела в следующую секунду, когда пыльное облако рассеялось, невозможно было объяснить никакими иными рациональными причинами.

Адам. Он стоял и… и… блядь, да что за хрень он вообще творил?! В воздухе, прямо над головой мужчины балансировал в невесомости огромный кусок потолка — и всё это в сиянии каких-то символов, не пойми откуда материализовавшихся! Нет, про такие чудеса им даже на курсе восточных практик в психологии не рассказывали. Меган застыла, изумлённо раскрыв рот, не в силах оторвать глаз от паранормального зрелища.

— Какого?.. Вы?.. Что?!.. — от жесточайшего когнитивного диссонанса речь не поспевала за мыслями.
— На выход! Скорее, чёрт возьми! — вместо объяснений крикнул Дитз.

Девушка инстинктивно шарахнулась, попятившись к выходу. Окрик подействовал не хуже холодного душа — отрезвляющего, тонизирующего. И пробуждающего инстинкт самосохранения.

— Хватит истерить — все на улицу! Быстро! — на бегу скомандовала Мэг жавшимся к стойке администратора девушкам.

Здание в буквальном смысле трещало по швам, с минуты на минуту готовое сложиться, словно карточный домик. Перед тем как исчезнуть в дверном проёме, она ещё раз обернулась.

— Уходите! Вас погребёт заживо под завалом! — бросила в тёмную пустоту наудачу.

«Похоже, этот парень знает, что делает» — откуда-то с задворок сознания подало подсказку шестое чувство. Но Меган не верила в интуицию. Всю свою жизнь доктор Андерсон прожила с искренней верой в торжество рацио и материи.

    Вняв призыву Мэг, девушки, прятавшиеся за стойкой, наконец опомнились и также бросились к выходу.
    Когда же в холле не осталось никого, кроме Дитза, потолок рухнул. Что случилось с Адамом — Меган уже не видела, но предположение о его гибели отчего-то казалось абсурдным. Такой человек — если он вообще человек — вряд ли позволит себе остаться погребённым под завалом, обладая ТАКИМИ козырями в рукавах.
    Вскоре её догадки оправдались: внутри здания и снаружи возникло ещё несколько магических кругов, подобных тому который только что спас Мэг, но гораздо огромнее — их края выглядывали за пределы стен и полуобрушенной крыши. И назначение их не вызывало вопросов — начавшееся было обрушение приостановилось.
    Спустя ещё несколько минут, в оседающих облаках пыли стали проглядываться силуэты людей, выбиравшихся наружу через заваленный холл и пристройку. Среди них, к счастью, были и Клайд, и мисс Допплер, и многие другие. Медперсонал и способные самостоятельно передвигаться пациенты вытаскивали на себе тех, кто ещё или уже не мог. Адам, к несчастью, оказался среди последних.
    Как и прочие выжившие, меценат был с ног до головы покрыт толстым слоем пыли, местами смешавшейся с кровью — на лице рукавах и груди в особенности. Выглядел он крайне измождённым, словно оживший мертвец. Словно это был какой-то другой Адам Дитз — его тайный брат-близнец, что всю жизнь провёл в темнице, закованный в железную маску. А ведь маска ему сейчас действительно бы не помешала. Капилляры в его глазах полопались, отчего склеры налились тёмной кровью, а внутри зрачков почти угасли красноватые огоньки.
    Несмотря на его откровенно зловещий и отталкивающий вид, Билли Нокс — молчаливый анестезиолог, с кем обычно работала Мэг, — с типично невозмутимым выражением лица выволакивал его на улицу, взяв под руку, точно подвыпившего приятеля. Выбравшись из здания, они побрели куда-то в сторону — не туда, куда двигались все остальные.

С большим сожалением Меган посмотрела вслед удаляющейся странной парочке, подавив порыв последовать в ту же сторону. Раньше она не замечала Билла в компании мецената… Неужели они знакомы?

Природная любознательность вкупе с критическим мышлением требовала разобраться в произошедшем (и желательно рационализировать). Не мистика же это, в самом деле? Нет, доктор Андерсон, не верила ни в Бога как всесильную, всезнающую сверхсущность, ни в маленьких зелёных человечков, обладающих ультрасовременными технологиями, которые и не снились человечеству.

