Кровь и Неон | ходы игроков | ACT I: Bad News

    Джейкоб, дожидаясь, пока остановится машина, усердно размышлял над тем, как лучше поступить с семьей Фоллс. На предателей, по крайней мере если миссис Фоллс была честна, они не тянут, справедливей будет назвать их жертвами. Но они полным составом видели Кастора, восставшего из мертвых после получения нескольких пулевых ранений. Можно ли это назвать нарушением Маскарада? Однозначно. Сумеют ли они им воспользоваться? Навряд ли. Захотят ли? Доул совсем в это не верил. Экономка, как и ее семья, уже пережила слишком многое за эту ночь. Но напомнить ей, определенно, стоило. Дождавшись, пока водитель остановится, Джейкоб вышел из машины, обошел ее, открыл дверь миссис Фоллс и протянул руку, помогая выбраться. Когда она оказались снаружи, скрипач закрыл дверь и начал медленным шагом двигаться в сторону пассажирского сидения "Рено", произнеся миссис Фоллс полушепотом:
    — Мне очень жаль, что так получилось, правда. Но ради вашего же блага, лучше забудьте события последнего часа.
    Подойдя к грузовику и дождавшись, пока Кастор выйдет с пассажирского сидения, Джейкоб произнес:
    — Обмен пассажирами.

    — Видишь, маленький приятель? — уже поставив ботинок на асфальт, Браун оглянулся на младшего мальчика. — «Просите, и дано вам будет». Это из Евангелия от Матфея.

    Точно так же, как это сделал Джейкоб, Кастор придержал перед экономкой дверцу, стараясь не смотреть ей в лицо. Пожалуй, он чувствовал облегчение. По крайней мере, в его глазах больше не таился Зверь. Когда дверца захлопнулась, Бруджа посмотрел на юношу перед собой. Потом смущённо пожал плечами.

    Дождавшись, пока за экономкой захлопнется дверь и помахав рукой ей на прощание, Джейкоб перевел взгляд на Брауна. Тореадор не знал, что сказать, не знал, что в такой ситуации обычно делают. Ведь только что они, фактически, похитили человека, хотя и достаточно быстро вернули. Двигатель "Рено" загудел, грузовик слегка сдал назад, после чего, объехав Мерседес, двинулся восвояси. Доул неловко пожал плечами в ответ, после чего, ничего не говоря, двинулся обратно в сторону Мерседеса, надеясь, что Бруха последует за ним. Сев на заднее сидение, Тореадор взглянул сперва на Вентру, после чего на прибывшего Кастора.
    — Куда едем?  — в голосе от надежды на то, что странные задания на сегодня закончились, снова, хоть и тускло, заблестели те нотки жизнерадостности, которые слышны в голосе Тореадора почти всегда  — я знаю поблизости неплохой бар.

    — Поехали, раз хочешь. Но сперва расскажите, что вы узнали, — ответил Кастор. Он втиснулся рядом, спрятав окровавленную толстовку под наглухо застёгнутой курткой.

    Казалось, что там, на улице, он хотел сказать что-то иное: но Тореадор уже развернулся, и поэтому Кастор смолчал. А бизнес-седан мисс Келли настраивал на безусловный бизнес-лад.

    Ида могла только пожелать удачи уехавшей женщине. Отчего-то казалось, что решение отпустить её в неизвестность просто так могло стать ещё более жестоким, чем быстро умертвить семейство Фоллсов и свалить в ночь. Во имя Маскарада, естественно. Пусть экономке повезёт, пусть её преследователь сдержит своё слово и оставит в покое. Звук открываемых дверей и голоса отвлекли Вентру. Она тут же обернулась к теперь уже двум вампирам.
    — Выглядишь лучше, чем я ожидала, как для в упор расстреляного, — не то, чтобы Ида вообще что-то ожидала, но представляла она себе нечто похуже. Затем она глянула на Джейкоба. — Бар?
    Идея звучала очень неожиданной, особенно после всех гротескных сцен, которые им довелось сегодня увидеть и даже поучаствовать в них. Крохотная частичка прежней жизни шептала, что как раз поэтому, это просто чертовски хорошая идея, давай сбежим, ну, какого хрена, а?, но Ида отогнала её в сторону, как и многие другие подобные мысли.
    — Что ж, я думаю, мы сможем подкинуть вас туда в последний раз, всё же, ночь не так длинна, как хотелось бы, — Ида достала телефон, чтобы проверить время. — Может, вы там встретите женщину в красном в добавок к нашему нуарному мужчине в плаще и шляпе. А пока едем, о нём и поговорим.

    — О воу, — Кастор показал большой палец в ответ на первую часть реплики. — Она вам тут Хэммета цитировала? Поэтому вы её отпустили? За актёрское дарование?

    — Если бы. Хорошо, что в её состоянии она помнила хотя бы имена своих детей. И отпустили мы её не за актёрский талант, уверяю, — Ида убрала телефон и перевела взгляд на собеседника. — Этот под шляпкой угрожал и следил за ней и Даной Шелли. Фоллс жива и с предупреждением, Шелли - нет. Полагаю, чего бы он от них не хотел, он это получил от убитой Шелли. И у нас есть его описание. Тёплые руки, серебряное кольцо с расколотым солнцем, прямоугольные очки. Благоухает лесом и костром, и каким-то старым дешёвым спиртовым одеколоном. Знаешь такого?

    — Значит, Шериф не ошибся. Прямоугольные очки… — Кастор задумчиво коснулся челюсти. — Этот парень в шляпе, он ниггер?

Ида на секунду призадумалась, пытаясь вспомнить, было ли что-то в лепете миссис Фоллс о цвете кожи и что ещё она могла забыть упомянуть.
— Неизвестно. Она не рассмотрела, он её в переулок затащил. А вот плащ - да, коричневый, если, конечно, он у него единственный такой. Хм... высокий и худощавый, вот ещё.

    — В китайском ресторане, где погиб Дюк… погиб мистер Уотерс, разглядели, кто его завалил, — объяснил свой вопрос Бруджа. — Они рассказали мне про высокую чёрную задницу в очках. Скорее всего, это он. Мистер Уотерс тоже умер от удара в сердце. Точно так же, как охранники Le Vieillard.

