Taedium vitae <<отвращение к жизни>> | ходы игроков | Колыбель могилы (Антон)

Грусть утреннего солнца уже давно выела любое хорошее настроение. Сказки, нашептанные уходящими всполохами сновидений, теперь превращались в голодные кошмары, которые рыщут, ждут, верят. Забрать бы у них клочок этой веры. Выпотрошить бы этот круг глубоких раздумий. Вырвать бы из застывших, ледяных пальцев судьбы, ее четко-выверенный, не смолкающий рокотом щелчков калькулятор. Но кто даст разрушить одну большую систему, что так долго выстраивалась немыми наблюдателями? Каждый шорох занудных мыслей уже не воспринимается как что-то свое, что-то родное. Это как борды на трассе – сначала едешь и интересно, ловишь кем-то нарисованные картинки, может, даже отмечаешь некую полезность для себя, но привычка дело тонкое, она стирает любой интерес, она ставит барьер в голове, и ты просто забываешь, что «это» существует за стенами мира. Трагедия жизни ловко маскируется под приключенческим боевиком или напольной ролевкой – одни и те же события, каждый раз, каждый чертов раз, меняют свой облик и заставляют забыть, что ты просто пыль… труха. Взмахнешь рукой – и появятся новые декорации. Посмотришь со скукой на экран своих снов – и не дай господи, чтоб они не сменились калейдоскопом цветных огоньков.

Антон сосредоточенно вышагивал по отдающим эхом коридорам универа. Так тихо тут в субботний полдень. Такая тишина, загробная, мимолетная и вечная, скорее всего, царит в склепах. Впрочем, мало чем отличалось это заведение от вышеупомянутых. Росчерки гигантских, пыльных окон с насмешкой провожали застрявшего тут студента. Персиковые полы сводили с ума своей ненаглядной расцветкой и стонущим поскрипыванием. Ну и кто мог додуматься покрасить эти стены в линяво-желтый цвет? Лимонный, выбеленный – он просто разрывал глаза своей осторожной издевкой.

Поправив сумку, Антон на секунду остановился у одного из окон и посмотрел на «свободу» за граненой сталью стекла. Солнце сегодня разошлось не на шутку. Оно разрывало огненным маревом искрящийся воздух. Поглощало частички бездонного тлена. Пожирало этот мир с усердием обезумевшего лангольера. Асфальт накалился, и даже отсюда было видно, как сизый дым жара поднимается от его запекшейся корки. Деревья еле шевелили своими кронами на незначительном ветерке, казалось, даже он устал и обленился от этого воплощенного ада. В припарковой зоне университета ползали заблудившиеся студенты и парочки, какие уже были явно не рады своему решению прогуляться в этом пекле, что можно было прочитать на ссохшихся, измученных лицах. Антон зло усмехнулся – тут, в этом вместилище «бесценных» знаний было прохладно и хорошо. Что ж, хоть что-то полезное.

Сегодня, в ласковый полдень субботнего выходного дня, он вынужден торчать в этом ненавистном заведении. А все потому, что только сегодня ему можно было встретиться с преподавателем макроэкономики Ларисой Васильевной. Только сегодня у нее, видите ли, есть кусочек свободного времени, чтобы отдать одну единственную, несчастную книгу. Ладно, стерпим, зато не надо гнуться раком на этой жаре.

Дойдя по скрипящему коридору до 302 аудитории, Антон по привычке прислушался к тишине за дверью и лишь потом неуверенно постучал. Не дожидаясь ответа, он аккуратно отворил дверь. Лариса сидела за своей столешницей и сосредоточенно выводила каракули в журнале. Кинув на парня беглый взгляд, она надменно подвинула к краю стола тоненькую книжечку. Буркнув что-то под нос, Антон схватил книгу и поспешил ретироваться из этого пропитанного ядом кабинета. Ну не любили они друг друга и все тут. Слишком много самоуверенности было у этой… этой… стервы. Закрыв за собой дверь как можно тише, парень отстраненно направился к лестнице.

В темной сырости пролетов что-то было не так сегодня. Это ощущалось как дыхание легкого бриза или эхо отдаленной грозы. Просто поверхность мира будто прорвали неосторожным мановением скальпеля. И теперь откуда-то вытекали ручьи девственной крови. Что именно не так, Антон не мог определить, но уверен был на весь свой энергетический потенциал. Дотронувшись рукой до перил – он вздрогнул, те были нестерпимо, обжигающе холодными. Таким холодом обжигает металл, простоявший всю ночь на 25 градусном морозе. Вот только резонанс в том, что сейчас лето и все-таки это помещение. Поежившись, Антон отдернул руку от перил и осторожно стал спускаться на первый этаж. Уже дойдя до выхода из лестничной стенки, он внезапно остановился. Лестница вела вниз, в подвал. И на все сто процентов парень был уверен, что раньше он был закрыт огромной металлической решеткой. А теперь решетка исчезла. Темный зев манил своим холодным дыханием. Оттуда веяло льдом, разъедающим, растворяющим. Удивленно взглянув на ступени, парень заметил, как по ним ползет сизый дымок.