Наверняка банальное сотрясение с побочными в виде кратковременных галлюцинаций — и всё это на фоне стресса в экстремальной ситуации. Тут и не такой мессия привидится!

Подобными аргументами пыталась успокоить себя Мэг, ища взглядом Клайда среди столпившихся. Кажется, у него всё обошлось без травм.

— Ты как, в порядке? — тронув за плечо коллегу, поинтересовалась женщина. — Слушай, меня похоже приложило. Чертовщина какая-то перед глазами… Глянь, зрачки нормальные?

И она устремила на доктора Уайтоула сконцентрированный, немигающий взгляд, предоставляя тому простор для экспресс-диагностики.

    Клайд, у которого левая сторона лица была залита кровью из рассечённой брови, едва заметно прихрамывал на левую ногу. Похоже, ему действительно удалось избежать серьёзных травм — по крайней мере, на первый взгляд. К тому же, он относился к тому типу людей, которые, независимо от ситуации, готовы были скрывать свою боль до последнего. Но чего скрыть не получалось совсем, так это испуг и недоумение. Он словно не мог поверить, что это происходит с ним. Мэг было знакомо это чувство.
    На секунду остановившись возле неё, доктор Уайтоул сначала окинул девушку сосредоточенным взглядом, будто не был уверен в её реальности, но потом вздохнул и хрипло, едва не закашлявшись:
    — Нашла время... Сейчас рухнет, надо уходить.
    Взяв Меган за руку, Клайд потянул её за собой.
    — Скорее...
    Круги тем временем один за другим таяли подобно мороженому на солнце, быстро и неумолимо теряя яркость и форму, обращаясь в густую тёмную жидкость и затем оседая на внешних стенах, крыше и внутри здания. Так что следующие несколько сейсмических толчков, последовавших менее чем через минуту, не оставили от зданий больничного комплекса камня на камне. К счастью, люди — большинство людей — успело отойти больницы достаточно, чтобы не пострадать больше, чем уже пришлось.

    — Нет, я н-не в порядке, — наконец прохрипел Клайд в промежутке между завываниями сирен, продолжая уверенно ковылять вперёд к дороге. — Никто не в порядке. Посмотри, что происходит...
    — У вас шок, — пояснила мисс Доплер, которая шла рядом, ведя за собой двух девочек-пациенток, одну из которых оперировала лично Меган. — Галлюцинации при этом вполне возможны, не мне вам об этом рассказывать.
    Но после паузы женщина неожиданно добавила суровым тоном:
    — Но вам лучше забыть то, что вы видели. — А потом словно сама себе: — Хотя это может оказаться уже неважно...

Не сказать чтобы слова Джейн успокоили Мэг — скорее, напротив. Хоть главврач и говорила в свойственной ей деловито-профессиональной манере (похоже, даже экстремальные ситуации не могли выбить эту женщину из колеи), а всё же что-то неуловимо странное в её поведении не давало Меган покоя.

Да хотя бы тот факт, что она тоже видела это. Нет, разумеется, коллективные галлюцинации имеют место быть в подобных ситуациях. Не зря же бытует поговорка «У страха глаза велики». Но Мэг хорошо помнила из университетского курса психологии, что механизм зарождения у этого феномена совершенно иной — по принципу массового психоза, когда кто-то один в толпе выкрикивает: «Я видел то-то!», а дальше — спонтанное «заражение» по цепной реакции, подкрепляемое богатым воображением и самовнушением.

Здесь же — двое разных людей, независимо друг от друга, не обсуждая содержание увиденного, утверждают, что видели нечто сверхъестественное. «Нет, Мэгги, похоже сотрясение тут совсем ни при чём. Это мир сошёл с ума».

А с миром и впрямь творилось какое-то безумие. В частности, в лице Клайда. Когда напарник повернулся к ней, Меган увидела, что поспешила с выводами о чудесном избежании травм. Конечно, рассечённая бровь — не угрожающая жизни кровопотеря, но рану всё же обработать стоит.

— Подожди, мы куда?..

