Страдающая Современность (тест) | ходы игроков | GreyB!

— Вот зачем такие рожают вообще? Нет, ну ты видела мамашу: наркоманка пробу негде ставить!

— Зачем наркоманка сразу? Может просто болеет человек... И к ней мужчина приезжал вчера, вроде приличный такой. Спортивный, в костюме, с папкой.

— Приличный! Это Семен, наша гардеробщица через два дома от него живет. Он коллектором работает. По любому приехал долги выбивать.

— Ох...

— Вот тебе и "ох"! Ладно, пора детей на кормление нести. Ай!

— А-а-а-а! Ва-а-а-а-а! Уа-а-а-а-а-о!

— Чтож ты делаешь! Даже мать-наркоманка не роняла ее.

Детская больница, через дорогу от роддома из прошлого поста.

— И как же так вышло?

— Дворник в скорую позвонил, вроде бы упала с балкона. Но повезло: царапины, ушибы, пара ребер. Через дерево падала.

— Куда родители смотрят...

— Не знаю... Родителей не нашли.

— В смысле?

— В смысле не живет она в том доме. Вообще нигде не живет.

— Ну как маму с папой звать знает хоть?

— Нет. А про себя говорит, что она не девочка, а кошка. Она и на балкон за рыбой полезла.

— Бывает же...

— На седьмой этаж.

Звук разбитой чашки. Занавес.

Вова был глупым ребенком, не хотел учиться, только в футбол во дворе гонял, да мультики смотрел в интернете. После девятого класса родители отдали его в спортивный колледж (техникум, как они постоянно поправляли Вову), который он кое как на тройки и закончил. Работать Вова устроился потом учителем физкультуры в детдом для умственно-отсталых (потому что в крутом аниме так главный герой делал), а по выходным шабашил то тут то там. Так и было, пока ему не исполнилось двадцать три.

Но история не о нем, правда же?

— И главное, не переживай. Просто представь, что это наш спортзал, в детдоме. Понятно?

— Да, Владимир Семенович.

— Хорошо. Пошла!

Дробный перестук ног, толчок, тихое "шух" – это руки, тальком щедро пересыпанные по бревну стукнули. Фляк, второй, сальто. На секунду девочка замерла на краю бревна.

Я кошка. У меня еще восемь жизней.

Встала на руки, прошла вперед, развернулась, растянув ноги в шпагат, перевернулась, поднялась.

— Ну?.. Ну что?

— Ну такое.

— В смысле? Она только пару раз видео с телефона посмотрела!

— Все равно до семнадцати лет не берем. Попробуй в спортивной школе показать.

— Мы уже ходили. У них стипендии нет. А девочка сирота...

— Слушай, ну что ты мне плешь всю проел? Будет ей семнадцать – приводи. А пока гуляйте.

Нет, в принципе, не соврали: когда Кате стукнуло семнадцать ее (призера нескольких специальных турниров для детей с задержками в развитии) все же приняли в училище олимпийского резерва. Экзамены она, разумеется, завалила, поскольку даже будучи стройной симпатичной девушкой все еще читала по слогам и складывала в столбик (да и то с ошибками), но благодаря госпрограммам, какой-то стипендии и особым правилам для победителей соревнований (да, даже таких) ее все же взяли.

В этот же год в училище поступили девочки Маша и Света – лучшие подруги и подающие надежды гимнастки. И, хотя, история вроде бы не про них, но это фактор все же сыграл свою роль.

— На, смотри! Ты же любишь в видосики залипать.

— Спасибо.

В маршрутке ехали три девочки: на колесе, поджав колени завороженно смотрела в телефон Катя. На ней была выцветшая юбка в складочку, слишком широкая в плечах майка с Микки-Маусом, желтые кеды, красная бандана и и три плетенные из ниток фенечки на запястьях. Позади нее шушукались Маша и Света, одетые в спортивные костюмы. У Светы на шее болтались наушники, а Маша тихонько смеялась. Они замышляли злодейство.

