[PbtA] Гоблинские войны [Е1P2] | ходы игроков | Осада, день второй

И все-таки он выстоял! Точнее, они выстояли! Цук в изнеможении опустился на землю...

Уже после того как заряд магической энергии сорвался с рук эльфа, тот понял, что поспешил. Магический фон ещё не успел стабилизироваться, а физическое тело мага было слишком истощено. Но главное, что шепчущий увидел, что второй штурм они отбили. Цепляясь за остатки сознания, Фенферил прислонился к стене и вырубился. Трудно сказать, было ли это видением или страшным сном, но эльф почувствовал себя в коже орка. Это был один из тех, кто штурмовал город.

Ты не хотел идти на штурм. Ты видел искалеченные тела тех, кто попытался взять город нахрапом. Основные войска ещё только подходили. Главный штурм был впереди. Тебе было ясно, что атака провалится. Но твой клан был маленьким и угасающим, его мнения никто не спрашивал. Вы нужны были просто чтобы истощить силы защитников, чтобы подготовить город для победителей.

Вот вы толкаете вперёд осадную башню. Она такая тяжёлая, а до стены ещё далеко. Шаманы начали свой ритуал и всё вокруг окутал густой туман. Теперь людишки вас не увидят, их луки бесполезны, думаешь ты. Но вскоре воздух вокруг наполняется свистом стрел. Люди стреляют вслепую, на звук. И некоторые выстрелы на удивление точны. Твой кровный брат, что толкал башню рядом с тобой, падает на землю и хрипит, изо рта брызжет кровь – стрела попала ему в горло. И он не единственный, кто не дошёл до стен. Башня проезжается по трупам тех, кто погиб в первой схватке, орков и нескольких упавших со стены ополченцев и замирает у стены, скинув на неё штурмовой мостик. Теперь ты забрался в башню и спешишь наверх, ведь на стенах уже кипит бой. Бойцы получше сидели в башне, пока ты её толкал и теперь собирают кровавую жатву. Но внезапно осадный механизм охватывает жаркое пламя. Оно повсюду, оно нестерпимо обжигающее. Дым есть глаза и дерёт глотку. Ты пытаешься выбраться наверх, ведь ты почти добрался до верху. Сейчас ты вступишь в бой и предки будут смотреть на тебя с небес. Но твоим мечтам не суждено сбыться, прогоревшие доски не выдерживают и разверзаются под твоими ногами. Ты падаешь в пучину огненного ада, а над тобой вся башня со стоном оседает наземь...

Когда Лэйн заключил Дуртуса в объятия, дворф похлопал командира по спине. Хотел по плечу, но не дотянулся.

- Это ещё не конец, но мы выстоим. - поделился механик, а затем привалился к спине неподалеку от Цука в надежде, что артист порадует изможденных ополченцев песней.

Орки были злобны, свирепы, но одного этого мало для успешного штурма, как показала практика. Хотя, если б не геройский дикарь, в одиночку спаливший осадную башню, защитникам пришлось бы несладко. Блэйк после боя хотел лично выразить уважение отваге воина, но тот уже спал. Нелегко ему дался подвиг. Все, что мог для него сделать Ворон, так это накрыть солдатским одеялом, оставив торчать только лысую черепушку, и позвать снующих меж раненых медикусов.

Ожидая, пока ранами варвара займутся специалисты, Блэйк выглянул за зубцы, рассматривая курящуюся дымами стоянку орочьего воинства, куда драпали уцелевшие после атаки зеленокожие. Множество шатров и палаток, словно встал на стоянку возле Галбиара гигантский бродячий цирк.
Интересно, что затевают эти сволочи? Обстрелять и ослабить один участок стены, чтобы потом атаковать другой - это была какая-то очень хитрая тактика. Вполне по орочьи, конечно, но не стоит их недооценивать.

Напряжение последней схватки, запах паленой плоти, вонь, которая, кажется, проникла везде и повсюду, снующие туда-сюда ополченцы - всё это не дает возможности отдохнуть. Но вы пытаетесь.

