Taedium vitae <<отвращение к жизни>> | ходы игроков | Труха иллюзии (Эл)

Есть ли это небо? Взывает ли это солнце? Зачем эти облака так жестоки, так безлики? Узнику плоти недоступны крылья, лишь тень, намек, сияющий мрак давно забытой бездны. Ты скучал? Ты помнил? Ты дрожишь?.. Нет Ада, в который не захочется вернуться, нет кошмара, который потом не омоет серебристым дождем. В глубине забытой мечты иногда просыпаются глаза убитых, сломленных, сожженных, погребенных. Они встречают своими жадными ртами. Ловя своими гибкими пальцами. Ты чувствуешь их ногти на своей тонкой, оробевшей коже? Как каждый волос дыбится, смотрит навстречу новому дню, новому трешу покалеченных жизней. Яд струится в венах, увы, не кровь, как считают люди. Но ты ведь давно перестал быть человеком. Давно уронил свое естество в тишину. И тени теперь послушно льнут к твоим ногам. Возносят молитвы, как богу, встречают своими пустыми, манящими голосами. Ты король для них. Ты их личный узурпатор. Раскрой глаза. Распахни душу. Когда-то ты был одним из них. Бежал неизвестно куда, стучал по барабанам иллюзий, ловил ртом капли дождя. Когда-то. Давно. Так давно, что явно не в этой жизни. А потом молодая, неуверенная абиссаль поглотила тебя, зацепила крючком небытия. Уронила твои крылья и распахнула объятия клетки. Остался дымок сигарет, россыпь серебристого героина, фальшивый, слишком тонкий вой железной струны гитары. Радужный покров дождя больше не коснется усталых век. Золотистый страх теперь всегда с тобой. Корочкой, ржавой корочкой на коже. Легким дуновением забытой весны.

Что-то ушло. Безвозвратно. Что-то появилось. Ненадолго. Неизменных продуктов жизнедеятельности просто не бывает. Вечность замирает, останавливает свои крылья над тобой. Прикасается аметистовым пухом до холодной, потресканной кожи. Туман. Он всегда рядом. Даже в солнечный, яркий день. Даже темной, нелепой ночью. Обнимает, пеленает. Туман – это самая близкая любовница, самая нежная жена, самая преданная подруга. Кто соберет капельки росы с твоих глаз? Кто не поверит, что это слезы? Ты ведь не разучился плакать? Ты еще помнишь, каково это… сжиматься в тугой узел, заворачиваться в кокон одеяла. И падать, падать, падать в никуда. За ветром, за упорхнувшей мечтой.

Солнце ласкало прожорливые жернова улиц. Плескало свои пронзительные лучи, которые разбивались о холод стекла и бетона. Город такой злой. Такой чужой и нелепый. Накрытый саваном лазурной каемки неба… или индиговой? Неважно. Ворчливые машины, громкие, шумные, вонючие. Рассекающие улицы своими занавесками смога. Каждый лепесток немых деревьев унижает своим пронзительным, укоризненным взглядом. Они так и шепчутся над головой кронами – «ты человек, ты ходишь, ты умеешь». В их словах больше боли. В их взглядах трепет звезд. Миллионы людей. Метро, маршрутки, магазины, банки и фонари. Фонари, пожалуй, самое важное в этом городе. Они единственно честные. Равнодушно-прямые. Их стройные, длинные тела так и зазывают в петлю. Так и просят намылить шею хозяйственным «собачьим» мылом. И когда их ржавые, мигающие лампы начинают рябить в глазах – звезды забываются. Небо умирает. Жизнь теряет свою маску.

Ты шел по длинному проспекту. Очень длинному. Бесконечному. Наполненному тенями людей и гудками машин. Они шугались тебя. Предпочитали обходить стороной. Побитого, потрепанного щенка. В оборванной одежде, засаленных волосах, замызганных кедах. Может их в равной степени отпугивала вонь? Кто знает… тебя не волновало это. Ты жадно ловил порывы ветра. Ты видел только свой туман. Тот туман, что сейчас стелился под ногами, кровавой, красной дорожкой. Как для короля. Ноги были ватными, заплетались. Мысли сжигали оболочку неприязни к этому миру. Пустая голова. И одновременно такая полная.