Темнота. Она всегда манила и, в тоже время, отталкивала Антона. В ней бурными красками, достойными художников-абстракционистов, расходились видения и образы, что были так привычны его глазу. Но в эту картину вливался лишний элемент, внезапно нарушая идиллию потоков энергии, формировавшихся из разноцветных пятен, которые, перетекая, меняли форму. Это напоминало небо и облака, только тут голубой цвет заменял чёрный, а палитра от белого до грязно-серого превращалась в смесь красного, синего и зелёного. Дым, струящийся под ногами, был в новинку, но может это элемент, который глаза молодого человека только начинали видеть. Неуверенность играла в душе его свою волнительную, нарастающую мелодию, задевая струну интереса всё больше.
"Если заметят - скажу, что обронил ключи." - сжимая связку влажной рукой в кармане, он медленно, стараясь не шуметь, начал спуск в неизвестность.

Темнота нежно подхватила парня и обняла чугунной тяжестью. Спустившись в самый низ, он внезапно обнаружил, что дым под ногами испускает легкое свечение. Будто пыльца сизых светляков, оброненная их неумелым полетом. Чем ниже спускался Антон, тем сильнее вползал в тело холод. Сворачивался сгустками у ног. Когда последняя ступенька выскользнула из подрагивающей от нетерпения ноги, парень заметил длинный, широкий и очень низкий коридор. По бокам его были перекинуты и переброшены старые парты и стулья. Кучи всякого хлама рассыпались по полу. Доски, тетради, книги, арматура, даже огрызки заплесневелой еды. Сам пол был полностью присыпан солидным слоем пепла, на котором четко прорисовывались твои следы. Мягкое свечение газа, доходящего чуть ниже колен, освещало катакомбы слабеньким светом. Но его с трудом хватало, чтобы не начать перецепляться через все подряд.

Конца коридора не было видно – впереди стояла стена мрака, и даже люминесцирующий дым не мог ее разогнать. Холод тут был просто невыносимый, тело студента покрылось упругими пупырышками. Вглядевшись в одну из приваленных к стене парт, Антон с удивлением обнаружил иней. Впереди послышался легкий, едва различимый, шаркающий звук.

Холодный воздух заставлял дыхание превращаться в белый пар, который клубился и исчезал где-то перед глазами. Странное место, в которое попал паренёк, на его же удивление находилось под столь приевшимся уже университетом. Портал в другое измерение? Всё может быть в этом непрочном мире, который саморазрушается на глазах благодаря главным его паразитам - людям. Жаль, что Антон относился к этой никчёмной расе, которая за эгоизмом не видела свою отвратительную ничтожность. Ухо его дернулось, когда до него донёсся звук не то шагов, не то какой-то монотонной работы. Глаза не видели ничего, что было бы похоже на живое существо в шуме энергии, который был сейчас почти на максимуме. Студент встал и решил выждать, не шевелясь и всматриваясь в даль, готовый при первой опасности трусливо побежать обратно.

Каждая секунда превратилась в медленно истекающий слизью грибок. Как абсцесс в особо тяжелой форме. Гнойное накопление переходит в посттравматический шок, который, в свою очередь, разрушает зыбким прикосновением все потуги жалобно хрустящего мозга. Дыхание Антона выходило с каким-то противоестественным свистом, будто в легкие попал неожиданный клаксон. Зрение мало чем могло помочь в этом полумраке, но газ заботливо высвечивал помещение небольшим сферическим продольником вокруг студента. В сизой серости окружающего мира каждая тень воспринималась как безысходная потуга на расчленения монотонности. К сожалению не приносящая своих результатов. Глубокие, сапфировые раны на стенах, наводили мысли о заполненных пурпурной кровью желобах крематория. Красивый мир, осторожно спрятанный под пеплом и пылью.

Звук вдали стал тише, а потом, резко раздался хлопок и тяжелый звон металла. Кто-то что-то там впереди уронил на пол. Что-то железное, по-видимому, возможно один из кусков ножек парты или арматуры. Звук резонансом разнесся по помещению и колебаниями заволновал дымку под ногами. По спине пробежал влажных холодок полчища мурашек. Но только Антон успел сосредоточить свое зрение на мелькнувшей впереди смутной тени, как его отвлек другой звук – сзади. По ступенькам очень быстро скатывалась какая-то тяжелая ерунда. Глаза, еще не привыкшие к полумраку, не сразу различили что это. Но спустя пару мгновений, парень понял - это была собака. Большая, загривком доходящая ему до пояса. Скорее всего, она когда-то носила гордую породу добермана. Но гнилостные разложения смерти не пощадили ее – куски кожи свисали тряпочками с оголенных ребер, одна нога была перегрызена в суставе и теперь изгибалась в противоестественную сторону, куски жирного, черного гноя капали вперемешку с личинками, принимающими в этом мареве серебристый оттенок. Глаз у существа не было – лишь провал черной пустоты и подрыгивающие связки ссохшихся сосудов. Слюнявые клыки обтягивали остатки черной шерсти, а язык черной змеей свисал из трухлявой десны. Раздалась жуткая, обжигающая легкие вонь. Собака ощерилась и протяжно щелкнула чем-то внутри. Остановившись на паре ступенек выше, она лишь секунду наблюдала за лицом Антона, а потом одним рывком кинулась вперед, оставляя парню жалкие крохи времени на принятие решения.