Для кого-то эта короткая передышка - как дар богов. Некоторым достаточно на миг закрыть глаза и они уже тихо сопят, погрузившись в дрему. Другие же места не могут себе найти, от всплеска эмоций ходят, бродят. Как будто при деле, но и они и те, кто за ними наблюдают понимают - это лишь действия ради действий, движение ради движений. Бесполезное занятие, которое нужно лишь ради того, чтобы отвлечь вас от других мыслей.

Блэйк один из немногих, кто не спит и не бродит бесцельно. Воитель, ты смотришь на орочьи лагеря вдали, на остов осадной башни. Некоторое время тратишь на то, чтобы переговорить с людьми, с патрулями, которые проходят мимо. Что там, как?

По рассказам выходит, что это была мощная атака. Говорят, орки пытались прорваться много где. Говорят, багбиры штурмовали ворота, но защитникам удалось цепью захватить таран и поджечь его. Штурмовали орки и другие стены (не только те, на которых вы держали оборону), но безуспешно. В общем, если верить слухам, то на каждой стене орки потеряли не меньше двух тысяч бойцов. Но вы понимаете, что за весь день за обе попытки штурма вы едва ли перебили со своими ополченцами больше сотни и если везде было также "жарко", то общие потери зеленокожих должны были бы составить сотен пять убитыми и ранеными. Кроме этого, орки потеряли все осадные башни: вторую с помощью сложного ритуала сожгли маги ближе к вверенной вам стене, это вполне могли заметить Иохим и Фенферил, а с третьей поступили примерно также, как и вы, хотя генералу пришлось направлять туда отряд солдат, чтобы сбросить орков с уже почти захваченной стены.

Что же здесь не такое, каким кажется? Почему орки так яростно обстреливали ваш участок стены? Быть может потому, что понесли там самые большие потери или потому, что вы стреляли в спину бегущим? Или же просто пытались проверить крепость одной из городских стен? Хороший вопрос, вот только ты не знаешь ответа. Но замечаешь, что орки снова подтаскивают катапульты. И тащат к ним снаряды.

- Орки тащат катапульты! Все в укрытия!

Но что-то кажется тебе странным... Слишком... Да! Слишком уж легкими и крупными кажутся снаряды - это не камни! От нехорошего предчувствия сердце начинает биться сильней, а ты пытаешься понять, что же происходит. Что же это может быть? Дохлые коровы или кони? Нет... Мешки с чем-то плохим? Нет... Что же...

Орки установили свои военные машины. С решительностью налегают на лебедки, загружают снаряд. Что же это такое, что? Одна за другой катапульты выстреливают снаряды.

- Катапульты! Прячьтесь!

Люди бросаются в укрытие, но ты медлишь, ты должен понять, что это...

В полёте снаряд разделяется... Но нет, он как будто связан веревкой или цепью. Сеть? Нет. Всё это летит в твою сторону, крутится. Одна часть снаряда, кажется, отделяется, но летит как-то беспорядочно - это явно не снаряд. В твою сторону летит. А орки снова заряжают машины, готовя следующий снаряд.

Снаряд перелетит через стену, но то, что оторвалось, кажется, летит к тебе. Спокойно отступаешь за угол укрытия, а через пару секунд что-то пролетает над тобой, как будто куски чего-то, связанные между собой не то веревкой, не то цепью. И что-то бледное падает рядом, прокатывается по инерции чуть вперед и останавливается.

Комок подкатывает к горлу.

Это рука. Кусок отрубленной грубым топором руки. Женщины или подростка. Синюшного цвета. Ты видел много крови и боли, Воитель, но, возможно, никогда тебе не приходилось оказаться под обстрелом из частей человеческого тела.

И все сейчас видят, что орки забрасывают их частями тел убитых людей. Фермеров и крестьян, скорее всего. Беженцев, которые не успели уйти на восток или скрыться за стенами Галбиара. Тех, кому не повезло.

И это послание. Послание вам. От орков. О судьбе, которую они для вас уготовили. Не питайте иллюзий, людишки. Вас здесь ждет только смерть.

Обстрел мясом дикаря откровенно удивил. Они что, пытаются так показать, что у них еды столько, что им самим её не съесть и за луну?.. Странные эти зеленошкурые. Совсем из ума выжили. Есть среди них хорошие воины, но мало. Впрочем среди людей тоже мало.