Только сейчас Мэг заметила, что Уайтоул настойчиво тянет её прочь от места происшествия, в сторону дороги, и остановилась.

— Разве мы не должны оказывать помощь пострадавшим до прибытия скорой? Мы живы, относительно здоровы, а там, — она указала на больницу, вернее, оставшиеся от неё руины, — есть те, кто нуждается в ней больше нашего. Да и тебе не помешает пройти осмотр.

Мэг выжидательно, с удивлением воззрилась на мужчину, гадая, что послужило мотивом такого поступка. Клайд не был похож на эгоиста и циника. Впрочем, непредвиденные ситуации всегда действовали на него дезориентирующе: доктор Уайтоул, педант и аккуратист, предпочитал действовать по инструкции, изложенной в классических пособиях по хирургии. Эпизоды, выбивающиеся из сценария, неизменно фрустрировали его, и в такие моменты на авансцену выходила она, Андерсон. Стихийные бедствия в операционной — это был её конёк.

А может, не только в операционной?..

    Клайд Уайтоул обернулся, резко остановившись, и посмотрел на Мэг так, как никогда раньше. Выражение его лица не поддавалось описанию, он едва держался и явно был уже на грани. Меган не знала, что с ним случилось там, в здании, до обрушения. Не было времени об этом как следует задуматься. Всё происходило слишком быстро.
    — Мы вывели всех, кого смогли. Кого успели, — объяснила мисс Допплер. — Нужно отойти подальше от зданий.
    Клайд тоже собирался что-то сказать, но стоило ему открыть рот, как слова застряли в горле, а нижняя челюсть едва не отвисла. Смотрел он уже не на Мэг, а поверх её головы.

    Саундтрек: ссылка

    Вся округа в этот момент озарилась болезненным красным свечением, на которое один за другим стали оборачиваться все как загипнотизированные. Даже те, кто едва был способен шевелиться. То, что падало с неба, не было похоже на метеорит. Летело оно строго вертикально к земле — не падало, а именно летело. Больше всего это было похоже на яркую сигнальную ракету, с той разницей, что источаемый свет, хоть и слепил и резал глаза, но по-настоящему завораживал, околдовывал и проникал в сознание, внушая покорность и покой.
    «Падающая звезда» не была одинокой. Всё небо было усеяно красной пыльцой. Это был настоящий звездопад. А что касается той самой, главной, что множество последних лет помогала Луне разгонять мрак по ночам, — её больше не было, она исчезла. Каким бы ни было её предназначение, теперь оно, похоже, было исполнено.
    Происходящее напомнило Меган о том странном письме — одной из тех вещей, что оставил ей отец, перед тем, как покинуть семью. Вещей, которые она бережно хранила дома в надёжном сейфе, вмонтированном в основание одной из стен.
    В письме как раз говорилось что-то о звездопаде и об ином пути, который стоит ей избрать после того, как всё случится. Там вообще было много непонятного — такого, что рядовому читателю показалось бы бреднями душевно нездорового человека. Но сейчас то, что ещё недавно и Мэг казалось бредом, начинало обретать смысл.
    Это осознание вырвало Меган из тумана, окутавшего её разум, вернув назад в реальность. Остальные же тем временем продолжали с блаженными лицами внимать мистическому сиянию.

    Письмо. Она должна была добраться до него. Во что бы то ни стало.

Это было похоже на апокалипсис. Или вторжение инопланетной цивилизации, как его обычно изображают в фантастике. Зависший в небе, светящийся алым объект не поддавался классификации. Космический корабль? Метеорит? Реквизит для съёмок второй части «Интерстеллар»? О которых забыли предупредить местных жителей. Сейчас Мэг была готова поверить во что угодно — сознание лихорадило, а логика давала ощутимые сбои и в быстродействии, и в формировании причинно-следственных связей, и… да вообще само её существование было поставлено под жестокое сомнение!

Свет — привычный, лунный и звёздный, который каждый житель планеты в эти часы суток считает самим собой разумеющимся — исчез. Небо заполонили другие звёзды, сыплющиеся с него градом. Откуда-то из-за угла долговременной памяти невпопад выскочило «Чёрное солнце» — название книги Юлии Кристевой. Но Кристева — семиотик и лингвист постструктуралистического толка, и чёрное солнце — явная метафора, причём тут это?! Хотя… Ну разумеется. Затмение.