    — В этом есть смысл. По крайней мере, никакой другой информацией мы не располагаем, чтобы предположить иначе, — Ида кивнула словам Брауна. — Дюк Уотерс. Он был приближённым господина Касла, так? Шериф сказал, что он так же мог быть предателем, подобно миссис Фоллс. И допросить мы его, конечно же, не сможем...

    Ида откинулась на спинку сиденья и снова скрестила руки на груди, уставившись в окно. Как физическое воплощение фразы "ушла в себя". Сколько она себя помнила, она всегда так делала, когда что-то в её размышлениях не складывалось в правильную картинку. Скорей бы доехать, честное слово.

    Джейкоб сидел молча и смотрел в окно, пока его спутники вели оживленную беседу. С каждым мелькнувшим мимо деревом он все больше успокаивался, приходя в себя. Все, что можно было узнать, они узнали, все, что нужно было разведать - разведали. Скрипач изо всех сил надеялся, что по крайней мере в течении этой ночи никаких неожиданностей его больше ждать не будет. Да и тон, в котором разговаривали Браун и мисс Келли, обнадеживал - так обычно обсуждают результаты работы и подводят итоги.
    — Я уверен, что шерифу будет очень интересно все это услышать! — с небольшим воодушевлением произнес Доул, — да и он лучше знает, как со всей этой информацией поступить, нет?

    Пауза перед ответом претендовала на звание говорящей.

    — Нет, — наконец ответил Кастор. — Мы доложим ему, разумеется. Но доктор Баркер был растерян. Сегодня он лишился союзника. Лишился друга. Если бы он мог что-то сделать, он не стоял бы и не ждал погоды у моря. Но об этом мы сможем поговорить в баре.

    Бруджа ухмыльнулся, стараясь сгладить впечатление от своих пророчеств, и как ни в чём не бывало дополнил:
    — И нет, мисс Келли. Дюк Уотерс не был предателем. Он был напуган до смерти.

    Пожав плечами, Джейкоб уткнулся взглядом обратно в стекло, поняв, что попытка свести задачу к составлению отчета для шерифа провалилась. Тореадор все еще не до конца понимал, чем еще может помочь в этой ветке расследования, но спорить с Кастором у Доула не было никакого желания.
    — В баре - так в баре.
    Остаток пути Джейкоб провел молча. Мелькающие деревья в какой-то момент сменились домами и рядами фонарей, а встречные машины начали появляться на порядок чаще - группа уверенно двигалась в сторону центра. Такой пейзаж был куда больше по-душе Джейкобу, который всю жизнь провел в каменных джунглях. Нависающие дома, хотя и не тянули на небоскребы, создавали ощущение уверенности - казалось, что в любой момент здесь можно затеряться, что всегда есть угол, за который можно свернуть и спрятаться от преследующих тебя проблем. За каждым из этих углов, конечно, можно найти несколько новых - но такова цена, ничего не поделаешь.
    В какой-то момент Джейкоб заметил заветную светящуюся надпись "Smiling Jack", под которой находилась двустворчатая, тяжелая деревянная дверь. По обе стороны от этой двери стояли люди, больше напоминающие предметы мебели для хранения одежды - по крайней мере, своими габаритами. Рядом со входом стояло несколько компаний - они общались, смеялись, курили. Джейкобу казалось, что он уже из машины мог разглядеть вену на шее у парня, который что-то усердно пытался донести до своих компаньонов. Зверь внутри начал скрести когтями, напоминая о терзающем Сородича голоде.
    — Приехали! — воодушевленно произнес Доул, впервые с момента появления в особняке Кастла искренне улыбнувшись, — это здесь.
    Дождавшись, пока машина припаркуется, блондин окинул своих компаньонов взглядом, после чего, поняв, что они настроены еще что-то друг другу сообщить, схватил футляр со скрипкой и, уже открывая дверь, Мерседеса, произнес:
    — Жду вас внутри.
    Выскочив из машины, Тореадор быстрым шагом направился в сторону бара. Кивнув знакомым охранником, он прошел внутрь, погрузившись в незабываемую атмосферу этого бара - практически хаотично расставленные столики, достаточно громкая электронная музыка, люди самых разнообразных возрастных категорий, сотрясающие своими телами на танцполе перед барной стойкой, запах ароматного дыма от кальянов, которые курят тут и там, непрекращающееся светошоу. Скрипач начал протискиваться дальше, в сторону барной стойки, периодически улыбаясь встречаемым знакомым лицам. Добравшись до бармена, Тореадор подмигнул тому и произнес:
    — Одну Кровавую Мэри, друг.

    Кастор смотрел вслед Тореадору и понимал, что там — внутри, среди людей, среди своих, среди музыки и миллионов бесед ни о чём — ему лучше. В таких местах царил грех, но грех невинный, счастливый и простительный, ведь если Господь учил счастью, как мог Кастор порицать этих современных эпикурейцев. Но Джейкоб… На ум просилось сравнение с бабочкой, пляшущей у ярких огней, но сникающей там, где пламя жизни гаснет. Кастор завидовал Джейку, вспоминая его смех в переходе, растерянное лицо его друга.

    В очередной раз он пожалел, что втянул юношу в дело, которое не доставляло молодому Птенцу ничего, кроме тоски. Бруджа спросил себя: разве Бог был бы доволен, переложи святой Пётр свою ношу на плечи случайного виночерпия? Но, к своему удивлению, он увидел иной ответ. Когда все молчали, слушая полупьяные откровения копа, именно Джейк выступил вперёд. Именно Джейк, сам, по своей воле, рассказал то, что смог почувствовать.

    Бруджа не знал, как Джейкоб Доул делает это. Только догадывался, что это чутьё сродни тому наитию, которым тонкие пальцы Джейка чувствуют музыку в изгибе скрипки. Пальцам Кастора не было даровано подобного счастья.

    Так или иначе, мальчик с мелированными волосами помог им. Сведя мощные брови, Бруджа не знал, как уговорить Джейка поехать с ними завтра — но это ещё придётся сделать.

    — Мисс Келли, — Кастор помолчал. — Каковы ваши планы?