Сигурд нехотя вылез из-под тонкого войлочного одеяла, которым кто-то укрыл задремавшего дикаря, и побрел в большой дом, где его ждал сытный ужин и горячая вода. Можно было пройтись по улицам, рассказать о том, что он сильный охотник. Но...

Не поймут его. Местные привыкли прятать свое пузо под толстым панцирем, привыкли метать камни и бить копьями со стен, издалека. Но рубиться грудь на грудь - не привыкли. Мало здесь настоящих воинов, а хороших охотников и того меньше. Странница, разве что. Он хотел ей что-то сказать, поблагодарить за помощь. Но сил не осталось ни на что.

Да, нелегка жизнь героя...
После выматывающего боя, когда Цук несколько раз был буквально на волосок от смерти, полурослику не хотелось ничего, кроме как хорошенько отдохнуть. Его не интересовали сейчас ни концерт, который можно было бы устроить для горожан, ни новая глава в балладе о подвигах Лэйна - хотя материала на нее было уже с избытком - ни та вещь, которую он собирался попросить у Дуртуса, ни новая кольчуга, носить которую обещал научить Блейк. Артиста не интересовало ничего! Только поспать, поесть и снять стресс, который все прибывал и прибывал. Еще не много, казалось чаша терпения полурослика переполнится и потечет наружу. забрызгав всех окружающих...

В Магду! И поскорее!

На помощь что-то никто не спешил, а сам Иохим утащить эльфа никак не мог. Тот хоть и был щуплым, а всё же будто бы прилип к камням, не сдвинуть, что твой бабкин сундук с приданым.
Прикрыв глаза, монах размышлял что же делать, как вдруг начался очередной обстрел, совсем уж богомерзкий на этот раз...
Глядя на всё это безобразие Сдоба даже чуть было не заплакал, сдержался лишь из последних сил. Но его всё же вытошнило. Прямо в эльфийский плащ магика.
И это вот проявление собственной физической слабости стало для несчастного толстяка последней каплей, похоже. Жалобно подвывая он прикрылся руками и принялся шерудить ножками отпихивая от себя все эти отрубленные и оторванные руки-ноги, сыплющиеся, как казалось ему, с самого неба. Временами чья-нибудь потерянная конечность вдруг падала прямо на него, хлопала по голове или больно стукала в согнутую спину, и тогда монах взвизгивал и бился в каких-то судорожных движениях, как беззащитная жирная личинка, выпавшая из коры на свет солнца.

Он крепко зажмурил глаза, качал головою из стороны в сторону, потрясая бледными щёчками и скулил. Он совершенно не понимал что ему сейчас делать, как спастись, где укрыться.
Воспалённое сознание услужливо выдало ему подходящую картинку из прошлой его монастырской жизни. В тот раз невзлюбившие его братья поймали Иохима в пустой келье, накрыли сверху какой-то грязной дерюгой и устроили ему тёмную. Долго и беспощадно лупили его чем попало и со всех сторон, по бокам и жопе, и даже по голове и лицу.

— Нет! Нет.. Не надо! Я ничего не брал!... — в ужасе вопил бедный монах —...На помощь! Я-я всё отдам...

Пробуждение было не из приятных. Поначалу эльф на полном серьёзе думал, что это одно из видений, но вскоре до него дошла суровая реальность. Обстрел кусками тел мирных жителей. Есть ли хоть капля человечности в этих зелёных монстрах? Вопрос риторический...
Перебарывая страх и отвращение, эльф крикнул собравшимся ополченцам и они вместе (точнее самые стойкие) начали собирать все куски в огромную кучу, чтобы захоронить. Людям нужна была механическая работа, да и эпидемии необходимо было избежать. Хорошо ещё, что все сытые. Когда начнётся голод, реакция обезумевших горожан на сыплющееся с неба мясо может быть несколько иной. Сам маг отправился смывать с себя потроха и вчерашнюю гарь и спааать!
Спал эльф целый день и проснувшись, почувствовал себя намного лучше. Просто невероятно лучше.

Орки повели себя омерзительно и низко! Лэйн Оккэи скрипел зубами в гневе! Алар всемогущий пркарает их! Происходящее лишний раз укрепило служителя во мнении, что сдавать Голбиар нельзя. Нужно биться до последнего.