Конечно, живя в 21-м столетии, Меган имела представление об этом периодическом явлении в жизни Земли. Остаточные знания из школьного факультатива по астрономии напоминали, что Кристева, в общем-то, права: при полном затмении светило действительно становится чёрным. Но виден яркий ореол вокруг, который тень от планеты, вставшей на его пути, не перекрывает. Знала доктор Андерсон также и о падении комет, метеоритном дожде, северном сиянии и прочем. Здесь же… ничего. Ни одно явление не сходилось с описание того, что происходило перед глазами. Взгляд Меган метался по небу, усеянному кровавым звездопадом, и не находил ответа.

«Так же не бывает, невозможно!» — эта мысль послужила стимулирующим толчком, вырвавшим из созерцательного транса. Бормоча на ходу рваные, путаные объяснения, женщина рванула прочь. Домой.

У неё не было машины — до работы всегда добиралась пешком, благо, квартал, в котором она жила, находился недалеко от больницы.

Она была подростком, когда отец ушёл из семьи. Адовый период в жизни, который она бы с радостью стёрла из памяти, если современная нейронаука обладала возможностью форматировать мозги, как флешку. Бурный пубертат с его тинейджерскими загонами наложился на слом мировоззрения из-за кризиса традиционных ценностей. Многие одноклассники Мэг росли в неполных семьях и, приходя в школу, делились историями, как предки в очередной раз расскандалились, и дом превратился в филиал психушки.

Она не видела ничего подобного. В один «прекрасный» день отец просто ушёл. Исчез из их привычной, уютной жизни. Ежедневной реальностью Мэг стала мать. Плачущая на людях, безрезультатно обивающая пороги моргов и полицейских участков. Плачущая дома, зажимающая телефонную трубку в бесплодных поисках мужа по всем мыслимым и немыслимым знакомым. Позже она перестала плакать, но лучше не стало. Её слёзы превратились в вечное недовольство и срывы на дочь. А Меган считала дни до окончания школы и возможности унести ноги подальше отсюда. Куда угодно, в любой самый далёкий штат, хоть на Аляску — лишь бы забыть дорогу в собственный дом. Она никогда раньше не думала, что это слово — «дом» —может быть синонимом всего самого мерзкого, постылого и отталкивающего.

Конечно, Мэг-подросток считала отца козлом. Позже, постигая азы нейро- и психофизиологии, она его поняла. А к концу университета — простила. Это был не отец, а его болезнь. Именно она всё это время руководила его мыслями и поступками. И когда он высказывал дикие вещи про кровь, словно одержимый идеей маньяк, и когда бредил про близящийся конец света, как в своём последнем письме к ней… Стойкие нарушения интеллекта, психозы, галлюцинации, эпилептоподобные припадки — вот далеко не весь букет симптоматики страдающего порфирией. Редкое генетическое отклонение, бьющее по центральной нервной системе.

Нет, у отца было не всё так плохо. Со стороны человек непосвящённый даже не принял бы его за завсегдатая психиатрических учреждений закрытого типа. Возможно, ему просто повезло, и недуг проявлял себя в «лайт-версии», которая легко сводилась к чудачествам и странностям, свойственным, в принципе, и обычным людям. А может — это предположение посетило Меган совсем недавно — его уход был вовсе поступком не эгоистическим, а напротив, продиктован заботой о близких? Что если, почувствовав необратимые изменения в своей личности, отец не захотел обрекать жену и дочь на мучения жизни бок о бок с безумцем?..

А безумцем ли? Теперь, став свидетелем событий, о которых говорилось в прощальном письме, она готова была поверить в его пророческий дар. Уезжая на учёбу в другой штат, Меган почти ничего не взяла из прежних вещей. Но отчего-то пожелтевший конверт почти двадцатилетней давности всегда был с ней, куда бы она ни переезжала — общежитие, съёмная квартира, собственный дом... Клочок бумаги дикого (как ей тогда казалось) содержания — вот и всё оставленное отцом наследство, бережно хранимое до сих пор. Она никогда, впрочем, его не перечитывала. Но сегодня нарушит правило.

