- Я... не знаю. - не медля отозвалась Эльвира, опускаясь на колени и прикрывая голову руками так, словно ждала удара. Платье её в этот миг расстилалось по грязному полу. - Мы пели, сеньор, а потом к нам подошли местные, а потом вдруг что-то случилось в другом конце зала. Я видела только толпу людей, их спины, кто-то кричал, а потом мы поспешили укрыться в комнате наверху, сеньор...
Исидоро не нужно было повторять вопрос. Он просто перевел кровавый глаз к музыканту, и тот словно покорный раб поспешил приблизиться к вампиру. Опустившись на колени и почти распластавшись на полу, он не замедлил выполнить волю благородного господина.
- Сеньор, все было так как сказала Эльвира. Я очень испугался, сеньор. Мы люди мирные, и как только началась драка, я сразу схватил Эльвиру, я боялся что ей причинят вред, и увел с глаз долой. Мало ли что могло случиться. Мы до полудня следующего дня не выходили наружу, сеньор... Это все, клянусь Всевышним!
После Исидоро сконцентрировал свой взгляд на трактирщике. На Гансе. Но германец не отвел взгляд и даже не скукожился, как это делали остальные селяне. Даже Домингес сжимался, когда налитый кровью взгляд устремлялся в его сторону. Корчмарь лишь поклонился, не выпуская из рук кувшин, с которым его и застал приказ Исидоро.
- Сэр Ролдан, это случилось спустя три дня с Дня Всех Святых. Санчо знавал я несколько лет. В тот день он принес мясо с охоты, ну как обычно. Справился про деток, про моряков приезжих. Я про охоту его спросил, а затем... я даже не знаю как это сказать. Он словно взбеленился, злобно очень смотрел на меня, а затем ударить меня собрался или наброситься - я не знаю, но на мое счастье в руках у меня оказалась миска с овсянкой. Ну я её в лицо ему и плеснул, горячую, да сказал чтоб
успокоился. Но он ведь не успокоился, швайне. Махнул рукой наотмашь да мне в шею попал. Ну я тут головой об стол и приложился крепко, а он не успокаивается никак. Если б мужики не вмешались - ей богу, убил бы. Но он и на мужиков кидаться начал. Куснул Хуареса так крепко, что до сих пор с кровати встать не может. Корасу, Мартинесу и Хосе тоже досталось. Остальные синяками отделались. Ну мужики его отделали в общем. Я там плохо видел уже, крепко меня головой приложил, швайне. Но не убег. Видел как заколачивали его со злобы и кувшинами, и руками, и ногами. А Педро об него скамью расколол. Добротная была скамья, ладная. Где ж теперь такую найти?
Рассказ Ганса начал уходить в сторону, но Исидоро вернул его в нужное русло.
- В общем отлупили его как следует и скинули в сушильную яму. Похоронить как рассветет собирались, но наутро оно пропало совсем. Зверье если б съело - так кости остались, а тут совсем странное дело какое-то учудилось. Вот все как было рассказал, сэр Роланд.
Стоило Гансу закончить, как Симон начал задавать интересующие его вопросы, коих накопилось немало. И он не отстранился от рассказов, а задавал уточняющие вопросы по несколько раз, чтобы докопаться до истины. Но о событиях, предшествующих пожару, выяснить что-то новое так и не удалось. Эльвира и Диас спали минувшей ночью, а Ганс, оставив единственного свидетеля событий пьянствовать в одиночестве, отправился отдыхать, и начало пожара не застал, а когда поднялся шум - он вместе с остальными селянами принялся пытаться спасти храм божий.
Сеньор Аньес прибыл около двух недель назад после заката с двумя оруженосцами. Они были верхом и без обоза. Заняли комнату наверху, сгрузили дорожные вещи из сумок и дорожную одежду, заплатили за неделю вперед, а затем отправились к старосте, Домингесу, взяв лошадей в повод. Больше Ганс их не видел. Через неделю вещи рыцаря и его спутников он схоронил, так как знал что за ними кто-нибудь обязательно вернется, а не продал на сторону как какой-нибудь разбойник. О других найденных в деревне вещах рыцаря Гансу не было известно.
Большой Торо - известный кузнец не только в деревне, но и за её пределами. К нему нередко приезжают даже благородных кровей аристократы, не реже раза в месяц, а то и чаще, чтобы заказать оружие или забрать готовое изделие. В последние две недели к нему никто не приезжал. Большой Торо нелюдим, к Гансу захаживал редко, с местными не пил, а все говорит что работы у него много. Вот только работа его куда-то на сторону идет, а не на пользу деревни. За это селяне его и не долюбливали. За то что инструмент чинить не станет в нужду, да крышу починить соседу не вызовется. В лес опять же ходил с сыновьями время от времени за ягодами, но редко когда полные корзины с собой обратно несли. Живет Большой Торо в деревне, до дома его рукой подать. Минуты три пешком, как и до любого другого дома в деревне.
О моряках ничего дурного Ганс не сказал. Платили исправно, не буянили и скамьи со столами не ломали, вели себя вежливо. Откуда приплыли рассказывали, но Ганс таких мест не знает. Сами с островов. Плыли из-за моря свинного через какое-то горлышко. Про бухты рассказывали, про людей дивных, что меха на себе не носят, рассказывали что целый флот видели, невиданное дело. Про город какого-то Константина рассказывали, что там не протолкнуться. Но местные их невзлюбили с третьей недели, говорили на девок да на жен поглядывают местных. Деревьев в лесу набрали, приволокли на берег да на корабль, заплатили Домингесу мзду, но местные решили что мало. Заплатили еще, а потом плотника Хосе в помощь нанять пытались, но тот таких денег запросил, что немудрено было оскорбиться. Потом они к малому Торо за инструментом, тот сготовил топоров им да другой утвари. Вот и стучат днями прямо на палубе теперь. Язычников среди них нет, все кто приходил - в церковь исправно ходили. Говорили вот только не очень складно, плохо говорили на наречии местном. Все больше жестами да пальцами тыкали что нужно, да деньги показывали.
Эльвира с Диасом больше слушали, а когда спрашивать их начинал Симон - выяснялось, что знали они многим меньше чем Ганс. Но то что знали - в большей части повторяло слова трактирщика. На танцы смотрели они охотно, да и в комнату ходили с Эльвирой не раз. Редкая порода для морского люда.