Кроме прочего аристократ занимался тыловой работой, будь она неладна. Поссорился с алчной хозяйкой 'Пышной Магды` и высказал мещанке все, что он о ней думает. Добился аудиенции у барона, отсчитался его светлости об успехах ополчения, запросил припасов для восстановления их боеспособности. И потом долго распределял пайки товарищам - это раны полечить прям сейчас, это восстановить потери припасов... Завтра должен быть еще один тяжелый день.

х х х

Обстрел расчлененными телами у Дуртуса вызвал приступ тошноты. Отвращение накатило ко всей породе зеленокожих. Если раньше Дуртус вызвался защищать город по большей части из своих, сугубо личных интересов, то сейчас в его голове начали появляться совершенно новые мысли. Такие как "Не пора ли вывести племена орков с лица земли" и "достойны ли столь чудовищные твари жизни"? Ответов у него не было, да и не было времени искать ответы. Но сами мысли начали зарождаться и давать всходы.

...

Странница была сильно ранена и безумно устала. Не удивительно, что обстрел трупами она даже не заметила. После таких ран рейдеров списывали в ветераны и отправляли на заслуженный отдых, но она сейчас не рейдер, да и пенсии ей не видать как своих ушей. Хотя как раз свои уши она вполне может увидеть.
До "Пышной Магды" Лейранси добралась как в тумане, чудом удерживая себя в сознании. Отыскав в припасах бинты и мази, она устроила себе настоящий лазарет. Запах трав и крови пропитывал комнату, а с улицы раздавались крики ужаса и негодования.
Пожара нет, к оружию тоже не призывают - размышляла эльфийка - значит сегодня могу позволить себе отдохнуть... немного.. всего денек. Что такое день в столетиях эльфийской жизни? Миг. Что может случиться за какой-то миг?

То, что случилось после второго штурма многим из вас, возможно, ещё будет сниться в кошмарах. И хотя почти все сейчас пережили это без особых последствий, кто знает, что произойдет в будущем?

Понимание или надежда на то, что орки не планируют сегодня продолжать штурм, заставила расслабиться и почти все не медня отправились в "Пышную Магду". Как раз к обеду, где вас ждал свежий ягненок на вертеле, вареная кортошечка с овощами и легкое, весьма приятное на вкус вино (хотя, возможно, на вкус Оккэма оно, может быть, было не столь изысканным как то отборное, что получал его род с виноградников). И пока вы отмывались, приходили в себя или отдыхали, Служитель решил переговорить с хозяйкой на тему продолжения съёма комнат. Но то ли усталось тому виной, то ли накопившийся стресс, но разговор пошел совершенно в другое русло.

- Да как вы смеете! У меня приличное заведение и любой вам скажет, что постой в нем стоит каждого уплаченного гроша! Раз вы так настаиваете, господин Оккэм, я верну вам часть вашей оплаты и немедля прошу вас покинуть двери моего дома. Что же касается вас, судари и леди, - Крисальда обратилась к остальным, наблюдавшим эту сцену, - мы окажем вам все услуги так, как мы и договаривались, но я, с прискорбием, вынуждена попросить Вас завтра покинуть мой дом, хоть это и печалит меня, но я не могу и далее принимать деньги от тех, кто таким бесстыдным образом относится к хозяйте дома, под крышей которого он нашел приют. Прошу простить меня.

Вот так неудачно сложилось. Хлопнула дверь и в воздухе повисла тишина. Может быть, Служителю стоило более тщательно подбирать слова?

В любом случае, как минимум, трое из вас уже спят в своих комнатах и поднимать их после тяжелого дня было бы неправильно.

Запахи вкусной еды были тем самым живительным средством, которое смогло вытащить Сигурда из-под одеяла. Вот только рассказывать что-то кому-то внизу, в общей зале, совершенно не было желания. Он совершил настоящий подвиг, сжег целую башню с толпой зеленошкурых. Если бы это было родное племя, можно было бы ждать чего угодно - историй от старого вещуна, признания всех воинов, жарких объятий...