А вот и дом. Подбегая к калитке, женщина уже доставала ключи от входной двери из заднего кармана брюк.

    Саундтрек: ссылка

    Повсюду в городе творилось что-то невероятное. Одни люди вышли из своих домов, чтобы любоваться звездопадом. Другие же — напротив, опасливо поглядывали на тех из окон, забаррикадировав двери. От сейсмической активности пострадал в основном лишь центр, спальные одноэтажные районы затронуло не столь заметно. Однако и здесь обнаружились разрушения. Крыша дома Меган частично просела, кое-где стены рассекли несколько трещин. Входить внутрь было очевидно рискованно, но Мэг чувствовала, что если этого не сделает, то жалеть ей об этом придётся недолго, пусть и происходящее всё ещё не укладывалось у неё голове и казалось чьим-то болезненным бредом — очень может быть, что её. Главное — сделать это быстро и предельно осторожно.
    Первым делом девушка добралась до сейфа с письмом, сунув конверт в карман, затем сгребла с полок часть самых необходимых вещей, кое-что из холодильника, начатый баллон питьевой воды и небольшой пакет с наличными, припрятанный на случай вроде этого.
    Сигналом к отходу, послужил громкий треск, внезапно донесшийся со второго этажа чуть раньше, чем пол под ногами зашатался. Остальные же, что прятались по домам, либо в страхе выбрались наружу, либо засели в подвалах, непонятно, на что рассчитывая.
    Теперь торопиться было некуда. Лунатики на улицах, казалось, не представляли опасности. По крайней мере, пока. Присев на высокий бордюр, девушка открыла конверт и развернула листок, исписанный идеальным калиграфическим почерком с двух сторон, который легко было принять за принтерную печать.

    Саундтрек: ссылка

    Дорогая малышка Мэгги!

    Могу лишь догадываться, как тяжело тебе приходилось. Но ты всегда держалась молодцом, пусть никогда и не верила мне. К моему глубокому сожалению, дальше тебе будет тяжелее. Но ты должна держаться и двигаться вперёд, чтобы преодолеть всё то, что случится в будущем.
    Я не знаю, как подготовить тебя к этому. К такому просто невозможно подготовиться. А хуже всего то, что сейчас я должен оставить вас с мамой. И это разрывает мне сердце так, что не выразить словами, и даже в самом длинном письме. Поэтому здесь я постараюсь передать только самое важное. То, что поможет тебе спастись и, возможно, спасти других уцелевших. Потому сохрани его, прошу тебя — если всё это окажется бреднями сумасшедшего, ты ничего не потеряешь, но в ином случае...
    Позже ты всё поймёшь, обещаю.

    Главное.
    В ночь, когда Красная Звезда упадёт с неба, пресные водоёмы наполнятся Кровью Старейших. Не подходи и не прикасайся к той воде семь недель, потому как на семь недель станет она ядом. На восьмую — пей смело. То, что других сведёт с ума, утолит твою жажду. До тех же пор используй запасы, что я заготовил. Места указаны на конверте.
    В ночь, когда Красная Звезда упадёт с неба, когда все пойдут на север, ты должна идти на юг, в разделённое логово Люцифера, ибо там всё началось. Ищи утраченный фрагмент и Падшего, что сможет его прочесть.

    Второе.
    Следующее письмо ты найдёшь у Отца Джулиуса. Если к тому времени старик будет ещё жив. Он — единственный, кому ты можешь полностью доверять. В ином же случае ищи письмо в часовне Чернокнижников или в церкви Святой Каталины, в его Убежище.

    И последнее...
    Я предчувствую, что нас не будет рядом, когда это начнётся. Но знай, что и я, и твоя мама — мы верим в тебя, любим и присматриваем за тобой, даже издалека. Никогда не сдавайся и не бойся трудностей. Верь в себя и ты справишься. Я знаю это.

    С любовью, твой отец,
    Марк С. О. Андерсон-Рассел
    (в прошлом маркиз Стефано Оттавио ди Росселини)
    На второй стороне оказалось нечто вроде предостережения, однако звучало оно в разы безумнее первой части письма.