    Тишина сейчас была бы предпочтительней, чем слитый шум городского центра со всеми его шепотами и полутонами, а также вопросы, ответы на которые Вентру начинали раздражать загодя. Она только в гробовой тишине могла бы заставить себя вернуться к тому, с чего началась сегодняшняя ночь. Или отправить весточку, гонца, один звонок, почтовый голубь тоже был бы неплох, но вряд ли лорд Эшвуд оценит юмор. Поэтому, что там был за вопрос?
    — Мои планы грандиозны, мистер Браун. Всегда, — девушка устало наблюдала за людской суматохой у входа в бар. Потом покачала головой, усмехнувшись. — Прошу прощения. Я хочу сперва сохранить ваши с мистером Доулом контакты, будет неловко связываться через Шерифа в будущем. И, раз нам есть ещё что обсудить, можем последовать за вашим другом.

    Кастор хмыкнул. Вентру умели его удивлять.

    — Перед тем, как мы войдём, — на заднем сиденье хрустнула бумага, — я хотел бы назвать вам адрес. Завтра вечером мы могли бы встретиться там. Это жилище мистера Уотерса. Но, как показал сегодняшний опыт, я не советовал бы посещать его в одиночку.

    Вентру забрала бумажку с адресом, показав написанное водителю, а затем спрятала её в кармане плаща. Дождавшись согласного кивка, Ида вышла из машины в последождевую, пахнущую мокрым асфальтом и озоном ночь. Яркий неоновый свет вывески отблескивал в лужах, не успевших высохнуть каплях на припаркованных автомобилях, в листве деревьев и травы. Разномастный люд у бара, на подходе к нему или выходящий наружу, счастливый, раздражённый, радостный, крикливый, негодующий, живой... Она уже ощущала, как невольно от одного вида этого места кривится от досады её лицо, будто целая орда бешеных кошек скребёт когтями по каждому грёбаному стеклу в городе, истошно при этом вопя. Чувствуя себя последним мазохистом, Ида продолжала идти к бару, слыша за спиной шаги Брауна, идущего следом. Из здания уверенно доносилась приглушённая электронная музыка и девушка почти поставила под сомнение возможность хоть как-то поговорить там внутри, не надрывая вусмерть голосовые связки. Разве что, там можно будет найти самый дальний и тихий уголок.

    — Я не располагаю всей оставшейся ночью, так что в первую очередь оговорим, что делать дальше с полученной информацией, — обратилась она через плечо к Брудже. — В том числе и касательно Уотерса, я не знала парня и судить о его лояльности не могу.

    Келли прошла вглубь бара, на секунду ошеломлённая музыкой, вспышками света и ритмичными движениями танцующих. Но быстро сориентировавшись, она высмотрела у барной стойки своего третьего "коллегу" и, зацепив локтем не самого аккуратного танцора, направилась в его сторону.

    Кастор следовал за её кремовым плащом, временами теряясь в световых контрастах. Мгновение им владело иррациональное желание придержать девушку за плечо и взять под руку, чтобы она не потерялась в толпе. Это была бы глупость и напрасный тактильный контакт, в равной степени раздражающий и неуместный. Мертвецу не нужна забота. Зверь не испытывает бытовых тревог. Так и вампир не потеряется среди Стада, какие слова ни изберёт для его обозначения: «друзья», «паства», «скот», «люди»… Постмодернизм позволяет укрыться за словами, собирая их в причудливые вуали, но не может изменить дихотомию сильного и слабого.

    Впрочем, мисс Келли и так не выглядела ищущей поддержки. Умело используемые высокий рост, худощавое телосложение и резкие манеры казались Брауну тем, что надёжно защищало Вентру от школьных вечеринок в дни молодости. Ему захотелось спросить её о чём-нибудь личном, выбить из колеи; но желание дурачиться быстро ушло. Магия Джейкоба, не иначе.

    — Дюк Уотерс, — наклонившись к её щеке проговорил Кастор у стойки, — был при Старом Человеке многие десятилетия. Возможно, и дольше. Он приехал вместе с ним с юга, а это случилось… случилось давно. Он был всем, чего мог бы пожелать мистер Соломон: референтом, советником, верным слугой. Мистер Уотерс вырос на улицах, за ним не водилось дерьмовых мыслей. Он мало какой хернёй дорожил, не считая своего владыки. Если что-то заставило его… изменить мнение, это были не угрозы и не обещания власти. Возможно, он слишком поздно открыл правду, потому что я нашёл его мёртвым, а его автомобиль — пережившим погоню. Или он стал жертвой обмана. Или чего-то, что пока нам неизвестно. В любом случае, я не склонен верить наезду Шерифа.

    Кастор поднял руку, привлекая внимание бармена.
    — Видишь парня с белыми волосами? — сказал он достаточно громко, чтобы слышал Джейк. — Мне то же, что ему. Положусь на его вкус.

    Сколько и чего нужно для счастья среднестатистическому вампиру, гулю или любому другому существу, переступившему границу двух миров? По личному опыту Келли, всегда немножко чего-нибудь не достаёт. И урок, преподаваемый ей в обеих жизнях, пусть и по разной методике, гласил одно: чужое доверие ценно тогда, когда ты собственноручно им распоряжаешься. А о том, на каких основах строил отношения мистер Касл, Ида в этот момент думать была не настроена. Судя по всему, подобной философией здесь располагает только сама Вентру и есть теперь хоть какой-то смысл в важном вопросе преданности мистера Уотерса, будет зависеть от возможных находок в его убежище. В случае, если обыск не окажется пустой тратой времени, конечно. Поэтому, немного подумав и рефлекторно отодвинувшись чуть в сторону, девушка ответила:

    — Будет хорошо, если твоя правда. В память, так сказать. В квартире Дюка ты часто бывал? Сможешь найти десять отличий, о чём-то говорящих? И вот ещё..., — теперь Ида уже повернулась к бармену, показав тому два пальца. — Давай два. И соломинку для меня. Чёрную.

    — Ну, — Кастор кивком указал на Джейка, — если не справлюсь я, у нас есть специалист по прикладным ауспициям.