Но единственным Барсом был сам Сигурд. Поэтому, смыв с себя наконец всю грязь, кровь и пот, дикарь молча съел целую ногу ягненка, запив её кристально чистой, ключевой водой. Дурман-пойла Козлобой не признавал, не желая, чтобы его руки слабели, а в глазах мутнело. Зачем это воинам? Единственная алая жидкость, достойная мужчины - это кровь врагов, и пьют её прямо в бою. А дурман... пусть эту сладкую водичку лакают слабаки, способные только и делать, что упиваться до скотского состояния и падать под стол. Взял у Лэйна точильный камень и пошел наверх, в комнату. Как ни крути, а он здесь, в этом большом доме, полным людей, по прежнему был одинок. Так зачем ему здесь проливать свою кровь, если эти люди ведут себя совершенно недостойно? Они не защищают друг друга, не готовы умереть за жизнь близких. Нет, их интересует только нажива... глупцы, называющие его дикарем - чем вам помогут ваши желтые камни, когда орда зеленошкурых пробьет высокие стены и потребует настоящую плату, кровью, а не камнями? Что его здесь держит? Может, стоит на рассвете связать свои вещи в тюк, пойти к берегу да уплыть отсюда подальше? Из этого стада завистливых жадных глупцов, поливающих друг друга бранью, готовых резать друг дружку, когда враг окружил твой дом? Вопросы, на которые у Сигурда не было ответа.

Впрочем, тяжелые мысли не мешали ему заниматься делом. Как-то так снова получилось, что странница оказалась ближе. Дикарь сел на соседнюю кровать, упершись спиной в стенку, вынул свой меч, прикрыл глаза, ведя пальцами по лезвию. Этот клинок хорошо служил ему, и еще послужит. Медленно поскрипывает точило, снимая неровности. Меч становится чуть тоньше и легче - но и острее. У орков нет тяжелых металлических доспехов, об которые меч даже в самой сильной руке скорее сломается пополам - их шкуры режутся, если уметь бить правильно, с оттягом, рассекая плоть до костей. Сигурд хорошо это умел. Заточка долго не продержится, но если понадобится, её всегда можно заново вывести, пока на клинке достаточно металла, чтобы не сломаться при ударе.

В комнате полумрак, но охотнику не нужен свет, он руками чувствует свой клинок. Повторяя простые движения раз за разом, пока наконец лезвие не становится гладким, словно обсидиан, а кромка не начинает резать волос, густо растущий на руках дикаря. Отложив меч в сторону, он подошел к спящей эльфе. Никогда такого не было, чтобы воин забывал хорошее, и не будет. Аккуратно, чтобы не разбудить измотавшуюся в сражениях женщину - как ни крути, а женщины все же не рождены быть воинами, Сигурд вынул её рапиру, остатком точила подводя острый кончик до такого же идеально-гладкого состояния. И положил рядом. Проснется - увидит. Кому нужны слова? Слова пусты. Словами не накормишь, не обогреешь и не защитишь. Пусть за него говорят его дела.

Так же тихо вернулся в свою кровать, ложась спать. Бои еще не закончились, и завтра будет не менее тяжелый день.

- Что, простите?- лицо Оккэма стало каменным, дворянское нутро кипело от негодования,- Да, извольте расчитать.

Он не останется здесь ни одной лишней минуты! Какая неслыханная наглость! Они не щадя себя бьются за Голбиар! Они спасли эту дешевую гостиницу от пожара! Неблагодарная старая курица!

- Друзья, я пришлю вам посыльного и сообщу, где оствновился,- холодно добавил он.

Возмутительно, и никто не последовал за ним! Ничего, в квартале хода есть пара мест получше. Там он и отдохнет, и поужинает. Алар, прости эти заблудшие души.

Через четверть часа он обнаружил одну гостиницу сгоревшей после пожара, еще через полчаса вторую закрытой. Куда же пойти? Пока служитель нашел достойное место, была уже глубокая ночь. Ужинать поздно, когда скоро вставать. Зато спал он, как младенец.

