Комариный писк. Навозные мухи с волосатыми радужными панцирями трясут воздух своей нечестивой вибрацией, заменяющей им брачный зов. Как ногтями по стеклу. Фальшивый скрип смычка. Они встретили тебя при рождении. Не отпускают до сих пор.
Грязь. Холодная. Вперемешку с жидкостью. Мама. Её черты искажаются. Становятся такими же грязными, как земля. Уродливыми, неровными, неправильными, неестественными. Тогда ты не знал, как должна выглядеть мама. Как она выглядит у других, таких, как ты. Но взгляд её пустых и бесчувственных глаз с тобой до сих пор.
В тебе тоже что-то изменялось. С самого начала. Но совсем иначе. Медленно. Ты подошёл к водной глади. Однажды. Ты не знал, как должны выглядеть другие. Такие, как ты. Но ты был отвратителен.
В тебе что-то растёт. Разбухает. Ты чувствуешь, как лопаются твои мышцы. Как пламенем выжигаются нервы. Внутри тебя что-то происходит. Тебе больно. Ты постоянно плачешь. Ты изгрыз себе губы. Со временем появились обмороки. Проблемы с памятью. Но ты не умираешь. Ты мечтаешь умереть однажды.
Полная темнота. Словно пелена на глазах. Остатки твоего тела. Ещё живые. Ничего не слышишь, но ещё дышишь. Шевелишься. Бьёшься в конвульсиях. Рвота. Её много. Ты не видишь, что именно выходит из себя, но это нечто в смеси с кровью. Ты уже весь перепачкан в этой субстанции.
Что-то растущее изнутри вскрывает грудную клетку, расправляет лёгкие, как крылья. Сосуды вылезают наружу, гарцуют в неистовом и отвратительном танце метаморфоза. Обрастают другой плотью. Твоей, но и чужой в то же время. Сердце будто покрывается корой. Разрастается. Бьётся сильнее. Мир теперь ощущается ярче. То, что у тебя от него осталось. Темнота и агония.
Вываливаются и переплетаются кишки. Чувствуешь, как терзают и дробят твои гениталии. Ты же сам. Точнее то, что живёт в тебе. Оно перестроит твою половую систему. Ты начнёшь привлекать ИХ сотнями. Тысячами. Сколько потребуется. Ты начнёшь создавать их.
Ростки добираются до мозга. Ждёшь избавления. Умоляешь. Шок поражает тело. Дёрнулся. Живой.
В один день сквозь пелену ты почувствовал холод у своего горла. В том месте, где тебя ещё можно было убить. Этот холод стал твоим богом. Надеждой. Но он ушёл. Ты не мог познать причин этого. И не хотел. Ты лишь возненавидел его. Он стал для тебя хуже любого мучителя.
Но потом ты простил его. Не от великодушия. От осознания. Ты остался совсем один. Без единого звука. Без зрения. Без приятных образов в голове, о которых мог помыслить. Ты даже не мог позвать на помощь.
Кажется, что всё это ужасный сон. Ты хочешь проснуться. То, что от тебя осталось. Ты хочешь проснуться. Но не просыпаешься. Пытаешься. Проваливаешься только глубже. Ты не можешь. Ничего не можешь...
Фаркас проснулся в холодном поту. Дурной сон. Он мало что из него помнил, но чувствовал себя мерзко и неспокойно. Так просто обратно уже не уснуть.
Что-то мелькнуло снаружи шатра. Командир вздрогнул, точно провалился во сне. Испугался. Но не на самого резкого движения, а того, что могло за ним прятаться.
Бредни. Женская фигура была. Наверное, кто-то из женщин. Бенка проказничает? Или поговорить хотела. Странная она последнее время. Энн вот недавно офицером назначена, может спросить чего хотела. Хм.
Вышел на свежий воздух. Приятный ночной бриз. Стало немного легче. Все забылись глубоким сном, лагерь пустовал. Только несколько бойцов на дежурстве. Емил из них — ближайший.
— Возле вашего шатра? — С гнилозубой непонимающей улыбкой, спросил бывший стражник. — Неа, ни одной живой души. Вы переутомились наверное, командир.
Наверное. Ещё и лицо у Емила как-то поплыло, маска налезла, из теней сотканная. Ухмылялся и жуткая гримаса мелькала, на секунду. На самом деле оно было не так. Просто спросонья... ещё и темно... да.
Фаркас вернулся в шатёр. Увидел, что полотно ткани у входа не полностью огораживает его от улицы. Осталась маленькая щель.
«Надо спрятаться!» — странная мысль сама собой в голову влезла. Поправил полотно у входа. Чтобы полностью огородится. Чтобы ни лучика лунного света не попадало.
Лёг обратно. Понял истинную причину, по которой люди не любят спать одни. Встал назад. Попил воды. Решил, что будет с широко открытыми глазами смотреть в стену шатра до утра. Минут через десять смог успокоиться и расслабиться. Сам не заметил, как задремал. Уже без снов.