    Берегись...
    Теней, ибо оживут они. И лишь тьма станет от них спасением.
    Диких зверей, ибо для них ты исчадие Зла.
    Ярости и безразличия, ибо они суть воля Старейших.
    Зеркал, ибо те, кто по ту сторону, не знают пощады.
    Нелюдей, ибо испившие Витэ Старейших станут слугами Голода.
    Рока, ибо худшее произойдёт неминуемо.
    Увядания, ибо оно — бич всех Проклятых.
    Чумного и слуг его, ибо пожрёт он всё сущее.
    Самоубийц и отчаявшихся, ибо погубят они себя и ближних своих.
    Безумцев и глупцов, ибо они — слуги Войны.
    Падших, ибо речи их сладки, а намерения чудовищны. Ангелов берегись не меньше, ибо суть их одна.
    Кошмаров, ибо оживут они. И не будет от них спасения.
    Мёртвых, ибо они — слуги Смерти.

    Но сильнее прочих берегись Проклятых, ибо для них ты — слуга Смерти. Не раскрой им своего секрета.

Одним из ярких воспоминаний детства были сказки отца про далёкую, солнечную Италию. Южный край, затерявшйся где-то на другом континенте, на отростке материка причудливой формы... Истории про быт местных жителей из страны-сапожка забавляли девочку — она слушала, раскрыв рот и частенько приставала с просьбами: «Пап, ну расскажи ещё!». Они звучали настолько правдоподобно, так, будто отец был их свидетелем или даже участником! А впрочем, чему только не поверишь, когда тебе пять.

С тех пор, как Мэг получила прощальное письмо, она пребывала в уверенности, что «маркиз» — шуточная подпись. Часть того сказочного повествования из детства. Да, эти строки писались отцом уже для взрослой дочери, почти девушки. Но так уж устроены родители: для них и 30-летняя женщина, за плечами которой неудачный брак и развод, — всё та же «малышка Мэгги», что и четверть века назад. Чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы, Меган поспешно свернула листок. Чтобы не закапать.

Сейчас это был её единственный ориентир, путеводный компас — этот помятый, чуть посеревший от времени, сто раз читанный клочок бумаги нужно хранить как ценнейшее сокровище. Теперь, когда многое из описанного в нём произошло на самом деле, текст уже не казался бредом сумасшедшего.

А всё же оставалось много вопросов. Почему идти на юг? Куда именно? Это же такое общее направление! Америка насчитывала десятки южных городов и ещё больше населённых пунктов поменьше — какой именно её цель? А что если это не в Америке? Вдруг под югом имелась в виду та самая дивная страна из сказок, Италия? И ещё эта церковь святой Каталины... Типично католическое имя. Настолько расхожее, как в США — Джон. А что если это вообще в какой-нибудь Мексике или Бразилии? И почему отец Джулиус? Почему можно доверять какому-то неизвестному, чужому отцу — а свой собственный, родной неизвестно где, когда так нужен! Почему не пришёл сам в трудную минуту?

Слёзы всё же выступили. Шмыгнув носом, Мэг досадливо стряхнула улики минутной слабости и потянулась за пачкой сигарет. Так, не раскисать, сейчас нельзя! Нужно позвонить Вики, предупредить.

    Саундтрек: ссылка

    Где-то над городом заиграла одинокая мелодия звонка, скоро растворившаяся в оглушительной тишине, стремительно окутавшей город, страну, континент и весь мир.
    Всё больше и больше людей выходило на улицы — вне зависимости от своего происхождения, вероисповедания, возраста и состояния здоровья. Выходили взрослые, старики и дети, американцы и русские, мексиканцы и африканцы, азиаты и индусы, капиталисты и рабочие, мусульмане и христиане, буддисты с индуистами, здоровые и больные, калеки и сумасшедшие, даже домашние и дикие звери — в одно мгновение были стёрты все границы и различия, все стали равны перед Красным Звездопадом. Понимание того, что под жизнью — той жизнью, какой её привыкли видеть все живые на этом свете, — подведена черта, разом застигло всех, даже тех немногих, чей разум не остался затронут наваждением.

    Наступил Конец этого грёбаного Мира.