    Джейк, получивший свой заказ, начал удовлетворенно его потягивать, наслаждаясь вкусом крови. О да, одна из приятных вещей бытия вампиром - возможность наслаждаться этим прекрасным, ни с чем не сравнимым чувством. Каждый раз, казалось, как в первый - это лучше, чем наркотики, лучше, чем секс. Каждый раз кажется, что ты был создан для этого и существуешь только для того, чтобы удовлетворять эту жажду. Или не кажется? Доул спустя пару мгновений понял, что, не в состоянии остановиться, осушил разом практически весь стакан. Едва придя в себя, Тореадор новым, свежим взглядом осмотрел бар и последний заиграл новыми красками. Как будто Скрипач в последний раз смотрел на то же самое место через пелену голода, не позволяющую в полной мере оценить всю красоту происходящего. Жизнь, эмоции, радость - все это преобладало здесь. Среди смертных, не думающих о насущных проблемах и просто наслаждающихся жизнью не было места отчаянию, грусти, задумчивости - главным источникам бед как среди живых, так и среди мертвых. Скрипача все еще терзал голод, хотя уже и не настолько сильно. Он просто сидел, наслаждаясь окружающей его атмосферой и напрочь забыв, зачем он вообще сюда приехал. В какой-то момент его взгляд упал на девушку, одиноко сидящую рядом и потягивающую что-то из своего бокала. Перехватив пару раз ее взгляд, Тореадор подсел ближе:
    — Хэй, привет, я Джейкоб. Скучаешь?
    Доул поправил опавшую на лоб прядь и улыбнулся, заглянув девушке прямо в глаза. Но ее ответ, сопровождаемый странноватым хихиканьем, был резко и неожиданно перебит фразой Кастора, произнесенной настолько громко, что блондин услышал ее лучше, чем ответ своей предполагаемой спутницы на эту ночь. Вместе с голосом Брухи в голову Джейкоба вновь нахлынули все те мысли и воспоминания о сегодняшней ночи, которые как будто сами собой исчезли, стоило ему только окунуться в яркую, полную жизни атмосферу этого бара. Тореадор обернулся через плечо чтобы убедиться, что ничего не перепутал, после чего, слегка наклонившись к девушке по соседству, произнес, слегка переменившись в лице:
    — Слушай, тут мой давний товарищ, надо подойти поздороваться. Но я скоро вернусь, не скучай!
    Джейкоб подмигнул ей и, захватив свой почти пустой бокал, направился к своим новообретенным коллегам.
    — Ну как вам? Были тут раньше?
    Джейкоб улыбался и говорил легко, как будто они приехали сюда поразвлечься, а не обсудить события, которые сотрясут ситуацию среди Сородичей города до самого основания. Он очень старался разрядить обстановку, напомнить Кастору и мисс Келли, что можно и отдохнуть, взять передышку, осмотреться вокруг и понять, что не-жизнь, в общем-то, продолжается, насколько бы трагичные события не происходили.

    Кастор рассмеялся, пожимая плечами.
    — Я давно уже не клубный ниггер, брат. Но место хорошее.

    В сине-зелёных проблесках его рука обменяла стаканы на двадцатидолларовую бумажку, подвинула один Иде. Он поднял коктейль на уровень глаз и произнёс тост почти весело, кивая Джейкобу, но мисс Келли казалось, что взгляд Бруджи обращён к ней.
    — За радости жизни.

    Говорят, в каких-то странах пьют до дна за упокой. В американских барах трудно судить об этом, ведь кто-то просто хочет перейти к веселью, пропуская вступление. Опустевший стакан наклонился в сторону тусовщицы, которую оставил Доул.
    — Я вижу, ты уже выбрал развлечения. Пора и мне подыскать что-то по душе.

    * * *

    Танцы — для молодых. Вернее, не так. Дэнсят все, особенно ту бесяку, которую изображаешь с «колесом» за душой. Танцы — для тех, кто не прячет под курткой расстрелянную толстовку. Чей Сир не умер несколькими часами ранее. Но причудливая магия работала: тоска и одиночество не могли пробиться сквозь ритмичную музыку, да и Кастор был не из тех, кто считает себя одиноким или неполноценным. Вчера Старый Человек жил, а сегодня он умер.

    Перебросившись ещё несколькими словами с остальными, Бруджа направился сквозь зал к дальним столикам, над которыми клубился дым кальяна. Вот что ему было нужно. Курить и смотреть в пустоту, выхватывая из неё отдельные лица, согнутые руки, блестящие кеды или белые футболки. Месмерический калейдоскоп.

    «За радости жизни. Да, ниггер. Именно так».

    Келли придвинула напиток ближе к себе, но тост чернокожего вампира заставил её на секунду напрячься. Слова прозвучали нелепо жизнерадостно для такой ночи, нелепо жизнерадостно для Дитя, потерявшего Отца, для вампира, потерявшего своего Принца. И отрицать, что эти же слова кольнули издёвкой было бы неправдой, даже если Браун и близко не имел намерения зацепить. Уточнять же, о каких конкретно радостях и чьей жизни он говорил, она не собиралась. Да и не её это дело, лезть в чужой личный апокалипсис. Говорят же, что мнимое веселье - неплохая стратегия переживания когда ты на самом дне. Так что, Ида в ответ молча отсалютовала своим коктейлем, хоть и с меньшим энтузиазмом, подобающим подобному тосту.

    — Очаровательное место, — было её короткой репликой Джейкобу.

    И всё же, Вентру чувствовала усталость. Тяжелую, моральную усталость, которая приходит после череды дурных вестей, долгого страха и неопределённости. Она села как можно удобнее на высоком барном стуле и потянула из соломинки свою Кровавую Мэри без капли томатного сока. Голод не мучил её удушающей змеей на шее, так что она могла пить медленно, смакуя, растягивая единственное действительно приятное ощущение в этой не-жизни настолько долго, насколько Вентру планировала здесь пробыть. Стеклянные полки за спиной бармена переливались вслед за разноцветной цветомузыкой, на затемнённом танцполе как приведения маячили белые части одежды танцующих, а запах кальяна почти туманил голову. Действительно, очаровательно. Правда, не настолько, чтобы Ида забылась окончательно. Она достала телефон, положив его перед собой на стойку, пододвинула к нему полупустой стакан и уложила по другую сторону соломинку. Составление глупых композиций для натюрмортов в современном искусстве в этом случае служило попыткой сосредоточить себя в последний раз, а присущий жанру символизм направлял мысли в нужное русло.
    Первым делом, Ида всё ещё должна была отправить сообщение Эшвуду. Находки пусть и невелики, но лорду следует знать, что они имеют дело не с себе подобными или отчасти таковыми. И если они правда люди, то способные завалить боевика-профессионала. Второе - кольцо, упомянутое Фоллс, было весьма специфической деталью в общей картине, настолько, что испуганная женщина в сложной ситуации выцепила его из внешности неизвестного. В случае, если оно не просто дань имиджу и чисто опознавательный элемент (как-то броско для действующего скрытно человека), об этой вещице и её хозяине можно узнать больше. И если о втором пункте допустимо подумать завтра, то хоть расстроенный смайл, но Эшвуду отправить нужно. Ида забрала телефон, в отражении цветных огней ориентироваться по экрану было сложней.