Ты слышал каждый удар убогого сердца. Громкие крики ворон. Особенно наглыми были голуби – кидались, как бараны под ноги. Ты отвращением отпихивал их грязными носками ботинков и еле слышно шевелил губами, вознося свои, неведомые молитвы темным богам, безликим, двуглавым. Как назвать тишину гомона? Как величать выключенный свет маленького мирка? Что ты можешь понять в его древних, никому не нужных мечтах? Чужие забавы… да вы просто дети. Неосторожные. Неумелые. Такие глупые. В этом ваша сила. В этом ваша мощь. Отдохни немного на прошлогодней листве. Лишь чуть-чуть. Только дотронься рукой до шершавой коры маленьких березок – этот мир тебя отверг. Так впитай его до конца. Узнай, чего лишился.

Она вынырнула из толпы внезапно. Похожая на опаловые брызги легкого бриза. Такая хрупкая. Такая легкая. Одинокая, как и ты. Почему-то сразу кинулась в глаза. Почему-то сразу замерла в уголках лисьих глаз. Замерла и застыла фотографией. Чучелом вымышленного идеала. Она. Ты знал что Она, та самая, та, которая была укором и победой одновременно. Ее грустные глаза были опущены, но ты был уверен, что они дымчато-золотистого цвета. Ее волосы струились волнами в такт легкой тунике, но это было неважно. Были важны ее шаги – такие медленные, неуверенные, робкие. Она поймала тебя. Улыбнулась будущей надеждой и растворилась среди потного народца.

Так уходит мечта. Теряется среди ненужного хлама. Падает в рутину будней. Так утекает цель, куда-то далеко, в чужую иллюзию, в чужой мираж. Ты знал, что больше не увидишь ее, никогда не коснешься. И ты знал, что это была именно Она, та самая. Нужная. Желанная. Куда делись воспоминания о том жутком месте? Как далеко ты спрятал свой страх? Желтенькие сухожилия рук давили медиаторы железных вен. Пот смешался со слизистыми капельками в самых уголках, на окраинах. Ну что же ты? Почему застыл? Ты думал все прошло? Ты думал, мир забыл о тебе? Он помнит. И все былое возвращается однажды.

Она мелькнула снова, теперь на другой стороне улицы. За потоком смертельных машин. Мелькнула возле магазина продуктов. Старенького, его советского. Зашла в распахнутые, гостеприимно зазывающие двери, как в смертельную ловушку. Обернулась у порога, будто знала Чьи глаза следят за ней, Чьи губы шепчут порывы отчаяния. Но взгляд ее не нашел зацепку, растворился в пустоте монотонной толпы. И, разметав соломенные волосы, она утонула во тьме магазина. Ты был уверен. Ты знал, что от нее пахнет осенними, привядшими листьями и гибискусом.

Инерция физическая или мысленная заставила меня пройти еще несколько шагов, прежде чем остановиться. Я стоял под палящими лучами мезолетнего Солнца и вдыхал просвинцованный воздух проезжей части. Я пытался понять, что же только что случилось. И не мог.

Господи, вот это и была настоящая мука. Все прежде было моим, все мысли в этой голове, все люди вне ее. А тут - гибискус и дымчато-золотистые глаза. Высшее знание, к которому я так привык, почему-то меня смущало. И эти вопросы... Сколько я их задал себе, пока шел? Все как на подбор - риторические, с подковыркой, выводят не на размышления, а на осознание собственной беспомощности перед риторичностью этих вопросов...

Она. Слово, которое редко доводится слышать в собственной голове. Я же повторял его раз за разом - чтобы не дай Бог не забыть. Она. Дыхание срывается... Как во сне - не хватает только неизменного холодного пота и синяков на коленях. Она.

А кто сказал, что она другая? Может, она из Них? Я помню, как это было там - да, надежда, прикрытая болью и потерей, но надежда. Такая чистая и светлая, что и дурак бы догадался - напрасная. Это не может не быть ловушкой. Просто лифт, задача которого - дать возможность упасть с недоступной высоты, не поднимаясь туда своими ногами.