х х х

Провалявшийся почти весь остаток дня - с перерывами на обед и ужин, естественно, - полурослик к вечеру немного пришел в себя и стал понемножечку напоминать того самого Цука, которого знали его товарищи и, не будем скромничать, большая часть Галбиара (и не только). А значит его потянула на разговоры. Немного поразмыслив, артист направился к соседу по этажу - дворфу Дуртусу. Полурослик давно интересовался всякими механическими диковинками - Брадун мог бы подтвердить - а тут такой случай. Впрочем поговорить Цук хотел не только о механическом занавесе и крутящейся сцене...

В дверь комнаты Дуртуса постучали и гном услышал голос Цука:
- Дуртус, ты у себя? Можно войти?
- Заходи, Цух. - ответил Дуртус, не отрываясь от пищали.
Вчерашняя поломка немало беспокоила дворфа, и он решил собрать оружие заново, чтобы убедиться, что каждый болт затянут ровно настолько, насколько это нужно.
- Как твое горло? После того как ты охрип вчера, даже мое ружьё со скуки поломалось.
- Спасибо, уже лучше, - поблагодарил Цук дворфа.
- Но не преувеличивай силу моего голоса. Он, конечно, хороший, даже замечательный, но мне еще надо многому научиться... - вдруг заскромничал полурослик.
- Кстати, о голосе. Вот для меня сцена - это, можно сказать, все. А у тебя, Дуртус, в чем смысл жизни?
- Да нет у меня смысла в жизни. - отмахнулся Дуртус.
Поспешно поменял отвёртку на ключ и принялся затягивать гайку. Спустя несколько секунд что-то хрустнуло, и дворф выругался в бороду.
- Вот скажи мне, Цук, ты ведь хорошо знаешь город, сколько дворфов в Галибаре? Вооот. По пальцам одной беспалой руки можно пересчитать.
Дуртус взглянул в окно. Небо было ясным, безоблачным. Ничто не напоминало об армии орков под стенами. Разве что разрушенные здания, которые механику были почти не видны.
- Слышал что-нибудь про кланы? Ты ведь много путешествовал, историй, наверное, немало знаешь. Может и песню рудокопов слышал?
Дуртус помялся, но все таки собрался и забасил низким гортанным голосом:
- Под стук кирки идёт отряд, дрожит земля, трясётся враг.
Замолчал.
- Это отец напевал, когда в кузнице работал. А сам я гор не помню, малым ещё забрали оттуда. Теперь только и радости, когда чертеж какой новый в руки попадается. Изучаю, запоминаю и переписываю. Давно уже грамотных схем не видел. Ваш клан мало что смыслит в технике. Вот хотя бы стены Галибара кто думаешь строил? Вооот. А тут такое дело, есть где инженерную мысль приложить. На практике, так сказать. Понравились тебе брёвна на стенах? Мое изобретение! Ни у кого не подглядел. А вот котлы с маслом ещё до меня придумали.
- Я много песен знаю, - ответил Цук, - Например вот эту:

Непростая работа
Под землею у нас,
Капли черного пота
Жемчугами у глаз.