    "В этом замешаны смертные, необычно сильные. Возможно, ошивающиеся в лесополосе. Один - высокий, в плаще и шляпе, носит кольцо с расколотым солнцем". Келли набрала сообщение, пару раз его перечитала, нажала на кнопку отправить и спрятала обратно. Затем допила оставшееся в стакане без соломинки. Она оставила себе еще минут двадцать, чтобы просто посидеть в приятном одиночестве среди танцующей шумихи вокруг. Краем глаза она видела Брауна, в углу потягивающего кальян. Джейкоб сидел рядом с милашкой, как отметила её для себя Ида. Парень здесь будто вдохнул глоток метафорического свежего воздуха и выпил очень материального чудесного витэ. Вентру улыбнулась, закрыла глаза и стала отсчитывать минуты. В конце концов, водитель тоже хочет домой.

    Радости жизни. Джейкоб ухмыльнулся, но бокал поднял и осушил его окончательно под такой странный, неоднозначный, и неуместно прозвучавший именно из уст Брауна тост. Доул искренне надеялся, что это должно говорить об эмоциональном благополучии Брауна, по крайней мере настолько, насколько это возможно в данной ситуации. Скрипач понимал, что потерять Отца, как его называл Бруха - ужасающее потрясение. Понимал лучше многих. И от этого только больше радовался тому, что Браун не впал в уныние. По крайней мере, пока. Тореадор пожал плечами, когда дитя Принца решил провести остаток вечера в одиночестве, а от Вентру была получена только короткая, сухая фраза.
    — Что ж, — обратился блондин к мисс Келли, — не буду мешать отдыхать. Я, если что, рядом.
    Джейкоб вернулся к девушке, с которой начал разговор раннее. Общество смертных, особенно привлекательных, всегда помогало ему забыться и хотя бы на несколько мгновений снова почувствовать себя живым, дышащим существом. Диалог развивался плавно, как по сценарию, и Доул отчетливо осознавал, что привлекает эту молодую тусовщицу, и это ему, конечно, льстило. Но в этом ощущении был какой-то неприятный осадок, горечь. С момента обращения Тореадор все чаще замечал, что ему стало гораздо легче добиваться расположения смертных. И с каждым разом он все отчетливее понимал, что их чувства не настоящие. Они искусственные, неестественные, как пластмассовые цветы. Это угнетало и делало общество людей менее привлекательным с каждой такой встречей, капля за каплей. Скрипач не часто задумывался над этим, но когда такие мысли приходили в его во всех отношениях светлую голову, ему становилось страшно. Ведь какая-то из этих каплей будет последней. И что тогда?
    — Я живу тут не далеко, — Джейкоб пытался отогнать эти мысли прочь, чтобы они не испортили окончательно и без того безнадежно мрачную ночь, — можем выпить по бокалу вина, ты как?
    Получив согласие, Доул расплатился с барменом и вместе со своей спутницей направился прочь из бара. Он шуточно отсалютовал мисс Келли, попытался поймать на прощание взгляд Брауна, после чего, пропустив девушку вперед, вышел из бара. Несколько такси стояло прямо у выхода, к одному из них и подошел блондин, назвал адрес и открыл дверь для девушки. Стоило ему сесть рядом и взяться за ручку, чтобы захлопнуть дверцу и отправиться в ночь, на встречу развлечениям, очень удачно сочетающимся с кормлением, как его телефон завибрировал. Маргарет. Глаза блондина округлились, он обратился к водителю резким, взволнованным тоном:
    — Погоди секунду, я сейчас.
    Виновато взглянув на девушку, Тореадор вышел из автомобиля, отошел на несколько метров и взял трубку, произнеся банальное "Алло?"

    — Живой? Ну слава Богу! Где ты сейчас?
    Из трубки зазвучал мягкий голос Маргарет Дэй. Джейкоб встрепенулся, как это обычно бывает, когда ждешь нагоняй от начальства.
    — Да, все в порядке, — подтвердил Доул, — я около Джека, собирался ехать домой.
    — Я недалеко. Дождись меня, хорошо?
    Тореадору показалось, что его сердце забилось чаще. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это невозможно. Маргарет сама назначает встречу? Не сталкивается с ним лоб в лоб в Элизиуме, делая вид на публику, что они все также близки, после чего забывая про него сразу же, как только представляется такая возможность? Не увиливает от любых предложений о встрече? Тут что-то явно не так.
    — Э-э... — Джейкоб бросил взгляд на ожидающее его такси, — может встретимся у меня?
    Сложно сказать, что двигало скрипачом больше - нежелание отказываться от ужина или боязнь вести такие серьезные разговоры - а если Сир сама захотела поговорить с ним, то разговор серьезный - на публике.
    — Хорошо, — не стала возражать она.
     — Отлично! Только... ты можешь застать меня не в одиночестве. Ну ты понимаешь. Но это не на долго.
    Но последнюю фразу она не услышала, сбросив вызов. Да и вряд ли это могло бы стать проблемой. Доул вернулся в такси, дав отмашку водителю.
    — Что-то не так? — обеспокоенно поинтересовалась его спутница.
    Джейкоб изо всех сил постарался избавиться от волнения в голосе, на лице, в движениях. И приобнял девушку за плечи.
    — Нет-нет, все хорошо, не беспокойся.