Я и правда думал, что мир забыл обо мне... Как я на это молился! Мир, он такой: когда он помнит о тебе, можешь быть уверен: все, что было прежде - было хорошо. В сравнении с тем, что он готовит тебе. Ну что ж, у мира нет другой благодарности. В момент твоего рождения - в тот миг, когда миру приходится начать считаться с еще одной переменной, он... начинает ее ненавидеть? Возможно. Мне больше нравится думать, что мы по-другому воспринимаем любовь и ненависть. Там, за гранью чувств и случайности, все может быть по-другому. У меня был шанс узнать. Я его упустил.

Она. Я помнил тот момент - крыша, бесконечный город вокруг, круги под и перед глазами, чья-то кровь на плече. Улыбка. Может быть, я тогда возненавидел улыбки. Стоило ли оставаться на месте? Или лучше было шагнуть вперед?..

Но сейчас - нельзя забывать и упускать. Ловушка - она всегда работает в обе стороны, и плох тот волк, который не заманит охотника в его же капкан. До сих пор Они меня не трогали - точнее, я от них скрывался. Но вот Она вернулась. Или не совсем она - но мне, наверное, нужно снова все пережить. Вторая попытка. Вот и шанс ответить на все риторические вопросы.

Есть ли это небо? Разучился ли я плакать? Как далеко я спрятал свой страх? Шагнуть ли вперед?..

Яркий солнечный день насмехался над твоими попытками выявить свое малодушие или разорвать этот порочный круг. Он кипел бурлящей жизнью, как котел с магическим варевом. Он был лишен тяжелой, чугунной крышки и теперь радостно выплескивал свою свободу, свои желания. Люди лились звонким гомоном, толкая тебя, отпихивая от заветной и, в то же время, такой мучительно-пугающей мечты. Серость асфальта принимала синие и газовые оттенки. Потухшая зелень листвы, отсвечивала салатовыми искрами. И так хотелось этому миру поделиться своим счастьем, своей простотой и удивлением новорожденного дитя. Так хотелось окунуть в светлые воды хрустального озера зовущих грез. Но люди так глупы, верно? Они сначала надели на себя тысячи масок, а потом научились прятать и их. Замуровали себя в неподдельный кирпич миражей. Отождествили с мрачными, забытыми всеми и вся зверями, чудовищами. Время не умеет обманывать – кем ты захочешь, в того оно тебя и превратит. И нет способа скинуть потом стальные плети, и шрамы, пусть и забываются со временем, но они есть.

Чудовищная жара вокруг облачком нависла над тобой, заставляя со свистом выпускать воздух из измученных легких. Жизнь так проста, она не имеет ложных дорог, в ней нет гудения мух над трупами, она не обманывает и всегда смотрит в глаза. Все дело в людях, мысли которых слишком запуганы своими глупыми страхами, собственными кошмарами. И хочется сделать шаг навстречу миру, и хочется поверить его простоте, но собственные путы не пускают, рвут на маленькие части.

Девушка скрылась в прохладе магазина и явно не хотела выходить из этого уютного мирка. Кто знает, что она чувствовала, кем она была. Просто еще одна тень? Или же на самом деле Она? Это все потеряло смысл тут, на рубеже собственного страха и способности верить самому себе. Только в личности сокрыты тайные ответы. Только в разуме запрятаны корочки вопросов.

Какая-то бабушка, проталкиваясь мимо разгоряченной толпы, просто таки упала на тебя, сбив огромной авоськой с овощами. Ты не сумел удержать равновесие и приземлился на удивленно подмигнувшую землю. Бабушка, тем временем, сама сумела удержать равновесие лишь благодаря тебе, но авоську из рук выпустила, и картофель с помидорами и огурцами рассыпался под ноги прохожим. Став над тобой неуверенно покачивающей скалой, она чуть ли не заплакала, потерянная в этой толпе, смытая ее жестокостью и несправедливостью.

- Ох, прости меня, миленький. В этой жаре голова наполнена будто дурманом.