Не страшное и ужасное преступление, конечно. Скорее даже вполне по человечески понятный поступок. Завтра утром команда по спортивной гимнастике сядет в автобус и поедет на сборы. Там, среди прочего будут проводить отбор в состав юношеской сборной страны. И, если на сборы поедет Катя, то одна из них в сборную не попадет.

Потому подружки просто рассказали Кате, что у их знакомого день рождения и он пригласил их на шашлыки на речку. Но они немного боятся как бы чего не случилось, потому просят Катю поехать с ними. За компанию. Ну и вообще, подруги же.

На самом деле никакого дня рождения не было, конечно. Втроем девочки уехали на последней маршрутке за город и там, на конечной остановке у какой-то деревни, Света с Машей просто бросили Катю. Попросили подождать, а сами запрыгнули на ту же маршрутку, но едущую обратно в город.

Катя час ждала, три часа плакала и до утра сидела на дереве. На дереве спокойнее, знаете ли.

— Надевай.

На лавке лежал костюм из дешевого дермантина, целофана и блесток. Рядом на полу валялся свернутый кнут.

— Я конечно тупая, но не слепая, Марк, это же какая-то порнография.

— Чо ты ломаешься? Это наряд женщины-кошки, тупая гадже. Искусство! Кла-си-ка.

— Пор-но-гра-фи-я.

Так закончилась цирковая карьера Кати. Та самая, которая началась буквально пару месяцев назад с посудомойки, потом головокружительно взлетела до первого заместителя второго жонглера (сам второй жонглер ушел в запой) и далее под купол до канатаходца. Поскольку на канате Катя могла не только ходить, но танцевать, есть и, кажется, даже спать, то директор цирка придумал для нее собственный номер. А она стала спорить и вылетела на улицу.

А еще раньше пришлось завязать со спортом. Катя встречалась со своим тренером, забеременела, из-за природной беспечности (которую все вокруг называли глупостью) не обратила внимания на изменения в своем состоянии и потеряла ребенка, когда очередной раз упала со снаряда.

Очередные светы и маши, у которых было больше амбиций и ума обходили ее раз за разом. Из подающей надежды юной спортсменки Катя превратилась в так и не выигравшую золотых медалей женщину. Ее все еще были рады видеть в спортзале, но никто больше не платил ей стипендию, не возил ее по соревнованиям. А потом и стали намекать, что занятия стоят денег и гимнастические снаряды тоже нужно чинить.

Катя жила на улице, раздавала флаеры, разоряла птичьи гнезда и вылетела из цирка. Но от всех этих невзгод почему-то становилась только все крепче и здоровее. К тридцати годам она была абсолютно здорова, имела отличные зубы, могла спать на снегу, или на дереве, но все еще едва-едва умела читать и ходила в каких-то обносках, найденных на помойке.

На похороны Екатерины Ивановны пришло три человека: бригадир, соседка по общежитию и Владимир – алкаш какой-то, который утверждал, что был когда-то учителем физкультуры у Кати. Втроем выпили, повздыхали и повспоминали какой была Екатерина.

А попала она в бригаду случайно: после зимнего перерыва на объекте по весне снова начинали работы и нашли там молодую бомжиху, спящую на двадцать седьмом этаже, на балке. И пошла бы она следующей ночью спать в другом месте, но кто-то из монтажников снял видео, да в интернет выложил.

Катю заметили волонтеры из организации помощи бездомным. Неделю она жила в ночлежке, потом ей оформили какие-то документы, отмыли и даже одежду почти не старую нашли. Катя вернулась на ту самую стройку уже разнорабочим. Тощая жилистая женщина легко таскала тяжести, абсолютно без страха гуляла по высотным конструкциям и работала за четверых. Только каску упорно отказывалась носить.

Сгубило ее, однако не это. За все шесть лет работы в самых трудных условиях Катерина Ивановна ни разу не ошиблась. Только однажды поцарапала слегка руку торчащими железками, когда бригада восстанавливала реактор взорвавшегося фармакологического завода. Занесла инфекцию и сгорела буквально за пару недель.

Говорят, на заводе производили экспериментальные лекарства. Ну, до того как он взорвался.