***

    Дверь в прихожую отворилась, зажегся свет. Джейкоб пустил девушку вперед, прошел сам, закрыл дверь на замок, повесил пальто. Его рука как бы невзначай скользнула по талии девушки. Поймав ее взгляд, он улыбнулся и подмигнул ей.
    — Проходи туда, — Доул указал на первую дверь по коридору, — я сейчас.
    Пройдя на кухню и скинув в плечей футляр со скрипкой, блондин достал с полки пару бокалов и наполнил их вином. Доул прошел вместе с ними в гостинную, где его ждала девушка. Сам скрипач времени в этой комнате практически не проводил, а потому здесь было относительно чисто и уютно - не считая небольшого количества пыли на журнальном столике и единственном книжном шкафу, стоящем в углу. Каждый раз, когда Джейкоб натыкался взглядом на этот книжный шкаф и стоящее рядом кресло, ему становилось грустно - любимым занятием его матери в те немногие вечера, когда ей удавалось отдохнуть, было чтение.
    — Ты говорила, что учишься на журналистике, так?
    Обычно Джейкоб любил проводить время с теми, кем планировал поужинать. Он болтал с ними, иногда играл на скрипке, иногда устраивал очень длительную прелюдию. Его все еще тяготило осознание того, что он, без ведома этих людей, берет от них саму эссенцию жизни. Успокаивало одно - смертные испытывают сильнейшее удовольствие от Укуса, и это позволяло Джейкобу тешить себя мыслью, что они, вроде как, в некоторым смысле тоже в плюсе. Но сейчас ситуация была совсем другой - с минуты на минуту может нагрянуть Маргери, и очень желательно, чтобы этой бедной девушки в этот момент уже здесь не было. Доул уже после нескольких мимолетных фраз перешел в наступление - прикосновения, льстивые комплименты, прозрачные намеки. Скрипачу оставалось только надеятся, что эта конкретная девушка будет достаточно раскованной. И ему повезло. Со скоростью, удивительной даже для самого Джейкоба, они оба оказались в горизонтальном положении и без мешающих элементов гардероба. И, почувствовав подходящий момент, Доул впился клыками ей в шею, наслаждаясь вкусом той единственной субстанции, которая могла утолить его вечный Голод.

    Кастор медленно стянул окровавленную толстовку, оставив себя обнажённым. Он улёгся на старый диван, взятый с уличной обочины. Теперь диван стоял в центре пустынного зала. Рядом нашлось место для тумбочки с подломленной ножкой и промышленной напольной лампы, сейчас выключенной. Одежду Кастор вешал на спинку. Одеяла не имел. Пружины скрипнули только один раз.

    Кастор заложил мускулистые руки за голову и смотрел в потолок, где угадывались очертания пузатых вентиляционных каналов. В бетонных недрах завывал ветер, а цокот крысиных коготков в темноте повторял зигзаг лестницы и наполнял старое здание жалким подобием жизни. Сквозь потолок Кастор видел четверых детей.

    Дети прыгали на крыше угловатой сгоревшей машины. Прыгали и прыгали, перебрасываясь заливистым смехом. Вздымались майки, открывая впалые животы. Сверкали счастливые улыбки. Стоптанные сандалии гремели по упругой чёрной крыше, а с груды кирпичных обломков неподалёку смотрела неряшливая толстая женщина в цветастых платьях:
    — Хусейн! Хусейн!

    Дубовые дубинки хлестали его плечи. Они взлетали и падали с решительной жестокостью. В те времена полицейские не боялись выходить один на один с толпой. Их защищали только круглые щиты из мутного органического пластика, похожие на щиты греческих гоплитов. На головах белели шлемы с козырьками, которые теперь носят в конных клубах. На поясах блестели тяжёлые связки наручников. Полицейские били его, упавшего, наносили удар за ударом. Кто-то вырвался из толпы с криком:
    — Хусейн!

    На грязной белой футболке пестрел логотип американской «Нации ислама», хотя к тому времени она уже называлась «Мусульманской миссией» или как-то ещё. Реформа, чтобы смыть пятно криминального прошлого. Не все считали, что должны что-то смывать. Не все считали позорным своё право поднять головы вслед за великим Элайджей Мухаммадом, сказать своё слово, быть услышанными. Марш Миллионов перевернул американский ислам и чёрные гетто, соединил их и бросил в бушующую пучину времён. Браун смотрел на себя, поднимающего кулак перед разношёрстной и грязной толпой. Теперь он сам стоял на груде щебня, а призрак женщины растворился вдали.

    Его пальцы бережно опускали бомбу в большую оптовую банку из-под бобов «Кнаббс». Динамит оказалось несложно достать под видом строительного подрядчика, занятого на буровзрывных работах. Несколько нужных бумаг, поддельные подписи и участие неравнодушных друзей сделали всё за Брауна. Он сидел в трейлере, в тесном кружке молодых чернокожих, один из которых неумело разжигал бонг в пластиковой бутылке. Браун сделал ему замечание, не отрываясь от присланной по телефаксу инструкции. Через несколько дней ударил взрыв.

    Из темноты проступало скуластое лицо Старого Человека. Его глаза блестели там, где от труб отстали лохмотья серебристой теплоизоляции. Старый Человек. Le Vieillard. Тот, кто рассказал Брауну о другом восстании и другом рабстве, случившихся много десятилетий назад. Его настоящий Отец, его Сир.

    — Я нарекаю тебя Кастором вслед за Кастором из Кардена, святым отшельником и епископом-первострадальцем, — гулко говорил мистер Соломон. — Я нарекаю тебя Кастором вслед за Кастором Диоскуром, братом своего бессмертного близнеца. И как Зевс даровал бессмертие Полидевку, но не разрушил узы братской любви, так я дарую его тебе, не разрушая узы твоего служения. Отныне ты — Кастор Браун.
    Коленопреклонённый мужчина, облачённый в белые брюки, счастливо улыбнулся.

    Кастор с содроганием всматривался в камеру-обскуру собственного прошлого, а беспощадная память выдавливала на пластине новые и новые образы. Светотень и мрак манили Кастора, и больше не было мудрого Отца, который удержал его от падения в бездну. Теперь Кастор был один на своих Тёмных улицах.

    Обрывок брезента качался над выбитыми дверями. Вскоре его сизой шкуры коснулся рассвет. Глаза Кастора остановились в пустоте.

    * * *

    Ида покинула клуб, не дождавшись своих двадцати минут. Сколько бы она не пыталась уговорить себя остаться, непривычно оживлённая обстановка начинала действовать на нервы намного раньше, чем хотелось бы.
    "Не время и не место", — назойливо звучало в голове. Более того, найдя себе дело, было просто невозможно оставить его на потом и даже не попытаться начать сию же секунду. Да и не то, что бы профессиональный интерес к интригующей безделушке совсем был тут ни при чём.