Какие-то странные слова... Это, наверное, действительно, видимо, жара виновата. Слегка встряхнув головой, я растрепал сальные волосы не макушке. Старушка была статистом - по крайней мере, пока передо мной оставалась загадка в лице девушки... Поэтому я просто прошел мимо, не обращая никакого на нее внимания.

Смешные потуги этого мира меня расшевелить, заставить остановиться и с сентиментальными слезами на глазах броситься целовать прохожих и асфальт, вызывали если не гомерический хохот, то сильнейшие спазмы в животе. Ну, знаешь, будто сны не материальны!

Не оборачиваясь по сторонам, стукаясь плечами с прохожими, я просто шел к двери того магазина, в котором меня что-то ждало. Или я что-то искал. Времени подготовиться не было, да и никогда его не хватает на подготовку. Всегда что-то упускаешь, потому что у стен есть уши, да и тени ох какие живые... Так что просто пройти мимо - значит раззадорить Их, значит добавить в войну игровой момент - ничего глупее и придумать нельзя. Но если пойти в лоб - это будет... элегантно, ведь никто так не делает.

Да, черт, я очень люблю парадоксы. Половину этих парадоксов я сам выдумываю, другую половину выдумывают за меня, но от обеих половин я получаю в равной степени огромное удовольствие. Даже на пороге... магазина.

Маленькими струйками яда этот «мир» старался обнять тебя, поглотить. Замаскированный иллюзорной маской добродушия и прощения он щерил желтоватые клыки. Прикрываясь звонким, чистым смехом молодой принцессы, он клокотал рычанием пораженного в сердце зверя. Острые когти царапали броню, воздвигнутую еще так давно, принятую за рамки серебряной клетки, ведь только там можно найти спасение и утешение. Но что может пробить адамантий? И даже неважно, что он лишь вымышленная попытка оградить себя от боли. Обмануть себя, доказать, что эта боль нужна, что она омоет и спасет. Но инстинкты сильнее. Мало кому удается их перебороть и принять великий дар отчаяния.

Свистели мимо возмущенные возгласы прохожих, которых ты отпихивал неосторожной рукой, принимая за канитель декорации. Плохо сыгранная пьеса. Одинокий актер, который старается принять на себя все роли, отыграть всех ключевых персонажей. Время не даст, вечность заморозит. Нельзя слишком много брать на свои истерзанные клочья души, ибо душа может-таки покинуть, обиженная равнодушием и призрением. А без нее… да, возможно будет лучше, если безразличие есть концом всех дорог и целью всех человеков.

Магазин был совершенно обычный, ничем не примечательный. Советская отделка. Невзрачные, осыпавшиеся стены. Ты ловко проскользнул мимо потока гудящей пробки машин и остановился у входа. Темнота внутри почему-то казалась неестественной. Почему все люди связывают свои страхи с Тьмой? Почему привычным фоном для ужасов с начала времен служит эта непроглядная чернота? Тьма неподвластна человеку, он не знает, что она хранит в себе, кого обнимает заботливым множеством рук. Ее твердый, слоистый покров не пробить жалкими попытками любви и добродушия, и выжить в ней можно только приняв ее сущность. Став подобием зверя. Выпустишь свое чудовище из нутра и уже не сможешь запустить обратно. Отдашь свои слезы богу страданий, и потом будешь ловить ртом капли дождя, пытаясь вспомнить каково это – плакать.

Старая вывеска поскрипывала на слабеньком ветру, немного задевая стальные канаты нервов. Прохожие растворились в пыли отголосков жизни мегаполиса. И казалось, даже небо потемнело, спрятав свои лазурные глаза за пушистые ресницы облаков. Только солнце продолжало наблюдать, намереваясь согреть, понять, принести облегчение перед этим последним рывком. Поднявшись по пыльным ступеням, ты смотрел, как мрак упорно не хочет отступать от черного зева входа. Не было видно, что там внутри, только холод касался начавшего замерзать тела. Сотни тысяч голосков кричали и шипели внутри, выстукивая одно предупреждение – «не ходи туда».