- А бревна на стенах - это хорошо! Можно перебить кучу орков и самому не подставляться. Кстати об изобретениях: ты никогда не хотел сделать что-нибудь такое, чтобы дух захватывало: машину там самоходную. а еще лучше летающую?
Дуртус задумался, а затем от души рассмеялся.
- Машину самоходную - это легко! Вот ту же башню осадную кладешь на землю, прорубаешь отверстие, загоняешь туда пару десятков орков и вуаля! Машина, да ещё и сама ходит! Вот только орков нужно добыть. А летать - это к магам. Хотя, слышал я про одного изобретателя-человека. Смастерил крылья как у птиц, только кожаные. Перьями зачем-то утыкал. Прыгнул он со скалы с ними и разбился. А все от того что вместо кожи пузырь бычий использовать надо было. Легче он, а если выдержать в растворе особом - то и по крепости уступать не будет. Но летать я это, боюсь. Мне и на земле хорошо. А ещё лучше - в земле.
- А ты чем живёшь , Цук? Уж не летать ли ты захотел?
- Ну, с орками - это не самоходная. Та же телега, только лошади без копыт и зеленые... Хотелось бы, чтобы сама шла, - мечтательно произнес Цук, затем немного подумал и уточнил - И не только с горки.
- А на счет полетать... Представляешь. какую поэму можно было бы сочинить? Главное к солнцу близко не подлетать, чтобы не обжечься....
Полурослик еще немного подумал и продолжил:
- А вот есть рупор - им, например, в порту пользуются, чтобы шум перекрикивать. Сделать бы что-то наподобие этого, но помощнее раз в десять или больше. Чтобы можно было со стены на орочий лагерь вещать. Можешь такое смастерить?
- Можно колеса на башню колеса установить, а бомбарду сзади прикрутить. Бабахаешь и едешь. Шумно разве что будет. И пороха много нужно.
Дуртус посмотрел на артиста. Тот, кажется, хотел что-то сказать, но механик опередил его.
- Ядра для этого не нужны. Так что никто не пострадает, кроме разве что пушкарей через пару часов такой езды.
- А с рупором все просто. Хочешь в десять раз помощнее - нужно сделать его в десять раз больше! Материалы нужны, рабочие руки и немного времени. Дело-то нехитрое. Хлопотное только, если вдвоем заниматься.
- Нет, шумно не надо - этак всех зрителей распугаешь, да и сам выступать после такого вряд ли сможешь... - идея триумфального появления артиста перед началом бала на белом самоходном аппарате упорно не хотела принимать реальных очертаний.
- В десять раз больше - это плохо. Заметят и из катапульты выстрелят... - Цук вспомнил утренний обстрел, в том числе кусаками тел, и поморщился.
Ладно, раз с реализацией новых идей пока было не очень, придется спуститься с небес (тем более, что он пока никуда и не полетел) на землю.
- Слушай, а застежку хорошую на мой колчан с арбалетными болтами приделать можешь, а то у меня уже который раз боеприпасы вываливаются? - спросил Цук у Дуртуса, - Только, чтобы она быстро открывалась, а в бою с замками возиться некогда...
- Из катапульты еще попасть надо! - нашелся Дуртус. - Это же орки, они камнем чашу катапульты не с первого раза находят.
- Застежку? - насупился дворф. - Это тебе к портному нужно. Или к швее. Я одежду не чиню.
Дуртус посмотрел на инструменты и неожиданно оживился.
- Хотя знаешь что, могу на колчан щеколду установить с отверстием для пальца. Опускаешь руку, отодвигаешь в сторону и готово. Также обратно. Я себе такую на сумку поставил. Удобно. Хочешь?
Полурослик сильно сомневался, что колчан относится к одежде, но... В общем предложение дворфа насчет щеколды оказалось весьма кстати.
- Давай! - согласился Цук. Хотя большая часть его задумок пока оказалось нереализованной, полурослик был очень доволен беседой.

Но, как ни приятен разговор с хорошим собеседником, а об обычном отдыхе забывать нельзя. Распрощавшись с Дуртусом, Цук пошел к себе в комнату - надо было хорошенько выспаться, тем более у него было припасено хорошее снотворное (хи-хи-хи) средство. Что-то подсказывало полурослику, что завтра его ждал очень трудный день...

Сложно себе представить такое, но после всего этого ужасного дня, бедный монах нашёл в себе какие-то силы даже для некоторых упражнений. Бой с тем орком на стене чуть не стал для Иохима последним.... Кинжал, которым монах орудовал весьма ловко, был почти бесполезен против орочьего доспеха из толстых шкур. Лишь каким-то чудом Сдобе удалось одолеть этого борова. В следующий раз он даже и пытаться не стал бы провернуть что-то подобное.
Слишком опасно.

Закрывшись в комнате, толстяк вытащил из ножен рапиру, которой одарил его Лэйн Оккэм.
Прекрасный клинок... Иохим очень давно не держал в руках ничего подобного. В детстве, ещё до монастыря, у него был свой благородный клинок. Тогда ещё батюшка думал, что из неуклюжего пухлого мальчишки может выйти какой-то толк.
Были и уроки фехтования, были. Но очень давно.

Сдвинув мебель к стенам и разоблачившись до исподнего, Иохим Сдоба поднял клинок на вытянутой руке.

— Защищайтесь, сударь... — пробормотал он одними губами и, тут же прыгнув вперед, рассёк грудь воображаемого противника изящным ударом.