    Небольшая квартирка-студия встретила девушку привычной тишиной в прихожей и порядком. Даже неиспользуемая кухня, служившая временами как ещё одно рабочее место и архив, под нужным настроением старательно выметалась от пыли и держалась в чистоте.
    Мебели также имелось немного. Одна просторная комната была разделена на две части декоративной ширмой. На безоконной стороне стояли кровать с комодом, а с другой же стороны — письменный стол с ноутбуком и пара книжных шкафов. Рядом с кухней находилась дверь в ванную комнату.
    Ида бросила ключи на столик под большим зеркалом, сняла с себя плащ, вынув телефон и бумажку с адресом, и повесила во вмонтированный в стену шкаф.
Пока она возилась с мелкими пуговками на белой рубашке, девушка включила настольную лампу и ноутбук. Компьютер быстро вынырнул из спящего режима, замигав иконкой непрочитанного сообщения. Беспощадное любопытство заставило Келли отвлечься от сильно затянувшегося блицкрига против пуговиц ради сообщения, как оказалось, от одного из тех, к кому сама планировала обратиться насчёт символики кольца, если сама ничего не найдёт. В такие моменты она с горечью вспоминала домашнюю библиотеку, оставшуюся далеко на Британских островах, доступ к которой был для неё теперь закрыт. Та литература, архивные издания, монографии, каталоги и прочая макулатура, собранные Идой за несколько лет проживания в штатах, и рядом не стояли с собраниями по истории, культуре, теологии, персоналиях, геральдике, искусствоведческой экспертизе и ещё черт знает чему в родном особняке Келли.
    "Я жду от тебя фотографии и паспорт экспертизы. И мне очень грустно, что их всё ещё нет. Как так получилось? Ты меня пугаешь, девочка!", — гласило письмо. Вентру покачала головой, мысленно сетуя на давно ставшую обыкновенной фамильярность текста, и покосилась на аккуратную стопку запечатанных бумаг, готовую отправиться к получателю ещё несколько дней назад. Ида потратила много времени, выверяя каждый абзац и перепроверяя фактаж. Всё же времени в последние месяцы у неё было просто чудовищно и некомфортно много. Как раз этим вечером первым делом она собиралась отправить эти наработки, но не тут-то было.
    "Держу в заложниках, но, боюсь, придётся отпустить. Они портят мне фэн-шуй на деньги, лёжа тут без дела, неоплаченные. Но вот тебе они его только улучшат, особенно, если ты поищешь любую информацию, даже самую сказочную, касательно символики расколотого солнца и её применения. Бонус за расколотое солнце на серебряном перстне".
    После отправки e-mail, Ида подошла к одному из книжных стеллажей.
    "Солнце — это Огонь, это Жизнь, это Бог..." — перебирала она в памяти самые распространённые трактовки дневного светила в культуре и мифологии. Она водила пальцами по корешкам книг, папкам с ксерокопиями и вырезками, постукивала ногтями по пластиковым краям флэш-карт.
    "Расколоть — перечеркнуть, не верить, идти против. Вам понадобятся стальные яйца, чтобы противостоять чему-то подобному, тут даже удивляться нечему".
    Наливающаяся свинцовой тяжестью рука Иды замерла над корешком одной толстой книги...


    * * *

    Спустя некоторое время раздался стук в дверь. Произошло это раньше, чем планировал Джейкоб.
    — Привет, — она не улыбалась, но взгляд её был мягким, почти добрым, если забыть, что речь идёт о ночном хищнике.
    Он кивнул и отошёл в сторону.
    Маргарет шагнула через порог, и её взгляд сразу же упал на женские туфли на коврике возле двери.
    — Прости, я... не совсем один...
    Женщина молча разулась и, неслышно ступая, прошла в комнату.
    — Я думал, ты будешь чуть позже... — объяснил Джейк, когда Марджери увидела девушку, лежавшую без чувств и, вдобавок, без одежды на кровати.
    Тореадорка подошла, склонившись над смертной осторожно коснулась пальцами её живота, затем нежно провела рукой вверх — по груди, по шее, по щеке. Потом её ладонь легла девушке на лоб. Скрипач молча наблюдал за манипуляциями своего Сира.
    Наконец женщина приблизилась губами к её уху и тихо прошептала.
    — Просни-и-ись.
    Глаза студентки распахнулись и сонно уставились на вампиршу.
    — Сейчас ты встанешь. Возьмёшь свои вещи. И уйдёшь, навсегда забыв этот вечер и дорогу сюда. Действуй.

    До последнего момента Джейк не знал, что собиралась делать Марджери. Более того, в её личном присутствии трудно было говорить или делать что-то ей наперекор. От неё кружилась голова и даже по мёртвой коже бегали приятные мурашки. Маргарет Дэй всегда делала то, что ей хотелось.
    — И вот, мы одни... Как раньше... — сказала она, как только дверь за студенткой захлопнулась.
    Маргарет подошла к занавешенному окну и осторожно выглянула на улицу.
    — Присядь, — она грациозно махнула рукой в сторону кровати.
    Джейкоб присел, завороженно глядя на свою Создательницу. В ее присутствии он не мог заставить себя злиться на неё, вспоминать все те неудачные попытки встретиться с ней, поговорить. Он мог только восхищаться. Поправив жалюзи и шторы, Марджери устроилась на стуле напротив.
    — Очень рад тебя видеть. Особенно в такую ночь.
    Тень улыбки слегка коснулась её губ, но сразу же исчезла под влиянием тревоги, что выражали её глаза.
    — Ты... сказал, что Соломон... ох, чёрт... — Маргарет потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. — А потом... эти странные слова, эти выстрелы у тебя в телефоне. Всё это кажется какой-то дурной шуткой. Ты должен объяснить.
    — Да, все так. Я видел его прах, — Джейкобу самому непросто было об этом говорить, — а выстрелы... шериф поручил нам выяснить, кто это сделал. И все пошло не совсем гладко. Но, как видишь, я цел.
    — Так это... правда? — неуверенно переспросила тореадорка, видимо, мысленно пытаясь как-то примириться с тем, что услышала.
    Доул на секунду позволил себе усмехнуться. Он видел растерянность Сира и это вселяло ему уверенность. Впервые, наверное, за время их знакомства он знал что-то, чего не знала она.
    — Я подумал, что тебе будет полезно это знать. Что это позволит тебе среагировать раньше остальных в том, что последует в ближайшие ночи.
    — Но... зачем Шерифу поручать это вам? Кому это — вам?
    — Я не знаю, правда. Видимо, просто оказались не в том месте и не в то время. Я сам не в восторге. — Скрипач пожал плечами. — А нам — это мне, Кастору Брауну, с которым я туда прибыл, и мисс Келли, которая почему-то тоже оказалась там.
    — Так Вентру уже знают... — с досадой отметила тореадорка. — А что этот Браун? Это же то странное дитя Соломона, да?
    — Да, это он. Хороший парень. И потеря Отца сильно ударила по нему, как мне кажется.
    Марджери долго и сосредоточенно глядела в точку перед собой.
    — Что за игру ты затеял, чёртов докторишка? Чтобы поручить ТАКОЕ и... КОМУ?!
    Женщина поймала взгляд Джейкоба и смутилась.
    — Прости, я не имела в виду тебя... Но... Но этот Браун — он же заинтересованное лицо! И потом, а вдруг он и есть убийца?
    Скрипач удивлённо поднял бровь:
    — Докторишка? О ком ты?
    — Что? — откликнулась тореадорка так, будто проснулась от вопроса. — Ах, ты не знаешь... Наш Шериф в прошлом доктор Дулиттл. Большую часть своей жизни он посвятил Африке. Лечил там бедных негритят от ангины-скарлатины. Большой гуманист. Говорят, там его и нашёл Соломон.
    — А-а... — протянул Джейкоб, пытаясь осознать услышанное.
    Поняв наконец, насколько ему все равно, Тореадор кивнул.
    — А по поводу Кастора... Нет, я не верю, что это он. Да и зачем? Он от политики даже дальше, чем от искусства.
    — Вот именно. Поэтому у него могут быть личные мотивы. Я ничего не утверждаю, просто держи с ним ухо востро. Разное про него говорят. А ещё лучше...
    Доула искренне удивило, что про чернокожего парня из трущоб, будь он хоть трижды Дитя принца, вообще говорят в тех кругах, в которых вращается Маргарет.
    — Разное? Например?
    — Всякое. Например, что у него не все дома. Что не просто так он стал аутсайдером, который ошивается с бездомными в зоне "влияния" Носферату, — кавычки она обозначила соответствующим новомодным жестом*.
    — Маргарет, я тоже выступаю не только на Элизиумах, и ты это знаешь.
    Голос Джейкоба стал чуть холоднее. Он почувствовал в своём Сире то, что так не любил в остальных старейшинах - надменность и предубеждения.
    — Ты меня не услышал, дурачок. Не важно, что именно говорят. Говорить начинают, когда видят то, что непонятно или странно. А странного в этом Брауне всё, начиная от его Становления. Чёрт тебя подери, Джейкоб! Не о нём речь! — Марджери вдруг взбрыкнула. Вскочив со стула, она прошлась по комнате.
    — Я лишь пытаюсь сказать, что ты не понимаешь, во что ты влез! Если Соломон... Если Принц действительно мёртв, с этой ночи верить нельзя вообще никому. Каждый становится для тебя потенциальным врагом. Особенно те, кто узнал об этом раньше всех. Скоро этот город тряхнёт так, что мало не покажется никому. А ты умудрился оказаться в самом эпицентре! Хоть это ты понимаешь?
    — Я думаю, что понимаю, — Джейкоб виновато опустил голову, — но я не хотел этого, не просил об этом, Маргарет. И, судя по всему, уйти от этого уже не смогу.
    — ... Если всё так, как ты сказал, то как минимум две стороны, кроме нас, не только знают о случившемся, но уже успели что-то предпринять. Или начать предпринимать. Эшвуд и Баркер. Можешь ещё раз рассказать, как вы трое, включая ту Вентру, узнали об убийстве?
    — Не знаю, откуда это стало известно мисс Келли. Браун нашёл меня в начале ночи и сообщил о смерти одного из гулей Принца — Дюка, что ли. И попросил меня провести его в особняк. Там мы и встретились на... кхм... месте происшествия с Шерифом и Идой.
    — Послушай, Маргарет... — внезапно добавил Джейкоб.
    — Ах, я не сразу уловила... Получается, Эшвуд узнал сразу, как это случилось, если вообще не заранее... Интересно, хвостом какой сороки?..
    — Я не хочу, чтобы от этого пострадала и ты тоже, — Джейкоб говорил неуверенно. Ему самому это казалось странным: он, неонат, говорит такое одной из Старейшин.
    — Спасибо, Джейк. Но хотим мы того или нет — все мы уже оказались по уши в той самой вязкой штуке... И вдобавок без весла... Спасибо хотя бы на том, что пока ещё не головой вниз.
    Взгляд вампирши застыл на часах.
    — Уже поздно. Ты... не будешь против, если сегодня... я останусь... у тебя? — неожиданно спросила она так, будто не надеялась на положительный ответ, но очень хотела его услышать.
    После этих слов Джейк ненадолго потерял дар речи. От услышанного приятно закружилась голова. Он широко улыбнулся, встал, подошёл к своему Сиру и попытался взять её за руки.
    — Да, конечно. Ты ведь знаешь.
    Она не стала противиться, но, напротив, подалась навстречу. Губы её тронула та самая улыбка — из прошлого.
    Почувствовав взаимность, Джейкоб приблизился к Маргарет насколько, что она могла бы чувствовать его дыхание на своих губах, если бы у него оно было. Джейкоб почувствовал биение своего сердца - тусклая, угасающая искра жизни, пришедшая к нему с кровью той девушки-журналистки. Выждав несколько мгновений, наслаждаясь немой сценой, Доул прошептал:
    — Я очень, очень сильно скучал.
    — Я тоже... — прошептала она и страстно впилась в его губы.
    Доул, обхватив ее за талию, начал двигаться в сторону постели — в комнате, где плотные шторы, герметично закреплённые на стене перед окном, вдобавок к жалюзи на стёклах, скрывали их двоих не только от солнца, но и от всего мира со всеми его дрязгами, смертями и грустью. По крайней мере, до следующего заката.